настоящее время.
В машине Мишель Лиза чувствует себя как дома: усаживается на уже настроенное под неё сиденье, быстро разувается и складывает ноги на приборную панель. Затем тянется к внутреннему карману, достаёт оттуда портсигар, зажимает самокрутку в зубах… И замирает. Замирает, потому что чувствует на себе пристальный взгляд. — Чево? — нечётко проговаривает Лиза, удерживая сигарету в зубах. Мишель смотрит на неё исподлобья: изучает, бегает глазами сверху вниз, хмурится — а затем вдруг улыбается так широко, что Лиза от неожиданности выпускает самокрутку изо рта. — Бля, — ругается Андрющенко. — Из-за тебя всё. Лиза быстро поднимает сигарету и зачем-то дует на фильтр, пока Мишель, отвернувшись, безуспешно пытается сдержать улыбку. — Чё ты лыбишься-то? — бормочет Лиза, чиркая зажигалкой. Дорогой салон автомобиля наполняет едкий дым от дешёвой самокрутки — Мишель фыркает и показательно открывает окно. — Ты обжилась, я смотрю, — насмешливо отвечает Гаджиева. — Скоро жить сюда переедешь. — Надо будет — перееду, — улыбается Лиза, затягиваясь. А мысленно добавляет: «И сюда, и… кого-нибудь». Мишель с улыбкой отмахивается, усаживается поудобнее и сжимает в руке ключ зажигания — а Лиза, воспользовавшись тем, что Мишель не обращает на неё внимания, наблюдает: внимательно рассматривает россыпь веснушек на щеке, пробегается взглядом по шее и виднеющимся из-под белой рубашки ключицам, а после задерживается на тонкой бледной руке, что расслабленно держит руль. Лиза не знает, то ли Мишель на самом деле ничего не замечает, то ли просто старательно делает вид — хотя второй вариант её, конечно, привлекает гораздо больше. Ещё Лиза думает, что это нечестно — Мишель ведь ещё в самом начале очертила границы и установила правила, — но взять и по щелчку выключить все свои неуместные чувства никак не выходит — как бы сильно Андрющенко ни старалась. Когда машина наконец заводится, салон наполняет бодрый голос диктора радио — Лиза морщится и оглушительно зевает. — Блять, он по-любому принимает, — бурчит Лиза. — Невозможно быть таким бодрым в семь утра. — Возможно, — Мишель аккуратно выезжает с парковки. — Если спать по ночам. Андрющенко расплывается в довольной улыбке: — С тобой — невозможно. Мишель едва-едва улыбается и очаровательно морщит нос, оставляя глупый комплимент без ответа, а Лиза вдруг резко чувствует себя не взрослой студенткой выпускного курса, а маленькой глупой школьницей, которая по неопытности вляпалась в чёрт знает что. Диктор тем временем продолжает вещать что-то про важность полноценного восьмичасового сна, утреннего контрастного душа и, конечно же, разминки — Лиза в ответ меланхолично рассматривает в длинном зеркале своё уставшее лицо и огромные мешки под глазами. А спустя пару секунд нагло жмёт на кнопку магнитолы, заставляя радио замолчать. — Он меня достал, — фыркает. — Где моя флешка? — В бардачке, — Мишель закатывает глаза. Лиза берёт сигарету в левую руку и лезет в бардачок: там, посреди кучи бумажек и пустых пачек из-под стиков, спустя некоторое время находится и её флешка — маленькая, синяя и вмещающая в себе порядка двух тысяч различных песен. Раньше эти песни Андрющенко всегда таскала с собой в сумке; по большей части для того, чтобы выпросить доступ к колонкам на очередной вписке и с удовольствием наблюдать за реакцией однокурсников, когда посреди всеобщего веселья вдруг начинали играть частушки группы «Сектор Газа». Но несколько месяцев назад флешка переехала в машину к Мишель — Лиза просто физически не выдержала её плейлист с исключительно «кальянным» рэпом, — и с того момента всегда, когда Мишель куда-либо подвозила Лизу, Андрющенко включала свою музыку. А пару раз Лиза замечала, что флешка была подключена к магнитоле ещё до её прихода — и в такие моменты сердце Лизы по-глупому пропускало пару ударов, прямо как в той старой песне про сбежавший кофе. — Я просто помню, — вдруг бормочет Мишель, — как ты поначалу даже вздохнуть здесь боялась. Лиза смеётся: — Ну, полгода прошло… Было бы странно, если бы я до сих пор тебя шугалась. Затем снова зажимает самокрутку между зубами, а флешку с музыкой вставляет в магнитолу. — Ты производишь слишком… — Лиза хмурится, пытаясь сформулировать мысль. — Слишком незабываемое впечатление, в общем. Каждый раз хочется вернуться. Мишель усмехается и кивает: — Как скажешь. Лиза мысленно чертыхается, надеясь, что не сказала ничего лишнего, а Мишель вдруг поворачивает голову и слегка щурится. — А чего боялась-то? — Отстань, — бурчит Андрющенко. — Не было такого. — Ну скажи-и-и! Лиза показательно закатывает глаза и цокает, безуспешно пытаясь соскочить с неловкой темы, но Мишель как-то совсем по-ребячески толкает её ладонью в плечо — Андрющенко улыбается. — Давай говори! — восклицает Мишель. — Мне же любопытно. Лиза думает, что за такую Мишель — довольную и искреннюю — она готова продать и душу, и сердце, и все остальные сопутствующие детали. — Дело не в страхе, — сдаётся наконец Лиза. Опёршись спиной о кресло, Андрющенко расслабленно выдыхает дым и делает очередную затяжку. — Ты просто… — Лиза смущённо отводит взгляд в сторону. — Вся такая взрослая, на машине, при бабках… Мишель смеётся: — Смотри, а то слюна потечёт. — Иди ты! — Лиза недовольно машет рукой в сторону Мишель. — Мне просто поначалу было стрёмно… А потом привыкла. Где-то после третьего раза. — А почему после третьего? — Потому что тогда мы наконец-то до тебя доехали. Окончательно сотлевшая самокрутка обжигает пальцы — Лиза еле слышно ругается и тушит сигарету в пепельнице. Мишель насмешливо дёргает бровями и задумчиво отводит взгляд, словно бы что-то вспоминая, а спустя несколько секунд кивает. — Ладно. Ответ принимается. На какое-то время в машине повисает комфортная тишина: Мишель сосредоточенно всматривается в дорогу перед собой, а Лиза выстукивает пальцами мелодию песни, играющей из динамиков, и недовольно щурится от ярких солнечных лучей. А ещё ловит себя на мысли, что не хочет, чтобы эта поездка заканчивалась. — Тебя до общаги? — вдруг спрашивает Мишель. Лизе почему-то кажется, что этот вопрос Мишель задала исключительно для того, чтобы продолжить диалог — и улыбается настолько широко, что в скулах отдаётся тянущая боль. — Нет, — насмешливо отвечает Андрющенко. — Можем поехать к тебе, и… — Без «и», — Мишель, не сдержавшись, улыбается. — У меня работа. — Отсто-о-ой. Мишель поворачивает голову — в серых глаза блестит рассветное солнце. — Могу забрать тебя вечером. Но ты, скорее всего, умрёшь. — Это, что, вызов? — Лиза удивлённо приподнимает брови. — Я согласна! А спустя пару секунд, подумав, добавляет: — Хотя, нет… Я, скорее всего, умру. Мишель звонко смеётся, запрокинув голову, а Лиза неосознанно позволяет себе неосторожный взгляд — взгляд такой, по которому обычно всё сразу становится ясно. Но Мишель, к сожалению — или к счастью, — его не замечает; только откидывает с лица надоедливые волосы и пожимает плечами. — Как хочешь, — усмехается. — Я два раза не предлагаю. Лиза сжимает в пальцах очередную самокрутку и хмурится, пока в голове крутится неуместное предложение, озвучивать которое Андрющенко не имеет никакого права. Но слова, как это часто бывает, вылетают изо рта прежде, чем Лиза успевает сориентироваться и как следует над ними подумать. — Только если у тебя на ночь останусь… Тогда не умру. Мишель хмурится и резко поворачивает голову — и в этот момент Лиза может поклясться, что в лживо-серых глазах на секунду мелькает осознание происходящего. В салоне машины повисает напряжение и, кажется, даже музыка начинает играть чуточку тише; Андрющенко в бессилии сжимает зубы и мысленно кроет себя трёхэтажным матом. — Лучше… — Мишель замолкает и отворачивается. — Лучше перенесём на завтра, ладно? Лиза медленно кивает и разочарованно выдыхает горький табачный дым, а следующие несколько минут тишины старательно пытается убедить себя в том, что ни на что большее она и не надеялась. Но получается, как и всегда, отвратительно.***
