Семья - больше, чем кровь

Полковник Майлз Куоритч до этого дня не думал, что будет готов взаправду предать собственные идеалы, свою родную планету и людей, которые отправили его сюда, чтобы сохранить жизни совершенно другой разумной расе, но именно это он делал уже несколько часов. Сразу по прибытии на базу Адские врата, где привычно кипела жизнь и не было места лени, мужчина направился в кабинет Паркера с очередным бессмысленным отчетом, который Селфриджу вообще не нужен. Для того, кто управляет столькими людьми, непосредственный начальник был удивительно бесполезным и жалким. Паркер не умел, или не хотел, что вероятнее, искать пути наиболее благоприятного разрешения конфликта, не желал видеть, что война — это ошибка, для многих роковая. Селфридж видел лишь свои яркие фантазии, где на’ви ждал геноцид, а Пандору — разорение и гибель. Проходя по коридорам и прислушиваясь к голосам, слыша разговоры других солдат, ученых и прочих обитателей Адских врат, полковник лишь убеждался, что многие против такого исхода. Некоторые не боялись открыто критиковать выбранную Селфриджем стратегию, и Куоритч совсем не удивился, поняв, что две трети этих возмущенных людей — работники лабораторий, участники программы «Аватар» и все те, кто так или иначе соседствует с учеными. Вторым по величине лагерем с пометкой «против» были военные, в основном — ветераны, те, кто уже не первый год топчет земли Пандоры. Уж эти мужики и некоторые женщины точно знали, с чем им придется столкнуться, если война-таки выйдет на финишную прямую и столкнет два разумных вида на поле боя. Стрелы с нейротоксином — это лишь верхушка айсберга. На’ви были прирожденными охотниками, и лес — это стопроцентно их территория. Как бы люди не старались, они проигрывали синекожим жителям живой планеты во всем даже с передовым оружием, этими навороченными сканерами и прочей технологичной лабудой. Уже на этаже начальства, где сидели многие офисные клерки, отвечающие за бумажную работу и координирующие вылеты-прилеты конвертопланов, Майлз столкнулся с Паркером, который в ярости носился по помещению, не стесняясь материть всех и вся. Выглядел он неважно — взмыленный, всклоченный, погруженный в собственные злобу и почти-ненависть, мало обращающий внимание на людей вокруг. Куоритч пренебрежительно фыркнул, сложив на груди руки и молча наблюдая за тем, как Паркер подводит себя к той грани, за которой последует истерика и разгром кабинета. Очень невовремя к Селфриджу решила подойти одна из девушек, занимающаяся связью с Землей. Майлзу даже стало жаль дуреху — получила мощную словесную оплеуху при всех, да еще ни за что. И пока та убегала в слезах, прижимая к груди планшет, полковник вышел из тени и окликнул Паркера. Тот обернулся так резко, словно только и ждал появления военного. Куоритч едва сдержал брезгливую гримасу за маской равнодушия, таким омерзительным показался ему этот офисный клерк. Паркер зашел в свой кабинет, Майлз шагнул следом и стеклянные двери с тихим шипением закрылись за его спиной, отрезая гул рабочего пространства прозрачной стеной. Селфридж сел за стол, нервно поправляя галстук, бросил взгляд на наручные часы и уставился на полковника требовательным взглядом человека, готового услышать только хорошие новости. И Куоритч соврал бы, если бы сказал, что ему не будет приятно обломать моральному уроду всю малину. Доклад не занял много времени, особенно если учитывать тот факт, что отчеты Паркер даже не читал. Полковник уложился в рекордные пятнадцать минут, все это время наблюдая тихую истерику руководства. И если еще полгода назад ему было бы также дурно от осознания, что на’ви оказались крепче и хитрее, чем люди рассчитывали, то