Перегоревшие

Тошнотворный металлический лязг, с которым закрылся очередной проход в скриптории Салазара Слизерина, заставил троих подростков вздрогнуть и обернуться. Вспыхнуло слабое изумрудное пламя в жаровнях. Спертый воздух ледяной комнаты провоцировал легкое головокружение. Пахло сыростью и смертью. Себастьян решительно направился к следующей каменной двери и принялся внимательно изучать барельеф, изображающий искаженное муками лицо. Оминис, напротив, отошел обратно: на миг он позволил себе допустить призрачную надежду на то, что звук захлопнувшегося прохода был иллюзией, которую он сам внушил себе от страха. Он дернул холодные прутья решетки и в ужасе замер. — Это ловушка, — прошептал Оминис. Но Себастьян и Элис не услышали его. Юноша все еще был занят исследованием двери. Его лицо выражало мрачную сосредоточенность. Элис же неотрывно смотрела на отвратительный скелет: груда дотлевающих костей в неестественной позе распласталась около ближайшей стены. Девушка подняла записку, которая неприкаянно валялась рядом. Тревожное предчувствие ядовитой иглой кольнуло ее сердце. — Оминис, здесь... — голос Элис дрогнул. Она не понимала, как сообщить подобную новость. Ей совершенно не хотелось становиться вестником смерти для того, кто только-только начинал к ней оттаивать. — Здесь скелет твоей тети и последняя часть дневника. Мне очень жаль. Оминис сделал невольный шаг назад, будто боялся наступить на труп перед собой. Он всхлипнул и закрыл лицо руками. — Я говорил вам, что мы не должны сюда приходить. Теперь мы тоже погибнем! Зачем только я послушал тебя… — он прислонился к ближайшей стене. Неожиданно комната показалась ему невероятно тесной. Дыхание начало сбиваться. Мелкая дрожь охватила все тело. Элис подошла к нему. Предчувствуя зарождающуюся в друге истерику, она ощутила потребность успокоить его, помочь, быть рядом. Невысказанное сожаление застыло на ее губах, вина тисками сковала горло. Им действительно не следовало соваться в такое опасное место. Как она могла позволить Себастьяну уговорить себя на это? Элис неосознанно протянула руку, желая коснуться Оминиса и надеясь, что жестом она сможет передать все то, для чего не находила слов. — Не трогай меня! — прошипел Оминис, будто прочитав ее мысли. Он резко дернулся. Рука Элис неловко застыла в воздухе. — Подойди сюда, — позвал Себастьян, который все это время игнорировал обоих спутников. — Смотри, — он указал на барельеф, — Что думаешь? — Круцио, — Элис вслух прочитала пылающие алые буквы на полу. — Мы должны применить непростительное заклятие, чтобы пройти? — Все указывает именно на это, — в голосе юноши послышался пугающий восторг. Он был под сильным впечатлением от разгаданной тайны и совершенно не замечал, что друзья не разделяют его настроения. Цель была слишком близко, чтобы отступать. — О чем вы говорите? — воскликнул Оминис. — Как можно даже думать о том, чтобы использовать это заклинание? — Если мы этого не сделаем, здесь будут покоиться четыре скелета, а не один, — раздраженно отчеканил Себастьян. — Умрешь, но не поступишься своими принципами? Наступило напряженное молчание, которое никто не хотел прерывать первым. Сейчас заговорить означало пойти на уступки. Оминис лихорадочно пытался придумать обходной путь. Что угодно, лишь бы не воскрешать в сознании усиленно сокрытые воспоминания о том, как он сам был по обе стороны палочки, накладывающей заклятие боли. В то же время Себастьян пытался понять, как уговорить друга повторить это. Не важно, в какой роли. Элис выжидающе смотрела на безмолвное противостояние двух слизеринцев. Ей не хотелось принимать сторону ни одного из них. И не хотелось геройствовать. Обида от отвержения Мраксом оказалась сильнее чести. Если ей и следовало сейчас заступиться за Оминиса, то делать это она была не намерена. — Поговори с ним сама, — прошептал ей Себастьян. — Мы действительно умрем тут из-за его упрямства. — Не думаю, что дело в упрямстве. — Да-да, я знаю, он нервничает