Когда машина Мишель становится в ряд с автомобилями преподавателей, припаркованными рядом с университетом, Андрющенко хмурится. Уходить не хочется: не хочется идти на пары, полдня слушать нудные лекции, терпеть мерзкие шутки Виолетты и, конечно же, невыносимо скучать по человеку, которому это всё и даром не нужно. Вместо этого хочется остаться с Мишель — причём, на удивление, в самом приличном смысле этого слова; хочется провести с ней целый день и узнать, чем она любит заниматься в свободное время; хочется болтать обо всём на свете и, не боясь, затрагивать самые личные темы. И, в конце концов, хочется узнать, какого всё-таки цвета у Мишель глаза. Лиза дёргает головой, пытаясь избавиться от неуместных мыслей, и с тяжёлым выдохом спускает ноги с приборной панели. Затем нарочито медленно зашнуровывает разношенные чёрно-белые кеды, бросает короткий взгляд на наручные часы, циферблат которых давным-давно пошёл трещиной посередине, и что-то недовольно бурчит себе под нос. — У меня полчаса ещё, — бормочет Лиза. — Покурю и пойду. И, ухмыльнувшись, специально понижает тон голоса: — Можно? Мишель от неожиданности дёргается и сжимает бледную руку на руле. Выдыхает: — Кури и… молчи. Андрющенко с улыбкой перекатывает последнее слово на языке, чиркает дешёвой зажигалкой, затягивается. И бормочет, разгоняя рукой плотный дым: — Обычно ты… — Да заткнись ты, господи, — рассмеявшись, перебивает Мишель. — Иначе я расскажу, что обычно делаешь ты. — Расскажи, — Лиза пожимает плечами и добавляет с улыбкой: — Честному человеку скрывать нечего! Мишель смеётся снова и, беспечно махнув в сторону Лизы рукой, тянется к сумке. Там долго перебирает какие-то бумажки, звенит мелочью, хмурится — а ещё спустя минуту достаёт наружу две упаковки стиков. Заглянув в каждую по очереди, Мишель недовольно отшвыривает пустые пачки в сторону, чертыхается себе под нос и устало откидывается на спинку сиденья. — Я, походу, стики на той квартире оставила, — бурчит она. — Завтра заберу, — Лиза пожимает плечами. — Возьми мои пока. И, усмехнувшись, мысленно добавляет: «И меня». Мишель недовольно мотает головой: — Нет. Твои крепкие. — Неженка, — бурчит Андрющенко. Но, вопреки своим словам, всё равно достаёт из кармана чёрный металлический портсигар. — Красивый, — вдруг выдаёт Мишель. — Отцовский, — вторит Лиза. И зачем-то опрометчиво добавляет: — Всё, что от него осталось. Мишель хмурится, а Лиза тут же боязливо сглатывает и мотает головой. — Прости. Не надо было… — Всё нормально, — растерянно бормочет Мишель. А в следующую секунду Лизе кажется, что её и без того хрупкий мир вдруг переворачивается с ног на голову, потому что Мишель протягивает руку и аккуратно треплет её на сто раз крашеные волосы. — Мне жаль. От заботливого мягкого голоса Лиза окончательно теряет себя в чужом прикосновении: выдыхает резко, совсем забыв про тлеющую сигарету, и неосознанно подаётся головой навстречу. Мишель успокаивающе перебирает короткие тёмные пряди, ведёт руку вниз, кончиками пальцев касается щеки — и в этот момент Лиза понимает, что попала окончательно. Что Мишель теперь уж точно не удастся вытравить из головы — ни по-плохому, ни по-хорошему. Мишель медленно поглаживает пальцами чужую щёку и виновато улыбается, а Лиза закрывает глаза и думает, что хочет застрять в этом моменте навечно. — Я даже не знаю, жив ли он, — вдруг шепчет Андрющенко. — Числится пропавшим без вести. Лизу, на самом деле, судьба отца волнует мало: он был самым настоящим домашним тираном, а семь лет назад ушёл из семьи — и больше Андрющенко его не видела; но если на каждое упоминание папы Мишель будет реагировать так же, как и сейчас, то Лиза готова говорить о нём бесконечно. Мишель кивает и аккуратно убирает руку, а после неловко отводит взгляд — и в машине в который раз за утро повисает густое напряжение. От удушающей несправедливости Лизе хочется выть, а ещё вдруг безумно сильно хочется Мишель поцеловать — и с уже привычным возбуждением это желание не имеет ничего общего. Вот только Мишель позволяет себя целовать исключительно во время прелюдий и изредка после; Лизу это, конечно, безумно бесит, но её мнения на этот счёт Мишель, увы, не спрашивала. Андрющенко открывает портсигар и тычет пальцами в две лежащие с краю самокрутки. — Эти не крепкие. — А? — Мишель недоуменно поворачивается, а затем, осознав в чём дело, усмехается: — Я уже забыла. А эти? И показывает на три сигареты, что, в отличие от остальных, забиты без фильтра. Лиза смеётся: — А эти на чёрный день. Мишель хмурится и, чуть склонив голову, внимательно рассматривает самокрутки, а спустя какое-то время удивлённо дёргает бровями. — Ты серьёзно? — фыркает. — В некоторых странах уже легализовано! — Андрющенко довольно улыбается. — Так что? Мишель отрицательно мотает головой и улыбается тоже, а у Лизы вдруг ярко-ярко вспыхивает очередная дурацкая мысль, которая уж точно не приведёт ни к чему хорошему. — Иди сюда. Лиза, собрав в кучу остатки смелости, решается на маленькую хитрость; кончики пальцев от нетерпения неприятно покалывает, а рука сама по себе сжимается в кулак. Мишель, кажется, слабо понимает, что происходит: недоумённо хмурится и бросает в ответ озадаченный взгляд, а Лиза поудобнее перехватывает почти сотлевшую сигарету и резко затягивается. В глазах у Мишель наконец мелькает осознание, но отступать уже всё равно слишком поздно. Лиза помещает свободную руку Мишель на подбородок, аккуратно тянет на себя, замирает; Мишель замирает тоже, но спустя пару секунд сдаётся окончательно и медленно приоткрывает рот — Андрющенко, подавшись вперёд, выдыхает тонкую струйку дыма. Затем легко касается губами чужих губ, чувствуя, как внутри что-то надламывается, и тут же отстраняется, но Мишель вдруг быстро выдыхает дым в сторону и, притянув Лизу за шею, целует её уже сама. Целует так, как никогда прежде: мягко, осторожно, медленно; короткими ногтями легонько царапает заднюю сторону шеи и даже не пытается углубить поцелуй — только выдыхает и доверчиво жмётся ближе. И в этот момент Лизе впервые за все полгода кажется, что Мишель ей врёт.***
