Через зеркало в другой мир.

— Не надо убегать, милая. Ты ведь знаешь, что бежать бесполезно. Женщина в длинном чёрном кафтане, вышитом серебристыми нитями, протянула руку. Её плоть, покрытая трупными пятнами, веяла загробный холодом. Длинные пальцы с грязью под ногтями обхватывали рукоять меча, с которого стекали тонкие бордовые струйки. Липкие седые волосы спадали на сгнивший череп, а вместо глаз на неё смотрели два крупных ярких топаза, заставляющие содрогаться от страха и трепетать от желания прикоснуться к ним. — Просто послушай меня, — просила женщина, двигаясь к беззащитной хрупкой девушке, от которой исходило слабое, едва видимое в бесконечной густой тьме свечение. — Я не хочу Вас слушать! Пожалуйста, не приходите ко мне, — крикнула девушка, и эхо, словно сплетница, распространила её слова на миллиарды миль. — Не бойся. Зачем же бояться того, чья кровь течёт в твоих жилах? — Что Вам надо? Зачем Вы приходите каждую ночь? Кто Вы? — Ты нужна нам. Прошу, идём со мной, мы боимся, нам холодно и больно. Согрей наши души! Тебе ведь достаточно лишь взглянуть на себя! — будто на автомате говорила женщина, доставая второй рукой кованное зеркало. — Нет… — пролепетала девушка, закрывая лицо руками. Она помнила как в прошлый раз, заглянув в зеркало, она увидела в нём не своё отражение, а такой же разлагающийся труп, точно копию её ночной гостьи. — Не сопротивляйся! Спаси нас! — крикнула женщина, падая. Зеркало из руки выпало, разбиваясь на тысячи мелких осколков, в каждом из которых отражались безобразные лица, переполненные страданиями и болью. — Не сопротивляйся! Спаси нас! — повторяло каждое из отражений за своей госпожой. Их голоса слились воедино, а руки стали тянуться к дрожащей девушке, преодолевая стеклянную материю.

