Потерянные истории

Декабрь 1890 года. В школьной больничной палате сильно пахло бадьяном и сыростью. Лилиан повернулась набок, разглядывая свою замотанную и загипсованную руку в свете маленькой свечи. После того, как она появилась в Зале Картографии, сжимая в руке ещё один пузырёк с воспоминаниями, там уже был взволнованный профессор Фиг. Он бросился к ней, подхватил заклинанием и отнёс к мадам Блэйни, у которой Лилиан и потеряла сознание. Через несколько часов ее разбудили и провели странные манипуляции над сломанной рукой. К счастью, никаких объяснений не требовалось, хотя и вопросов у всех было предостаточно. Лилиан понадеялась, что с этим разберётся Элеазар. «Здорово, когда у тебя есть хоть кто-то, кому ты не безразлична». — Пей, — сказала бледная от волнения целительница, зажимая ей нос. — Это костерост, мне пришлось удалить твою лучевую кость. Но не переживай, она вырастет заново. Только будет... непросто. Лилиан едва смогла осилить половину зелья, настолько оно было отвратительным на вкус. Она обессилено упала на подушки, закатив глаза, а мадам Блэйни ласково погладила её по голове, с сочувствием пробормотав что-то о «побочном эффекте». Его Лилиан ощутила на себе в полной мере, проснувшись в ночи до нитки потная и с бешено колотящимся сердцем. Предплечье горело огнём, а внутри словно поселились черви или что-то настолько чужеродное, что хотелось заорать и вырвать это из себя, либо отрубить руку одним сильным Диффиндо. Кровать жалостливо заскрипела, когда Лили в который раз повернулась на бок. «Попытаться уснуть, — подумала она, сжимая зубы. — Терпи, терпи, терпи!» — Лилиан?... — раздался голос в темноте. Она тут же замерла и прислушалась, пытаясь узнать спрашивающего. Но тот молчал, решив, видимо, что ему показалось. Наверное, это какой-то больной ученик. «Итак, два испытания пройдены», — зашевелилась случайная мысль, но Лилиан быстро ту отбросила. Не хотелось думать ни о лабиринте из загадок, который казался бесконечным, ни о гигантских доспехах, которые она едва сразила, чудом уворачиваясь от огромного молота. Повезло ещё, что Чарльз Руквуд дальновидно припрятал по ящикам испытания несколько бутыльков с рябиновым отваром, только благодаря которым Лили смогла пройти до конца. А не умереть где-то посреди холодного коридора, навсегда оставшись лежать там, как Галкард в одной из пещер, полной пауков. «Иногда мне кажется, что цель этих лабиринтов не испытать меня, а убить». Боль напомнила о себе, зубастой пушишкой вгрызаясь в руку. — Мерлин, — сипло простонала Лили и дёрнулась на кровати. Хотелось позвать кого-то на помощь, но так поздно не спал только кто-то, кто тихо окликнул её минутой назад. Даже мадам Блейни, скорее всего, уже спит. Поэтому Лили заставляла себя стоически терпеть до первых лучей солнца. Мысленно прокручивая события вчерашнего дня, Лилиан споткнулась об воспоминание о поцелуе Себастьяна. Она медленно подняла здоровью руку и коснулась пальцами своих губ, надавила на них и обвела пальцем. Губы, слегка опухшие, подтвердили и напомнили те самые впечатления. По телу разлилось лихорадочное тепло и Лили задрожала от переполняющих её эмоций. Невероятно! Себастьян Сэллоу поцеловал её! Значило ли это то, что они теперь что-то большее, чем друзья? Хотелось вскочить и бежать в подвалы, чтобы удостовериться, что с ним всё хорошо, что это всё было правдой и задать важный вопрос. Но она и не шевельнулась, продолжая смотреть в потолок и гореть и плавиться, словно раскалённое масло на сковороде. Где-то над головой заглушено тикали механизмы Часовой башни. Булькало зелье, оставленное на медленном огне в углу палаты. И тихо шуршали своими листьями чахлые цветы, призванные разбавить больничную серость. Мысли текли дальше, а сон всё никак не спешил приходить. Лилиан успела досчитать до ста