сейчас мужчине было даже… радостно. Ведь сейчас частью народа Оматикайя была девушка, которая прочно заняла в его сердце место дочери, которой у Майлза никогда не было. Вообще, если отвлечься от реальности и углубиться в мысли, то полковник давно уже заметил за собой особое отношение к Тее Блэк. Ученая, еще на Земле заработавшая популярность из-за научных статей, чей вклад в науку и борьбу за умирающую планету нельзя было игнорировать, была не тем человеком, от которого можно было просто отмахнуться. Тея никогда не искала славы и признания, по крайней мере на базе Адские врата. Куоритч наблюдал за ней с той поры, как познакомился в тренировочном зале, и все больше проникался к ней сначала уважением, а потом и чем-то, очень похожим на привязанность. Нечто теплое крутилось в груди каждый раз, стоило Блэк показаться на глаза. И не всегда девушка замечала за собой слежку, увлеченная работой или занятая сыном. И последнее тоже играло роль в восприятии мужчиной девушки. Другая молодая девчонка бросила бы ребенка или на родителей, или сдала бы в приют как ненужного щенка. Куоритч не обманывался на счет современной молодежи — мало кто готов был тянуть лямку одинокого родителя, особенно на умирающей Земле. Но Тея мало того, что не отказалась от сына, она еще и воспитала его таким, что невольно в груди вспыхивает восхищение. Теодор был смышленым, любопытным и беззаботным — именно таким, каким положено быть ребенку в его неполные одиннадцать. А еще младший Блэк никогда не мешал людям на базе по-настоящему. Словно чувствуя, когда можно подурачится, а когда стоит быть тише мыши, мальчишка быстро завоевывал всеобщую любовь, хоть его круг общения и ограничивался в основном блоком ученых. Это не отменяло того факта, что Тео был любимчиком многих на базе. Сам Куоритч с мальчишкой разговаривал не очень много, но даже тех редких диалогов хватило, чтобы понять — Тея любила сына, любила и посвящала всю себя заботе о нем, его будущем и настоящем. Это восхищало, поражало и заставляло проникаться и к девушке, и к мальчишке теплыми чувствами. Свою роль также сыграло и отношение к мелкому Лайла. Уэйнфлит всегда говорил полковнику, что детей не особо любит, особенно таких шебутных и любознательных, как Теодор. Но что Куоритч увидел на базе в горах Аллилуйя, когда отвлекся от дежурства возле кровати болеющей Теи? Лайл бесился с сыном Блэк так, словно тот был его родным ребенком. Что-то рассказывал, играл, учил правильно держать пистолет — за что потом получил по затылку от Теи. А Паркер, пока полковник размышлял, все сильнее злился. Он смотрел в окно, разглядывая зелень леса за каменным забором, и в его глазах можно было увидеть если не безумие, то желание убивать точно. Куоритч отвлекся от мыслей лишь тогда, когда кулак Селфриджа опустился на стол с грохотом и звоном. Силы в ударе было много и по столешнице поползли уродливые трещины. — Эти синекожие дикари считают, что меня остановит неудача с вырубкой леса?! — рявкнул доведенный до бешенства собственными мыслями Паркер. Куоритч вопросительно дернул бровью — о какой вырубке леса шла речь, он не понимал. С самого утра, конечно, на базе было неспокойно, но Майлз списал все на паранойю Селфриджа и его желание поскорее начать смертоубийственную войну. — О какой вырубке речь? — все же спросил полковник, напрягаясь. Интуиция подсказывала, что сказанное дальше ему не понравится. — На рассвете я послал около дюжины бульдозеров к этой их роще, — махнул рукой Паркер, вскочив из-за стола и начав ходить по кабинету, — но ребята вернулись ни с чем. Они просто не смогли проехать! Нервный, всклоченный, доведенный до своего предела ярости, Селфридж вызывал скорее жалость