Танец с полозом

      Не успели мы выдохнуть злосчастный бал, как в домик Фелдкрофте явился профессор Шарп. Он был мрачен и как-то подавлен, но полон решимости. У меня мелькнула нехорошая мысль, что аврорам стало что-то известно о неудавшемся ритуале и настоящей причине гибели Редманда. Однако, после скупых слов вежливости, он отвел в сторону только меня.       — У меня к вам очень серьезный разговор, мисс Вудс, — его тон мне сразу не понравился.       — Мальчики собирались прогуляться, я бы предпочла говорить в доме, — я кивнула на дверь, а на немой вопрос парней ответила легким пожатием плечей. Потом все равно расскажу, а пока хотя бы их в это не втравливали.       — Примите мои соболезнования касательно вашего опекуна, мистера Мракса, — профессор говорил сухо, но ему было искренне жаль как минимум меня, вот только эта предыстория уже здорово утомляла.       — Это лишнее, — наверное, стоило говорить мягче, но мне в этом вопросе претила ложь, — можете меня осуждать, но я не скорблю.       Исчерченное шрамами лицо не дрогнуло, но взгляд стал острый, словно сверлил меня насквозь, пытаясь проникнуть в мысли.       — В любом случае, узнав о его гибели, я хотел сперва поговорить с вами, а только потом писать заявление на опекунство, — профессор выжидающе смотрел на меня. Пожалуй, я еще никогда не слышала такой осторожности в тоне этого человека. Приятно, для разнообразия, что кто-то решил спросить меня, а не поставить перед фактом.       — Сэр, за один только год мистер Мракс третий, кто взял надо мной шефство и скоропостижно скончался… — мой тон был жесткий, но я должна была напомнить. Неожиданно, губы экс аврора растянулись в немного кособокой, но искренней ухмылке.       — Я знаю, мисс Вудс, успел изучить ваше дело, — снова этот пристальный взгляд, — Думаете, я тоже разделю их судьбу?       — Просто хотела… — я пожала плечами, — предостеречь. Пожалуй, если у кого и есть шанс дожить до моего совершеннолетия в качестве опекуна, то это у аврора. Я задумалась и поняла, что искренне благодарна за его предложение. Это будет не просто, и о части вольностей придется забыть, но вряд ли у можно придумать лучшего кандидата на эту роль.       — Спасибо, сэр. — я по-мужски протянула руку и он ее крепко пожал, — Тем более я хотела углубленно изучать курс зельеварения, надеюсь, вы не откажете в этой просьбе.       — Вот и славно, — он уже было развернулся к двери, но обернулся, — у вас есть время до начала учебного года, пока подпишут все бумаги, а потом не ждите поблажек.       — Посчитала бы их оскорблением, сэр — я улыбалась, но в ответ на мои слова, он лишь махнул рукой, не оборачиваясь, и сразу за дверью аппарировал.       Лето закончилось, и потянулась будничная суета школы. После первой эйфории от удачного разрешения большей части проблем, начался ожидаемый откат. Наши отношения с Оминисом стали осторожнее, словно мы боялись любым неосторожным жестом или словом разрушить то хрупкое, что удалось сохранить и вынести из Гонт Хилла. Мы все больше походили на брата и сестру, чем на возлюбленных. Робкие целомудренные касания, уют дружеских объятий. Меня почти ломало от желания вернуть те ощущения, что мы успели вкусить летом, с той самой вылазке к реке… Но я тоже боялась…       Благо, появилась Анна, и мы все дружно бросились ей помогать. Кроме профильных предметов, что она успела проштудировать летом, ей многое пришлось догонять. А эта бумажная жизнь, о которой я так мечтала в прошлом году, в этом оказалась рутиной, болотом, что меня затягивало и душило.       Так что оставив книги и Анну мальчишкам, я таки уговорила Натсай научить меня обращению. Какое же это было счастье, в образе зверя рассекать по запретному лесу. Сейчас почти не осталось браконьеров, но прочие твари словно не понимали, на кого они нападают.       В одну из таких вылазок, я увидела, как стая бродячих собак рвет белого волка. Он был больше и сильнее, но один, а они окружали, все теснее сминая круг.       — Уравняем ка шансы, — со злорадной усмешкой я прыгнула, приземляясь уже на четыре лапы. Это было какое-то особое злое удовольствие, опрокинуть противника ударом когтистой лапы, бить не магией, а собственной силой, словно доказывая себе, что и без нее я чего-то стою.       Бродяги разбежались, но мой порыв волк не оценил, а продолжал злобно скалиться. Я вернула себе человеческий облик и достала волшебную палочку, в ответ — глухое угрожающее рычание. Кажется, с браконьерами он тоже был знаком. Палочка ушла в рукав, а я достала рябиновый отвар.       — Не бойся, тише, тише, — я пыталась успокоить раненого зверя, его здорово потрепали и на трех лапах в лесу он далеко не ускачет. Мы долго неподвижно сидели друг напротив друга, но все же он сдался, позволил себе помочь. Но как только его раны затянулись, в пару прыжков скрылся в лесу.       — Всегда пожалуйста, — я сунула в карман пустой флакон, и выкинула эту встречу из головы.       Позорно вылетев со второго же раунда турнира дуэлянтов, пришлось всерьез задуматься, что теряю форму. Как минимум физическую, и вместо анимагического тела, пора взяться за свое собственное. Не слушая уговоры мальчишек, я выбрала для себя марафонский маршрут по запретному лесу и принялась бегать после пар.       В один из дней заметила среди деревьев знакомую белую тень. Так мы начали бегать вместе. Когда я усталая садилась под деревом на поляне, с каждым днем волк подходил все ближе. У меня появилась безумная идея его приручить. И спустя месяц мне таки удалось его погладить. А после и вовсе, к началу пробежки он встречал меня у кромки леса, и туда же провожал. Это была странная дружба, мы бегали вместе, иногда разгоняя бродячих собак, а потом он складывал морду мне на колени и мы по долгу могли так сидеть.       — Надо тебя как-то назвать, что думаешь? — эта гениальная мысль мне пришла в один из дней, но волк лишь лениво повел ухом и даже не открыл глаза.       — Как на счет Лобастый? — я запустила пальцы в густую белую шерсть и услышала тихое ворчание, его величеству мешали спать назойливой лаской, — может тогда что-то зимнее? Север… Или лучше Северус! Пусть будет на манер латыни…       Словно понимая, что я ему говорю, волк поднял морду и посмотрел мне в глаза. — Будем считать, ты согласен.       Только вот так сидя в лесу, я могла спокойно изучать гримуар Слизерина, что мы нашли в скриптории. Часть страниц я вырывала и безжалостно сжигала в костре. Часть, в основном тинктуры зелий, тщательно переписывала в свой личный дневник. Да, появилась у меня такая пагубная привычка. При всей моей общительности, последнее время мысли без цензуры можно было доверить только бумаге и белому волку. Наверное, это был плохой звоночек.       Еще одним таким же стал мой зачет у профессора Шарпа. Он всерьез взялся за мое обучение зельям по усложненной программе, а в остальном, как опекун требовал соблюдения правил школы, закрывая глаза только на пробежки. Ни о каких авантюрах с поиском браконьеров и речи не было, а водить аврора, пусть и бывшего, за нос — себе дороже.       — Что вы выбрали из рецептов? — он подошел к моему столу и чуть нахмурился, — И где котелок?       