— И чё она сказала? — Алиса от возмущения неосознанно повышает голос. Сидящая впереди девушка поворачивается и недовольно шикает на одногруппниц, даже несмотря на то, что пожилой преподаватель, кажется, и сам не понимает, о чём он вообще говорит. Лиза рассерженно отмахивается: — Да нихуя! Чё она скажет-то? — Лиза, я люблю тебя, давай жить вместе до старости, — смеётся Алиса, изображая пальцами кавычки. Лиза копирует жест подруги и выдаёт недовольно: — Мне нужно ехать, у меня работа, я тебе напишу. — М-да, — Куняшова растерянно крутит в руках стержень от ручки. — Ожидание и реальность. Андрющенко на выдохе укладывается на парту и упирается лбом в сложенные руки, но спустя несколько секунд резко поднимается и бросает на Алису настороженный взгляд. — Мне начинает казаться, что ты права. Ну, про то, что она всё знает. — Я уверена, — зевает Алиса, прикрыв рот рукой. — Это же, типа, элементарно. И добавляет: — Вам бы поговорить. — Да знаю я, — отмахивается Лиза. — Стрёмно просто. Пошлёт она меня нахер, чё я тогда буду делать? Андрющенко замолкает, прокручивая в голове безрадостные мысли, а затем вдруг расплывается в наглой улыбке. И выдаёт гораздо громче положенного: — Точнее, с кем я тогда трахаться буду? По аудитории прокатываются смешки, а сидящая впереди девушка вновь поворачивается и возмущённо набирает полную грудь воздуха. Но сказать ничего не успевает: Лиза, опёршись на руки, подаётся вперёд и хмыкает. — С тобой, что ли? Зануда. Девушка растерянно хлопает глазами, а в следующий момент, вспыхнув, отворачивается — Лиза краем уха слышит, как Алиса безуспешно пытается сдержать смех. Преподаватель замолкает на полуслове, лениво дожидаясь, пока все успокоятся, а спустя примерно минуту гробовой тишины вновь заводит нудную лекцию о теории искусств. Андрющенко, прикрыв рот рукой, зевает: — Короче, я не знаю. Мне как-то не хочется, чтобы она меня слила. — Ну, — Алиса пожимает плечами. — Мне кажется, что не сольёт… Но их богатых хуй поймёшь, сама знаешь. Лиза смеётся и лениво тычет ручкой в чистую тетрадь, а Куняшова, хмыкнув, стержнем царапает на чужом листе три известные буквы. — Если бы она с тобой чисто трахалась, — заявляет серьёзно. — Она б тебя с пар не забирала, кофе бы тебе не возила и деньгами бы не помогала. — Она и не помогала! — Ну, предлагала ведь, — Алиса рисует вокруг трёх букв какие-то странные завитушки. — И мольберт купила. Андрющенко снова утыкается лбом в парту и с улыбкой поджимает губы, стараясь не рассмеяться. — Потому что мы его сломали… Потому и купила. Алиса, не сдержавшись, хохочет: — Похуй! Важен сам факт, понимаешь? И, чуть подумав, добавляет: — Это, кстати, всё ещё моя любимая история… А особенно то, как вас с Вилкой потом заставили комнату красить… — Ты мне до пенсии это припоминать будешь? — Да! — Алиса быстро-быстро кивает. — И внукам ещё расскажу. — Мне кажется, внуки охуеют… — задумчиво бормочет Андрющенко. — Тебе не кажется, — подытоживает Алиса.***
пять месяцев назад.
Лиза лениво ковыряет чёрными ногтями обивку дешёвого дивана и покачивает ногой в такт негромко играющей музыке. В комнате, помимо самой Лизы, ещё человек семь: кто-то сидит на том же диване, кто-то на подлокотниках, кто-то и вовсе на полу; а Виолетта, как настоящая душа компании, занимает самое удобное место на подоконнике. Головы всех присутствующих повёрнуты к Малышенко: та, расслабленно поджав под себя ноги, с завидной регулярностью травит бесконечные байки и громко смеётся от своих же шуток — Лиза переводит взгляд вправо. Рядом с Виолеттой сидит Даша — её новоиспечённая девушка, — на которую Виолетта постоянно заглядывалась последние полгода. Каплан, судя по её влюблённому взгляду, тоже недалеко ушла, но почему-то эти двое на протяжении долгого времени делали вид, что ничего не происходит. Лиза думает, что на это было две причины: первая — это неадекватный бывший парень Даши, с которым она наконец-то рассталась несколько месяцев назад, а вторая — это чуть менее неадекватная бывшая девушка Виолетты, с которой они периодически то сходились, то расходились. Нахмурившись, уже не совсем трезвая Лиза подмечает, что Даша явно чувствует себя не в своей тарелке: рука её по-собственнически лежит на чужом колене, а напряжённый взгляд направлен в дальний угол — туда, где сидит та самая бывшая девушка Вилки. Лизу не то чтобы как-то сильно интересуют чужие драмы, но Андрющенко всё равно продолжает наблюдать — лишь бы только не оставаться наедине со своими мыслями. Но когда в голове уже, кажется, в сотый раз за вечер вновь всплывает образ Мишель, Лиза в два глотка допивает пиво из помятой железной банки и легонько толкает в плечо сидящую рядом Алису — та коротко кивает и, наклонившись, берёт из полупустой упаковки ещё пару бутылок. — Ты чё такая загруженная? — хмурится Алиса. Лиза пожимает плечами, выдыхает и вдруг нагло укладывается головой на чужие колени — Куняшова фыркает и с усмешкой щёлкает Лизу по носу. — Рассказывай, бедолага. Андрющенко хмурится: — А чё рассказывать-то? Просто… И добавляет одними губами: — Ми-шель. — А-а-а, — тянет Алиса. — Слушай, она мне не нравится. Странная какая-то… — Да не, — Лиза пожимает плечами. — Мы же договорились. Остальное уже мои проблемы. — Всё равно это странно, типа… Как можно договориться о том, чтобы не влюбляться? Андрющенко от возмущения даже на месте приподнимается, но спустя пару секунд с тяжёлым выдохом падает обратно. — Не влюблялась я, — бормочет обречённо. — Наверное. — Пизди больше, — фыркает Алиса. Лиза обиженно замолкает, но головой всё равно всё прекрасно понимает — она, конечно, окончательно влюбиться в Мишель ещё не успела, но с каждой их встречей упорно приближается к точке невозврата. — Девки, — слышится голос Виолетты. — Будете? Вилка с кривой ухмылкой протягивает Алисе самокрутку; Куняшова отрицательно мотает головой, а Лиза, наоборот, забирает косяк, раскуренный на толпу, и лёжа затягивается — но в следующую секунду, закашлявшись, резко поднимается. — Бля, — бурчит Лиза, выдыхая остатки дыма. — Довыёбывалась. В толпе слышатся смешки, а Лиза, усевшись поудобнее, расслабленно опирается о спинку дивана и затягивается снова; затем передаёт косяк сидящему на подлокотнике парню и достаёт из кармана телефон. Indigo77: Привет. Сегодня занята? Телефон вибрирует меньше, чем через минуту. Michelle: привет, сегодня да. а что такое?) Michelle: соскучилась? Indigo77: Частично. Лиза хмурится и щёлкает кольцом на бутылке с пивом, но часть жидкости, как назло, с шипением проливается мимо. Андрющенко аккуратно слизывает капли алкоголя, стараясь не пролить пиво на диван, а в следующий момент чувствует на себе заинтересованный взгляд — и тут же поворачивает голову влево. В дальнем углу комнаты сидит незнакомая ей девушка — красивая, рыжая, — что тут же отворачивается, как только понимает, что её заметили. Лиза самодовольно ухмыляется, но внимания на этом не заостряет — переписка с Мишель её сейчас интересует гораздо больше. Michelle: раз частично тогда могу тебе позвонить Indigo77: Не настолько частично. И я не в общаге. Точнее, в общаге, но не в своей. Michelle: и что? Indigo77: Я тебя не услышу. При всём