***

Бледные лучи недавно выглянувшего солнца пробивались в комнату. Они преломлялись и отражались на белых стенах солнечными зайчиками. Запах порошка и свежести, исходящий от постельного белья смешивался с запахом дождя и благоухающих за окном цветов. Спатифиллумы в горшках откидывали на пол причудливые тени. На небольшой кровати, раскинув русые кудри, укутавшись в пуховое одеяло, спала девушка лет семнадцати. Её бледное лицо было напряжено. Пышные ресницы пшеничного цвета подрагивали и щекотали розовые щёки, а пухлые чувственные губы что-то бормотали, складываясь в тонкую полоску. Тишину и умиротворение нарушил телефонный звонок. — НЕТ! — крикнула она, резко вскакивая с кровати. «Каждую ночь одно и то же! Я больше так не могу! Может мне вообще не ложиться спать?» — подумала девушка, недовольно прищурившись. Нехотя откинув одеяло, она нащупала на прикроватной тумбе вибрирующий телефон, на экране которого высветилось короткое «Аля». Стоило только принять вызов, как из трубки послышался громкий и задорный женский голос: — Анька, я тебе такое расскажу! — И тебе доброе утро, — лениво протянула только что проснувшаяся девушка, потирая глаза и томно позёвывая. — Доброе утро, — кинула собеседница, после чего опять громко заговорила, — У меня новость для тебя! — Валяй… — Тогда в девять встретимся в кафе. — А по телефону не судьба рассказать? — Ну так неинтересно. Я хочу вживую посидеть, посплетничать. Как говорится, не нам судить, но мы обсудим. Девушка хотела было отказаться, но вспомнила, что дома нечего есть, а готовить завтрак ей слишком лень, поэтому вместо возмущения или отказа, она сдалась и, ещё раз зевнув, согласилась. — Ура! — завопила Аля и завершила вызов. Держа телефон в руке, Анна грохнулась на подушки, закрыла глаза и подставила нос нежному солнцу. Ещё минуту пролежав так, она, не спеша, заправила постель под «Wait a minute», приняла контрастный душ, переоделась и, выйдя из своей уютной однокомнатной квартиры, побрела по светлой мостовой. Ей нравилась спокойная атмосфера, царившая сегодня утром в Новгороде: голубое небо с лёгкими, кажущимися почти невесомыми, облаками, воздух наполненный огромным количеством таких разных, таких прекрасных ароматов, среди которых особенно отчётливо слышались листья, древесина, цветы и дождь. Природа будто ещё спала. Ветер не дул, а со свежих листьев падали небольшие блестящие капельки, которые были единственным напоминанием о вчерашнем дожде. Проходя мимо метро, Анна увидела высокую блондинку, круглолицую, с тонкими губами и лохматой чёлкой, которая смешно спадала на лицо. — Алёнка! — крикнула Анна, размахивая руками над головой, подзывая подругу к себе. Алёна поспешила к Анне и, заключив её в крепкие дружеские объятия, начала рассказывать о новостях, активно жестикулируя и задорно хихикая. От разговора подруг отвлекла подошедшая к ним чем-то обеспокоенная старушка в старом, покрытым катышками, пальто горчичного цвета и советском чепчике. На лице виднелись глубокие морщины, говорящие о долгой и тяжёлой жизни женщины, грустные и уставшие глаза были глубоко посажены, а синяки под глазами служили прямым доказательством её томных и бессонных ночей. — Девушки, купите у меня зеркало, — жалобно проговорила она и протянула девушкам старинное круглое зеркало с коваными завитками и спиралями и орнаментом в виде ключа на конце ручки. Зеркало, такое необычное, манящее, завораживающее. Интуиция подсказывает, что оно опасно, в нём кроются самые сокровенные тайны, заглянешь в зеркало, и оно тебя затянет в свой зеркальный обманчивый мир. Вспомнив сон Анна ощутила, как по телу пробежали мурашки, так мерзко щекочущие кожу. — Нет, спасибо. Мне не нужно зеркало, — отказалась Алёна. — Спасибо, мне тоже, — словно отойдя от гипноза, откликнулась Анна, вглядываясь в загадочный ключ на конце зеркала. Подруги собрались уходить, но бабушка снова заговорила: — Ну пожалуйста, девочки, пятьсот рублей, больше не возьму. — Лучше сдайте в ломбард, — посоветовала Анна. Бабушка опечалилась. — Слушай, Анька, — обратилась к подруге Алёна, — Может, дадим бабушке пятьсот рублей да пойдем? Анна скептически изогнула бровь. — У тебя есть лишние пятьсот рублей? Напомню, что единственный наш с тобой доход — это стипендия, ради которой мы месяц пашем в универе, подработка по вечерам и редкое перечисление средств от родных. — Ну мне её так жалко. — Вот бы нас кто-нибудь пожалел. Ладно, давай ты двести пятьдесят и я двести пятьдесят, — смирилась Анна, когда Алёна, словно щенок, выпятила нижнюю губу и состроила милые глазки. Девушки достали смятые купюры и окликнули старушку. — Вот, возьмите. Протянув деньги, Аня и Аля собрались уходить, но та их остановила. — А зеркало? — Сдайте в ломбард, — улыбнулась Аля, — там дадут больше, чем пятьсот рублей. — Эх, ладно! Спасибо вам! У вас золотые сердца. Девушки собрались уходить, как вдруг, женщина схватила Анну за руку и притянула к себе. Понизив голос и наклонившись к девушке, она медленно заговорила: — Дочка, будь осторожна. Скоро твоя жизнь станет другой. Нельзя никому доверять, никому, слышишь! Берегись тех, кто на турецком говорит о Судьбе. Не верь чужим словам, слушай только свой разум, милая. Не вздумай влюбляться, и тем более не жертвуй теми, кто тебе действительно дорог ради слепой любви. Она обманчива, она застилает всё сладкой и лживой пеленой. Жертвуй, только если по-настоящему любишь, а не просто симпатизируешь. Вдруг, словно выйдя из транса, женщина отстранилась и встревоженно посмотрела на Анну. Шокированная и напуганная девушка застыла на месте, вглядываясь в золотые глаза собеседницы, такие же как и в её сне, но та лишь накинула капюшон на голову и убежала в противоположную сторону. — Что она тебе сказала? — обеспокоенно спросила Алёна у Анны. — Не знаю, пошли отсюда скорее. Через три часа посиделок в кафе, подруги пошли прогуляться по парку. На удивление там было немноголюдно. Всё-таки в Новгороде обычно гуляют мамы с колясками, на скамейках сидят влюблённые парочки, а по парковым дорожкам носятся радостные дети, гоняя птиц. «Может так мало людей, из-за того, что сегодня выходной? Но ведь обычно все наоборот выходят на улицу в выходные дни.» — размышляла о своём Аня, пока Алёна ей о чём-то рассказывала. Из головы никак не выходили слова женщины. Что значит говорят на турецком о Судьбе? Кто должен ей об этом говорить? И о какой любви она предостерегала? — Эй! Ты меня вообще слушаешь? — спросила возмущённая отсутствием внимания Аля. — Извини, просто сегодня подозрительно мало людей, — тихо поделилась переживаниями Анна, — Пошли домой. Я чувствую что-то нехорошее, у меня мурашки по коже бегают… — Да вечно ты во всём видишь подвох! Просто ещё слишком рано. — Обед — это по-твоему рано? — Ну некоторые в это время только встают, — пожала плечами Алёна и потянула подругу к арке. Пока девушки спорили, проходя через длинную каменную арку, они не заметили, как мужчина в чёрном нагнал их, а ещё двое в масках, начали их окружать. Главарь обогнал девушек и встал к ним лицом, подруги, не ожидавшие такого, оглянулись назад в поиске выхода из положения, но увидели позади только двух парней, что уже успели заключить их в кольцо. В странных одеждах, словно наёмные убийцы из фильма, они все больше сокращали расстояние, загоняя девушек в угол. — Кто вы такие? — закричала Алёна, но её прервал главарь, жестом приказывая помолчать. — Спокойно. Если вы нас выслушаете, то ничего плохого не случиться, — терпеливо проговорил он на ломаном русском, сняв капюшон. Красивый брюнет с необычными голубыми глазами, ровным носом и лёгкой щетиной, исподлобья грозно смотрел на девушек, как бы давая понять, что лучше с ним не спорить. «Прекрасно! Вот и конец моей и без того недлинной жизни… И какие теперь турки будут говорить мне о Судьбе?!» — пронеслось в голове у Анны. — У вас есть то, что принадлежит моей госпоже, — спокойно продолжил мужчина. — Что именно вы от нас хотите? — едва подавив дрожь в голосе, уточнила Анна, на что услышала хладнокровное: — Зеркало. Почувствовался смолистый, тягучий, слегка горьковатый запах, голова закружилась, слизистые носа начало жечь, из глаз потекли слёзы, хотелось вдыхать этот запах, глотать его, по коже пробежал мерзкий пронзительный холод, кровь застыла в венах, и девушек окутала непроглядная скользкая тьма, полная этого дурманящего аромата.