На небесах теперь молчат

      Волнение сжигало Игоря изнутри и заставляло тело легонечко дрожать. За стенами его ресторана блуждала густая тьма ночи. Тяжёлый выдох, точно туман в глубине той, далекой темноты, ознаменовал опустившиеся плечи. Они не придут. Возможно, это даже к лучшему. — Блять, — негромко протянул Игорь и оно отозвалось эхом в пустом ресторане. Они реально его кинули, а он тут стрессовал вообще-то! Зачем он вообще тогда сидел здесь, за столиком, закусками, и главное, в одиночестве?       В тишине мысли текли по-особому, что ль. Не было ни отвлекающих факторов, ни чего-то, за что разум мог бы ухватиться и сконцентрироваться на этом. Слишком спокойно. Это позволяло мыслям Игоря течь непостоянно и тянуть его внутрь себя. — Белов, мать твою, ты уже всё? — прошипел Сатана в чужое ухо, оттого заставил его вздрогнуть и повернуть к нему голову. — Я тебе говорил, встреть меня, а он насрал на это, уже нажрался что ль? — кинул взгляд на всю ту еду на столе, и тут же подцепив бокал с вином и усевшись в рядом стоящее кресло. — Азазелло и Нелли пошли за моим пацаном. — Ага, — на одном выдохе произнес Игорь, подтянув к себе бокал с вином. Он всерьёз думал, что Сатана забьет на него? Да кто его отпустит? Скорее утянут с собой в бездну. Тем более, Игорь никому не скажет, что в недрах своей чёрствой души, он этого даже ждал и надеялся. — Не веришь? — прошипел Сатана, подтягиваясь ближе к Белову. В глазах, больше похожих на бесконечную бездну, мелькнули чертёнки. К чужим коленям подползли руки. — Зря, — и тут же исчезли.       Двери хлопнули, знаменуя приход троицы. Когда они расселись, можно было начинать их особый пир. Они проведут его в честь всего, что будет в новом мире. Демьян же, считай главный именинник здесь, должен поучаствовать во всём этом. Сатана обо всё уже позаботился.       Теперь Демьян смотрел на них не понимал, что же это такое.Это странное чувство зудело где-то под рёбрами грудной клетки, около сердца. Едва похожее на зависть или обиду, но совсем далёкое на что-то положительное. Сказать, что всё это можно было свести к тому, что его душил костюм, язык не поворачивался. Потому что шёлковый костюм не душил. Это делали разум и поток его мыслей. Но вот так, злиться не пойми на что, было глупо. Демьяну сейчас это не было столь важным. По крайней мере, можно было зацепить взглядом брошки на их костюмах, которые, похоже, и были причинами этого зуда на сердце.       Потому что по-особому выделялась серебряная брошь на галстуке чёрного костюма Игоря. Это было выплавленное из чистого серебра яблоко, которое обвивал тощий, смотрящий на весь мир через прищуренные глаза, змей. Почти такая же брошь, с одним единственным змеем, находилась у Сатаны на левом лацкане его пиджака. — Мои дорогие, — начал Сатана. Бокал с вином оказался поднят на головой. — За мое освобождение и за моего любимого сына, благодаря которому это стало возможным. — звон бокалов друг о друга пронёсся по пустому залу и растворился в продолжение тоста. — А также, за содействие Белова во всём этом, — пролепетал он, взглянул на Игоря и повторно чокнулся сначала с ним, а затем и со всеми.       Озарение ударило по Демьяну. Этот непонятный зуд в груди вдруг обернулся понятным чувством. Презрением. Теперь смотреть на чужие лица, улыбаясь и радуясь, не хотелось. На собственного отца тем более. Они же… Ну нет! Боже, нет! Вино неожиданно стало горьким, а рука на голове, ласково, почти любовно, которая гладила его, превратилась в что-то, от чего хотелось отпрянуть. — Ты ведь не держишь зла на Игоря, да, сынок? Он покаялся мне во грехе перед тобой. Он был виноват, но теперь, — приговаривал Сатана, всё ещё глядя на Демьяна. — Теперь нет. Игорь теперь часть нас.

Тебя, Сатана, не нас.

      Именно так хотелось всё высказать в лицо отца. Причём с таким ядом, чтобы он обжёгся об это, чтобы более никогда не смел этого делать. Это же надо! Это было немыслимо! Но Демьян, будь хоть Михаилом, да хоть самим Богом, просто не смог высказать это напрямую. Особенно сейчас, в этом кругу. Тем более, Сатана бы этого не одобрил. Поэтому и приходилось молчать, кусая внутреннюю сторону щеки, вместе с закусками.       Время шло. Совсем немного осталось до трёх часов ночи. Никого, кроме Игоря и Сатаны, не осталось. Игорю было как-то всё равно на то, куда все подевались. Когда его полуголого, распластавшегося на белоснежном диванчике, ласкали, проходясь от загривка шеи до бедёр под брюками. Сатана, расположившись у его ног, который старательно и с усмешкой на лице выцеловывал живот Белова, был лишь стимулом забыть о других. Тихий стон осел в лёгких, а следом утонул в соприкосновении губ. — Совсем ничего, и я стану Богом, — произнёс Сатана в самые губы Игоря. — И тогда ты станешь новым Адамом.       Ведь когда тот вкусит вкус нового мира, где не будет ни Отцов, ни Матерей, ни детей Божьих, он станет его единственным родителем и дитём. Его личным Адамом, который сам дал ему запретный плод. Но разве будет он столь запретным, если сам Бог вкусил его? В его мире нет запретов, ведь весь его мир уместился в одном человеке.       Тяжёлое прикосновение губ Сатаны к губам Игоря заставило того рвано вздохнуть. Воздух в лёгких сгорал вместе с совестью, а раскаленные руки его нового Бога, расположившиеся на груди, этому только способствовали. — Отринь же всё людское… — шёпот, слишком похожий на змеиное шипение, заставлял Белова краснеть, забываясь в океане собственных мыслей. Щеки по-настоящему горели и постепенно этот пожар подбирался к шее безмолвного тела. Сил на слова не нашлось. Казалось, Игорь принёс себя в жертву Сатане, отдав свое тело и душу на растерзание в вечном огне нового Рая. — Отринь. Стань же мне матерью, и отцом, и дитём. Ты всё для меня, — прошептал Сатана и поцеловал своего единственного Адама, чье имя было Игорь.