Сегодня я взяла на себя смелость открыто сварить что-то из зелий Салазара Слизерина, из всего прочего, этот был почти безобидный.       — Мне он не понадобится, сэр, — на столе стояли три тяжелые бутыли и парные пиалы, а губы сами собой сложились в подобие улыбки. Надо признаться хотя бы самой себе, что настолько устала все держать в себе, что готова была повторить эксперимент из Гонт Хилла.       Моя рука была твердой, профессор молчал, не делая замечаний все время, пока я наливала слой за слоем. Только когда в моей руке появилась алая лента он отрицательно покачал головой.       — Инсендио, — из его палочки полыхнул огонь, поджигая зелья, что тут же вскипели и замерцали семафором. Шарп так долго молчал, что мне стало не по себе. Потом он просто погасил огонь, все так же избегая меня коснуться.       — У меня для вас две новости, — голос был строгий, но хотя бы не рассерженный, — вы только что сварили отличное зелье — это раз. И оно входит в список запрещенных министерством — это два. Где вы взяли рецепт?       Вот об этом я как-то не подумала, а зря. Врать Шарпу тоже было не сподручно, я всерьез дорожила его доверием. Как там говорил Макс — бегать между капельками в дождь?       — Нашла в дневнике своего новоиспеченного предка, — я ответила мрачным взглядом, понимая, что с гримуаром придется распрощаться, и это даже не самое страшное, что меня ждет, — у меня проблемы?       — Пока нет, — профессор тяжело опустился в кресло, жестом приглашая меня последовать его примеру.       — Если вы пообещаете, что любопытства ради не станете предлагать его кому-то из учащихся, как бы не интересно вам было испробовать его в действии.       — Не любопытно, я знаю…       — Если вы сварили его кому-то из учащихся, тогда у вас действительно проблемы, — Шарп выжидающе уставился на меня, но я лишь отрицательно помотала головой.       — Его варили мне, — я не отвела взгляда, но не стала ничего уточнять.       — Волшебник, что сделал это нарушил минимум два закона — правовой и этический, — Шарп тихо выдохнул, и мне показалось с облегчением. Мне пришлось прикусить щеку, чтобы не улыбнуться. Знал бы профессор, сколько иных законов нарушил тот, кто меня научил этому зелью, у него бы волосы стали дыбом. Экс-аврор выждал какое-то время, а потом зачитал небольшую поучительную лекцию.       — В эпоху возрождения нравы были куда свободнее, и этот напиток вообще носил название не “цена страха”, как его изначально назвал создатель, а “брачный напиток”, поскольку он вошел в моду именно при брачном ритуале. Это считалось верхом доверия. Отменили его только в 1863 году, после гибели одной девушки, что просто не смогла пережить свой страх наживо. Запретили из соображений гуманности. А вот применение его к несовершеннолетним — карается законом, я вынужден просить вас назвать имя…       — Мистер Мракс, — я ответила не задумываясь и даже не солгав, правда, оставляя возможность Шарпу самостоятельно ошибиться с выводами, — думаю, сейчас этот вопрос потерял актуальность, и я бы просила… Мне неприятна тема, мы можем ее оставить?       Кажется, профессор был несколько озадачен ответом, и не факт, что мои недомолвки ускользнули от его внимания. Однако, на этот раз он пошел мне на встречу. Конечно, дневник у меня конфисковали, ну и ладно, все самое “вкусное” из него я успела переписать в свой, видимо не зря.       — Вайолет, — голос профессора остановил меня уже у двери, — вы способная девушка, но ходите по краю. Я не ваш отец, но мне будет искренне жаль, если вы окажетесь по ту сторону закона. Спросите прежде меня, если вам вдруг еще захочется сварить что-то из этого гримуара.       Тяжелая обожженная книжка плашмя хлопнулась на столешницу, звук заставил меня вздрогнуть. Пожалуй, он был прав. И я даже честно попытаюсь стать нормальной студенткой. Может даже сегодня. Впервые за долгое время захотела присоединиться к ребятам, что так активно зазывали меня в Хогсмид.       Из-за этого разговора, зачет затянулся, и все решили, я опять нашла причину не пойти. За это их сложно винить, я грешила подобным слишком часто. Пожалуй, надо чуть меньше таскать в себе секретов, и рассказать хотя бы про анимагию. Тяжелые лапы бесшумно опускались на первый снег. Мое второе тело не боялось морозов, словно было создано для зимних прогулок. Я уже видела наших, но решила сделать появление эффектным, тихо кралась по их следам.       Оминис и Анна шли последними, впрочем, как обычно, и я уже предвкушала, как они будут удивлены, но… Одно слово заставило меня припасть к земле и притвориться тенью.       — Анна, — он сумел вложить в короткое имя столько эмоций, что у меня шерсть на загривке стала дыбом. Это была и мольба, и сожаление, и такая острая грусть, что я все отчетливее понимала, что не должна слушать этот разговор, но уйти не могла тоже.       — Она твоя девушка, Оминис, — Сэллоу смотрела вперед, и как-то напряженно замерла, словно принимала очень важное и непростое для себя решение.       — Я обязан ей жизнью… — от моего парня это звучало, как оправдание. Наверное, фраза должна вызывать во мне гордость, а не такую острую горечь. Я бы спасала тебя и без обетов, не ожидая ничего взамен, но именно это сейчас сгибало твои плечи непомерным чувством долга.       Анна лишь кивнула в ответ и они зашагали дальше молча, догоняя остальных. Я поднялась и рысцой побежала к запретному лесу. Ноги сами несли меня знакомым маршрутом, но на кучу пожелтевших листьев я рухнула уже человеком. Меня душили слезы. Какой нужно было быть слепой, чтобы не замечать раньше… Как они сближаются, как меняется его голос, обращаясь к ней… Еще летом, он меня назвал ее именем… Я прорыдала весь вечер, и как-то незаметно уснула.       Меня разбудил тихий рык и касание большой лапы к плечу. Машинально выхватила палочку, но это был только мой Северус. Не знаю, сколько я провела на земле, но мантию покрывал слой снега, что уже не таял. Могла просто замерзнуть, уснуть и уже не проснуться…       — Это было бы так просто, так легко. Просто сбежать… — только теперь поняла, насколько мне холодно. Голова гудела, пальцы плохо слушались, зубы выстукивали чечетку.       С помощью магии я развела костер, пытаясь отогреться. Волка огонь, кажется, нервировал, но он все равно не уходил от меня далеко.       — Не бойся, Северус, это только огонь. А я сильная девочка, справлюсь и с этим, — я улыбнулась, машинально потрепав его за загривок. У собак здорово развита эмпатия, у волков, видимо, тоже. И словно разделяя мое настроение, он поднял голову и завыл на луну. А потом как-то разом насторожился, и я быстро потушила костер, не зная, что за сюрприз может преподнести запретный лес ночью. Но на поляну выскочили только с дюжину мункалфов. Я положила ладонь волку на спину и придавила к земле, укладываясь рядом, чтобы не спугнуть их.       — Смотри, дружище, это будет потрясающе, — я тихо прошептала и замерла в предвкушении. Однажды мы с Поппи уже видели такой танец, и это было в самом деле волшебно. Чистая незамутненная магия света. От нее на душе стало немного светлее.       