Игрушка принца

Ночь. Бабочки, порхающие у окна приятно поблескивают серебром в лучах слабого лунного света, пока в спальне Дома Наслаждений два разгоряченных тела прижимаются ближе друг к другу, нарушая тишину непристойными звуками. Хуа Чэн нависает над расхристанным принцем, что с затуманенным взглядом изящно изгибается в спине и выстанывает имя любимого, подбираясь все ближе к краю наслаждения. Но демон решает позабавиться и в момент, когда мышцы принца напрягаются в секунде от освобождения, Хуа замирает, попутно обхватывая кольцом из пальцев основание чужого члена. Се Лянь издает неприлично громкий стон, к его сожалению, не наслаждения. С губ срываются уже привычные для их ночей слова мольбы о большем. Небожитель знает что от него хотят услышать и в столь затуманенном состоянии разума легко повторяет как мантру: – Сань Лан, умоляю, Сань Лан, позволь мне кончить, – бездумно лепечет он, – Сань Лан, мне так хорошо чувствовать тебя внутри, Сань Лан, умоляю! Однако, как принц привык к подобного рода играм, так и демона с каждым разом всё труднее удовлетворить одними мольбами, что так легко слетают с зацелованных губ. Им обоим нужно что-то новое, и Хуа Чэн собирается им это предоставить. Плавные, размеренные толчки продолжаются, медленно, но верно, набирая темп. Се Лянь соображает, скорее телом, чем разумом, быстро подстраиваясь под задаваемый темп и угол, позволяющий так удачно попадать по правильной точке внутри. – Мой Сань Лан самый лучший, самый прекрасный, самый.. самый! – Рвано выдыхает парень, уверенный, что его просьбы сработали как надо. Напрягать должны бы лишь пальцы, все так же усердно сжимающие основание его члена, не сдвигающиеся даже на цунь.. Должны бы, но накатывающее с новой силой в разгоряченную голову возбуждение не даёт окончательно сформировать тревожащую мысль. – Гэгэ... хорошо себя чувствует? – Томный шепот с хрипотцой и безмерно довольный внешний вид заставляют небожителя в который раз задуматься: может ли он с нынешним статусом уверовать в ужаснейшего демона трёх миров и возносить ему молитвы? Ответ неизменен уже много лет. Разумеется. – Сань Лан!! Глаза принца непроизвольно закатываются в удовольствии, мышцы напряжены до невозможного. Он уже стоит на краю, балансирует на шелковой нити над пропастью, пока излишне озорной демон замедляется, чтобы покрыть засосами розоватые от прошлых ночей бедра Его Высочества. – Как думаешь, как долго гэгэ сможет продержаться в подобном состоянии? – Голос пропитан лукавством, не обещающим ничего хорошего, – Я вот считаю, что не меньше двух минут. Гэгэ ведь такоой сильный~ Вот она. Подстава. Се Лянь в немом ужасе распахивает глаза, впиваясь короткими ногтями во все близлежащие предметы и поверхности. Он не сможет. Даже несколько секунд кажутся принцу пыткой похуже пережитых. Боль хотя бы можно игнорировать, но возбуждение.. на совершенно ином уровне. Уж тем более подпитываемое умелыми руками любимого, свободно гуляющими по разгоряченной загорелой коже. Принц старается переключиться, игнорировать заигрывающие речи, соблазнительным потоком ласкающие слух, хлюпающие от количества смазки непрекращающиеся толчки и руки, губы, касания.. Се Лянь издает приглушённый рык, исходящий из самой груди и позиции резко меняются на прямопротивоположные. – Не. Заигрывайся. Лишь тяжёлое дыхание загнанного зверя нарушает внезапно наступившую тишину. Ладонь принца плотно сжимается на бледной шее, прибивая демона к алым простыням. Будь он человеком, скончался бы мгновенно. Как хорошо, что они оба давно потеряли человеческую хрупкость тел. Мышцы как натянутая тетива, коснись – издадут мелодичный звук. В глазах ярость, страсть, желание убивать – давно похороненные в дальнем уголке сердца небожителя эмоции. Эмоции, пускающие раскалённый огонь по венам, заставляющие чувствовать себя на вершине мира, чувствовать власть. – Сань Лан будет послушным? Принц старается хоть немного успокоить разбушевавшийся шквал, старается говорить спокойно, но от нажима в интонации у лежащего демона подкашиваются коленки. Смысл слов доходит не сразу. Хуа Чэн словно ожидает, когда пелена марева ослабнет и его больное воображение перестанет шутить подобным образом. Но секунды идут, а наваждение все не проходит. Ладонь все же ослабляет хватку, слитным поглаживающим движением переходя на грудь. И Хуа Чэн понимает. Все реально. От осознания кружится голова, как если бы ему действительно перекрыли доступ к кислороду этой тяжёлой, властной рукой. Да. Поджарое тело его божества с силой прижимает бледное под собой к прохладным простыням, пока ласково-хищный взгляд изучает полностью затопивший радужку чернильно-черный зрачок демона. – Не думал, что придется повторять вопрос, – Се Лянь склоняется к молочно-белой шее, с угрожающей улыбкой шепча в самое ушко, – Моему самому. преданному. верующему. Хуа Чэн шумно сглатывает, стараясь в обрывках поплывшей памяти отыскать момент, о котором его спрашивают. Он не может разочаровать свое божество. Не сейчас. Если принц вновь закроется, смутится, оттолкнет после ожившей мечты из весенних снов, демон точно не выдержит. Верно, он просто согласится. Что бы не предложил небожитель, согласие будет самым верным ответом. – Конечно, Ваше Высочество. Демон неподвижен. Расплывчатым взором он уставился на балдахин, так изящно скрывающий их силуэты, слух напряжён не меньше, чем тело, чтобы не пропустить ни слова, ни звука, ни единого движения. Чтобы побыть в мечте хоть на секунду дольше. – Подними руки над головой. – Немедленное исполнение и рваный выдох, сорвавшийся с бледных губ, – Отныне, Сань Лану запрещено меня касаться. – Как прикажете, Ваше Высочество. Принц по движениям сейчас напоминает пантеру в засаде, плавно обхаживая жертву, вводя в заблуждение мягкими лапами и ласковой улыбкой, скрывающей острые клыки, готовые в любой момент впиться в беззащитное горло. – Этот принц, – пауза обращает внимание, даёт прокатить застаревшее обращение на языке, ощущая собственную покрытую пылью гордость, – Желает получить свое удовольствие. Небожитель наконец выпрямляет спину, устанавливая пьянящий зрительный контакт с чернильным омутом. – Сань Лана же этот принц использует лишь для собственного наслаждения. Отныне ты и г р у ш к а. Се Лянь взял паузу специально, чтобы насладиться произведенным эффектом. Ведь когда-то давно, ещё в начале их познания постельных утех и озвучивания желаний, Хуа Чэн как-то в порыве страсти произнес собственную сокровенную мечту – слово в слово. – Сань Лану также стоит поторопить себя, если он хочет получить разрядку, ведь принцу не пристало заботиться о чужом удовлетворении, не так ли? – Да, Ваше Высочество. Единственное, что позволено произносить послушным игрушкам опьяняюще властного принца.