из-за того случая с его семьей. Но нас-то это не касается, верно? Я знаю, ты тоже так считаешь. Ты ведь достаточно разумна, чтобы понимать, что мы никуда отсюда не денемся, пока не выполним условие Слизерина? — Я понимаю. — Тогда поговори с Оминисом, — воодушевившись достигнутым согласием, Себастьян принялся ловко и напористо уговаривать Элис. Это всегда работало, должно было сработать и на сей раз. — Меня он точно не послушает. Девушка кивнула и, немного выждав, неуверенно направилась к противоположной стороне комнаты, заранее убежденная в неминуемом поражении. — Я все слышал, — отозвался Оминис сразу, как только почувствовал ее рядом. — Ты не знаешь, о чем вы просите. Непростительные заклинания действуют на душу того, кто их использует! Они разрушают человека изнутри, ломают и крошат его… — Ой, да брось ты! — Себастьян не выдержал и тоже подошел к ним. — Неужели, по-твоему, лучше медленно и мучительно умирать тут, чем использовать это на одном из нас? При его словах Элис напряженно нахмурилась. На одном из них? Значит ли это, что Себастьян допускает возможность наложить Круцио и на нее? Она ощутила тревожное разочарование, будто кто-то окунул ее головой в ледяную воду. «Я думала, что он не поступит так со мной. Ведь не поступит? Он не может. Я же небезразлична ему. Мне и так хватает боли, я не хочу. Не хочу…» — Я не буду это делать, Себастьян, — неожиданно твердый голос Оминиса вырвал ее из плена собственных мыслей. Себастьян вскинул руки и раздраженно удалился. Он снова встал около двери. Элис опустилась на пол и замерла, прислонившись к стене. Оминис в отчаянной попытке закрыться ото всех спрятал лицо в ладонях. Они провели в полном оцепенении непозволительно долго. Сколько уже прошло? Несколько минут? Несколько часов? Время словно перестало существовать. Воздух становился все более холодным, и их тела остывали вместе с ним. Глаза, постепенно привыкшие к темноте, слезились от зеленоватого света жаровен, который теперь казался ослепительно ярким. Стены давили, будто свободного пространства становилось меньше с каждым мигом. Слизеринцы оказались замурованы в мрачном склепе, созданным основателем их дома. Чтобы ни о чем не думать, Элис наблюдала за паром, вырывавшемся из ее рта при каждом выдохе. Она сконцентрировалась на собственном дыхании, отчаянно стараясь игнорировать ноющую боль во всем теле. Интересно, что скажет профессор Фиг, когда завтра не обнаружит ее среди однокурсников? А Хранители? Подумают ли они, что она испугалась возложенной на нее ответственности и сбежала? Наверное, так и будет. «Не страшно. Найдут себе нового избранного. Рано или поздно найдут…» — ее мысли путались, а веки закрывались. Невыносимо хотелось спать. И она бы уснула, если бы в этот момент рядом не раздался судорожный всхлип Оминиса. — Что с тобой? — безразлично спросила Элис. — Мне не хватает воздуха, — его охрипший голос окончательно заставил помраченное сознание девушки торопливо заработать снова. Она моментально вскочила и с искренним беспокойством принялась рассматривать Оминиса, который схватился за прутья решетки, согнулся и пытался сделать полноценный вдох. — Расхотелось умирать? — съязвил Себастьян. Он был полон решимости прекратить это безумие. — Ну, хватит. Думаю, теперь все согласны, что нужно действовать. И если это не сделаешь ты, Оминис, то сделаю я. — Но ты не знаешь, как… — Знаю, — сказав это, Себастьян достал свою палочку. — Я просто хотел дать тебе возможность избежать этого. Все-таки, ты мой друг, — мягко добавил он. — Ладно, — опять истерично всхлипывая, согласился юноша. Он попытался выпрямиться. — Начинай. Себастьян занес палочку. Элис посмотрела на Оминиса. Она никогда не видела его таким. Он был совершенно разбит, его сильно трясло, на лице застыл животный ужас и опережающее само заклинание мучение, словно он уже чувствовал то, что ему только предстояло пережить. В ее голове пронеслось воспоминание об истории, поведанной ей другом. И она увидела перед