На следующий день я сама поймала Оминиса, и насильно затолкала его в крипту. Он не решится причинить мне боль, искренне полагая, что делает лучше своим молчанием.       — Я хотела сказать, что не могу пойти с тобой на бал, — вот так, без долгих вокруг да около, — знаешь, я долго думала… Когда мы просто дружили, все было куда проще…       — Вайолет, что произошло. Я тебя чем-то обидел? — он тут же насторожился и осторожно приобнял меня за плечи.       — Нет, мой хороший, это я умудряюсь причинять тебе боль, даже когда ничего не делаю. Давай попробуем остаться друзьями? — я уткнулась в его плечо, остро понимая, как буду скучать по этому запаху талой воды и весеннего леса.       — Вайолет, это из-за… — он запнулся, не решаясь произнести имя Анны.       — Из-за Макса, — эта простая причина пришла мне в голову еще вчера, вот так одной полуправдой можно чуть облегчить хотя бы его жизнь.       — Не надо, Вайолет, в доме Чарльза он сказал, что заставил тебя…       — Оминис, это уже не важно — я прижалась к нему в последний раз и отстранилась, он не стал меня удерживать, — Макс затолкал меня в тот угол, заставил себя обнять, да! Но никто не мог заставить меня ответить на тот поцелуй. Вот и все.       В крипте повисла гнетущая тишина, даже палочка перестала вспыхивать алым. Оминис опустил голову и все же заговорил первым.       — Мы все равно можем пойти на бал вместе, как друзья, — голос был нежный, заботливый. В чем-то он всегда оставался верным себе. Забота о близких, чтобы не случилось.       — Знаешь, после Гонт Хилла у меня аллергия на слово бал, — наверное, напоминать ему было даже жестоко, зато честно, — пригласи Анну, она умудрилась всем своим поклонникам отказать.       Я улыбнулась, вспоминая наш самый первый откровенный разговор на арочном мосту. Теперь я могу вернуть его фразу, вот только это будет правдой.       — Из вас получится действительно красивая пара, — после этого я не стала ждать ответа, а решительно шагнула к решетке, и быстро вышла из крипты.       Оминис не пытался меня удержать, не окликнул. Я знала, ему нужно время все обдумать и побыть одному. Вот теперь мне надо выпить. С этой мыслью я направилась в Хогсмид.       Сирона только бросила на меня внимательный взгляд, и не задавая лишних вопросов, поставила кружку горячего сливочного пива на стол. Обожаю ее, уж кто кто, она была на своем месте. Я молча тянула пиво до самого вечера, но как не тяни время, все равно нужно возвращаться в школу. Еще одно опоздание Шарп не спустит мне с рук. Только вчера отгремел Самайн и еще кругом были натыканы смешные рожицы из тыкв, что парили в воздухе, радостно скалясь рыжей пастью. Разглядывая украшенные дома и магазины, я неторопливо брела в школу, как вдруг мои пальцы крепко сжали, и к горлу подступил ком, как всегда бывает при аппарации.       — Привет, паффскин, — Макс ухмылялся от уха до уха, но как-то пристально меня разглядывал, — кто посмел тебя на этот раз пнуть? Хочешь, уши ему оборву?       — Тогда уже ей, — мои губы помимо воли сложились в ответную улыбку, — но учти, она будет отбиваться древней магией. Может не стоит давать ей лишний повод превратить тебя в цыпленка?       Мы какое-то время молча разглядывали друг друга, и я не знала, рада его видеть или нет. До меня даже не сразу дошло, что мы где-то за пределами Хогсмида и округи. Только сейчас я обернулась и мне стало не по себе. Серые пустынные скалы, откуда то снизу ветер приносит соленые морские брызги.       — Что на этот раз? — мой взгляд требовательно сверлил парня напротив. Зная Макса, он ничего не делает просто так.       — Да просто ищу себе подходящую компанию выпить, — он насмешливо сощурился, и продолжил, — а то что это, ты пьешь одна, я пол года болтаюсь по магловским деревням, изнывая от безделья. Надо бы объединить усилия, а то когда отец таки пошлет за мной своих прихвостней, то станет не до веселья.       Его слова показались мне шуткой, он не мог быть настолько в изоляции, чтобы не знать о гибели отца. Хотя, кроме единственной статьи в Пророке, об этом больше нигде не упоминалось… Не мог же он и слухов не слышать? Или мог? Кажется, Макс искренне верил в то, что говорил…       — Ты не знаешь? — я подняла на парня осторожный взгляд, и как не старалась, жалость все же просочилась на волю. Такое он не слишком жалует, зато наконец-то удалось сбить спесь с его смазливого личика. Хотела ли я это сделать такой ценой? Нет! Потеряв родителей сама, я последняя подходила на роль той, что расскажет ему о гибели его отца. А может наоборот.       — Ты не читаешь газет? — осторожный вопрос, надо же было как-то подготовить почву, прежде чем огорошить.       — Так, заканчивай со своей прелюдией, я уже весь твой, — Мракс скривился, прячась за бравадой, но теперь она не могла меня обмануть, он нервничал. Ладно, будем считать, подготовила.       — Тебе бесполезно ждать посыльных отца, — мой голос стал еще тише, а Макс шагнул ко мне, явно теряя терпение, — Редманд мертв.       Надо было добавить, что мне жаль, так всегда говорят, даже когда думают иначе… Но мне настолько не жаль, что это даже пугает. И оскорблять такой ложью не стала. Парень споткнулся, а на губах появилась кривая ухмылка. Он думает, это шутка? Я не улыбнулась в ответ. Ему придется свыкнуться с этой мыслью.       — Нет, он величайший стратег, он же не мог… — Макс отшатнулся, отрицательно качая головой, запуская пальцы в светлые волосы, — он не мог… Это проклятие… Мерлин, нет! Не буду сейчас это решать… Вот теперь мне точно надо напиться. Идем!       Парень протянул мне руку, но я отрицательно помотала головой. Не понимаю, почему он снова заговорил о проклятии. Может таская с собой артефакт, еще не понял, что заклинание спало само? Ведь если его наложил Редманд, то оно должно потерять силу с его смертью. Может, до этого простого вывода ему тоже нужно время дойти, но он явно справится с этим без меня.       — Хочешь остаться тут? — его рука театральным жестом обвела окружающие пейзажи. А в самом деле, где мы, Шотландия? Кругом, насколько хватало глаз, были пустынные серые скалы с чахлой растительностью и пенное море, что яростно набрасывалось на отвесные скалы. Чудненько. Можно идти неделю до ближайшего поселения, и это если повезет не заблудиться. Аппарировать я больше не рисковала.       — Макс, пожалуйста, — я заговорила мягко, как обычно, опасаясь его взрывного характера, — верни меня в Хогсмид. Из меня сейчас не лучшая компания для вечеринки, просто поверь.       — Как на счет сделки, ммм? Честная сделка, ты знаешь, я не стану жульничать, — он улыбался, но это была лишь тень той улыбки, которую я помнила, — составишь мне компанию, пока длится вечеринка. И я никогда больше не подниму на тебя палочку, кроме как для самозащиты, идет?       Звучало неплохо, но за себя я переживала куда меньше, чем за Оминиса, зная какая пропасть лежала меж ними.       — Поклянись, что ты никогда не поднимешь палочку на Оминиса. Никогда, чтобы не случилось, — я протянула руку, — меня устроит только такая формулировка.       — Никогда не подниму палочку против тебя и Оминиса, — парень пожевал губы, скривился, но все же шагнул ближе.       — И Себастьяна, — я улыбнулась шире, но его рука тут же отдернулась.       — Не наглей, да?       — Я должна была попытаться, — пожала плечами, не скрывая ехидной улыбки.       Один вечер в пабе ничто по сравнению с этим обещанием. Мы скрепили договор крепким рукопожатием. Взмах палочкой, и магия связала его слово силой. Не отпуская моей руки, он снова аппарировал, на этот раз мы приземлились возле какой-то деревушки в горах. По тартану на ближайшей бельевой веревке я поняла — мы действительно в Шотландии. А смело, как для английского паренька, у которого на лбу разве что клейма нет, что он дворянин. Идея ворваться в шотландский паб уже не казалась такой уж безобидной перспективой.       — Ты же не пытаешься сорвать свою злость на маглах, правда? — я озиралась по сторонам, но не видела ничего, чтобы говорило о наличии магов в этой деревушке. Постельное сушилось на улице, какой-то пацаненок тщательно водил кисточкой, подкрашивая деревья известью от вредителей. Полная женщина плоской деревяшкой выбивала пыльные половички…       — Ауч, — парень наигранно зашипел и театральным жестом прижал руку к груди, — не делай из меня конченного маглоненавистника.       Такой ответ почти было успокоил меня, когда Мракс ехидно усмехнулся, добавил шепотом, наклоняясь к моему уху.       — Ты же их не будешь пытать, а самому как-то не спортивно, — он отстранился, наконец-то выпуская мою руку и бодро зашагал вперед. Мы еще не дошли до бара, а я уже два раза пожалела о своей затее. Мерлин, дай мне сил.       Правда, надо отдать должное, привлекать к себе внимание, как и располагать Максимилиан умел отлично. В паб он вошел первым, не знаю, когда и успел наколдовать себе клетчатый жилет, но этот штрих, в сочетании с закатанными до локтя рукавами неуловимо менял его образ. Как минимум тот перестал вопить в голос, что парень сассенах. А вот к моему внешнему виду теперь было больше вопросов, чем к его. Школьная форма с гербом Хогвартса, и брюки. Ага, удобно, и не запрещено школьными правилами… Но на меня косились с явным неодобрением.       — Всех угощаю, выпейте за мое двадцатилетие и любимую сестренку — Макс заказал нам пива и отсалютовал кружкой в переполненный зал. На барную стойку опустился тяжелый мешочек с галеонами. Люди начали подтягиваться к бару, а мне стало неловко. Никогда не было интересно, когда же он там родился, хотя видела семейное древо так же близко, как и его сейчас.       Я все еще нерешительно топталась возле входа. Это вам не Три метлы, где половина школы и неизменная Сирона, которой я так обязана. Макс кивнул, жестом приказывая следовать за ним. Прокладывая нам дорогу через образовавшуюся толпу, он нес два пива к ближайшему свободному столику. Через минуту почти насильно вручил мне кружку, отпивая из своей.       — Пей, это же вечеринка, так? — знакомый лисий прищур, насмешливая улыбка. Он отлично умел держать удар, а может не слишком то и скорбел о своем отце — пей, тебе понравится.       Не сливочное пиво, но почему бы и нет. Напиток был куда крепче, ощутимо горчил, но чем-то напоминал хлебный квас с ярким привкусом верескового меда. Не дурно. Напиток оказался коварный, пился легко, но когда в дальнем углу зазвучала скрипка и какой-то местный аналог флейты, я поняла, что ноги с моей трезвостью не согласны. Стоило пока притормозить с выпивкой.       — Почему не сказал, что у тебя сегодня именины? — я в упор уставилась на Мракса, пытаясь прикинуть, что из того, что можно найти в моей поясной сумке сойдет за подарок.       — А то бы ты согласилась, пригласи я тебя просто так? — изучающий внимательный взгляд, и я поняла, что задала вопрос не подумав. Впрочем, от ответа меня спас внезапный любитель танцев.       — Эй, приятель, — реплика была обращена к Максу, и тот кивнул в ответ без привычного снобизма, словно обращение было для него нормой, — отпустишь сестру на танец?       Макс взмахнул ладонью, мол, милости просим. Ну, конечно, меня спросить забыли. Впрочем, почему бы и нет. Народ уже выбивал каблуками задорный ритм, и мне самой не сиделось на месте. Мой кавалер здорово смахивал на лепрекона с открытки. Такой же рыжий и лохматый, разве что вместо бороды, редкий рыжеватый пушок над верхней губой, мальчишка едва ли старше меня.       Через время, все столы сдвинули к стене. Желающих танцевать уже было даже больше, чем выпить. Начались круговые танцы, когда после каждой незамысловатой схемы даму передавали к следующему в кругу кавалеру, и так раз за разом. Мы сталкивались с Максом, смеялись вместе со всеми, и тут же нас разносило толпой по разные стороны зала.       После очередного круга, я выбралась из толпы танцующих, и усталая рухнула на ближайший свободный стул. Это было весело, но даже после летних приключений, этот танцевальный марафон здорово выматывал. Через минуту рядом рухнул Мракс, раскрасневшийся, жилет он куда-то сбросил давно, ворот рубашки расстегнут, а глаза влажно блестят. Кажется, мы оба уже здорово перебрали, и даже танцы не могли развеять этот хмельной кураж в голове.       — Не расслабляйся, сейчас будет наша полька, — он глотнул пива из новой кружки и ничуть не смущаясь, махнул мне рукой. Любопытно, когда это полька стала нашей? Но да черт с ним. Я нащупала в бездонной сумке то, что можно смело считать подарком и протянула закрытую ладонь парню.       — С днем рождения, — я пыталась перекричать толпу, и он покорно подставил руку, на которую опустился небольшой бутылек с золотистой жидкостью.       — Феликс Фелицис! Сама варила? — Макс удивленно изогнул одну бровь и недоверчиво прищурился, — если ты напортачила, то я буду самым назойливым приведением в твоей жизни, клянусь!       — Даже так? Это почти оскорбление, — я жестом потребовала вернуть флакон назад, но не тут-то было. Пузырек исчез в кармане его брюк, а мою руку поймали и меня снова выдернули в круг танцующих.       Пол вздрагивал от топота множества ног, а смех и восторженные возгласы перекрывали даже старания музыкантов, но это мало кого смущало. После очередного хоровода, я уже понимала, что с трудом держусь на ногах и от обилия вкусного, но коварного пива, и от усталости. Так и не скажешь, чего больше. Я уселась за стол, и обвела помещение хмельным взглядом, пожалуй, можно считать что вечеринка по случаю дня рождения удалась на славу, пора и честь знать.       — Отнеси меня домой, — я подперла кулаком щеку, чтобы голова не так заметно клонилась к столу, — в смысле, в Хогвартс... В смысле, в окрестности…       Макс сидел напротив и снисходительно наблюдал за тем, как меня разморило, но лишь отрицательно помотал головой. Стоило разозлиться, он ведь обещал, но зеленый змий уверенно затягивал меня в объятия Морфея. Тут бы не уснуть, какой там злиться.       — Я сказал, что верну тебя, когда вечеринка закончится, — губы растянулись в ехидной улыбке, — да и аппарировать пьяному не лучшая идея. Ты же не хочешь рассыпаться пылью где-то над морем? Мне тоже неплохо бы протрезветь.       — Тогда ты трезвей побыстрее, а я подожду, — я опустила голову на сложенные руки и это было ключевой ошибкой за этот вечер. Сознание просто сбежало от меня в сон.       