***
Дело, конечно, было не в том, что Гарри не боялся смерти. Перси продемонстрировал наличие овеянного легендами чутья всех мелких чиновников и резво скрылся в тумане. Гарри и сам когда-то на занятиях Отряда Дамблдора призывал людей не стоять кучно в случае внезапного и подлого вражеского нападения. Внезапный и подлый враг забрал у него пустой бокал, небрежным жестом вручив его проходящему мимо официанту, и протянул Гарри руку. — Потанцуем? Ни в одной вселенной это предложение не могло закончиться хорошо. Но Гарри не просто так в свое время схватил «Отвратительно» на экзамене по Прорицаниям, поэтому вместо заслуженного проклятья вложил в чужую руку свою ладонь. Краем глаза он заметил, как Люциус Малфой при их приближении икнул и, кажется, попытался слиться с портьерой. — Ты сегодня… спокойнее, — с чем-то ужасно похожим на веселье в голосе поделился Риддл, выводя его за собой в центр зала. — Что тебя в тот раз так выбило из колеи? «Лицо человека, который уже однажды меня убил», — очень хотелось ему ответить, но это значило бы погрешить против истины. Потому что гораздо сильнее, чем он боялся смерти, Гарри не любил отсутствия контроля над собственной жизнью. Столкнувшись в первую же неделю в новом мире с Томом Риддлом, Гарри аппарировал в лес Дин и полчаса орал на деревья, прежде чем смог выровнять пульс и оценить последствия своих действий. Несколько енотов в лесу попрятались от ужаса. Других долгоиграющих эффектов не последовало, но Гарри все равно ударился в старую добрую паранойю и уже на следующий день явился в архив Отдела Тайн — вооруженный выражением лица Грозного Глаза и знанием о том, что при наличии значка из будки-автомата и опыта проникновения в банк Гринготс самый секретный отдел Министерства Магии становится доступней, чем соседский сад для непослушного ребенка. Ненавистного пророчества не обнаружилось ни на одной из полок. — Я ужасно боюсь авторитетных фигур, чья власть не подтверждается официальными полномочиями, — мрачно ответил Гарри, даже не пытаясь звучать убедительно, и покосился на фуршетный стол. Найденный за многоуровневой башней из канапе Перси пытался одними глазами передать ему, каким карам небесным их подвергнет миссис Уизли, если он ухитрится умереть от руки Лорда Волдеморта в год окончания школы. Как будто в первый раз. — Мне забрать должность у Фаджа? — Риддл смотрел на него сверху вниз из-под полуопущенных век, чуть улыбаясь. Гарри только хмыкнул, неопределенно поведя плечом. Чужие ладони, опустившиеся на талию, жгли кожу сквозь тонкую ткань парадной рубашки — впору было пожалеть о сброшенной еще в начале вечера мантии. А танцующие пары не слишком тонко пялились на них с периферии, будто вместо вступления министра в должность сегодня праздновали патологическое отсутствие инстинкта самосохранения у Гарри Поттера. Корнелиус Фадж был Министром Магии, но с тем же успехом он мог быть самой королевой Англии. Единственной реальной властью в стране был и оставался Лорд Волдеморт.***
Если бы знал, во что это выльется, — устроил бы дуэль. Гарри мирно поглощал свой завтрак, когда громкий хлопок аппарации огласил маленькую кухню, явив миру слегка потрепанного Сириуса Блэка с подозрительными синяками вдоль челюсти и со стопкой газет в обнимку. Месяц назад, увидев крестного впервые за три года, Гарри бросился ему на шею и не отпускал добрую минуту — чем, кажется, ужасно Сириуса растрогал. Во всяком случае, количество подарков, которое он притащил на его восемнадцатый день рождения, сделало бы честь самой большой вечеринке Дадли. Скрип ножек стула по полу выдернул его из воспоминаний. — Гарри, — Сириус уронил газеты на стол и уставился на крестника с интенсивностью тысячи солнц, — Гарри, мой любимый ребенок, свет души моей, когда я говорил «да ебал я эту политику и тебе советую», я не имел в виду, что ты должен сделать это буквально. Гарри бросил косой взгляд на лежащую сверху газету и судорожно закашлялся, подавившись только что сделанным глотком чая. Очевидная в своей простоте идея о том, что его выходка на балу по нынешним временам грозила не Авадой в лоб, а передовицей в «Пророке», настигла его во всей своей полноте только сейчас. — Я не ебал политику, — выдавил Гарри, когда перестал хрипеть. Стремительный и опасный, с тонкими чертами и насмешливыми темными глазами, Том Риддл был, безусловно, красив. Чего уж там, он был красив даже когда с хищным интересом смотрел, как Гарри истекал кровью и ядом на мраморных плитах Тайной комнаты. Так бывает красив остро заточенный нож. Никогда в жизни Гарри не хотелось, чтобы его трахнул нож. — А политика тебя? Гарри молча швырнул в Сириуса полотенце.***