собой болезненного слепого мальчика, на которого направлена палочка кого-то из его семьи. Элис боялась боли. Но то, что случилось с Оминисом пугало ее гораздо сильнее. — Постой, — отчаянно воскликнула она, — так нельзя. Должен быть другой выход. Оминис повернул голову в ее сторону, и Элис готова была поклясться, что видела в его мутном взгляде промелькнувшую тень облегчения. — Он есть, — с нетерпением ответил Себастьян. — Я научу тебя, и ты используешь заклятие. Или я наложу его на тебя. Выбирай быстрее, а то мы скоро совсем окоченеем. — Наложи его на меня, — прошептала Элис, внезапно быстро приняв решение. Ее пугала мысль о том, чтобы причинить боль Себастьяну. Он был слишком важен для нее. Даже важнее Оминиса. Она встала напротив Себастьяна. Оминис отвернулся, не находя более сил выносить происходящее. Быстрый взмах волшебной палочки. Тихо произнесенное заклинание. Ярко-алая вспышка. Боль. Чудовищная, всепоглощающая, острая боль, словно в каждый дюйм тела одновременно вогнали тысячи мельчайших раскаленных лезвий. Она вытеснила собой все. Мгновенно потемнело в глазах, издалека, как будто из другого мира, донесся крик. Ее собственный истошный вопль. Элис резко упала на колени и согнулась, цепляясь ногтями за каменный пол. Хотелось вырвать себе сердце, лишь бы ничего больше не чувствовать. Все прошло так же неожиданно, как началось. Себастьян опустил палочку и тут же с победным возгласом бросился в открывшийся проход, оставив Элис на полу в бессознательном состоянии. — Боже… — чьи-то руки осторожно коснулись вздрагивающих плеч. Оминис хотел помочь ей подняться, но Элис почувствовала подступающий к горлу ком, – стоит пошевелиться и ее тут же стошнит, - и лишь сильнее прижалась к полу. — Я нашел! Это книга! Можем уходить! — прокричал где-то далеко Себастьян. — Ты сможешь идти? — прошептал Оминис, осторожным торопливым жестом убирая волосы с ее мокрого лица. — Еще чуть-чуть, — попросила она, сама не понимая, о чем говорит. Но Оминис, кажется, понял. Он дал ей время, затем – бережно поднял и повел к выходу, придерживая за трясущуюся руку. — Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он, когда трое друзей выбирались из злополучного скриптория. Элис молчала. Сейчас она была убеждена, что никто на свете не знает, что она чувствует.

***

— Эй, Лавеллан, там кое-кто ждет тебя. Пря-я-ямо около дверей нашей спальни, представляешь? — насмешливый голос соседки по комнате, Имельды Рейес, разбудил только что задремавшую девушку. — Кто там? — тихо спросила Элис, приподнимаясь. — Выйди и сама узнай, — захихикала Имельда. — Я тебе не домовой эльф. Элис накинула халат и подошла к двери, чувствуя на себе заинтересованный взгляд заносчивой слизеринки. Она была уверена, что это Себастьян. Она не ошиблась в нем, он наверняка сожалеет, поэтому пришел поговорить. Сейчас он ей все объяснит и успокоит. Он скажет, что на него так повлияла атмосфера скриптория, что у него не было другого выхода, что он не хотел навредить ей. — Похоже, ты ждала не меня, я прав? — печально спросил Оминис, с которым Элис, погруженная в свои мысли о другом, почти столкнулась в проходе. На мгновение она опешила. Но, отчаянно смущаясь, тут же принялась неразборчиво бормотать: — Нет, я… что ты? Нет. Я никого не ждала. — Не стоит так волноваться, — Оминис успокаивающе поднял руки. — Я все понимаю. И прошу извинить меня, что потревожил столь поздно. Я просто не мог не поговорить с тобой. — О чем? — Не здесь, — он покачал головой. — Давай пройдемся? — Ночью? — недоверчиво хмыкнула Элис. — Как будто для тебя это непривычно. Так что, миледи Лавеллан, составите мне компанию? — Конечно. Только возьму мантию. — Лучше пальто. Боюсь, на улице ветрено, — заметил юноша. — Мы уходим из замка? — Повторюсь: как будто для тебя это непривычно? Больше ничего не спрашивая, Элис вернулась в комнату. Она взяла одежду и вновь вышла, сопровождаемая тихим шепотком соседок. Им с Оминисом запросто удалось незамеченными покинуть