Быть Богиней — скука смертная!

      На дворе был день девятого ноября, что означало, что Конохагакуре-но-Сато заканчивала встречать осень и готовилась к принятию зимы. Листва уже успела опасть, оставив после себя большие кучи жёлтых, рыжих, красных, оранжевых и прочих оттенков. Кто бы мог подумать, но такие «горы» популярны у детишек, даже включая клановых.       В квартале клана Хьюга было относительно тихо, что радовало сидящего юношу.       Хитоносёри Хьюга — красивый молодой парень двадцати двух лет. Выражение лица его было задумчивым, но некоторым могло показаться, что недовольным, в принципе, они будут правы, — расклад мыслей его никак не радовал. Волосы Хитоносёри относительно длинные, а цвет их тёмно-каштановый. На нём была домашняя одежда, а поверх хаори белого цвета с росписями журавлёв на длинных рукавах.       Прошёл практически месяц с момента разрушения деревни лапами Девятихвостого, смерти Йондайме и его жены.       Прошёл почти месяц с тех пор, как великая деревня Конохагакуре потерпела такой удар. Удар, который не был нанесён соседней деревней. Удар, который не был тщательно спланирован организацией ниндзя-отступников из чужих деревней, нет. Удар пришёл из самой деревни.       По крайней мере таковой была выдвинута версия, которая успела закрепиться в головах большинства джонинов. Но они не хотели признавать факт того, что среди них есть предатель. Шиноби, который смог предать мало того, что деревню, вырастившую его, так и Волю Огня! Если учитывать, что он спровоцировал нападение Кьюби, то этот шиноби опытен и, наверное, знаком с представителями клана Узумаки.       Совет старейшин, точнее один конкретный представитель, обвинил в нападение клан Учиха. Здесь не подойдёт словосочетание «выдвинул обвинения», нет, здесь конкретно «обвинил». Этим представителем был Данзо Шимура — один из учеников Господина Второго Хокаге и близкий товарищ Третьего Хокаге, Хирузена Сарутоби. Данзо Шимура — лидер клана Шимура, естественно он будет в совете старейшин. Тем более он застал живых Шодая и Нидайме Хокаге.       Но Хитоносёри не считал эти факты привилегиями, а точнее возможностью без особых доказательств тыкать пальцем в клан, а всё из-за банальной навязанной ненависти, вызванной пропагандой во времена Сэнгоку Джидай. Даже несмотря на стереотипное мышление о том, что Хьюги ненавидят клан Учиха всей душой и телом, Хитоносёри знал, что в клане есть те, кто согласен с его мнением. Да, они вслух не признаются, но молча кивнут, согласившись. Хьюга может засунуть гордость подальше и мыслить рационально.       Хитоносёри считал, что клан Учиха не виноват и его подставили. Не мог же клан, большая часть, — если не весь клан, — которого работает в полиции и охраняет ночной сон гражданских детей, взрослых и стариков, придумать такой план! Это сплошная ересь! Не мог клан Учиха поступить так с Хокаге и его женой.       Он сам ни раз работал с Учихами и это, если быть честным, не приносило никакого бурного раздражения и желания убить напарников по команде. Да, будь он зелёным генином, то мог бы посоперничать с кем-то из таких же зелёных генинов из клана Учиха, но сейчас он уже серьёзный шиноби и меряться силой просто так желания у него нет. Представители клана Учиха помогали ему, точно также как и он им.       В клане Учиха был человек, которого Хитоносёри смело мог назвать своим другом, а не «высокомерный ублюдок из клана Учиха» и его любимое «чтоб он сдох, падла красноглазая». Да, в период генинства у него была хорошая фантазия на придумывания обидных (они должны были обидеть) прозвищ для соперника, который в последствии стал товарищем по команде.       Садао Учиха.       Хитоносёри и Садао всегда имели между собой сопернический дух, который проскакивал между практически всегда: кто быстрее решит задачу, кто быстрее оббежит академию, кто лучше расскажет параграф, кто лучше напишет тест от сенсея из клана Яманака…       Когда объявили команды, то у этих двоих глаза из орбит повылетали, хотя оба отрицают это и уверяют, что какое-то жалкое объявление не смогло сломить их стойчиские лица. Состав первой команды заставлял задуматься и задавать философские вопросы Хокаге: будущие генины — Хитоносёри Хьюга, Садао Учиха, Асами Ямагучи, а сенсеем же выступал Казухико Накаджима.       