и презрение, нежели желание помогать ему в захвате чужой планеты. Куоритч едва заметно качнул головой, отведя взгляд. Теперь полковник смотрел в окно, ища взглядом зелень леса и стараясь не обращать внимания на серость бетона и яркие огни включенных даже днем ламп — смог от работы возведенных заводов закрывал собой небо и солнечный свет. Контраст был столь ярким и заметным, что становилось дурно. — Срок договора с Теей Блэк еще не закончился, — склонил голову вперед полковник и прищурился, раздумывая, стоит ли в открытую перечить и так истеричному Селфриджу, или лучше попытаться сказать о его неправоте помягче, чтобы у мужика не сорвало крышу. — Да плевать мне, — выдохнул хриплое признание Паркер, вскинув на Куоритча по-настоящему безумный взгляд, — нам необходимо в кратчайшие сроки закончить эту свистопляску с синими обезьянами, иначе верхушка урежет финансирование. Майлз замер, осознавая сказанное. Глобально сокращение бюджета никак не повлияет на работу базы в смысле технологий, но вот в смысле людей… меньшие зарплаты — меньше желания добросовестно выполнять свои обязанности. И если фанатики науки — то бишь ученые — могут и согласится пахать как прежде за меньшие деньги, то те же военные могут взбрыкнуть. — Что именно было в приказе? — Майлз покосился на рабочий стол Паркера, заваленный бумагами. Среди всего нагромождения белых листов выделялась папка с красной печатью. Селфридж подлетел к своему рабочему месту, схватил привлекшие внимание полковника бумаги и буквально вырвал страницы из плена металлических скрепок. — Если коротко, то нам дали два варианта: или война, или переговоры. — То есть не обязательно устраивать бойню, — кивнул своим мыслям полковник. — На переговоры я не соглашусь, — вспыхнул как спичка Паркер, — хватит с меня этого дерьма с уступками. И так потратили кучу времени на бесполезные трепыхания с этой школой. В гробу я видел переговоры! В целом, Селфридж не удивил Куоритча своей истерикой, скорее подтвердил слова Теи о том, что не отступится от своей идеи геноцида. И пусть теперь Майлзу были понятны мотивы Паркера, он не мог принять то, как именно начальство решило обезопасить свой кошелек. Не слушая возражений, Селфридж отдал приказ о подготовке к штурму Дерева-Дома клана Оматикайя и отправил Куоритча проводить общий сбор солдат. Мужчина даже не думал о том, что Майлз сменил сторону, за которую согласен воевать. *** Первым, кого нашел полковник, был Лайл. Уэйнфлит и остальная группа сидели в столовой, обедая и переговариваясь. В помещении было малолюдно — все только подтягивались со всей базы, чтобы съесть почти безвкусную баланду из пакетов. Заметив капитана отряда, почти все собирались встать, но Майлз просто махнул им рукой и отправился за своей порцией. Стоя в очереди, полковник прислушивался к разговорам, что поднимались под потолок столовой многоголосным гулом. Солдаты из тех, кто был чинами повыше, обсуждали грядущие проблемы из-за возможно урезания зарплат; те, кто попроще и числился в когорте «пушечного мяса», разговаривали о возможностях подзаработать и умотать обратно на Землю. Редкие пока что ученые предпочитали или отмалчиваться, или обсуждать свою работу. Служащие разного характера и вовсе еще не явились в столовую. Настроения в людской массе гуляли разные, но в большинстве своем — негативные. Многие были недовольны возможными проблемами с финансированием их работы и службы, кто-то особо запальчивый даже грозился плюнуть на все и вернуться первым же рейсом обратно на умирающую Землю. Забрав поднос с едой, Куоритч отправился к столу, за которым сидел его отряд. И только сев на стул, грохнув железным дном подноса о столешницу, мужчина поднял