***
Рука в окне автомобиля, пальцы рисуют бесконечные слова любви. Волосы путаются, обнимают ветер волнистыми прядями, улыбка тянется умалишённая, пьяная, счастливая. — Я люблю тебя, — нежно, горько, горячо, свободно, всепоглощающе. — Я тоже люблю тебя, — почти шепчет в ответ Тэхен, квадратно заливает улыбкой, что жарче солнца, всё пространство вокруг. Этой любви так много, что хватило бы раздать на всех. На любое живое существо. Только руки протяни, только попроси, только подумай. Держи, вот оно. Осязаемо, буквально. Густая эта любовь, горячая, медовая. Плавится, греет. Сотни километров пустых дорог, поля по обеим сторонам. Меняется вид бесконечно. То колосья пшеничные, золотые стройные ряды. Покачиваются, зовут укрыть. То зелень душистая, мягкая, влажная, утренняя. То цветы, желтые-желтые, в цвет диска на небе, в цвет счастья, в цвет лета. Ночь сменяется утром, утро – днем, день – ночью. Усталось? Нет, не в этой жизни, думается. Рутина? Набор букв. Счастье одно зыбкое и любовь. Слышали такое слово? Его хочется кричать, чтобы затопило всю вселенную. Чтобы стекла разлетелись, не оставив ни в одном уголке мира остроты. Чтобы никто не смог пораниться, уколоться, порезаться. Любовь. Любовь. Любовь. Улыбка Чонгука яркая. Обжигает своим теплом. Зачем молиться, когда перед тобой сам Бог через эту улыбку говорит? Если не знать её – можно остаться на всю жизнь агностиком, нигилистом, пессимистом, еретиком. Если бы не она – море бы не разлилось по земному шару. Земля не вращалась бы вокруг своей оси. Рыбы не вышли бы на сушу. Птицы сложили бы крылья за ненадобностью. Если бы не она – как, скажите на милость, возможно было просто дышать? Надобно быть больным. Убогим и злым. Чертыхающимся, как змея. Неразборчивым, жалким, скупым. Чтобы в миг не понять, насколько я люблю. Тебя.***
— Куда поедем сегодня? — улыбка Чонгука снова топит. Нежность через край. Теплые костяшки обводят скулы, подбородок, мягкую кожу щек. — Может, в ущелье? Там должно быть так прохладно! — восторженно, дико, предвкушающе. Тэхен в восторге. — Твоё слово – закон, — шире уголки вверх, сильнее топит. Лукавые морщинки у глаз. Сердце на пределе. Жаркое лето отступает здесь. Понадобилась легкая куртка. От бьющей со скалы ледяной воды отдает прохладой. Природные стены поросли, создали причудливый ковер, в который хочется зарыться пальцами. Хочется – делай. Мокро. Сквозь горное ущелье проходят рельсы. По рельсам – вагончики. Но нужно идти по ним пешком, потому что хочется чувствовать под ногами землю, а вокруг себя – природу. С собой только пара сендвичей, бутылка воды и одно безумие на двоих. — Как ты думаешь, какую годовщину мы сможем отметить последней? У моих бабушки с дедушкой была бриллиантовая, — Тэхен ярко улыбается, оборачивается из-за плеча на того, с кем он хочет отметить такую же, лукаво щурится. Он в это верит. Он это знает. Ему даже не нужен ответ. — Вечность, Тэ, — серьезно, глаза в глаза. Чонгук не шутит. — Ч-что? — Вечность. На дороге никого нет. Кроме троих. Тэхена, Чонгука и нежности. Объятия жаркие, горячие, сжигающие. Лето снова наступило здесь, куртку можно снять. Одни губы обнимают другие. Языки танцуют только для них одних знакомый танец. Счастье умножается стократ. Воспоминания копятся, помещаются в небольшие живые сердца. Бесконечные флешки. Вечные карты памяти, если угодно. Тела спускаются пониже, к обрыву, от чужих глаз подальше. Души – остаются здесь, чтобы дать время страсти, ей нужно гореть. У самой воды для остальных будет не опасно. Кристальная и ледяная потом всё потушит. Остудит и заставит безумных вернуться. — Нам нужно возвращаться обратно к машине… — в самые губы дышит, которые в цвет закатного неба, такие же алые. — Не потеряемся, ещё 5 минут, — глубже, теснее, ярче. — Чонгук… И это топит. Всё это. Улыбки, взгляды, слова. Эти чувства, они топят. Не дают ни малейшего шанса на спасение. Отбойное течение. Если не знаешь, что делать – гибнешь. И Тэхен погиб. Сначала ему это даже нравилось. Сладкий лимонад залпом, стакан за стаканом. Но не когда он сменяется на что-то горькое. Тошнотворное. Вперемешку с солью. Словно вязнешь в болоте. И вот видно уже один нос, в родинку на котором шептали. «Какой ты красивый». «Больше жизни, родной». «Я возношусь, стоит мне взглянуть в твои глаза». «Будь рядом, со мной, всегда». «Ты выйдешь за меня?». И вот он захлебывается. Уже от собственных слез. Это больше не лимонад. И даже не вода. — Я больше не люблю тебя. И никогда не полюблю, — холод, тело – камень, сбрось со стола и будут одни лишь серые осколки. Осторожно, не наступи.***
Твой неясный слог, запах горький, неловкие порой движения. Такое бывает, когда не ждёшь. Такое всегда в тот момент, когда ты отвлечён. На свою жизнь, на проблемы, лишние часы в сутках. Перебираешь галерею, сидя в темной комнате, музыка на фоне, расслаблен, спокоен. А потом одно сообщение и года впереди за тонкой бахромой времени, неотчетливые, непонятные, пугающие, но волнующие до дрожи. Что взамен?— О, я расскажу вам. Я когда-то любил. Но теперь, знаете, мне претит это слово. Оно заполняет меня пожирающей пустотой. От него мне хочется выть. Нет, не от счастья. Нет. От того, как до безумия больно разрывается моё сердце. Надобно быть больным. Убогим и злым. Чертыхающимся, как змея. Неразборчивым, жалким, скупым. Чтобы в миг не понять, насколько я ненавижу. Тебя.