и обратно, перебрать в голове немногочисленные ругательные частушки и поупражняться в конвертации галлеонов в кнаты и обратно. Сами собой в голову пришли мысли об Имельде, цене на её метлу, и стоимости собственной. Лилиан лениво размышляла, сколько ей придётся отдать денег в придачу к своей метле, чтобы расплатиться за весь ущерб. Сумма казалась астрономической. Если бы рядом был Амит Таккар, он бы сравнил получившееся число с расстоянием до какой-нибудь звёзды, или со стоимостью своего нового телескопа. С точностью до сикля и расходами на транспортировку. — В крайнем случае, я могу продать себя в рабство Имельде, — забывшись, вслух пробормотала Лилиан. — До конца года, наверное, будет достаточно. — Не советую, — за серой ширмой вспыхнул красный огонёк. — Она заставит тебя уподобиться домовому эльфу и прикажет носить мешок. Лилиан в первую секунду подтянула одеяло повыше к подбородку, но узнав голос расслабилась и усмехнулась. — Тогда Виктору Руквуду. Или Ранроку. Кто цену побольше предложит. Послышался сдавленный смешок. — С твоей стороны будет очень неразумно лезть обратно в пасть к дракону, когда тебя буквально чудом вытащили оттуда, — судя по звуку его хрипловатого после сна голоса, Оминис стоял у самой ширмы, не спеша её отодвигать. — Хочешь поговорить об этом? Лилиан покосилась на свою руку и вздохнула. Кажется, уснуть она больше не сможет, так почему бы и не поболтать? — Ты там один? Я имею ввиду… кроме тебя больше нет учеников? — Да, — Оминис быстро отошёл к другой кровати и почти сразу вернулся. — Я могу зайти? — Конечно, — Лилиан села поудобнее и даже зачем-то пригладила растрёпанные волосы. Невпопад пришедшее воспоминание о том, как у Оминиса текла кровь из глаз, заставило её неуютно поёжиться. Это было жутко и притягивало её внимание одновременно. Лили откашлялась и тихо спросила: — Как ты? Ширма отъехала и показался Мракс. Он был в серой тёплой пижаме и стоял босиком на холодной плитке. В одной руке он держал небольшую коробочку, в которой Лили узнала Бёрти Боттс, а в другой палочку. Лилиан обеспокоенно всмотрелась в его лицо, но всё выглядело вполне нормально и обычно. Никаких кровавых слёз. «Может, мне это приснилось? Нет, такое присниться точно не могло…» — Я — отлично, — Оминис нащупал место и осторожно уселся на кровать в ногах Лили. Он положил коробочку сладостей поближе к ней, а сам подтянул ноги повыше, спасаясь от стылого холода, блуждающего по полу. — Мадам Блэйни испугалась, дала мне с десяток отваров и оставила здесь на ночь, — он усмехнулся. — Но это ерунда. — Хорошо, что ты в порядке, — тихо пробормотала Лилиан. Мракс едва заметно пожал плечами, устремив слепой взгляд куда-то на серую ширму. — Я думаю, у нас много вопросов друг к другу. — Действительно, — Лили качнула головой и отвернулась. Воспоминание о том, что произошло в зале празднования дня смерти, заставило её обиженно нахмуриться. — Не думала, что после всего того, что прозвучало там, тебе есть до меня дело. Оминис дёрнул уголком губ, как будто она сказала что-то нелепое и слегка забавное, а потом вмиг помрачнел и устало вздохнул. — Я лишь хочу, чтобы и ты и Себастьян были в безопасности и не лезли туда, куда не стоит. Но, как я вижу, мои старания были напрасны. «Он хотел держать нас подальше друг от друга? Или переключить всё внимание на ссору с ним, чтобы мы забыли о лекарстве для Анны? Какая ерунда!» Лилиан надменно фыркнула: — Ты мог сказать это как-то по-другому. — Я пытался, — в его голосе проскользнуло отчаяние. Лилиан открыла было рот, чтобы съязвить, но замолчала. Она хотела возразить или выдвинуть что-то в защиту, но всё говорило против неё с Себастьяном. Они действительно не особо осторожны и осмотрительны, когда вместе. И попытки выкрасть метлу, и поиск старого секретного кабинета одного из