Разбудил меня мерный стук сердца у самой щеки. Первая мысль была о нашем опыте с Сэллоу, когда я лечила его магией, но это было иное. И я точно помнила, что мы избавились от этой зависимости. Я подняла голову и тихо ойкнула, сон мгновенно улетучился, словно на меня ушат воды ледяной вылили. Кстати, водички бы глотнуть!       Я всю ночь проспала, удобно умостившись на груди Макса. На мне была только тонкая рубашка и кальсоны, он решил обойтись даже без рубашки. Ею этот щеголь явно дорожил и осторожно повесил на единственный стул в изголовье кровати. Остальная одежда кулем валялась в перемешку на сидушке. Стараясь не разбудить парня, я поспешила ретироваться. Лишь бы только не думать, что это он меня вчера раздевал, когда я была в полной отключке. Никогда больше с ним не буду пить.       — И что это тебе в такую рань не спится? — Макс открыл ясные глаза, словно и не спал вовсе, а на минуту их прикрыл, впрочем, кто его знает.       — Отнеси меня в Хогсмид, вечеринка явно окончилась, — я собралась было встать, как он рывком перекатился, и прижав мои запястья к кровати, оказался сверху, наслаждаясь моей растерянностью, что медленно выцветала до ужаса. Моя палочка была где-то там же, в ворохе одежды, а без паса руками я не смогу даже древней магией его приголубить. Мда, реакция ни к черту, вот и урок мне на будущее — не пить.       — А как на счет поздороваться с братом, — его мурлыкающий голос пугал меня все больше, а в данной позиции даже невинный братский поцелуй был за гранью всяких приличий.       — Слезь с меня немедленно! — я машинально перешла на серпентанг, но в ответ Макс лишь сильнее придавил меня к кровати своим телом. Коленом бесцеремонно раздвинул мне бедра, прижимаясь плотнее. Я тяжело сглотнула, впервые ощущая возбужденного мужчину так близко, что заставило мои щеки сперва лишиться краски, а затем жар прилил к лицу, так, что стало не по себе. Только тело реагировало иначе, словно было с мыслями не согласно. Низ живота стянуло мучительно и сладко, словно в предвкушении.       В голубых глазах напротив появился узнаваемый нездоровый блеск. Этого не должно быть, проклятие же должно было пасть со смертью Редманда…       — Да брось, ты же тоже чувствуешь это желание, жар — он словно читал мои мысли и наклонился чуть ближе, переходя на низкий бархатный шепот, но мне уже было не до шуток. Как бы я не уверяла себя, что изжила страх, связанный с графом, это было неправдой. Он всегда останется где-то там со мной, поднимая свою гадкую голову в моменты, подобные этому.       — Макс, не надо, — я не узнала свой голос, испуганный мышиный писк, а парень словно сильнее от этого распалялся. Он с шумом втянул в себя мой страх, вместе с запахом кожи, утыкаясь носом меж ключиц.       — Попробуй расслабиться, тебе понравится, — он говорил все тем же проникновенным шепотом, словно искал себе оправдание, словно знал, что совершает что-то непоправимое, но не хотел останавливаться. Лишь пытался смягчить кошмар, в который окунал меня все сильнее, чем теснее прижимался ко мне сам.       — Макс, я не смогу… — в горле застрял тугой комок, что мешал говорить, но я всеми фибрами души знала, — я не переживу это. Не смогу. Только не так!       Наши взгляды встретились, мой затравленный, полный ужаса, который съедал меня изнутри заживо, и его, тяжелый, мутный, словно это был и не Макс вовсе, а лишь тень его и что-то иное, темное, безжалостное... Это даже не походило на страсть, за которую я изначально приняла его порыв.       — Можешь представить себе Оминиса, — Макс моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но его слова напугали меня еще больше. Не надо! Не надо меня уговаривать, только отпусти!       — Отпусти! — я закричала, делая отчаянную попытку вырваться, но он рухнул на меня всем весом, подаваясь вперед и вверх, наши тела едва разделяла тонкая ткань одежды.       — Не дергайся, я же сорвусь, — он уже почти рычал мне в лицо, пытаясь побороть своего демона, но проигрывая раз за разом, — твой страх, как красная тряпка для быка. Только я не могла ни о чем думать, кроме как о его близости. Непростительной, пугающей, горячей.       — Мы же похожи, думай о моем брате, — его голос сочился горечью, может только это спасло меня от паники, и позволило перестать дергаться. Мысль, что ему все происходящее почти так же противно и дико, как и мне, успокаивала куда больше, чем любые слова. Как и мысль о младшем Мраксе.       — Мы больше не вместе с твоим братом, — эти слова все еще ощутимо царапали где-то под ребрами, на место страха пришла пустота, и я шепотом добавила, — делай, что хочешь…       Я отвернулась, к виску потекла скупая слеза.       — Даже я не такая тварь… — он тихо завыл, словно ему было больно, а потом заговорил снова, — Не бойся, паффскин, это только игра, закрой глаза.       Тихий голос, низкий, заставил меня посмотреть на него снова. Его глаза постепенно оттаивали от того мертвого равнодушия, и я кивнула, следуя приказу. Он говорит, и я слушаюсь. Его губы мягко накрывают мои и я в ужасе дергаюсь снова.       — Я же сказал тебе, не дергайся! — снова этот рык, губы в губы, и снова поцелуй. Как тогда, в замке. Не думать. Властные губы раскрывают мои, и я замираю испуганной мышью. Губы мягкие, но я бы никогда не перепутала их с Оминисом… Этот поцелуй словно начало чего-то большего, предыстория… И я отвечаю, сама не понимая почему…       С влажным звуком поцелуй разрывается, а Макс на четвереньках пятится, выпуская меня из хватки. Сползает с кровати и застывает на коленях, низко опустив голову, положив ладони на пол. Я хватаю палочку и сжимаю ее крепко, наставив на скорчившегося на полу полуобнаженного парня.       — Ревелио, — черпаю магию, обернув ее лентой вокруг палочки и мир взрывается красками, цветовыми пятнами силы, просвечивая нитями желаний и страхов под кожей Мракса. Даже отсюда, с нескольких шагов, я вижу как внутри парня пульсирует какая-то алая нить, что подобно пиявке присосалась и тянет голубоватую энергию его жизни, его души. Какой-то отвратительный паразит, что порожден темной магией, сейчас владеет его телом, отравляя мысли своим ядом.       — Беги, — Макс поднимает голову и тихо шепчет одними губами, — я больше не могу это сдержать…       А я, безумная, замираю на месте, прикованная страхом и внезапной догадкой. Я могу ему помочь, если не убрать паразита, то обмануть. Нет той железной уверенности, что мною двигала при лечении Себастьяна, но я не прощу себе, если не попробую. И вместо того, чтобы схватить свои вещи и бежать, я делаю шаг навстречу.       Макс с тихим стоном опускает голову, но в следующий миг толкает меня вперед, и мы растягиваемся на полу. Мои ладони упираются в его обнаженную грудь, но я не пытаюсь его оттолкнуть, а в самую сердцевину голубоватого свечения вливаю свою силу, свою магию. Алое проклятие тускнеет, выцветает до бледно розового, а после и вовсе становится прозрачным, но не исчезает. Это только отсрочка.       