желании. Michelle: а тебе обязательно нужно меня слышать?) Андрющенко расплывается в дурацкой улыбке и неловко жмурится: с Мишель она почему-то всегда чувствует себя проигравшей — даже несмотря на то, что они и не конкурируют вовсе. Indigo77: Либо приезжай, либо перестань. Michelle: какая серьезная Michelle: что насчёт завтра? Indigo77: Не получится. Я выхожу в сутки, а потом экзамены. Где-то на неделю пропаду. Michelle: Почему в сутки? Андрющенко закатывает глаза: Мишель, судя по её вопросу, даже близко не представляет, насколько тяжело живётся студентам, которым не помогают родители. Indigo77: Угадай. Indigo77: Деньги нужны. За общагу долг уже, да и вообще… Michelle: помочь? Indigo77: Нет. Тв можешь помочь только тем, что приедешь. Indigo77: Ты* Michelle: я подумаю Indigo77: Подкмай Indigo77: Бля, Подумай* Michelle: ахахха празднуете сдачу сессии ещё до её начала? Лиза смеётся и, слегка замутнённым взглядом окинув собравшуюся толпу, кивает сама себе. Indigo77: Типа. А затем, немного подумав, отправляет Мишель пару фотографий, сделанных накануне. Michelle: лиза блять я же за рулем совсем? Indigo77: Просто хорошо подумай) Лиза пьяно улыбается и отправляет ещё одну фотографию — её она сделала в квартире Мишель в их прошлую встречу, когда Мишель отошла покурить на балкон. Michelle: пиздец и когда успела только а если я? Indigo77: Вживую лучше. Приезжай В следующий момент слышится громкий стук в дверь — Лиза быстро блокирует телефон и убирает его в карман, а галдящая компания студентов тут же пугливо замолкает. Алиса смеётся: — Свои это, не ссыте. И, поднявшись с дивана, проходит к входной двери. Лиза прекрасно знает, кого она там увидит, но всё равно внимательно наблюдает за происходящим: вот за порог шагает Диана, вот улыбается и коротко целует Алису в щёку, вот проходит в комнату и здоровается с ребятами. Диана старше Алисы на год — у неё совсем скоро защита диплома, — а ещё они с Куняшовой встречаются с самого первого курса; Лиза ёрзает на месте и завистливо выдыхает. — Алкашня, — фыркает недовольно Диана. — Привет, Лизок. Андрющенко улыбается и, чуть подвинувшись, хлопает ладонью по дивану — Диана кивает и тяжело садится рядом. — Как успехи? — интересуется Лиза. — Плохо, — Диана закатывает глаза. — Правок в дипломе больше, чем самого диплома. Лиза, не сдержавшись, смеётся: — Главное, что там есть что-то, кроме введения. Алиса падает на диван рядом с Дианой, вальяжно закидывает руку ей на плечо и что-то шепчет на ухо; Андрющенко фыркает и смущённо отворачивается. А затем вдруг цепляется взглядом за Виолетту, что показывает однокурснику какое-то видео в телефоне: внимательно рассматривает подругу, улыбается, подмечая, что новый цвет волос ей очень даже идёт, неловко чешет затылок — и с удивлением замечает, что Даша бросает в ответ какой-то уж совсем странный взгляд; то ли расстроенный, то ли виноватый. Нахмурившись, Лиза поднимается с места и подходит ближе к Каплан. — Надо поговорить, — Андрющенко кладёт ладонь Даше на плечо. — Выйдем?***
Маленькая кухня старого общежития, куда Лиза приводит Дашу, невольно выдаёт всю безрадостность студенческой жизни: еле живые замызганные плитки, стоящие в ряд, ободранные грязные обои и желтоватые подтёки на потолке; Андрющенко морщится. На общей кухне она практически не бывает — подружиться с готовкой так и не удалось, — а потому порывисто шагает вперёд, стараясь не смотреть по сторонам. — Слушай, — Даша неосознанно отступает назад. — Я недавно только узнала… Я не хотела, чтобы так всё… Прости. Лиза хмурится, окончательно путаясь в происходящем — она ведь исключительно по доброте душевной хотела сообщить Даше, чтобы та успокоилась и перестала ревновать Виолетту ко всему, что движется, но у Каплан, кажется, на этот разговор несколько иные планы. — Чё ты несёшь вообще? — пьяно бормочет Андрющенко. — Что ты узнала? Даша смущённо опускает взгляд в пол: — Ну, что ты в Вилку ещё с первого курса… И что у вас из-за Вероники этой путём ничего не вышло. Лиза ошалело моргает, судорожно пытаясь понять, когда это они с Виолеттой успели вступить в отношения — и, оказывается, расстаться — и кто вообще такая эта Вероника. Даша, кажется, подмечает чужую растерянность и почему-то шёпотом добавляет: — Ну эта… Рони. — А-а-а, — тянет Лиза. — Я поняла-а-а… Погоди, а я тут при чём? Это она тебе эту хуйню сказала, да? — Нет, — Даша отводит взгляд и поджимает губы; Лиза моментально понимает, что Каплан ей врёт. — Все говорят. — Кто — все? — Ну… — Даша быстро-быстро мотает головой и неловко касается пальцами кончика носа. — Не то чтобы все, просто… Лиза снова шагает вперёд, но, покачнувшись, нелепо цепляется рукой за чужое плечо. — Дура ты, — заявляет Андрющенко серьёзно. — Мы никогда не… Даша перебивает её на полуслове: — Да ты же даже в комнату к ней переехала! И вы постоянно вместе… Хочешь сказать, я не права? Андрющенко устало выдыхает и прикрывает глаза, чувствуя, как пространство вокруг кружится всё сильнее, а когда наконец собирает в кучу все свои мысли, то слышит вибрацию лежащего в кармане телефона. — Тебе, кажется, звонят, — зачем-то говорит Даша. Лиза отмахивается — ей уже давным-давно не звонит никто, кроме банков, упрашивающих оформить кредитную карту, — и сильнее сжимает руку на чужом плече. — Я ставлю сотку, которой у меня нет, что Рони специально это всё замутила, — Лиза выдыхает. — Чтобы вы разошлись. Она вообще та ещё… Даша хмурится: — Смысл? — Потому что они с первого курса то сходятся, то расходятся, блять, — Лиза неосознанно повышает голос. — И кроме неё Вилка вообще никого не видела. А тут ты… И в следующую секунду до Каплан, кажется, доходит смысл происходящего. — Бля-я-я, — на выдохе тянет она. — Виола говорила, что они встречались раньше, но… Телефон Лизы наконец замолкает, но спустя пару секунд начинает вибрировать снова — Андрющенко чертыхается и всё-таки достаёт его из кармана. А когда видит на экране знакомое имя, то, кажется, моментально трезвеет. — Мишель? Что-то случилось? — растерянно бормочет Лиза, прижав телефон к уху. — Да, — Мишель, судя по голосу, улыбается. — Ты не отвечаешь на мои сообщения. И добавляет твёрдое: — Выходи. — Что? — Лиза удивлённо хлопает глазами. — В смысле, ты… Ты реально приехала? — У тебя пять минут, — отрезает Мишель. В трубке слышатся унылые гудки — Андрющенко неловко чешет затылок, убирает телефон в карман и переводит взгляд на ничего не понимающую Дашу. — Я тебе просто хотела сказать, чтобы ты перестала грузиться, — тараторит Лиза. — И что Вилка мне за последние полгода все уши про тебя прожужжала. А ты тут устроила… Даша, не сдержавшись, улыбается: — Прости… Не так поняла. — Просто больше не слушай кого попало, — поучительно бормочет Лиза. — А лучше вообще у Вилки спроси. Каплан коротко кивает и вновь смущённо отводит взгляд — Лиза смеётся и отступает назад, а в последний момент неловко цепляется рукой за облезший дверной косяк. — Всё нормально? — Даша участливо склоняет голову. — Тебе, может, помочь? — Не-не-не, — фыркает Лиза. — Какой помочь! Меня ждут. И добавляет с улыбкой: — Не Вилка, не переживай. — Что мне нужно сделать для того, чтобы ты не говорила об этом Виолетте? Лиза быстрым шагом выходит в коридор и кричит уже оттуда: — Я всё равно расскажу! А в следующий момент от облезших стен отталкивается насмешливое: «Куда ты пошла, тебя же обратно не пустят!», и Лиза, хлопнув себя по лбу, замирает посреди сонного общежития.***