основателей, и, что самое неприятное, — использование Непростительных. Только Себастьяном, но если бы не она, стал бы Сэллоу это делать? Ответ был очевиден — нет. Лилиан раздражённо мотнула головой и затолкнула эти мысли в самый дальний уголок сознания, готовая в случае чего до конца защищать Себастьяна. Но Оминис не винил никого. Он лишь молчал и сидел на краешке кровати, ёжась и нахохлившись, словно сова после дождя. Почему-то сейчас, в прохладной больничной палате на неудобной койке и с жуткой болью и тошнотой, Лили чувствовала себя с ним ближе, чем когда-либо. Обстановка казалось уж слишком интимной, ещё интимнее было бы разве что лечь в одну постель и укрыться одним одеялом. Лилиан снова бросило в жар и она сглотнула, провела рукой по щекам, пряча своё смущение. Эта ночь была особенной. Вероятно, единственной в своём роде. Не зная почему, Лили была уверена, что сейчас сможет спросить Оминиса обо всём, и он честно ответит ей. И потому решила попытать удачу. — А что с тобой… — Нет, — перебил её Мракс. Он склонил голову набок и слегка улыбнулся, безошибочно уловив, что в её голосе задребезжал интерес. — Не честно, если все вопросы будешь задавать ты. Лилиан поперхнулась. Почему-то такое ей совершенно не приходило в голову. — Хорошо. По очереди? Оминис мотнул головой. — Давай тянуть жребий. — Он указал на Бёрти Боттс. — Берём по одной конфетке. Тот, кому попадётся невкусная, сможет задать вопрос первым. Лилиан уставилась на угощение так, словно впервые увидела его. «Интересно, он сам это придумал или играл уже так с кем-то?» — промелькнула мысль. Почему-то Лили сразу вспомнила Анну. И то, как забывшись Себастьян и Оминис назвали её не своим именем. «Наверное, они часто так проводили время. Втроём, вместе. Жаль, что всё так обернулось». — Идёт, — Лилиан тут же потянулась к упаковке и вывалила на одеяло несколько бобов, чтобы скрыть свои невесёлые мысли. Задумчиво провела пальцем по жёлтой, толкнула ногтем конфету с перепелиной раскраской и закинула в рот нежно-зеленую. — Яблоко. Оминис коротко усмехнулся и, быстро нашарив первую же попавшуюся конфету ярко-красного оттенка, взял её. Забросил в рот и поморщился, тут же выплюнул на ладонь и убрал заклинанием. — Острый перец, — пожал плечами он, совершенно не расстроенный своим проигрышем. — В этот раз ты победила. Спрашивай. «Как вы узнали о том, где я? Нет, это я спрошу у Себастьяна. — Лилиан отвела взгляд от лица Оминиса и уставилась на разноцветные бобы. — Что тебе обо мне рассказал Себастьян? Нет, не думаю, что он начал рассказывать мой секрет. Себастьян не такой». Подумав, Лили выбрала самый тревожащий её вопрос. — Что было с твоими глазами? Ты действительно мог видеть под оборотным зельем? — Это два вопроса. — Оминис покачал головой и хитро улыбнулся. — Выбирай один. — Первое, — выпалила Лилиан раньше, чем подумала. Мракс кивнул и провёл рукой по растрепавшейся чёлке. Потом медленно скользнул пальцами вниз, к своим глазам, и легко надавил на них. — Со мной такое было только дважды. Первый раз, когда меня заставляли пить оборотное зелье десять раз за один час, постоянно меняя частицы людей. Целители считали, что смогут побороть этим сопротивление моего организма. — Это больно? Оминис замер. — Да. К концу того часа я просто лежал на полу и не мог даже плакать. А родители заставляли продолжать. Они не могли смириться с моей ущербностью… Мне было пять. Последнее он сказал почти шёпотом, словно стыдясь признаваться в этом. У Лилиан свело виски от ужаса и страха за маленького Оминиса. Что ему пришлось пережить! Пытки Круцио, зельем и Мерлин знает чем ещё! После такого кажется, что лучше вообще никакой семьи, чем такая. — Надеюсь… надеюсь они оставили свои попытки? — Спустя время да. — Значит, второй раз… — Второй раз был вчера. — Оминис