Парень замирает, словно забыл, что собирался сделать. Я пытаюсь выползти из под него, пока он завис в немом изумлении, прислушиваясь к новым ощущениям, к незнакомой магии внутри себя. Но тут его руки словно подламываются, отказываясь держать и он тяжело опускается, придавив мои колени. Его плечи вздрагивают и мне страшно, что причинила новую боль. Но на голые ноги мне падают теплые капли, и запоздало понимаю, что Макс беззвучно плачет. Не будь это на моих глазах, я бы решила, что этот человек просто не способен на такие эмоции. А я уже знаю, как его вылечить. Пусть только получится.       — У тебя же еще осталось что-то из фамильных реликвий? — говорю тихо, в голову приходит очередная спонтанная идея, но парень не отвечает, лишь плечи вздрагивают все реже. Я неуверенно протягиваю руку и замираю. Ай, да черт с ней, с осторожностью, он тоже живой человек. Кладу руку на его курчавые волосы и медленно провожу по ним рукой.       — Все будет хорошо, вот так, — глажу его по голове, как могла бы жалеть ребенка, или гладить кота, — выдыхай, Макс, все будет хорошо. — У меня есть кольцо, — он поднимается на локтях, и мы все еще слишком близко, но это не имеет никакого значения, во мне только эта материнская жалость и опасное сумасбродное решение.       — Скажи, тобой все время двигал этот паразит? Заставляя причинять боль, отталкивая всех, кто бы мог тебе помочь? — прежде чем решиться, мне важно понять, услышать ответ. И сейчас я почувствую, если он попытается солгать.       Парень опускает голову снова и качает головой. Ответ дается ему не просто. — Знаешь, Вайолет, я бы очень хотел, чтобы так и было, оказаться чистеньким перед тобой, но… — губы дрогнули в горькой улыбке, он поднимает на меня пристальный взгляд, — но начинаю я всегда сам, паразит лишь срывает и без того не слишком надежные тормоза. Не позволяет вовремя соскочить, пока не становится слишком поздно.       Пожалуй, это даже больше, чем я рассчитывала услышать. Это признание, которое он мог бы и не озвучивать, а умолчать. У каждого из нас свои демоны, а с этим проклятием у него нет шанса их победить. Ни единого.       От рождения в меня мир швырнул древней силой, по какой-то прихоти судьбы. Несчастливый выигрышный билет в лотерее талантов. И мне трудно осуждать Исидору за ее попытки, пусть и неудачные, сделать мир чуть счастливее.       — Дай кольцо, — не спрашиваю, приказываю. Теперь я говорю, а он молча следует, не спрашивая. Тяжелый массивный перстень. Наверняка последнее, что у него осталось из фамильных ценностей. Последнее мрачное наследие. Улыбаюсь и крепко сжимаю теплый металл в ладони.       — Теперь мой подарок, выпей, — еще один приказ, Макс хмурится, хочет что-то спросить. Я прикладываю палец к его губам, и он садится на пол рядом, находит в кармане брюк флакончик с золотистой жидкостью. Чистая удача, ему она сейчас пригодится. Не отводя от меня внимательного взгляда, выливает в себя содержимое. Тут же резко подается вперед, обхватив ладонью мой затылок, прижимается к губам, и я чувствую сладковатый вкус эликсира на языке.       — Не знаю, что ты задумала, но мы разделим эту удачу на двоих, — тихо шепчет, а потом быстрым вороватым движением языка снимает последнюю каплю с моих губ. Пусть так. Я протягиваю ему свободную руку, и он принимает ее так, словно я могу вытащить его из ямы. Как будто мы в его ожившем кошмаре, который можно победить.       “Я попробую, Макс, не брошу тебя в той темноте.” И с этой мыслью пускаю по руке в него свою магию, от сердца к сердцу. Чужой пульс звучит в голове, а потом два ритма выравниваются, подстраиваются, сливаются в унисон. Макс сидит напротив, широко распахнув глаза, но не пытается как-то помешать. Приятно, правда? Я еще помню, как это чувственно, волнительно, важно…        Паразит в нем нажрался силы до отвала, и разомлевший плавает в ее голубоватом свечении. Нет, сволочь, эта сила моя и только моя. Закрываю глаза, мне не нужно видеть, я и так ощущаю ее. Зову магию назад, тяну, медленно, осторожно, чтобы не забрать чужого. Сегодня, если хватит удачи, я смогу ему помочь. Если нет, то сама воплощу свой худший кошмар. Выпью чужую жизнь до дна, безвозвратно превращаясь в монстра. Это моя цена страха.       Жидкий ультрамарин течет по венам жилистой руки, и паразит, не желая отпускать такую кормушку, движется следом. К локтю, к запястью. Жидкостью перетекает в мое тело. И я тащу его дальше, через себя, от одной ладони до другой. Дрогни моя решимость, и проклятие найдет себе нового хозяина.       Упорно толкаю силу дальше, вливаю в массивный перстень, что нагревается все сильнее от этой энергии. Металл жжет мне пальцы, но это еще не все. Проклятие недоверчиво замирает в моей ладони, не желая покидать живое тело, но энергии во мне почти не осталось, она вся в кольце. Металл раскаляется и кажется сейчас просто расплавит мою кожу. Чувствую, как по щекам текут горячие слезы. Давай уже! Я больше не выдержу! И вот эта жадная тварь переползает в след за магией в перстень, освобождая меня.       Раскрываю пальцы, роняя кольцо на пол. Вот и все, больше никаких отговорок и оправданий. Теперь живи со своими демонами, которых выкормил сам. Макс встает, берет тяжелую кочергу у камина и с размаху лупит по фамильному перстню. Мягкий металл теряет форму, сплющивается. Я вздрагиваю и отползаю подальше. Как раз вовремя. Артефакт вспыхивает, и в комнате происходит небольшой взрыв.       Мне нужна опора, спиной упираюсь о край кровати и запрокидываю голову. Дайте мне минуту тишины… Все слишком… Ярко, больно, сложно… Минута тишины. Щупаю ладонь, кожа цела. Наверное, это была только моя фантазия… Макс роняет кочергу, и я вздрагиваю. Он тяжело опускается рядом, и мы молчим. Долго, напряженно, пока парень не решается первым нарушить тишину.       — Прости, — короткий вздох, — за боль…       — Я уже давно простила тебе то Круцио… — мне ведь в самом деле уже все равно, просто факт из прошлого.       — Я за ту, что ты испытываешь сейчас… Из-за меня вы разошлись с Оминисом…       — Ты был поводом, не причиной. — прикрыв глаза, бьюсь затылком в кровать, только бы не думать, вытираю ладонью слезы, — Он любит Анну, всегда любил… Надо было еще летом понять, когда он назвал меня ее именем…       — Он бы никогда не стал тобой играть…       — Макс, я знаю, — перебиваю его резко и зло, и уже мягче добавляю, — Он запутался, был тогда один. Мы многое пережили бок о бок, это сближает. А потом я призналась в своих чувствах и как-то все… Я ни о чем не жалею. Ни о чем!       — Ты все еще его любишь… — сухая констатация факта, кто бы мне сказал, что я с этим франтом буду обсуждать свои чувства, отправила бы человека в Мунго, но сейчас… Наверное, мне просто нужно было выговориться.       — Это первое, самое чистое и самое хрупкое чувство. Оно не выдержало всего, что на нас свалилось. Но оно останется со мной навсегда, — улыбаюсь, не открывая глаза. От разговора действительно становится легче.       — Тогда я не понимаю… Если причина Анна, то почему же повод именно я? — даже не глядя, знаю, он сейчас хмурится. И мне становится смешно.       — И ты прости меня, но как причину разрыва я назвала, что просто не могу забыть твой поцелуй в зимнем саду. Я не хотела, чтобы Оминис таскал за собой еще одну вину…       — Ну ты и… — он вспыхивает, но тут же усмехается, — значит… таки Себастьян? Да что ему за дело вообще, что творится в моей личной жизни? Мне стало любопытно, оборачиваюсь, чтобы понять, но Макс все так же смотрит в потухший камин, не отвечает на мой взгляд.       — Нет, он идет на бал с Поппи, и я рада за них, — вот уж за кого точно можно порадоваться, так это за этих двоих.       — А с кем идешь на бал ты? — теперь парень поворачивает голову ко мне, и я узнаю этот хитрый насмешливый прищур. Напускаю на себя загадочности и отворачиваюсь. Мечтательно улыбаясь, снова прикрываю глаза.       — А я весь вечер буду танцевать только с Северусом… — мне не дают договорить, Макс насмешливо фыркает и бесцеремонно перебивает.       — Волк не может быть кавалером на бал…       — Макс?! — я поворачиваю голову и больше не смеюсь, он не мог знать, никто не мог знать, как я называю своего волка… Парень замолкает и наши взгляды встречаются. Льдисто голубые глаза, светлые волосы… Как же я не догадалась сразу?!       — Никто не знает, какое я ему дала имя. Ни одна живая душа, кроме…       — Проклятье, — он выругался и отвернулся, понимая, что только что сам выдал себя.       — Надо было таки назвать тебя Лобастый! Это была бы моя месть за “паффскин”, — с любопытством его рассматриваю, словно вижу впервые. Не помню, чтобы хоть раз удалось его смутить. Это что-то новенькое. Да и кто бы мог подумать, что мой верный спутник за последние месяцы, не просто дикий волк, а один невыносимый анимаг. Наверное, я еще не отошла от нашего эксперимента и всего пережитого, а может… Не знаю, что мною двигало, но я подалась вперед.       — Макс, — требовательный зову и он поворачивается ко мне, рассерженный, растерянный и какой-то беззащитный, — поиграй со мной.       Сама удивляюсь, как непривычно звучит мой голос, словно со стороны. Глухо, низко, требовательно. Я ведь действительно помню его шепот на своих губах и тот непозволительный поцелуй в зимнем саду… Да к черту, просто хочу не думать… Эмоции на его лице сменяются быстрее, чем погода весной. Недоверие, не насмехаюсь ли я, сомнение, удивление... Его взгляд тяжелый, он медленно наклоняется к моему лицу, как тогда, позволяя горячему дыханию мазнуть по щеке.       — Я все еще не торможу на поворотах, ты рискуешь… — это звучит как угроза, а сам он поднимается на колени и зависает надо мной, опираясь руками о кровать по обе стороны от моей головы. Я в ловушке, но мне почему-то не страшно. Мне было так холодно последнее время… Немного огня в кровь, разве это преступление?       — Это всего лишь игра… — подаюсь вверх и целую его первая, и Макс отвечает быстрее, чем успевает подумать, но тут же его рука надавливает на мое плечо, снова опуская меня на пол.       — Еще час назад ты сказала, что не сможешь пережить, если я… — он осекается, а я поднимаю руку к его лицу и провожу пальцами по острой скуле. Мне плевать, что я не логична. Плевать на все. На приличия, правила, на развешенные ярлыки…       — Теперь это действительно ты, а не тот бездушный монстр…       Его не нужно уговаривать долго.       — Да мерлинова борода… — он запускает пальцы в мои растрепанные волосы и целует, яростно, жадно, врываясь с боем, а через минуту рывком поднимается на ноги сам и вздергивает меня, как тряпичную куклу, словно я ничего не вешу. Сердце пропускает удар и проваливается куда-то вниз. Общение с ним — всегда игра на грани фола. Испуганно замираю, но не спешу отстраняться.       — Не бойся меня, паффскин, — его губы улыбаются, а ладони лежат на моей талии, обжигая даже через ткань, — я умею быть нежным.       В голосе прорываются рычащие ноты, так резко противореча словам. А ладони уже поднимаются вверх, сминая тонкую ткань рубашки, задирая ее до пупка, выше. Я тяжело сглатываю, но не сопротивляюсь. Я ведь этого хотела? Не знаю, мне страшно, а к щекам прилип жар, покалывая кожу. Парень смотрит выжидающе, словно читает меня. Руки отпускают рубашку, но поднимаются все выше, оглаживая мои ребра, выше, смещаются на грудь, и я вздрагиваю от прикосновения. Его глаза смеются, касание становится нежным. Макс гладит мои плечи, растирает, словно успокаивая, опускается к запястьям, пальцы переплетаются сами собой и я никогда не думала, что это настолько чувственно. А он уже поднимает наши руки вверх, это словно странный танец. Он ведет, и я следую.       Наши руки над головой, и он тянет выше, заставляя подняться меня на носочки. Это так похоже на то, что он сделала тогда в спальне, что в крови вскипает адреналин, но в тоже время все иначе. Он делает шаг на меня, и я шагаю с ним, ведомая. Спина упирается в холодную стену, а он отпускает пальцы.       — Держи руки так, — глухой шепот у самого уха, это приказ и я замираю, не решаясь их опустить. Его ладони идут обратно знакомым путем, шея, плечи… Длинные пальцы проводят черту по ключицам, прорисовывая узор касаний, через грудь, на талию. Снова под рубашку, и снова тонкая ткань ползет вверх. Уже не прикрыта грудь, обнажена шея. Сейчас он снимет рубашку, но Макс оставляет ее на уровне глаз, целует приоткрытые губы и прижимается ко мне сильнее. Кожа к коже. От прикосновения по телу пробегает электрический разряд, сладко стягивая низ живота так остро, что почти больно.       Я зажата между огнем и холодом. Каменная стена и его обжигающая кожа. Я хочу его видеть, но рубашка все еще на уровне глаз… А Макс притягивает меня к себе и снова целует, пользуясь моей беспомощностью. Когда не видишь, ощущения и так жалящие, становятся еще острее, забираются под кожу… А его ладони уже оглаживают мою спину. И я выпутываюсь из рубашки сама, нетерпеливо отбрасывая ее в сторону.       Его руки опускаются ниже, на ягодицы, требовательно прижимая меня к себе. Я снова теряюсь от смущения. Упираюсь ладонями ему в грудь, хочу оттолкнуть и не могу. Гладкая горячая кожа под пальцами. И я впервые понимаю, как он пахнет. Остро, терпко, как осенние листья, тронутые первым морозом.       Макс подхватывает меня на руки и несет к кровати. С этого мы начали сегодняшнее утро. Я сошла с ума? Он зависает надо мной, любуясь, и снова ловит запястья и заводит над головой, удерживая одной рукой, пока вторая ласкает мою грудь, а губы покрывают шею дорожкой поцелуев, жалящих, острых. И я слышу мучительный стон. Мой стон. В его груди рождается тихий рык, а зубы чуть прихватывают кожу на шее. Нежно, но с каждой секундой все острее. И я чувствую как сердце бьется где-то в горле. Макс сжимает зубы, мой пульс бьется под его языком, и он катает его как конфету. Сожмет крепче и сможет проглотить. Это страшно, но пусть его… Но цепочка поцелуев уже спускается ниже, позволяя мне вдохнуть. Кажется, я на миг забыла, как дышать.       Макс снова коленом властно разводит мне бедра, прижимая меня своим телом сверху. А поцелуи опускаются все ниже. Покрывают грудь, острое жалящее прикосновения зубов и я снова вскрикиваю. Еще ниже, цепочка поцелуев по животу. Его руки ложатся на бедра, стягивая последнее белье, что на мне осталось. Пытаюсь сопротивляться, ухватиться за ткань, но он отбрасывает мои руки нетерпеливо, и снова целует чуть ниже пупка, и я уже не хочу с ним бороться.       