взгляд на окруживших его людей. Взгляды, позы, незаметные другим жесты — все это позволяло понять, что отряд давно сформирован и предан друг другу. Они уже не просто сослуживцы, они друзья. Семья. «И эту семью ты готов подвести под удар», — шипит что-то темное внутри, но Куоритч предпочитает не замечать гласа черноты в голове. Он признается сам себе — Тея Блэк тоже часть его семьи. «А морпехи своих не бросают», — мысленно отвечает гудроновой тьме полковник и моргает, собираясь с силами. Лайл понимает все раньше остальных — он-то был с Куоритчем в горах Аллилуйя и знался с тамошней командой ученых. — Грядет пиздец? — интересуется Уэйнфлит, чем разбивает тишину над столом и заставляет других ребят смотреть на него непонимающе. — Полный, — внезапно отвечает Майлз, чем повергает в шок команду. Обычно полковник менее краток. — Войне быть? — снова уточняет Лайл. Куоритч несколько долгих секунд молчит, рассматривая растекшуюся по углублению в подносе серую кляксу, именуемую здесь кашей, а потом поднял взгляд и, вздохнув, бросил лишь обтекаемое: — Поговорим не здесь. *** Нейтири до сих пор немного трясло, особенно когда вдали слышались грохот выстрелов и гудение моторов бульдозеров. Особо ретивые солдаты и парочка машин решили остаться у барьера, не теряя надежды пробраться на территории клана Оматикайя. Следить за ними остались мужчины, отправив своих новоиспеченных жен к вождю с докладом. Тея косилась на подругу сочувствующе, все же верить в магию на’ви было еще сложно, хотя результаты работы ведьмы были заметны уже сейчас — барьер был мощным, не зря она пожертвовала ради его установкой камнем рода Блэк и еще с дюжину мощных накопителей. И пусть сама Пандора, с подачи Эйвы ли или самостоятельно, взаправду имея подобие сознания, помогала, подпитывая и саму девушку, и каждую вычерченную на камнях руну, без умелого руководства это не имело бы смысла. А у Теи, по роковому стечению обстоятельств, был горький опыт как установки, так и разрушения таких вот защитных чар. Когда за стволами деревьев показался мощный скрученный ствол Келутрала, ведьма постаралась успокоить нервозность, скрутившуюся вокруг сердца ядовитой змеей. Сейчас ей нужно было рассказать клану о попытке людей напасть на Священную Ивовую рощу, о грядущем нападении на Дерево-Дом и необходимости подготовки к отражению атаки. Сейчас крепкое плечо Цу’тэя было бы очень кстати, но его рядом не было. Он остался следить за фанатиками разрушения и их машинами. Нейтири первая вошла под своды своего дома, и перед ней послушно расступались, прижимая ко лбу пальцы в знак приветствия. Тею приветствовали не менее уважительно, но все же чувствовалась разница. Для на’ви Нейтири была будущей цахик, духовным лидером клана, а Тея — Торук Макто, наездница Последней Тени, заочно в глазах народа сильный, мудрый воин, готовый вести их в бой. И если в прошлом, когда за ней собирались идти другие маги, Тея чувствовала только усталость и злилась на людей за их нежелание сражаться самостоятельно, а не под предводительством соплячки, то сейчас ведьме было даже приятно, ведь в нее и ее силы верили, и не потому что она была девочкой-которая-выжила, а потому что она была самой собой. Ведьмой, которая готова была положить на алтарь победы даже собственную жизнь, лишь бы люди прекратили разорять мир Пандоры. Очень скоро возле главного, самого крупного очага стало тесно — яблоку негде было упасть, не то, что вместить еще хоть одно полосато-хвостатое тело. Тея выдохнула, вырвавшись из душной толпы на пяточек пустого пространства, встав перед вождем и цахик рядом с Нейтири. Дочь Эйтукана и Мо’ат уже начала рассказ, лишь мимоходом упомянув свой брак с Джейком, но многие