задумался. — Наверное, в этот раз сыграла роль выдержки зелья — всё же из скриптория Салазара Слизерина, значит ей не меньше полутысячи лет. — Себастьян снова спускался в Скрипторий? — ужаснулась Лили. Мысль о том, что он опять мог использовать на ком-то Круциатус, не давала ей покоя. Или туда можно было попасть через статую-выход? Достаточно ли было пройти скрипториум единожды? — Нет, он прихватил это зелье ещё в тот раз. — Оминис нахмурился. — Это был уже второй вопрос. — Неправда, всё ещё первый, — возразила Лили. — Ты так и не пояснил, что именно было с твоими глазами. «Как будто мне мало предыдущих объяснений! — Лилиан закусила губу, жалея о том, что вообще начала спрашивать. — Это не материал на экзамене или интересная задачка по чарам. Это живой человек. Не стоило ковыряться в ране…» — Мой организм принимает все части другого человека, кроме глаз, — Оминис сложил руки на коленях и поднял голову. Его голос был сух и лишён эмоций, слова он проговаривал, будто декларируя заученный текст. — Глаза находятся в постоянной перестройке. Они пытаются стать другими, но моя сущность побеждает, и они снова возвращаются в прежнее состояние. И так по кругу, пока не закончится действие зелья. — Какой ужас! — воскликнула Лили. — Неужели ничего другого нельзя было придумать? — Родители пытались, — задумчиво протянул Оминис. — Но ничего… — Нет! — голос дрожал, и Лилиан пришлось сделать медленный вдох, чтобы успокоиться. — Почему вы решили выбрать именно оборотное зелье, зная, что будет с тобой? Вы совсем с ума сошли?! Её слова громом разнеслись по больничной палате, вызвав зычное эхо, и она зажала рот рукой, прислушиваясь. К счастью, мадам Блэйни крепко спала в своём кабинете и не услышала её восклицания. — Не жалей меня, — Оминис тихо фыркнул. — Это было единственное средство, чтобы пробраться незамеченными в замок Руквуда. — Но… ты… — Так не честно, — мягко осадил её Мракс, приманивая к себе стакан с водой и протягивая ей. — Это уж точно новый вопрос. — Ладно, — Лили нехотя кивнула и приняла из его рук сосуд. Вода была такой холодной, словно только что из горного ручья, в самый раз для разгорячённого зельем тела. Лили пила и ей казалось, что она извергающийся вулкан, на который обрушились проливные дожди и понемногу успокаивают яростную стихию. — Ещё один раунд? — спросила она. Мракс кивнул. — И пусть победит достойнейший. На этот раз Лили попалась сладкая мята, а Оминису лакрица. Они задумчиво помолчали, пытаясь понять, насколько вкусы этих Бёрти Боттс были неприятны, и решили сделать ещё один круг. Теперь не повезло Лилиан — ей попался вкус грязи, а Оминису — розы. — Мой вопрос, — он склонил голову набок, медленно растягивая слова, как сладкую тянучку. — Расскажи всё, что ты можешь рассказать мне о Древней магии и твоем участии в этом. — Эй, это нечестно! — Лилиан нахмурилась. — Это слишком обширный вопрос. — Зато один. Лили поджала губы. С одной стороны, Себастьян был уже в курсе если не всех её приключений, то по меньшей мере большей их части. А Оминис пребывал в неведении даже о том, почему браконьеры похитили её и привезли к Руквуду. На его месте Лили чувствовала бы себя… обманутой. — Ладно, — она вздохнула. — Только не рассказывай никому. Фиг меня прибьёт, если узнает, что уже двое знают эту тайну. — Обещаю, — серьёзно сказал Оминис. Она коротко рассказала почти обо всех своих приключениях и Древней магии. О воспоминаниях, о Хранителях, об умении видеть и управлять неизученной материей. Оминис слушал всё это, склонив голову набок и задумчиво поигрывая облезлой кистью пижамной шапочки, оставленной кем-то на спинке кровати. Когда Лили закончила свой рассказ, он почти сразу же выдохнул: — Извини меня. Лилиан удивлённо моргнула. — За что? — За те слова в подвалах. — Оминис устало провёл ладонью по лицу и сочувственно