Жар внутри почти невыносимый. Уже мои ладони ложатся на его плечи, прижимая к себе сильнее. Я хочу его чувствовать. Всем телом, всей кожей, наживо.       — Позови меня, — Макс ведет ладонями по бедрам, целует там, где никто никогда не касался, и я судорожно втягиваю в себя воздух.       — Назови по имени, позови! — голос его звучит требовательно, почти зло, он проводит пальцем по внутренней стороне бедра, и я чувствую, как кожу покрывают мурашки. Это невыносимо, это сладко, это мучает меня…       — Макс! — выдыхаю его имя и вздрагиваю, когда он снова касается меня так непозволительно, так сладко. Запускаю пальцы в его вьющиеся волосы, а он целует мою грудь, шею, находит губы и снова этот глубокий поцелуй. Распахнув глаза, смотрю — глаза в глаза. Я чувствую, как он упирается в меня и уже не боюсь, обнимаю крепче и вскрикиваю. Короткая острая боль, которую медленно смывает волна желания. Обнимаю крепче, и он прижимается к моему лбу своим. И вновь его тело идет волной, неторопливо, нарочито медленно, позволяя мне привыкнуть к нему. А мне хочется обнять его еще крепче, еще. И уже мое тело, само, начинает отвечать, сперва несмело, робко. Я слышала ритм его сердца, а теперь повторяю другой, более древний и простой, более чувственный.       Макс то нежен, терпелив, то срывается, забываясь… И тогда его любовь похожа на месть, резкая, острая до боли. Тонка грань, когда боль и наслаждение так близки. Он был прав. Боль — его особый талант! Боль бывает разная. Сейчас я тону в самой сладкой, самой нежной. И мне кажется, что еще немного и сойду с ума. Он врывается в меня весь, до конца и замирает, пока я выгибаюсь дугой, как от электрического разряда, заходясь в беззвучном крике. Еще одно мерное качание, и он отпускает меня, тихо вздрагивает сам, пряча лицо у меня на груди.       Мне хочется смеяться, мне хочется сказать ему о любви, хочется забрать его насовсем… Но я молчу, прикрыв глаза, счастливая и уставшая. Слова — пустое, ничего не имеет значения. Ничего, кроме этого одиночества, что мы сейчас разделили на двоих. Этот момент останется со мной навсегда, даже если самого Макса больше не будет рядом. И я знаю, он думает так же.       Наверное, я уснула первая, а когда очнулась, Макс еще спал, закинув руку мне на талию. Такой беззащитный, такой уязвимый во сне, что я усмехнулась. Он вздрогнул и поднял голову, сонно улыбаясь.       — Доброе утро, паффскин.       — Кажется, ночь только началась, — оборачиваюсь на окно. В комнате царил полумрак, небо за окном темно-синее, и я никак не могу понять, уже светает или только темнеет.       — Проголодалась? — его голос смеется, но я поняла, это очень правильный вопрос. Я ужасно хочу поесть, и пить. И жить! Я хочу! Я живая!       — Готова съесть жареного грапхорна, — мой голос смеется в ответ, — но пить я с тобой больше никогда не буду.       — Не зарекайся, — Макс водит пальцем по моей коже, что-то рисуя вокруг пупка, а мне щекотно. Нетерпеливо убираю его руку, но наши пальцы сами сплетаются в замок.       Мы болтали так запросто, словно и не лежали обнаженные на смятых и все еще мокрых простынях. Поймала себя на мысли, что надо смутиться, пора бы уже, но не получалось. Мне было уютно и комфортно, словно так и должно быть.       — Надо будет заглянуть на кухню в Хогвартсе, — сладко потягиваюсь, а Макс как-то напряженно замер.       — Хочешь, чтобы я отнес тебя в Хогсмид? Сейчас? — его голос был злой, и я удивилась, что не так? Поднялась и села на кровати.       — Ну, да, вечеринка и без того затянулась, — пожала плечами, наблюдая, как он меняется на глазах. Губы дрогнули в улыбке, но она отдавала горечью, но еще миг и не скажешь наверняка, может мне и показалось.       — Прямо сейчас? — все тот же насмешливый прищур, и я кивнула, — или может все же оденемся?       Я хихикнула, закрывая рот рукой, но не выдержала и тихо рассмеялась, представляя себе такое эффектное появление где-то на опушке запретного леса. Парень лишь покачал головой, но больше мы не проронили ни слова, пока одевались.       — Чем думаешь заняться теперь? — я обернулась к нему, закручивая волосы в тугой узел на затылке.       — Думаю… — он был какой-то непривычно задумчивый, напряженный, и у меня по коже продрал мороз от предчувствия новой беды.       — Макс?       — Разрушить хранилище Салазара, и мне нужна твоя помощь. — короткий ответ, прямой взгляд.       Я усмехнулась, интересно, не проведи мы день в постели, он бы предложил? Да, наверняка, это же Макс. Ему всегда от меня что-то нужно… А мне? Я в самом деле готова кинуться в новую опасную авантюру, только чтобы его сейчас не отпускать? Или спокойная жизнь просто не по мне? Пресно, скучно, мертво… Пока в крови не начнет закипать адреналин. Пожалуй, всего по чуть-чуть. И Шарп убьет меня…       — Когда идем? — чувствую, как губы помимо воли складываются в недобрую кривую улыбку.        — Когда скажешь. — выжидающий внимательный взгляд, и он достал хрустальный артефакт, тот самый, которым шантажировал его отец. Так вот значит, как он сумел столько времени продержаться с этим паразитом внутри, обманывая его артефактом, но не в силах вытащить… А потом что? Перестало работать?       — Что нужно сделать? — цепляюсь за идею, как же я засиделась за учебниками, как же давно мне не было так… хорошо.       — Сперва уничтожить крестраж, — он подкинул артефакт на ладони.       — Крестраж? — теперь внимательнее смотрю на артефакт, вот значит откуда такой нездоровый интерес Редманда к Сэллоу, к моим опытам с магией. Значит, эта живучая тварь фактически еще не мертва. Ничего, мы и это поправим. Становится немного страшно, когда это я успела так глубоко нырнуть в цинизм, но не все ли равно?        — Ага, он думал, если найти его может только маг, а уничтожить магл, то дома артефакт в безопасности, — Макс больше не смеется, всматриваясь в хрусталь и впервые не испытывая от него зависимости, — я и сам еще недавно так думал. Вот почему Редманд так боялся опасных своевольных мыслей Оминиса. Почему подтолкнул Ноктуа в тот скрипторий… Это лирика. Как думаешь, твой брат нам поможет?       — Последствия? — я готова рисковать собой, но не впутывать Чарльза. Это я вольный ветер, а у него семья и целая школа детворы.       — Возможен откат силы, но я помню у маглов такие штуки, что могут ранить на расстоянии, это подойдет. — этот франт хитро ухмыляется, ведь все уже продумал заранее.       — Тогда идем, но я бы сперва перекусила, — притягиваю его за шею к себе и на ухо добавляю совсем тихо, — такие как мы не встречают безмятежную старость, так чего нам медлить?       — Это я на тебя плохо влияю, или ты всегда была такой? — Макс насмешливо щурится, но в этом взгляде есть что-то еще, неуловимое, непонятное. Пожимаю плечами, копируя его жест. Понимай, как хочешь. У меня тоже есть подходящие рифмованные строки.       — Один кричит белый, другой кричит черный!        На деле я серый — идите к черту! * Парень обнимает меня за талию, и в следующую секунду мы аппарируем. Он ведет, а я следую. Всегда бы так. (* из песни группы Люмен)