Где нас нет

Они разные. Вернее не так, они одинаковые, как и все люди, но кардинально разными их делают убеждения, заставляющие идти на те, или иные поступки цели и желания. Макс был светлым- на столько, что сиял даже своей тьмой, что появилась со временем. Ведь ради того света, который он воплощал в себе, стремясь донести до других, он готов был биться и идти вперёд, что не всегда получалось без препятствий, его фантазия была городом, что вымощен золотом. А Лёша был серым- ни светлым, ни тёмным, просто плыл по течению. Хотел быть хорошим, помогать всем и соответствовать лучшему другу, но только появлялись серьёзные преграды, он переставал лезть на рожон, уходя в тень. Он искренне любил эту непохожесть Максимова на других, тянулся стать таким же, но не понимал, как ни старался, что движет этой слепой отвагой, помимо холодного ума. Ведь было что то ещё. кроме этого совсем юношеского чувства любви и отчаянной веры в свои действия. А ещё, каким бы не становился с годами дальновидным Леонидов, а взгляд Макса в даль повторить не мог. А взгляд этот был особенным, в своей степени пугающим. Когда опер просто смотрел вперёд перед собой, а затем выдавал идею, мысль, версию. Вот сегодня, ребята из отдела лениво подтягивались в офис, убийства не было, так что раньше никого не дёргали, но у входа стоял Максимов. И смотрел, как бы на только приехавшего Лёшу, но точно куда то сквозь. — Привет? — Говорит шатен, встав рядом. — Привет, Лёш.— А взгляда от пустоты не отрывает. — Слушай, я всё спросить хотел. На что ты смотришь? Я бы, там, понял, если бы вид, например, красивый. но что красивого в парковке и дожде? — А я не на парковку смотрю, Лёш. А туда, где нас нет. — Ты выспался? Всё хорошо? Может таблетки у Лены попросить? — Со мной то всё нормально. а с тобой? — Что, прости? — А ты замолчи и посмотри. Попробуй не думать ни о чём, смотря прямо, а потом, резко представить любое место, где хотел бы оказаться. Далёкие страны, или твоя собственная квартира. Там, где нас нет.— Леонидов решил не спорить. Не хотелось ему день с ссоры начинать, да и звучит интересно. К тому же, в словах Макса всегда есть доля правды, зависит от ситуации большая, или маленькая. Мужчина направил взгляд на точку перед собой, действительно, не думая ни о чём, что на его удивление было довольно легко. И полуприкрыв глаза, он оказался будто у себя дома. Кошка Лиза спит на диване, мерно тикают часы, ещё витает в воздухе запах Лениных духов. И ничего не происходит. Ничего не меняется и не замечает что его нет, отчего становится и удивительно и грустно. Моргнув, он вдруг представил любимый парк, в центре города, где очень давно не был. Бабушки на лавках кормили птиц, туда сюда сновали парочки и дети, мимо, по проезжей части ездили машины. Никто и не знал, что его нету, продолжая привычный утренний ритуал: прогулки, пробежки, замечания детям, улыбки, приветствия. — Неужели. ты думаешь об этом каждый раз? — Каждый. А как можно об этом не думать? О том, что где нас нет, горит невиданный рассвет, море и закат, где нас нет… Дали иноземные, где милосердие правит, где берега кисельные, как в сказках в детских, Лёш! А мы торчим тут. И ведь мы не против, понимаешь? Там мы кому нужны? Потому нас там и нет, что тут нужнее.— Какие то бессильные, эти слова он бросил на холодный асфальт, размывая дождём. — Я, кажется, понимаю.— Тихо проговорил Леонидов, будто осознавая то, чего не сможет на самом деле постигнуть. Оба не смогут. И как-то вдруг наваливается всё, что давило тоской на голубые глаза человека рядом. Всё горе, боль, смытые такими же дождями слёзы, страх. Взглянув ещё раз на Макса, он встретился с ним взглядом, который всё говорил сам. «Я устал, Лёш, услыш меня и вытащи из омута! Зачем это всё? Уже ведь неважно. Теперь понимаешь.» И хором выдают: — Давай другим скажем, что всё хорошо? — И Лёша вдруг понимает, что Максимов так и делал всегда, а до Макса доходит, что Лёша так делать пытается, только врать умеет не всегда и не всем. А значит не умеет. Они синхронно кивают и голубоглазый уходит, услышав из-за двери в коридор лай и крики Гнездилова. А Леонидов остаётся разбираться. Он любил Макса. Сильнее, чем Ленку, сильнее, чем детективы про маньяков, сильнее, чем порядок на столе, и, вряд ли сильнее, чем Макс любил его. Только им никогда не увидеть одного и того же, даже теперь, когда Лёша понимает его, он видит серую парковку, не желая больше открыть глаза на другое- боязно. А Макс видит невиданный закат и свет над берегами, где нас нет.