Как выразился его классный руководитель, то «команда была собрана из самых лучших учеников в классе». А если учесть, что Асами была одной из лучших будущих куноич среди класса — и в теории, и на практике, — даже не смотря на то, что была первым шиноби в семье, и она была особенно хороша в сюрикендзюцу и ниндзюцу, Казухико был старшим сыном главы мелкого клана Накаджима, успевшего прославиться за их отличную природную сенсорику — Казухико ставили иногда лучше всяких сенсоров из клана Узумаки! — то команда вырисовывается пока что не слабой. Если добавить мастерство Садао в гендзюцу и тайдзюцу Хитоносёри, то получится сильная команда. И то, это были мысли ещё зелёного юнца, который не видал толком трудной жизни шиноби и не нёс бремя на плечах. Про ночные кошмары с участием мёртвых товарищей по команде тот и вовсе и не думал, — а зачем, если уверенность в завтрашнем дне присутствовала всегда?       Отпустив появляющиеся воспоминания о былой первой команде и вернувшись к размышлениям о своём друге из клана, в который тыкают пальцем и называют предателями, то Хитоносёри сделал крайне простой вывод: Садао не был, не является и не будет предателем.       Разве человек, который спасал в ту ночь гражданских, сможет предать деревню? Разве человек, который рисковал жизнью ради малых детей из разрушенного района, сможет перечеркнуть символ деревни на повязке? Разве человек, который от всего сердца говорил про Волю Огня, сможет предать интересы деревни и свернуть на дорогу, потеряв при этом обратный путь?       Садао не был таким человеком. И не является. И не будет!       Садао клялся использовать его додзюцу только по назначению, когда Асами с испуганным взглядом заплаканных глаз смотрела на него. Садао клялся использовать его додзюцу, когда придётся защищать то, что ему дорого. Садао клялся тогда, когда Асами и Хитоносёри доверились ему.       Сама мысль о том, что Садао — джонин, являющийся одним из важных людей в полиции Конохи, — сможет встать против Хокаге, его семьи и устроить переворот, и принести, тем самым хаос, стремительно разрушающий Конохагакуре, не могла надолго засесть в голове. Эта мысль — бред полный.       Да, поэтому Хитоносёри считал версию Шимуры полнейшим бредом, основа которого состояла из слепой ненависти, не так понятной пропаганды Тобирамы-самы и старческим маразмом в качестве вишенки на этом «торте».       А его аргумент, что, мол, Кьюби находился под контролем Шарингана, убил. Насколько Хитоносёри знает, такие Учихи, хоть и были, но не от мира всего уж точно: Мадара Учиха сумел подчинить Девятихвостого, но это потому что он сошёл с ума из-за силы и, если история не врёт, то и потери брата. Да и то, нужно думать шире, Мадара вырос на войне. Естественно, у него будет столько силы, чтобы контролировать самого биджуу! Он был другом, соперником и неназванным братом Первого Хокаге, известного во всём мире как Бог Шиноби. Одни легенды ходят о мощности Хаширамы Сенджу, а тут речь про Мадару Учиху!..       Тут и дураку понятно, что в клане попросту нет таких людей, которые смогли бы контролировать самого биджуу. В клане есть гении, насколько он знает, то это Итачи Учиха и Шисуи Учиха, но, ради Богини Аматерасу, они дети! Не взрослые, осознающие собственные действия, последствия и риски, а дети! И этот Шимура действительно верит, что эти детки смогли сдерживать Девятихвостого?!       Сплошной абсурд!       Похожая реакция была у его отца — Хикари Хьюги, — который является старейшиной в клане Хьюга. Из-за авторитета Хикари лидер клана прислушиваться к его мнению и делится с ним новостями, которые любезно дойдут и до ушей Хитоносёри.       Мужчина мог бы и продолжать размышлять о том, что пора бы в совете Листа уже сдвинуться с мёртвой точки и восстанавливать деревню, а то некоторые районы населения не-шиноби до сих пор разрушены, как он услышал крик своей жены.       Джонин резко встал и сразу же направился на источник крика, надеясь, что его дорогая жена и дочка в целостности и сохранности.