— Ну Мише-е-ль, — тянет Лиза, уговаривая. В трубке слышится недовольный мат и какое-то шипение — Лиза неловко ёрзает на подоконнике. — Просто соври ей что-нибудь… Или денег дай, — с улыбкой бормочет Лиза. — Дава-а-ай! — Может, ты всё-таки выйдешь? — обречённо выдаёт Мишель. Лиза по голосу чувствует, что Мишель уже почти сдалась — не зря ведь, в конце концов, ехала через весь город! — а сейчас упирается исключительно из-за собственного упрямства. — Только если ночевать буду у тебя. Или в машине, — фыркает Лиза. — Блять… Ладно, — в трубке слышится хлопок автомобильной двери. — Не отключайся. Но Лиза и не думала отключаться: ей, во-первых, безумно интересно, как Мишель будет выпутываться из этой дурацкой ситуации, а во-вторых — безумно приятно от того, что Мишель сорвалась и приехала чёрт знает куда, лишь бы только… О том, что всё дело только в сексе, Андрющенко старается не думать. Крепко прижав телефон к уху, Лиза слышит какое-то невнятное бормотание и, кажется, проклятия, адресованные в её сторону; затем раздаётся знакомый хлопок входной двери и строгое «Куда?» от вахтёрши. Лиза, не сдержавшись, смеётся, а следующие пару минут с удовольствием слушает разыгранный Мишель спектакль: та, не моргнув глазом, честно заявляет женщине на входе, что она первокурсница, которая уехала на выходные к родителям в соседний город и, конечно же, опоздала на автобус. Вахтёрша сначала не верит: заявляет, что таких, как Мишель, у неё сотни, и агрессивно пытается девушку выпроводить; но Мишель сбивчиво извиняется, жалобно несёт что-то про огород, хозяйство и болеющего папу, а затем — в качестве вишенки на торте — обещается в следующий раз обязательно привезти на вахту пару баночек солений. Последний аргумент, видимо, бьёт в точку, и женщина наконец сдаётся: бурчит недовольное «Чёрт с тобой, иди уже!» и бормочет что-то ещё, но что именно — Лиза уже не слышит. Андрющенко, не выпуская телефон из рук, с улыбкой прячется за углом, прижимается спиной к стене и внимательно вслушивается в звук шагов. В трубке слышится ворчливое: — Ну и где ты? Куда идти-то? — Сюда. Лиза сбрасывает звонок и, выглянув в коридор, цепляет Мишель за руку. Затем резко тянет её на себя, отступает назад и прижимается спиной к подоконнику — Мишель усмехается и легко позволяет себя поцеловать. Лиза не то чтобы сильно пьяна, но смесь алкоголя, травы и Мишель рядом даёт свои плоды — она прижимает девушку к себе ближе, руками нетерпеливо шарит по телу и бормочет что-то; Мишель смеётся и отстраняется. — Это какой-то кошмар, — фыркает. — Мне как будто снова семнадцать. — Я, получается, изобрела машину времени, — смеётся Лиза. — Пошли. Лиза хватает Мишель за запястье и тянет за собой по коридору, а спустя несколько поворотов наконец толкает дверь своей комнаты — и безмерно радуется тому, что Вилка сейчас занята. Как только хлипкая дверь закрывается, Андрющенко быстро двигает щеколду вправо и тянет Мишель на себя, но Мишель вдруг кладёт ладони Лизе на плечи, заставляя остановиться. — Лиз, — бормочет она как-то слишком заботливо. — Точно? Лиза хмурится: это излишнее беспокойство каждый раз заставляет её думать слишком много — и чувствовать слишком много. — В смысле? — Лиза подаётся вперёд, а ладони кладёт на чужую спину. — Я ж тебя сама выдернула. Андрющенко чувствует, что что-то не так: читает это и в напряжённом взгляде, и в плотно сжатой челюсти, и в сбитом дыхании — а потому поднимает руки ладонями вверх и отступает назад. — Что такое? Мишель скрещивает руки на груди, будто бы в попытке защититься. — Всё нормально, — произносит твёрдо. — Просто это тоже одно из правил. Ну, точнее, не прям правил, а… — Что именно? — перебивает Лиза с улыбкой. — Не трахаться с малолетками в общаге? Мишель смеётся и качает головой: — Нет. Не спать ни с кем по пьяни. — Бля, — Андрющенко понимающе выдыхает. — Я поняла. Но я ж не думала, что ты и правда приедешь… Лиза неловко касается ладонью лба, мнётся на месте, хмурится — опьянение чувствуется лишь фоном, а на первое место почему-то выходит неприятное беспокойство за Мишель. — А почему? — аккуратно уточняет Лиза. И попадает прямо в точку: Мишель, выдохнув, порывисто отводит взгляд и пожимает плечами. — Просто был неприятный опыт, — бормочет она. — Почти десять лет назад, правда, но всё же. Больше Мишель ничего не говорит: второе правило ведь всё ещё действует; а Лиза, криво улыбнувшись, шагает вперёд. — Слушай, — начинает Андрющенко. — Если не хочешь — без проблем. Но… Мишель с усмешкой приподнимает подбородок: — Но? — Я ж немножко, — смешно бормочет Лиза. — Чисто символически. И добавляет: — А после таких серьёзных разговоров вообще как рукой сняло! — Ну-ну, — усмехается Мишель. А затем, нахмурившись, выдаёт: — Я ещё по твоим сообщениям всё поняла, просто… Не знаю… Лиза чувствует повисшую в воздухе растерянность, а вместо нелепых слов поддержки, на которые она не имеет ни малейшего права, просто осторожно протягивает руку. Мишель испуганно дёргается, но всё равно позволяет себя коснуться, — а у Лизы в этот момент тут же подтверждаются все самые неприятные подозрения. Лиза искренне надеется на то, что однажды Мишель, наплевав на свод установленных правил, расскажет ей, что именно произошло; а когда аккуратно касается губами шеи, то чувствует, как сердце глупо щемит из-за неуместного прилива нежности. — Расслабься, ладно? — шёпотом бормочет Лиза. — Если что — скажешь. Хорошо? Мишель с улыбкой кивает, подаётся навстречу, мягко отвечает на поцелуй — осторожно, изучающе, будто бы в первый раз; у Лизы от этого кружится голова и мысли путаются в один большой ком. Но спустя ещё пару тягучих минут всё встаёт на свои места: Мишель углубляет поцелуй, привычно касается чужого языка серёжкой, запускает руки под футболку; Лиза тяжело выдыхает, чувствуя, как её тут же плавит под холодными руками, под напором отступает назад и ладонью цепляется, как ей кажется, за изголовье кровати. Но прогремевший на всё общежитие грохот говорит о том, что это была далеко не кровать. Лиза нехотя отстраняется и смотрит влево: на полу уныло валяется мольберт, треснувший посередине, и холст с начатым сегодня утром рисунком. Андрющенко смеётся и беспечно машет рукой — картина ей всё равно не нравилась с самого начала! — а Мишель порывисто шагает вперёд и притягивает Лизу к себе за ворот футболки. — Прости, — бормочет она прямо в губы. — Я новый куплю, ладно? — Забей, — отмахивается Лиза, — разберусь. Мишель кивает, губами касается шеи, легонько прикусывает кожу — Лиза что-то неразборчиво шипит и, опустив руки ниже, цепляет край чёрной водолазки. Снять её с Мишель без последствий практически нереально: Лиза с силой тянет вещь на себя и смеётся; а когда всё-таки снимает, то