— Ты меня преследуешь? — вполне серьезно спросил Гарри, когда почти влетел в Риддла на повороте. — Может быть, это судьба, — так же серьезно ответил Риддл, придерживая его за талию. От слова «судьба» Гарри перекосило, как от глотка костероста. — Кроме того, ты смешно реагируешь на мое присутствие. — Я так похож на клоуна? — Ты похож на кота, которого погладили против шерсти, — легко ответил Риддл, и Гарри почувствовал себя смутно оскорбленным. Почувствовал бы, но в этот момент ладонь на талии слегка сползла на юг, и Гарри вывернулся из чужих рук, зашипев как возмущенный книззл, на которого плеснули водой. Риддл только рассмеялся. — Давай начистоту, — и в страшном сне Гарри не могло привидеться, что однажды он в здравом уме и трезвой памяти утащит Лорда Волдеморта за локоть в министерскую кладовку, чтобы задать ему пару вопросов. И даже не схватит за это проклятье в свободный от шрама лоб. — Я всяко не первый человек за последние полвека, который при виде тебя впал в панику и попытался войти в стену. Что вообще привлекло твое внимание? Учитывая, что пророчества больше не существовало, вопрос был поистине животрепещущий. Хотелось даже спросить совета у профессора Дамблдора, но Гарри не отпускало смутное чувство, что любой его ответ на тему внимания со стороны могущественных социопатов с авторитарными наклонностями может оказаться несколько более личным, чем было бы удобно. Правду говорят: первый раз — трагедия, второй раз — фарс. — Ты не впал в панику, — с непонятной интонацией поправил его Риддл. — Ты сказал «да сколько можно» и на ходу разрядил в землю атакующую связку, рванув по периметру антиаппарационную сеть, которую Горбин ставит, чтобы люди не падали ему на голову во время работы. — Именно так и выглядит паника, — настойчиво повторил Гарри, внимательно вглядываясь в глаза напротив. — И вообще, нечего честным людям ставить антиаппарационные сети и нервировать простых граждан. Струпьяр и его чёртовы барьеры на седьмом курсе пропечатались в памяти достаточно рельефно, чтобы начинать размахивать палочкой, как нервный рыцарь мечом, едва почувствовав характерный запах петрикора. Том только приподнял тонкую черную бровь, а Гарри не вовремя и не к месту задумался, как долго маги могут выглядеть тридцатилетними, когда не злоупотребляют «рискованными черномагическими преобразованиями». — У тебя любопытный образ мыслей, — внезапно сказал Риддл, и это прозвучало как ответ на заданный вопрос. — И ты меня не боишься. — Я такой паршивый окклюмент? — с неожиданной усталостью спросил Гарри. — Я никогда не читал тебя, — пожал плечами Риддл. — Пассивная легилименция так не работает. Но я прекрасно ощущаю тот гремучий коктейль из эмоций самого разного плана, который ты ко мне испытываешь. И страха среди них нет. Маленький шар света, который Гарри наколдовал при входе в кладовку, отражался в черных с багровой искрой глазах. Риддл наклонился к нему и поделился: — Страх и раболепие вообще имеют свойство надоедать с годами. — Я не единственный человек на острове, который тебя не боится. И ты вряд ли поэтому смотрел на меня у Горбина, — недоверчиво ответил Гарри, чувствуя на губах тень чужого горячего дыхания. — Верно, — Риддл выпрямился, и на лице у него промелькнуло странное веселье. — Ты просто красивый. Так уж совпало. Из кладовки Гарри вылетел практически со свистом. Судя по всему, комплиментов от самого могущественного темного мага в Британии он боялся гораздо больше, чем заклятий.***
— Мне послышалось, — слабо повторил несчастный клерк, нервно теребя в руках папку с его досье, — или вы сказали «в аврорат»? — В аврорат, — безмятежно подтвердил Гарри. Диалог этот повторялся в разных вариациях вот уже в третьем кабинете. — Вы знаете, у нас открыта вакансия личного помощника Министра, — осторожно предложил… судя по табличке на столе, мистер Перкинс. — В аврорат. — Может быть, советником по культуре? — в голосе министерского служащего прорезалось отчаяние. — Ав-ро-рат. Это хорошо, что Гарри сейчас такой спокойный. На пятом курсе он бы уже во втором кабинете вместо аврората отъехал в Азкабан. — Послушайте, — не выдержал наконец Гарри. — Я не для того сдал пять чертовых ЖАБА, включая трижды проклятое зельеварение, на «Превосходно», чтобы вы сейчас развернули меня в сторону какой-нибудь