поморщился. — Я понятия не имел, с чем приходится тебе сталкиваться каждый день. И я уж точно не виню тебя за то, что ты угроза Себастьяну. Извини. — А мне казалось, что это ерунда и каждый школьник сталкивался с чем-то таким, — натянуто рассмеялась Лили, чувствуя себя неловко и стараясь перевести всё в шутку. — Что-то вроде испытания для нового студента. — Если бы это так и было, во всём Хогвартсе училась бы одна ты. Щёки разом вспыхнули и Лилиан прижала к ним ладони тыльной стороной, стараясь охладить их. Удивительно, Оминис ёжился от холода, а она горела, словно волшебное неугасаемое пламя. Или это из-за зелья? Даже холодная вода не убрала его жар надолго. Лилиан незаметно вытерла лицо рукавом и потянулась к Берти Ботс, чтобы вернуться к игре. — Мёд! — Ушная сера, — Оминис напоказ грустно вздохнул и удалил с ладони остатки раздавленной конфеты. — Спрашивай. Лилиан сомневалась ещё несколько секунд, перекатывая вопрос на языке и думая, стоит ли вообще задавать его. «Но… а вдруг он больше не будет так откровенен? Я хочу знать!» — Что ты видишь, если видишь, когда ты под оборотным? Оминис запустил пальцы в пустую коробочку от угощения и задумчиво поскрёб ногтем по упаковке. Лилиан терпеливо ждала, чувствуя, как её дыхание отчего-то учащается. Почему-то ей важно было услышать ответ. Понять, что вчера произошло и почему у неё по спине пробежались мурашки от одного только предположения. Казалось, что от его ответа зависит вся её жизнь. — Что-то, совершенно иное, но одновременно похожее на тьму моей слепоты, — наконец выдохнул Оминис. — Я не знаю цветов, не понимаю, как это выглядит для вас, но что бы это ни было, не думаю, что это полноценное зрение. Лилиан задумчиво кивнула, а потом потянулась к свечке на облезлой тумбочке у кровати, и одним выдохом погасила её. Хоть Оминис не мог видеть, ей самой резко стало некомфортно от пусть и небольшого, но собственного преимущества перед слизеринцем. Ей захотелось почувствовать его тьму. Попытаться понять, что чувствует он. Сразу стало слишком темно. Лили не могла даже рук своих различить, не говоря уже о лице Мракса. Сердце забилось с удвоенной силой, а всё тело начало дрожать мелкой дрожью. «Я и не знала, что меня пугает темнота… Нет, скорее, меня пугает отсутствие хоть какого-то света». Постепенно пришли серые квадраты окон и ширмы вокруг её кровати. Но Оминис словно исчез. Растворился в темноте, как чёрная краска растворяется в стакане с водой. — Оминис?.. — испуганно позвала Лилиан дрожащим голосом. — Я здесь, — он на секунду коснулся её руки и тут же отдёрнул пальцы, возвращаясь в темноту. Лили внезапно очень сильно захотелось, чтобы он задержал руку или коснулся её ещё раз. Его присутствие удивительно успокаивало. Наверное потому, что он понимал, каково это — быть в темноте. — Бёрти Боттс закончились. Пора спать. И, когда он встал с кровати и отодвинул ширму, собираясь уходить, Лилиан не выдержала. Вопрос вырвался сам собой, не сдерживаемый уже светом и стеснением. В сущности, все важные вопросы задаются в темноте. Все интересные действия происходят в темноте. И только из тьмы ярче всего виден свет. — Что было там, у клетки? — выпалила Лили. — В замке Руквуда. Когда вы меня освободили. Ты действительно видел меня? Он молчал так долго, что, казалось, и не было здесь никакого Оминиса, а всё это придумало воспалённое зельем сознание Лилиан. Но он был. Она слышала как он тихо дышал, как шуршала его пижама и как скрипела ширма, которую он не решался задвинуть за собой. — Я пытался увидеть тебя, — пробормотал Оминис и тут же добавил холодным тоном, устанавливая между ними невидимую, но непреодолимую границу: — Мне было интересно узнать, как выглядит девушка моего лучшего друга. Спокойной ночи. И он ушёл, оставив Лили один на один со своими мыслями.