все равно заметили ее оговорку и начали шептаться. Блэк смогла различить вопросы о том, как же теперь поступит Цу’тэй, пока особо умный на’ви не ответил короткое, но емкое: «Цу’тэй теперь с Торук Макто». Кто это сказал, Тея не поняла, но голос показался странно знакомым. Словно она уже слышала его где-то. Додумать эту мысль она не успела, вождь потребовал от нее ответов. — Люди действительно попытались проникнуть на территорию клана, — выдохнув и усилив свой голос магией, начала ведьма, — их машины не смогли пройти сквозь барьер, и люди остались за границей купола. Священная Ивовая роща в безопасности. — Что нам ждать дальше? — возмущенно спросил кто-то из толпы, и Эйтукан не стал препятствовать дальнейшему потоку вопросов, — Мы уже сказали небесным демонам, что не уйдем из нашего дома! Почему они продолжают пытаться? Клан вспыхнул подобно сухому тростнику, хватило одной искры. Тея слушала возмущения, страхи и крики готовых к сражению на’ви, чувствуя, как глубоко внутри свою уродливую голову поднимает ненависть. Когда-то это чувство помогло ей выжить в войне, помогало выживать в доме у тетки Петуньи, спасало в моменты травли. Ненависть всегда жила с ней, в ней, текла по венам вместе с кровью, но до сего момента она спала. Теперь же, услышав желание Оматикайя дать отпор и вступить в настоящую войну, Тея поняла, что со злым азартом готова встать в первый ряд воинов, лишь бы не упустить возможность пустить людям кровь. Пугало ли ее собственное почти-безумие? Поначалу — да. Особенно в моменты, когда крупицы доверия к лгунам и лицедеям еще жили в душе. Казалось, она своей ненавистью и желанием убивать губит тот свет, о котором любил вещать Дамблдор. Теперь же, с высоты опыта прожитых лет, пережитой войны и победы над собственными страхами, ведьма могла признать — она больше не боится. Эта ненависть, этот черный непроглядный хаос — часть ее души, она сама. И если мир, в который она пришла и который принял ее, не желает уничтожать этакое чудовище, может, она и не чудовище вовсе? — Мой вождь, — когда твердый голос Теи вознесся над головами на’ви, клан замолчал и множество взоров обратились к Торук Макто, — я знаю, что люди не остановятся. Неудача в вырубке Священной рощи лишь подстегнет их желание стереть клан Оматикайя с лица Пандоры. Я уверена, следующей целью станет Келутрал. — Кто-то из людей сказал тебе об этом? — проницательно заметила молчавшая до этого Мо’ат. С цахик у Блэк были особые отношения, приближенные к взаимоотношениям меж дочерью и матерью. Поэтому Тея кивнула, даже не скрывая, что поддерживает с некоторыми из небесных демонов связь. — Некоторые из тех, кто прибыл на Пандору, не хотят войны. Им не нужна кровь на’ви на руках. Эти люди готовы выступить против своих, и я верю им. Последнее было сказано только для Народа. На’ви слушали и слышали ее, внимали ее словам и перенимали если не мудрость, то хотя бы некоторую степень уверенности в человеческой расе. — Войне быть, этого мы изменить не в силах, — продолжила Тея, — но Пандора наш дом, мой дом, и я готова биться за него до конца. — Мы с тобой, Тея, — рука Нейтири теплая, она так уютно устроилась на плече, что ведьме на несколько секунд хочется остановить время, чтобы прочувствовать этот момент — она не одна, ее не бросят сражаться с врагом в одиночку. «На’ви совсем не похожи на людей», — довольно рокочет внутри, и Тея соглашается с собственными мыслями, позволяя себе улыбнуться подруге. — Через несколько дней небесные люди попытаются напасть и разрушить Дерево-Дом, — в толпе вновь вспыхнула ярость, прокатилась по пространству удушливой волной и осела на коже многих неприятным зудом, — Мы защищены куполом, и людским