неловко отступает назад, задевая ногой низкий столик с расставленными на нём баночками и тюбиками с краской. Очередной грохот снова разрезает тишину полусонного общежития — Лиза, выругавшись, пытается поймать хотя бы некоторые из баночек, но в итоге делает только хуже; а ещё всеми силами проклинает свою привычку не закручивать крышки, а просто надевать их сверху. Банки с краской катятся по комнате: часть проливается прямо на пол, некоторые брызгами впечатываются в облезшие стены, а красный акрил, как назло, марает чёрные джинсы. Мишель смеётся — смеётся настолько громко, что, кажется, будит соседей окончательно, — а Лиза, наплевав вообще на всё, двумя пальцами щедро зачерпывает синюю краску из валяющейся на полу баночки и, поднявшись, мажет её прямо на бледную кожу. — Ты охренела? — вспыхивает Мишель. Но всё равно с лёгким выдохом подаётся навстречу измазанной в краске ладони. Лиза усмехается, пальцами ведёт ниже, касается впалого живота; а затем, вновь опустившись, зачерпывает ещё и зелёную краску тоже. — Ли-и-из, — предупреждающе шипит Мишель. — Не… Мишель даже не успевает произнести фразу полностью: Лиза подаётся вперёд и, поместив ладонь на заднюю сторону шеи, целует — грубо, с напором и без малейшей надежды на отступление. И Мишель позволяет: хрипло стонет в чужие губы, отстраняется на пару секунд лишь для того, чтобы стянуть с Лизы футболку, и тут же возвращается обратно, — а Лиза, почувствовав вседозволенность, нагло шарит руками по телу и уже привычно ведёт в поцелуе. Мишель вообще не позволяет оставлять на себе следы, поэтому сейчас Лиза максимально наслаждается ситуацией — мажет ладонями, щедро испачканными краской, по телу, пальцами касается шеи, случайно марает остатки одежды; и не думает вообще ни о чём: ни о том, что ей за это будет на утро, ни о том, как в таком виде Мишель поедет домой после того, как всё закончится. Лиза искренне не хочет, чтобы всё заканчивалось. Мишель с каждым грубым движением стонет всё громче, а Лиза требовательно опускает правую руку, расстёгивает пуговицу на чужих брюках, прижимается ближе… И останавливается. Глупо смотрит на свои разукрашенные ладони, хмурится, выдыхает разочарованно — а после пары долгих секунд понимает наконец, что прикоснуться к Мишель так, как сейчас хочется больше всего, уж точно не получится. Лиза поднимает голову и встречается с насмешливым голубым взглядом. — Об этом я не подумала… — честно признаётся Андрющенко. Мишель смеётся, мягко берёт Лизу за плечи и притягивает к себе. А после бормочет прямо в губы и без намёка на смущение: — Значит, без рук. Лиза удивлённо хмыкает, но кивает: снова целует Мишель, короткими ногтями царапает спину, медленно отступает назад; а затем, поместив одну руку на талию, а другую на затылок, резко поворачивает Мишель и с силой вжимает в ближайшую стену. Мишель резко выдыхает, сжимая свободную руку в кулак, а Лиза ногой раздражённо отодвигает в сторону то, что осталось от художественных материалов. Испорченные краски её сейчас волнуют мало — даже несмотря на то, что копила она на них очень долго, — так же как не волнуют ни сломанный мольберт, ни испачканный пол, ни пришедшая в негодность одежда. Лизу не волнует ничего. Кроме Мишель. Мишель вновь тянется за поцелуем, тут же углубляет его, кусается, а пальцами путается в чужих волосах, грубо прижимая Лизу к себе. И Лиза вроде бы хочет отстраниться, потому что нет уже никаких сил тянуть, но не может — упрямо продолжает целовать, ловить хриплые стоны и с силой вжимать Мишель в стену. Мишель не выдерживает первой. — Пожалуйста, — бормочет она, слегка отстранившись. И давит Лизе на плечи, заставляя опуститься вниз. Лиза послушно встаёт на колени, понимая, что отказать Мишель она бы всё равно не смогла, и цепляет молнию на брюках. Валяющаяся рядом баночка оранжевой краски как бы намекает, что нужно закончить начатое; Лиза хмыкает, быстро стягивает с Мишель штаны и нетерпеливо касается бёдер. Мишель подаётся навстречу, стонет еле слышно, а затем, пробормотав тихое: «Подожди», — ловко переступает через брюки и чуть шире разводит ноги. Лиза восхищённо выдыхает, а вместо ответа вновь зачерпывает краску и оставляет следы на чужих бёдрах: сначала медленно ведёт пальцами вниз, а затем с силой сжимает ладони; Мишель, не выдержав, запускает руку в чужие волосы и тянет Лизу на себя. Но Лиза не позволяет: мягко отстраняется и отрицательно мотает головой — Мишель послушно убирает руку. Андрющенко слегка приподнимается, кончиком языка ведёт по коже — но только там, где нет краски, — дразнит невесомыми касаниями; и усмехается самодовольно, когда Мишель требовательно подаётся навстречу. Затем поднимает голову, цепляется за чужой взгляд, смотрит снизу вверх — и резко выдыхает от того, как Мишель, установив зрительный контакт, одними губами шепчет её имя. — Лиз, — повторяет Мишель уже громче. — Пожалуйста. Лиза коротко кивает, медленно опускается вниз, пальцами стягивает бельё — а затем требовательно давит Мишель на колени, заставляя её развести ноги. Мишель — растрёпанная, с дрожащими руками и сбитым дыханием — и без того выглядит как искусство; но следы от краски по всему телу в этот раз идеально дополняют картину. Лиза думает, что Мишель, должно быть, самый невероятный холст, на котором она когда-либо писала — и, подавшись навстречу чужой руке, легко позволяет себя направить.***
На утро Лиза просыпается с гудящей головой, подкатывающей к горлу тошнотой и странной тяжестью во всём теле; а причиной пробуждения, конечно же, становится возмущённый крик Виолетты. — Какого хуя произошло в комнате? Андрющенко открывает глаза и медленно переворачивается на спину. — Не кричи, — просит хрипло. — Голова болит. — Это какой-то пиздец, — Виолетта медленно присаживается на край соседней кровати. — Ты чё тут делала? Лиза тут же расплывается в улыбке, пока перед глазами мелькают события вчерашнего вечера: разлитые по всей комнате краски, нетерпеливые касания, требовательные просьбы и хриплые стоны. — Бля-я-я, — тянет Виолетта подскакивая с места. — Да ты прикалываешься! Лиза беспечно пожимает плечами, пытаясь стереть с лица дурацкую улыбку, но получается так себе — Виолетта быстрым шагом идёт к двери. — Куда ты? — За спичками, — бурчит Виолетта. — Хочу сжечь эту комнату к хуям. Андрющенко смеётся, медленно поднимается на кровати и оглядывается: пространство вокруг и правда похоже на современную арт-выставку, где абсолютно каждому мазку краски всегда придаётся какой-то свой, особенный смысл. Так же как и Лиза придаёт необходимый для себя смысл каждому действию Мишель. Лиза усмехается и оглядывает комнату в поисках футболки, но, на удивление, ничего не находит. Одежды Мишель вокруг тоже нет: Лиза не знает, чем именно всё закончилось, потому что, абсолютно вымотанная, уснула с первыми минутами рассвета — а Мишель, судя по всему, просто собрала свои вещи и ушла. Андрющенко тянется к телефону и тут же с улыбкой жмёт на уведомление. Michelle: доброе забрала твою футболку, прости моей водолазке теперь место только на какой-нибудь хитровыебанной