***

      Утро Кохейри началось с того, что ей ужасно захотелось выпить томатного сока.       Не успел её муж раскрыть глаза и пожелать доброго утра, как она сразу же собралась отправить его на рынок за свежими помидорами — ей хотелось попить домашний томатный сок, а не покупной, который разбавлен водой. Было забавно видеть рассеянное лицо муженька, когда остатки сна покидали его сознание, а вместо красочных воспоминаний голову заполняли образы свежих помидор с рынка.       — М-м, — недовольно пробубнел юноша, переворачиваясь на другой бок. — Какие помидоры, милая?.. Ты время видела?       — Видела, — как-то слишком активно ответила беременная девушка, которая недавно проснулась. — Самое время для томатного сока.       — Ляг спать и не дури мне голову этими…м… помидороми, — Хитоносёри лениво приоткрыл глаза и уставился на жену.       — Я хочу томатный сок!       — А я тоже много чего хочу. Например, спать, — буркнул Хьюга и закрыл глаза.       Такой вариант ответа не устраивал Хьюгу. И это кислое выражение лица мужа тоже не нравится… Хотя она попросила его по-человечески! Она попросила его просто домашних помидоров с рынка! Она не просила у него украшения жены Даймё Страны Огня, а простых томатов. Неужели так сложно поднять зад и сходить?! Дело пяти минут!       Но озвучивать эти мысли Кохейри не будет — у неё появилась идей-ка. Придётся воспользоваться старыми методами, которыми научила её ока-сан.       — Ну раз ты не хочешь покупать мне помидоры… — начала свою речь девушка, делая одновременно с этим вид, будто ей уже не до помидоров, — то я всегда могу попросить твоего младшего брата-а.       Хитоносёри сначала приоткрыл глаза и взглянул на жену, мол, серьёзна ли она говорит. Потом решил голову повернуть, дабы лучше видеть ту, кто отправит его за овощами.       А Кохейри заметила этот взгляд лиловых глаз и мысленно усмехнулась, злобно потирая ручки, будто совершила пакость. Хотя, так и есть… Она действительно совершила пакость: с помощью манипуляций на уровне детсада она отправит его за помидорами. А если не пойдёт покупать для неё желанные томаты, то его мама готова выслушать речи Кохейри… Как же хорошо она устроилась!       — Чего ты так смотришь? — без особого интереса спросила беременная. — Не понравилось, что я попрошу твоего младшего брата сходить за помидорами для меня?       На самом деле это его действительно не устраивало. Если не пойдёт за этими несчастными помидорами, то от упоминаний этих овощей, прожигающего взгляда и осуждающего тона матери за семейным ужином несчастным станет уже он сам. А если пойдёт на рынок, то покинет тёплую постель и ощутит на коже холодок утра ноября… Если он не пойдёт, то есть вероятность того, что действительно заявится Кадзицу и действительно купит помидоры его жене! Вроде бы и мелочь, а такое его мама не забудет явно.       — Пусть помидоры купит своей девушке, — буркнул юноша.       — Они уже встречаются? — вот теперь интерес проснулся в Кохейри.       — Вроде бы не встречаются, но его сердцебиение и чакра говорят иначе, — ответил Хьюга. — Я по его глазам вижу: он хочет ей предложить, но чего-то медлит.       — Хм, понятно… Ты мне тему не переводи, Хитоносёри Хьюга! — раздражённо повысила голос она, раскусив его (жалкий) план. — Марш за помидорами!       Как бы сильно Хитоносёри не хотел спать, как бы сильно он не хотел снова увидеть сон, где он с Кохейри танцуют под луной, но против беременной жены ничего не поделаешь. В прошлый раз она ему случайно нос сломала…       Хитоносёри взглянул в потолок печальным взглядом, будто он смог бы ожить и утешить молодого будущего отца, но, увы и ах, так и не приобрёл потолок разум и душу. Шатен в последние секунды наслаждался мягкостью подушки, теплом одеялом, нежностью простыни. Это было трагично. От такой драмы перед глазами Кохейри прыснула в кулак.       — Не делай вид умирающего лебедя: тебе он не к лицу, — Кохейри хитро ухмыльнулась, получив своё.       — Ну-ну, — Хитоносёри начал разминать спину, — это же не я отправляю супруга за, извините меня, свежими помидорами, рано утром в его единственный выходной!       — О боже мой, как же это возмутительно! — передразнила его жена. — Бедняжка…       — Не то слово, Кохейри, не то слово.       Хитоносёри закончил разминать спину. Что ж, видимо ему придётся пересмотреть свои позы для сна ибо в последнее время у него болит шея, что редко, но отвлекает от миссии. Или наведаться к матери Кохейри, дабы она его осмотрела. Может, мази специальной даст или рекомендации. Не зря же Кохейри и она наследница целительного мастерства в клане.