***

Утром все ширмы и занавеси убрали, и перед гриффиндоркой предстали одиннадцать пустых кроватей. За окном шёл снег, выл ветер, тряся огромные окна-витражи. Оминиса в палате не было. «Наверное, его уже выписали», — грустно подумала Лилиан. Отсутствие Мракса поставило под сомнение всё, что происходило ночью. Вдруг это ей только приснилось? В коридоре к Лилиан уже собралась небольшая толпа из посетителей. Мадам Блэйни схватилась за сердце, когда увидела их количество, и разрешила каждому быть не дольше пяти минут. Первым был Себастьян. Он вбежал к ней и прыгнул на кровать, наплевав на приличия и морали, и крепко обнял Лили, подарив ей короткий поцелуй в щёку. Лилиан буквально растаяла под его ладонями, чувствуя себя нежным цветком. Она и представить себе не могла, каково это — быть кем-то любимой. Как… как девушка. — Это тебе! — на тумбочку у кровати упал огромный букет нарциссов. — Себастьян! — поражённо воскликнула Лили. — Откуда? Сейчас зима! Сэллоу только довольно улыбнулся, как кот, стянувший самую жирную рыбу из крупного улова. Лилиан провела пальцем по жёлтым лепесткам и хихикнула: — Кажется, я видела точно такие же нарциссы в горшке у одной из пуффендуек. — Обижаешь! — засмеялся Себастьян и потрепал её по рыжим волосам. — Я их попросил у профессора Гарлик. В счёт моих будущих отработок. Пока Себастьян бегло рассказывал о произошедшем за вчера, Лилиан держала его за руку и вся дрожала от восторга и счастья. Она слушала его голос, почти не осознавая смысл, и наслаждалась моментом, тая, как лёд в жаркий полдень. После Себастьяна пришли Натти и Поппи. Они бросились рассказывать свои приключения, перебивая друг друга и то и дело вскакивая и жестикулируя. Оказалось, что когда Лилиан не ответила Натти, притворившись, что спит, Онай пошла прямиком к Свиттинг. Вдвоём они добрались до башни браконьеров и даже смогли найти какие-то документы, косвенные улики против Харлоу. — А потом, — ты представляешь?! — я увидела на самой верхушке башни Крылану! — всплеснула руками Поппи. — Она стояла, закованная в цепи, и кто знает, что было бы, не окажись нас с Натти там. — Ох, бедная Крылана, — пробормотала Лилиан. — Натти, прости меня! Я должна была пойти с тобой. Тёплые пальцы подруги ласково погладили её по руке. — Ты не виновата, Лили. Это ты прости меня, что я не оставила тебе никакой записки, и тебе пришлось переживать за меня и попасть в такую беду! У Натсай в глазах заблестели слёзы, и Поппи схватила её за другую руку. — Нет, это я виновата! Натти тогда не пришла утром к тебе, потому что осталась сидеть со мной на острове. Понимаешь, после всего, что случилось, я не могла бросить Крылану. Ещё и Чернокрыл повредил ногу… Лилиан удивлённо вскинула брови: — Чернокрыл? Она не знала никаких Чернокрылов. Новый знакомый зверь? Поппи активно закивала головой: — Я не могла их бросить! Их нельзя оставлять одних, даже рядом с Хогвартсом. Вокруг так много браконьеров, — голос Поппи был полон отвращения. — Мы спасли двух гиппогрифов, — пояснила Натсай. — Крылану и взрослую мужскую особь. Поппи уже назвала его Чернокрылом. — А если вы вдвоём здесь, кто тогда следит за ними? — спросила Лилиан, чувствуя беспокойство и ответственность. В округе действительно много браконьеров. — Амит Таккар, — улыбнулась Поппи. — И Гаррет Уизли, — хмыкнула Натти. — Ага… — Лилиан совсем растерялась. — А… почему они? Онай пожала плечами и, не сдержавшись, прыснула в кулак. — Они были первыми, кто попались мне на глаза. Видела бы ты лицо Таккара, когда он узнал, что нужно будет делать! — Он утверждал, что у него «Тролль» по уходу за магическими существами, — хихикнула Поппи. — А ещё смущался при виде Поппи и невпопад предлагал посмотреть на его телескоп!.. — Онай хмыкнула. — Но с гиппогрифами нужно что-то делать. — Внезапно помрачневшая Натти покосилась на мадам Блэйни и понизила голос. — Нельзя их оставлять там, тем более завтра мы уже даже не сможем их навестить! — Почему? — что-то нехорошее зашевелилось в груди у Лили. — Блэк в ярости, — покачала головой Натти. — Из-за случая с