выставке Лиза смеётся, подмечая, как забавно у них с Мишель совпал метод оценки ситуации. Indigo77: Утро. Ничего страшного. Я не помню как ты ушла. Всё ок? Мишель, как и всегда, отвечает почти сразу. Michelle: да, ваша злая тетя на входе спала так что я просто свалила и слава богу, потому что я вся была в красках Indigo77: Ахахаха Бляяя Ну, будет что внукам рассказать. Michelle: не дай бог, ахах что с мольбертом в итоге? Лиза лениво поднимается с кровати и подходит к валяющемуся на полу мольберту, а его краткий осмотр подтверждает окончательный диагноз. Андрющенко включает телефон и быстро набирает ответ. Indigo77: Пизда ему. И краскам тоже. Michelle: бля… прости Indigo77: Я придумаю что-нибудь, не парься. Тем более, я же его уронила… Да и оно в любом случае того стоило) Michelle: ты ебнутая, в курсе? Лиза смеётся и убирает телефон в карман, а после открывает шкаф и натягивает на себя первую попавшуюся футболку. На дверце тоже виднеются следы от краски, а руки Лизы вообще непонятно какого цвета; Андрющенко фыркает, собирает с пола баночки и составляет их на тумбочку рядом с кроватью. В этот же момент открывается дверь, и в комнату вихрем влетает Виолетта, а следом за ней плетётся сонная Алиса. — Консилиум? — уточнят Лиза. — Чё? — одновременно выдают обе девушки. Андрющенко мотает головой: — Забейте. Алиса медленно оглядывает комнату и оглушительно зевает. — Вы чё, — смеётся, — мольберт расхуярили? Лиза закатывает глаза: Виолетта, видимо, уже успела обо всём доложить. — Ну расхуярили и расхуярили, — бурчит Лиза. — С кем не бывает? — Ни с кем, — снова в раз выдают подруги. Андрющенко аккуратно поднимает мольберт — точнее то, что от него осталось, — и прислоняет две равные части к кровати, а затем внимательно осматривает пол и стены, забрызганные краской. — Михална вас убьёт, — нечётко бормочет Алиса. — Ей же только повод дай… Лиза присаживается на корточки и с силой проводит пальцами по краске, но та и не думает оттираться. — Бля, — бурчит Лиза. — Теперь точно убьёт. Виолетта показательно чиркает спичкой: — Всё ещё предлагаю сжечь эту комнату к хуям. — Или хотя бы батюшку позвать, — смеётся Куняшова. — Бля, да идите вы!***
Зычный голос вахтёрши, пришедшей с еженедельным обходом комнат, настигает Лизу, Виолетту и Алису где-то пару часов спустя. Андрющенко замирает посреди комнаты с бутылкой ацетона в руках — им она, по совету из интернета, последние полчаса пыталась оттереть краску, — а Виолетта ругается себе под нос. Женщина проходит в комнату, придирчиво осматривает её и зачем-то принюхивается — а когда наконец замечает следы краски, то кричит так громко, что даже невиновная Алиса от испуга подпрыгивает на месте. — Девочки, мать твою! Это что такое? Лиза тут же выпрямляется по стойке смирно: Екатерина Михайловна лишь одним своим видом держит в страхе всё женское общежитие. — Эт я виновата, — лепечет Андрющенко, сжимая в руке бутылку с ацетоном. — Краски не закрыла и… Екатерина Михайловна подходит ближе к стене, ковыряет намертво засохшую краску ногтем и, убедившись, что толку от этого никакого, упирает руки в бока. — Значит так! Чтобы к вечеру этого не было! Лиза хмурится, слабо предполагая, что именно ей нужно будет сделать, но вахтёрша быстро находит выход из сложившейся ситуации. — Андрющенко, — грохочет она. — И… Как тебя, господи? Забыла. — Вилка! — довольно выдаёт Виолетта. — Малышенко, точно, — женщина кивает. — За мной! Виолетта медленно поднимается с кровати. — А я тут при чём вообще? — Мне без разницы, — отрезает Екатерина Михайловна. — Комната общая! Лиза едва заметно усмехается, а Виолетта бросает на неё разъярённый обжигающий взгляд. — А ты, — женщина вдруг поворачивается к Алисе. — Марш к себе! Сейчас приду проверять. Куняшова кивает и позорно ретируется из комнаты, а Екатерина Михайловна выходит в коридор — Лиза с Виолеттой обиженно плетутся за ней следом. Женщина быстрым шагом идёт в сторону подсобных помещений, там открывает ключом старую деревянную дверь, придирчиво осматривает казённое имущество и, наконец, кивает. — Так, краска для пола, — Екатерина Михайловна показывает пальцем в дальний пыльный угол. — Кисточки там же. Лиза устало выдыхает, наблюдая за тем, как её единственный выходной накрывается медным тазом. Женщина продолжает: — Вон та — для стен. Валик где-то здесь, найдёте. Екатерина Михайловна протягивает Лизе связку ключей. — К вечеру чтобы комната была готова! Ключи потом сами занесёте. Андрющенко удивлённо дёргает бровями: — Комната? — Конечно комната! — женщина снова сердито упирает кулаки в бока. — А ты чё думала, кусочек стены покрасишь другой краской и всё? Лиза расстроенно поджимает губы, а Виолетта, усмехнувшись, пожимает плечами. — Может, проще туда шкаф задвинуть? — смеётся Малышенко. — Я тебе щас как задвину! — Екатерина Михайловна грозит студентке кулаком. — Всё, вперёд и с песней! Когда тучная фигура женщины исчезает за поворотом, Лиза проходит в подсобку и нагло усаживается на край банки с краской. — Пиздец, — резюмирует. — Плакал мой выходной. — Зато вчера кому-то было очень весело, — ворчит Виолетта. — Ну, вообще, да… — мечтательно бормочет Лиза и достаёт из кармана телефон. А затем, запустив Телеграм, записывает видео: обводит камерой тёмную пыльную подсобку, затем переключается на фронтальную и криво улыбается. — Меня заставили красить комнату, потому что следы не оттираются, — объясняет Лиза. — Нас, — встревает Виолетта. Лиза думает, что это, наверное, слишком, но всё равно переводит камеру на Вилку. — Нас. Виолетта усмехается и лениво машет рукой в камеру. — Здрасте. Лиза смеётся: — Как-то так, в общем. Никаких больше красок. И отправляет видео. Малышенко проходит в подсобку: — Давай шустрей! Быстрее начнём — быстрее закончим. — Щас, погоди, — Лиза быстро жмёт на новое уведомление. Michelle: ахахах здрасте говорит мне ещё даже не тридцать жесть Indigo77: Стесняется. Michelle: все вы так говорите) а насчёт красок… сочувствую теперь только у меня Indigo77: Ну-ну. Michelle: вы прям щас будете красить? Indigo77: Конечно, дай бог до вечера успеем. А что? Лиза непонимающе хмурится, стараясь не обращать внимания на ворчание Виолетты. Michelle: подожди минут пятнадцать, пожалуйста это очень важно потом скажу зачем) Indigo77: Эээ… Ну, ладно? Мишель в ответ ставит на сообщение какую-то странную реакцию, а Андрющенко недоумённо пожимает плечами и переводит взгляд на Вилку. — Мишель попросила минут пятнадцать подождать, а потом красить. Не знаю зачем. — А ты, блять, сразу согласилась, да? — Вилка всплёскивает руками. — Надеюсь, она приедет и поможет, иначе… Лиза отмахивается: — Хорош. Пошли пока унесём всё. Виолетта недовольно фыркает, но всё равно кивает и, ухватив за ручку большую банку с краской, шагает вперёд по коридору.***