школу. Безоблачное небо было усеяно яркими звездами, освещающими древний величественный замок и его окрестности, под ногами умиротворяющее шуршала подмерзшая трава. — Куда направимся? — спросила девушка, замерзшими пальцами натягивая перчатки. Действительно, было ветрено. — К озеру. Чтобы не так далеко уходить от гостиной, — ухмыльнулся Оминис. — Забавно. Они шли молча. Элис заметила, что Оминис сосредоточенно думает о чем-то. «Ему неловко со мной наедине…» — предположила она, когда юноша устраивался на поваленном совсем близко к озеру дереве и жестом пригласил ее присоединиться. — Ты часто бываешь здесь? — спросила Элис, присаживаясь рядом. — Все чаще в последнее время. Раньше мы приходили сюда с Анной. Но теперь ее нет, а Себастьян постоянно с тобой. При упоминании имени их общего друга, Элис невольно поморщилась. Оминис, будто почувствовав это, сопереживающее посмотрел на нее. — Как ты? — Я в порядке. — Нет, — Мракс печально покачал головой. — Нет, ты не в порядке. Мы все не в порядке, но ты особенно, — то ли с заботой, то ли с осуждением сказал он. — Тебе грустно, ты не веришь, что кто-то близкий мог сделать что-то подобное в отношении тебя, и ты чувствуешь, что боль, которую ты перенесла, все еще где-то внутри тебя, дремлет и выжидает момент, чтобы вновь пронзить тело и разум. Все это было и со мной. Элис нахмурилась и прикусила губу. Точность, с которой Оминис описал ее эмоции, слегка пугала. — И в том, что тебе пришлось это испытать, виноват и я тоже, — продолжил Оминис с тяжелым вздохом. — Ты не должна была… — Да, не должна, — резко прервала его Элис. — Но мне показалось, что так правильно. — Я знаю. И я хотел поблагодарить тебя. Ты… ты спасла меня от необходимости переживать это снова. Он был непривычно мягок. Это обескураживало и выбивало из колеи. Вечно мрачный, холодный, саркастичный, не подпускающий к себе никого Оминис позволил ей чуть-чуть приблизиться. — И все же я считаю, что Себастьяну не стоило так поступать с тобой, — неожиданно строго произнес он. — Я его не виню. Он сделал то, что должен был. — Поддерживаешь его даже после такого? — Себастьян просто хочет помочь сестре. Анна дорога ему. И тебе тоже, ведь так? Значит, все правильно. — Элис, иногда игра не стоит свеч. Одна боль не может быть платой за избавление от другой боли, — Оминис печально покачал головой. — Ты ошибаешься. — А ты обманываешь себя. Она не стала ничего отвечать. Ей не хотелось откровенничать с Оминисом, не хотелось делиться своими страхами, мыслями и чувствами, не хотелось открываться. Это было слишком сложно. Да и бесполезно для него. Как бы она не пыталась это отрицать, они не были друзьями по-настоящему. Элис показалось, что как только она об этом подумала, ледяная стена между ними стала еще более толстой и безнадежно непробиваемой. «Одна боль не может быть платой за избавление от другой боли». Повторяя про себя эту фразу, девушка невольно поежилась. — Тебе холодно? — спросил Оминис. Как всегда он был поразительно проницателен. — Немного, — Элис не решилась раскрыть ему истинную природу своего жеста. — В качестве небольшой благодарности за все, что ты для меня сегодня сделала… позволишь? — он протянул ей ладонь. Девушка, удивленная его неожиданным намерением, безвольно подала свои руки. На миг ей показалось, что Оминис сейчас прикоснется к ней, сожмет и согреет дрожащие кисти, тем самым снова надломив лед в их отношениях. Но он этого не сделал. Лишь взмахнул палочкой и прошептал какое-то заклинание. По венам заструилось приятное тепло, не принесшее, однако, никакого облегчения. — Спасибо, — тихо произнесла она, опасаясь, что собеседник сможет различить сковывающее ее разочарование. — Может, — выдержав небольшую паузу, предложил Оминис,— опишешь мне пейзаж еще раз? — А можно «в качестве еще одной небольшой благодарности» я опишу кое-что другое? — от очередной обиды Элис решилась на отчаянный шаг. Она сама не понимала, зачем делает это, но ей вдруг невероятно захотелось