машинам не пройти, но мы не можем просто наблюдать! Мы дадим им отпор! Многие воины клана начали перекрикиваться боевыми кличами, поднимали в воздух руки с зажатыми в них оружием: луками, копьями и короткими клинками из костей. Женщины и дети кивали на каждое слово, прижимая к себе особо впечатленных речью Торук Макто малышей. Оло’эйктан и цахик, стоявшие до этого молча и лишь переглядывающиеся, теперь вышли вперед и встали рядом с дочерью и наездницей Последней Тени. В эти мгновения в деревню вернулись разведчики вместе с Цу’тэем и Джейком, и доложили, что оставшиеся ранее бульдозеры вместе с людьми развернулись и ушли. Тея подумала, что те явно получили приказ от начальства сворачивать неудавшуюся операцию и возвращаться на базу, чтобы готовится к штурму. Взгляд сам, без команды мозга выцепил мужа из толпы, осматривая тело на наличие ран, и хотя разум понимал, что воин не вступал в бой и лишь наблюдал за людьми, сердце не могло успокоится, пока не поймет, что с возлюбленным все в полном порядке. Цу’тэй, почувствовав на себе чужое внимание, обернулся и за несколько секунд нашел ведьму взглядом. Охотник отвернулся к разведчикам, сказал что-то и уверенно зашагал в сторону Теи. Меньше, чем через минуту он уже мягко обнимал ее и позволял шумно вдыхать аромат собственного тела, прижав супругу к груди. Все, кто видел эту сцену, поняли, что сказанные ранее слова одного из соплеменников оказались пророческими. И теперь все с нетерпением ждали реакции вождя. Но Эйтукан, если и был удивлен сложившейся ситуацией, то не подал виду. Лишь пригласил новоиспеченных жен и мужей в свой шатер. Цахик была более эмоциональна и позволила себе улыбку, в которой не было ни грамма недовольства. И хотя женщина подозревала, что оло’эйктан будет недоволен, ей не хотелось ругаться. Воля Эйвы не подлежала осуждению, и если богиня связала ее дочь и сноходца, то так тому и быть. Да и Цу’тэй не выглядел опечаленным, наоборот, впервые за долгие годы лучший воин клана искренне улыбался и был счастлив. В шатре вождя компания расселась у очага и молча стала рассматривать мерцающие угли. Вываленная на клан правда о скорой войне сказалась на каждом. Эйтукан задумчиво рассматривал собравшихся возле него на’ви; цахик, прикрыв глаза, возносила мысленные молитвы Эйве и просила у нее благословения; Джейк и Нейтири обменивались взглядами, размышляя, что делать дальше; и только Тея и Цу’тэй были относительно спокойны и собраны, ибо никто из них не сомневался в том, что люди рано или поздно начнут войну. — Мой вождь, — нарушила тишину ведьма, когда тишина стала уже ощутимо вязкой и тяжелой, — нам необходимо начать подготовку к сражению. Люди не станут ждать. — Что ты предлагаешь? — Эйтукан посмотрел на угли, нахмурившись. Тея тоже посмотрела в очаг, держа в руках небольшую для рук аватара рацию. Она сняла ее с пояса сразу, как только зашла в шатер, и теперь крутила в пальцах. Нужно нажать всего одну кнопку, чтобы связаться с Куоритчем. Одну-единственную кнопку, размером с полногтя на синекожей руке. Тея прикрыла глаза, собираясь с силами. Да, она уже прошла войну, победила в ней, а затем уничтожила всех причастных к многолетнему обману. Она уже познала вкус убийства, узнала цену чужой жизни и готова была вновь заплатить. Но все равно было тяжело. Многолетняя каторга на благо «общего блага», будь оно неладно, не смогла вытравить из нее желание уберечь как можно больше жизней с обеих сторон. Пусть даже со стороны людей в этот раз будут выступать только отпетые головорезы и любители денег. Зажав кнопку пальцем и прослушав треск и шелест, Блэк поднесла рацию к губам и, выдохнув, заговорила: — Полковник, мы готовы к обсуждению плана.