Пятнадцать минут затягиваются на все двадцать пять: Лиза лениво качает ногой и бездумно листает ленту в Инстаграме, а Виолетта, разложив на тумбочке табак, крутит самокрутки — и чертыхается каждый раз, когда что-то идёт не так. А затем вдруг выдаёт: — Прибить бы тебя, блять, да хули толку. — Спасибо, — Лиза кивает. — Я тебя тоже люблю. — Не подлизывайся, — бурчит Малышенко. Лиза пожимает плечами и молчит какое-то время, а когда чужие истории в социальной сети окончательно надоедают, откладывает телефон в сторону. — А вообще, реально спасибо, — бормочет Лиза. — Я бы ебанулась тут одна красить. Виолетта коротко кивает и, кажется, собирается выдать какую-то возмущённую речь, но её прерывает требовательный стук в дверь. — Лиз, — Алиса просовывает голову в появившийся проём, — тут к тебе. Лиза подрывается с места и шагает к двери, искренне надеясь на то, что там её ждёт Мишель — и неважно вовсе, что смысла в этом нет никакого, — но вдруг встречается взглядом со взрослым мужчиной в синей рабочей форме. — Андрющенко вы? — уточняет он. Лиза недоумённо кивает: — Я. С утра была. Мужчина усмехается и, развернувшись, машет кому-то рукой. — Заносите! Осознание происходящего настигает в самый последний момент — Лиза чертыхается, отступает назад и с удивлением наблюдает за тем, как двое взрослых мужчин заносят в маленькую комнату абсолютно новый мольберт. — Куда? Лиза молча показывает пальцем в дальний угол — грузчики кивают и ставят мольберт в указанное место. — Щас ещё, — сообщает экспедитор, что так и не зашёл в комнату. Андрющенко медленно опускается на край кровати, а Виолетта всеми силами старается сдержать смех — но получается у неё так себе. Спустя пару минут один из грузчиков возвращается с небольшой картонной коробкой, перемотанной скотчем, ставит её рядом с мольбертом и быстро отряхивает ладони. — Всё, — экспедитор кивает. — Распишитесь. Лиза, всё ещё удивлённо хмурясь, подходит ближе и ставит свою роспись в двух местах белого листа — мужчина кивает снова и, попрощавшись, галантно закрывает за собой дверь. Виолетта, судя по её выражению лица, с трудом выдерживает ещё пару секунд драматичной тишины, а затем, окончательно сдавшись, громко смеётся и машет руками в разные стороны — причём настолько сильно, что смахивает с тумбочки и пачку табака, и аккуратно разложенные фильтры. Следом в комнату влетает Алиса и, бегло осмотрев большой мольберт в транспортировочной защитной плёнке, присвистывает. — Боюсь представить, сколько он стоит… Лиза выдыхает: — Я тоже. Виолетта, всё ещё посмеиваясь, подходит ближе и тычет пальцем в коробку. — А там чё? Андрющенко пожимает плечами и, присев на корточки, ловко цепляет ногтями скотч, а затем открывает коробку. Внутри обнаруживаются два набора акриловых красок — один в тубах, а второй в баночках, — несколько кистей в индивидуальных упаковках, визитка дорогущего художественного магазина, где, по всей видимости, Мишель и оформляла заказ, и маленькая открытка с нарисованной баночкой кофе и дурацкой надписью «Бери меня чаще». Лиза смеётся и аккуратно переворачивает открытку: сзади размашистым почерком написано короткое «за впечатления» — и смайлик. Андрющенко медленно выдыхает, чувствуя, как сердце гулко бьётся где-то в горле, и порывисто тянется за телефоном. Мысленно она уже перебирает варианты, как же всё-таки лучше будет попросить Мишель забрать подарок обратно и больше никогда так не делать, но громкий смех Алисы тут же сбивает с намеченного курса — Лиза закатывает глаза и оборачивается. — Это ты получается, — Куняшова, продолжая смеяться, вытирает ладонью выступившие слёзы. — Получается, ты официально можешь называть её «мамочкой». Виолетта громко хохочет и сгибается пополам, снова что-то роняя, а Лиза, нахмурившись, машет в сторону подруг рукой. — Какая гадость, — бурчит Лиза. — Заткнитесь обе, блять. Но спустя пару секунд, не выдержав, всё равно подхватывает чужой смех.***
настоящее время.
Лиза быстро сбегает по широкой лестнице университета, чувствуя внезапный прилив сил. Четыре пары, на удивление, закончились очень быстро — наверное, всё дело в том, что половину из них Лиза наглым образом проспала, — так что сейчас Андрющенко бегом несётся в местную курилку, на ходу доставая из кожаной куртки портсигар. В своеобразном месте для курения уже куча народу со всех курсов; студенты смеются, болтают, курят и толкаются — всё как всегда. Официально курить на территории университета уже давно как запрещено, но на деле из старой покосившейся беседки, что пару лет назад пережила пожар, ребят никто не гоняет — а потому еле живые деревянные стены исписаны обидными фразами, посреди беседки стоит импровизированный мусорный бак, а кто-то особо предприимчивый даже притащил сюда скамейку. Лиза проходит вперёд, к своим, и садится между Виолеттой и Алисой — их компания здесь уже давно на хорошем счету, а потому девушкам часто занимают свободные места на лавочке. — Люблю иерархию, — смеётся Виолетта, вытягивая ноги. — Ага, — кивает Лиза. — До тех пор, пока она тебя не ебёт. — Справедливо, — фыркает Алиса. Даша, сидящая на коленях у Вилки, смеётся: — Душнилы. Андрющенко усмехается, щёлкает зажигалкой и прикуривает самокрутку, а после устало откидывается на спинку скамейки и расслаблено выдыхает терпкий дым. Планов на сегодня у Лизы практически нет: разве что нужно посмотреть, появились ли новые вакансии на неполный день — ночной работы в секс-шопе хватило на всю жизнь! — и начать уже откладывать деньги на получение прав, а в идеале ещё наконец купить новые часы и… Алиса несильно толкает Лизу кулаком в плечо. — Твоя походу. Несколько стоящих поодаль ребят удивлённо оборачиваются, но Лиза в ответ прожигает их таким взглядом, что парни, стушевавшись, отворачиваются обратно. Андрющенко удивлённо смотрит в сторону парковки, будучи уверенной в том, что Алиса ошиблась — Мишель ведь сама утром сказала, что лучше перенести, — но спустя секунду расплывается в улыбке, замечая знакомый серый Мерседес. — Пиздец, — бормочет Лиза. — Вот и как это понимать? Она мне, блять, сама утром сказала, что сегодня никак… — Если вы в конце концов не сойдётесь, — фыркает Виолетта. — Я съем свой галстук. — У тебя есть галстук? — прокашлявшись, вдруг уточняет Каплан. Лиза, закатив глаза, брезгливо отодвигается, а Виолетта, привычно ухмыльнувшись, прижимает Дашу к себе за талию. — Куплю, — смеётся. — И съем. Лиза усмехается тоже и пожимает плечами, а Алиса, обернувшись, завистливо присвистывает. — Я это уже говорила, но… — она усмехается. — За такую машину я бы тоже дала. — Диане это скажи, — недовольно бурчит Лиза. Затем в две затяжки быстро докуривает сигарету и резко поднимается: — Всё, я ушла. Ответом ей становится дружный смех; Андрющенко ловко перемахивает через ограду и быстро шагает прямо по газону — так быстрее. Лизе, конечно, безумно сильно хочется перейти на бег, но остатки здравого смысла ей этого сделать не дают — и потому на подходе к парковке Лиза специально замедляет шаг. Окно автомобиля открыто: Андрющенко подходит ближе, просовывает голову в проём и удивлённо смотрит на Мишель — та смеётся и пожимает плечами. — Всё ещё никаких ночёвок, — Мишель задумчиво стучит пальцами по рулю. — Но… Усмехнувшись, она показывает рукой на приборную панель — там в специальной подставке стоят два белых кофейных стаканчика. — Но я привезла кофе. Мишель улыбается.