снова предпринять попытку еще хоть немного сблизиться. Доводы разума меркли перед внезапно вспыхнувшей потребностью во внимании. Ей нужна была одна маленькая победа. Даже не победа – утешительный приз. — Что же? — Тебя. — Меня? — Оминис был обескуражен и взволнован, что не могло утаиться от лукавого взгляда девушки. — Да. Я бы хотела, чтобы ты знал, каким видят тебя остальные, — игра началась. Подобно хищному зверю, она осторожно загоняла желанную жертву в расставленные тиски. — И каким тебя вижу я. — Но зачем? — Не у всего должна быть причина или логическое обоснование, — максимально убедительным тоном обворожительно промурлыкала Элис. — Давай просто попробуем? Я остановлюсь, если тебе станет некомфортно или неловко, обещаю. — Х-хорошо, — голос Оминиса неожиданно для него самого сорвался, и он быстро откашлялся, стараясь вернуть стремительно таящее хладнокровие. — И что же ты видишь? Довольно ухмыльнувшись, Элис приблизилась к нему. Под ее пронзительным, физически ощутимым взглядом Оминис еще больше смутился. Он не был уверен, что ему нравится происходящее, но внезапно охватившее его любопытство не позволило юноше привычно отшатнуться или отвергнуть контакт. — Аккуратно уложенные светлые волосы, выразительные брови… — зашептала она, обжигая кожу юноши своим горячим дыханием, заставляя его краснеть и, замерев, внимательно вслушиваться в каждый произносимый ею звук. — Изящный нос с горбинкой, красивые глаза, в которых отражаются звезды, поразительно длинные ресницы. — Элис ласково улыбнулась. Доверчивая жертва, не подозревая ничего дурного, медленно приближалась к заготовленной ловушке. — Тонкие губы… острые скулы. А здесь, на твоей левой щеке, прелестные родинки, похожие на созвездие треугольника… Она дотронулась до названного места. Оминис издал тихий вздох, больше похожий на приглушенный стон. Ее прикосновение отзывалось во всем теле чем-то доселе неведомым, терпким и волнительно теплым. И без того алые щеки запылали почти болезненным румянцем. Непонятное ему чувство затуманило рассудок, оставив лишь одно пульсирующее желание застыть сейчас в этом миге навечно. Элис, внимательно следящая за каждым изменением, неотвратимо отражавшемся на лице Оминиса, медленно отняла свои тонкие пальцы. «Попался» — с победным восторгом подумала она. — Ну, что думаешь? — спросила Элис, улыбаясь: она была заранее уверена в том, какой ответ сейчас получит. Приятная маленькая победа, как она и ожидала, вернула ей былую уверенность и беспечность. Удовлетворенное самолюбие, отомщенные обиды, восстановленное чувство собственной власти – лучшее, что она могла сейчас получить. Оминис долго молчал. Голос девушки вывел его из оцепенения. Разум, ослабевший от пьянящего чувства близости, лихорадочно сопоставлял факты, анализировал каждую мелочь. — Думаю, — наконец произнес он неожиданно серьезно и решительно отстранился, — что вы с Себастьяном стоите друг друга. — Что? — Элис не могла поверить в реальность происходящего. Ее капкан, захлопнувшийся с обманчиво громким лязгом, был абсолютно пуст. — Я только начал проникаться к тебе доверием и сочувствием. И ты решила воспользоваться этим, чтобы отыграться на мне, — Оминис разочарованно покачал головой. — Никогда больше так не делай. — Я не… — Не нужно, Элис. Не оправдывайся. Я понимаю, почему ты так поступаешь. Понимаю, но не одобряю. Не стоит пытаться понравиться мне, этим ты ничего не добьешься, — он посмотрел на нее с осуждением. — Я хотел бы, чтобы ты была со мной хоть немного откровенна и для разнообразия перестала притворяться тем, кем не являешься. Но, раз это для тебя так сложно, давай сойдемся на том, что мы просто знакомые, которых объединяет общая проблема? Оминис резко поднялся и не терпящим возражений тоном сказал: — Нам пора. Элис встала и, будучи в совершенно подавленном настроении, тихо направилась обратно к замку. Ледяная стена, казавшаяся еще совсем недавно просто неприступной и непробиваемой, похоже, обросла ядовитыми шипами.