непыльной синекуры. Я, можно сказать, жажду служить во славу Магической Британии и ее мудрого руководства. — Послушайте и вы меня, — полузадушенным голосом отозвался Перкинс. — Сидеть в засаде перед домом серийного похитителя жабьих потрохов вам надоест через неделю. А ваш покровитель потом снимет с меня шкуру мелкими ленточками за ваше расстроенное лицо. Оказывается, слава любовника Темного Лорда сильно усложняла подачу заявки на низовую должность аврора. Надо же. Кто бы мог подумать. Гарри немного помолчал. А потом осторожно спросил: — А за то лицо, с которым я сейчас выйду из вашего кабинета, Риддл что сделает? Перкинс посмотрел на него долгим ничего не выражающим взглядом, обречённо закрыл глаза рукой и, не глядя, подписал протокол.***
— Война — это продолжение дипломатии иными средствами, — криво усмехнулся Том, откинувшись на спинку стула. Мантию, трансфигурированную в плащ, он небрежно бросил рядом, оставшись в глухой черной водолазке. В этом маленьком маггловском ресторанчике на границе с Шотландией Гарри чувствовал себя чужим даже больше, чем в доме в Годриковой Лощине, но, может, именно поэтому он и согласился прийти. Клин клином вышибают. — Если враг лежит в руинах и твоим именем пугают детей по ночам, но твои политические требования не выполняются — ты просто устроил дорогостоящий кровавый фейерверк. Гарри тоскливо подумал, что на слово «политика» у него скоро разовьется аллергия. А еще — что это всё звучало красиво и разумно, но совершенно не учитывало существование кровожадного магического безумия, от которого перспективные политики летят с катушек со скоростью пикирующего бомбардировщика — ничуть не хуже, чем темные властелины из маггловских фильмов. — Да, у Министра Магии тут больше рычагов давления, чем у международного террориста. Но я знал человека, которого эти соображения не остановили, — Гарри почувствовал как на его лице появляется такая же кривая усмешка и не в первый раз за вечер покосился на кольцо Певереллов на пальце у Риддла. — И вы с ним очень похожи. Особенно когда чего-то хотите. — Мне стоит ревновать? — вкрадчиво поинтересовался Том, удивительным образом напомнив свою шестнадцатилетнюю версию из дневника. Гарри всегда знал, что с Томом-из-дневника дело было нечисто. — Не думаю, что у тебя есть повод, — честно отозвался Гарри, открывая меню. В этот раз у происходящего не было даже формального оправдания. Он просто опять погружался в черную меланхолию, а у чрезмерно близкого общения со своим бывшим-нынешним врагом был один несомненный плюс: проблема масштаба — буквально — живого Темного Лорда здорово помогала не обращать внимания на поселившийся под ребрами животный ужас при взгляде на живых друзей и родителей. Волдеморт стал для него Риддлом, после того, как Гарри умер в Запретном лесу. Гораздо сложнее было определить, когда Риддл в его мыслях стал Томом. Какое-то время единственными звуками были только негромкая музыка и приглушенный шум разговоров в отдалении. Том щелкнул пальцами, подзывая официанта, и Гарри зацепился за контраст белой кожи на предплечьях с краем тонких черных перчаток. Том приподнял бровь, перехватив его взгляд. — Разве кольца носят поверх перчаток? — спросил Гарри, когда официант ушел с их заказом. На приеме он точно был без них. — Может, и не носят, — хмыкнул Том, — но я на днях сжег себе фаланги на левой руке до самых пястных костей, а иллюзии плохо сочетаются с исцеляющими чарами. Решил не привлекать внимание. Воскрешающий камень блеснул на солнце, отражая закатный свет, и эта картина так резко напомнила день битвы за Хогвартс, что Гарри вздрогнул. Пока он растерянно моргал, пытаясь переварить внезапное дежавю, Том снял перстень, небрежно взял его за запястье и надел кольцо ему на палец. Гарри так и застыл с вытянутой рукой, уставившись на полоску металла, обернутую вокруг его безымянного пальца, как на ядовитую змею. С той разницей, что змей он никогда не боялся. — Да, так действительно смотрится лучше, — придирчиво осмотрев его руку, согласился Риддл и тихо рассмеялся над его выражением лица. Гарри встряхнул головой, прогоняя наваждение, и внезапно признался, как-то неловко улыбнувшись: — Ты знаешь, я ведь совершенно не представляю, что буду делать дальше. Дымчатый камень на перстне с треугольным гербом пересекала косая трещина. Том посерьезнел и негромко ответил: — Для начала можешь перестать жить так, будто ты уже умер. И Гарри почему-то впервые за вечер стало легче дышать.