тобой он ввёл комендантский час и запрет на выход из замка. Каждый, кто ослушается, будет исключён. — Мне казалось, это сделают ещё давно, — Поппи ёрзала на месте и вздыхала — ей не терпелось побыстрее вернуться к Крылане. — В смысле запрет. Два года назад похитили чистокровного ученика, и Блэк на год закрыл посещение Хогсмида и выход за пределы ворот. Я тогда выбиралась из замка через лодочную пристань, вплавь. — Ого! — восхищённо присвистнула Лилиан. Оказывается эта добрая пуффендуйка та ещё сорвиголова! — И я не знаю, что мне теперь делать, — продолжала сокрушаться Свиттинг. — Крылане опасно быть за пределами замка, а оставить её в Хогвартсе мне не разрешат. И Чернокрыла я тоже не брошу! Крылане он понравился. — Поппи, не переживай! — Натти обняла её. — Мы что-нибудь придумаем. — Хвать-мешок, — прошептала Лили. — Хвать-кого? — подозрительно прищурилась Поппи. — Мешок! — Лилиан принялась рассказывать о чудесном приспособлении, которое помогает беспроблемно и безболезненно транспортировать волшебных тварей из места на место. — Натти, он у меня под кроватью. Заберёте гиппогрифов, а потом идите на восьмой этаж астрономической башни. Я не знаю, как это должно работать для других, но мне нужно очень-очень пожелать о чём-то, и три раза пройтись туда-сюда. У Поппи загорелись глаза. — И Хогвартс создаст комнату, где можно будет их спрятать? — Да, — Лили едва успела кивнуть, как Поппи подскочила с места и потянула за собой Натти. — Идём! Нужно успеть до занятий! Наскоро попрощавшись, они выбежали из палаты, чуть не сбив Крессиду с ног. Та, даже не подняв взгляда от книги — Лили не смогла различить названия, но, кажется, она была о каком-то рыцаре, — передала Лилиан мешочек с угощениями и застыла, вглядываясь в буквы. Потом покраснела, громко охнула на прочитанное и незаметно улизнула в коридор. Пришла и Имельда, чему Лили очень удивилась. Рейес была хмурой и немногословной. Лилиан подобралась, готовая оправдываться, но Имельда лишь фыркнула ей в лицо и бросила на кровать увесистый кошель. — Тысяча пятьсот девяносто один галлеон! Кто заплатил за тебя, а? Явно не Фиг. — Заплатил? — Лилиан шарахнулась от кошеля как от огня. Имельда закатила глаза. — Не строй из себя дурочку. Не знаю, что ты там делала с моей метлой, но теперь по твоей милости мы минимум месяц не сможем выйти за пределы Хогвартса. — И-извини, — Лилиан прекрасно представляла, что этот запрет будет похуже отобранных мётел. — На меня напали браконьеры. — А, то-то я смотрю у тебя лицо как у фвупера, немудрено спутать, — Рейес вздохнула и махнула рукой, пряча грустное выражение лица за издевательской ухмылкой. — Имей ввиду, я эти деньги не приму. Отдашь мне свою метлу. Я её сломаю. И мы в расчёте. «Ещё чего!» — Лили было жаль свою метлу, но выбора не оставалось. — Хорошо. — Она сглотнула подступивший к горлу ком. — Когда наказание кончится, я отдам тебе метлу. Рейес кивнула и, не сказав даже доброго слова, вышла из палаты, оставив Лилиан один на один с двухлетней зарплатой профессора Фига. Лили испуганно уставилась на кошель. Принимать деньги неизвестного доброжелателя ей совершенно не хотелось. Кто знает, вдруг они зачарованы? Или прокляты? Имельда, кажется, думала так же, потому и не взяла их. Вздохнув, Лили решила разобраться с этим позже, и запихала увесистый кошель в больничную тумбочку. Тумбочка жалобно скрипнула, но согласилась принять и сохранить этот секрет. До поры до времени. — Лилиан, ты уже проснулась! Девушка обернулась и увидела в дверях профессора Фига. Не успела она обрадоваться, как он посторонился, давая дорогу другим. В больничную палату поочерёдно вошли: профессор Шарп, меланхолично шаркающий ногой в такт тихому скрипу ботинок, профессор Уизли, испуганно прижимающая к груди ворох свитков и директор Блэк, зеленый, как отравившийся водорослями гриндилоу. А за ними шла тучная низкая женщина, энергичная, как тысяча снитчей и весёлая, как тамада, случайно забредший вместо свадьбы на поминки. — Итак, — низким голосом промурлыкала она. — Где тут эта ваша потерпевшая студентка?