***

      Как только сигнатура чакры любимого человека покинула окрестности квартала Хьюга, Кохейри со вздохом и характерным хлюпаньем свалилась на подушку.       Избавилась от мужа, отправила его за помидорами и, скорее всего, заставит сделать томатный сок… Хорошее начало дня, но что ей делать дальше? Она же не может его отправлять за помидорами бесконечно. Не то, чтобы она хотела этим заниматься в действительности.       Рука, казалось, обрела собственную жизнь и бережно переместилась с подушки на большой животик будущей матери. С присущей нежностью Хьюга начала гладить его, ласково улыбаясь.       Картина эта выглядела умиротворённо: красивая девушка с длинными чёрными волосами, заплетенные в одну большую, плотную косу, нежно гладила выпуклый живот, стараясь передать своему малышу всю ту нежность, готовую отдать ему сразу же. Спокойное выражение лица, миловидная улыбка, тихое бормотание, которое так типично для молодой матери, — всё это описывало Кохейри Хьюгу в данный момент.       Кохейри, когда только узнали пол ребёнка, то предложила назвать свою дочь Гундзе. Гундзе звучало красиво, эстетично и необычно. Среди клана такое имя не встретишь. Хитоносёри принял это имя сразу же, полностью согласившись с мнением жены: он сам хотел назвать дочку как-то необычно. Так, чтобы её надолго запомнили, а имя укоренилось в клане Хьюга. Их родители не стали вмешиваться, так как считали, что выбрать имя для ребёнка не их дело — пусть молодые сами решают, привыкают.       — Скоро, моя милая Гундзе, ты увидишь меня, свою маму, — шёпотом проговоривала девушка, будто боялась, что кто-то прерывёт её с ребёнком момент, — а потом и папу, и бабушку, и дедушку с бабушкой…       Кохейри не знала сколько она так просидела, но наговорить ребёнку приятные вещи успела уж точно. Это, конечно, хорошо, но убраться надо. Медленно, но верно, девушка сделала уборку в спальне, переоделась, переплела косу. Только успела поставить чайник на огонь — знакомая сигнатура чакры появилась у двери дома. И не одна.       Улыбка мигом появилась на лице Хьюги.       — Я сейчас открою, минутку!       Кохейри накинула удобное домашнее хаори с рисунками веток миндаля и пошла встречать гостей. Открыла дверь — на пороге стоит статная робко улыбающеяся девушка, волосы которой можно было сравнить с тёмным небом, когда облака становятся фиолетовыми.       — Привет, Хитоми! — Кохейри обняла подругу. — Я не думала, что ты придёшь! — отпустив Хитоми, девушка лучезарно улыбнулась и опустила голову пониже, добавив: — Доброе утро, Хината-чан! Ты маме проблем не приносишь?       Хитоми засмущалась, но улыбнулась куда шире, чем раньше. В доме подруги чувствовалась свобода, которой так не хватало в доме мужа — иногда Хитоми боялась даже сделать вздох, чтобы не чувствовать на себе пронзающий взгляд сына главы клана или — не дай Хокаге! — самого главы. Единственные, с кем можно было поговорить без страха сказать что-то лишнее, были жена главы клана и Хизаши. Эти мысли обычно приносили с собой уныние, поэтому Хитоми их отогнала от себя. Никаких таких мыслей в присутствие Кохейри.       — Она мне ответила, Хитоми! — Кохейри подняла радостные глаза на подругу, отчего она издала смешок. — Ответила! В третий раз!       — Гундзе-чан реагировала на меня больше, — ответила Хитоми, вспоминая те разы.       — Гундзе просто чувствует правильных людей, — Кохейри отошла назад, во внутрь дома, пропуская подругу в дом. — Заходи, а то стоишь, как не родная… Чай будешь пить?       — Если ты не против, Кохейри.       — Я? Против? Пф-ф, ты за кого меня принимаешь? — Хьюга закрыла за подругой дверь. — У меня булочки с корицей и сакурамоти есть, будешь?

***

      Выбор помидоров заставил усомниться джонина в том, что стоит ли ему доверять право быть капитаном команды. Выбрать овощи стало куда сложнее, чем назначить того, кто будет дежурным ночью.       Нужно найти золотую середину: не слишком твёрдые, но не слишком мягкие, не слишком солёные, но не слишком сладкие, не слишком перезрелые, но не слишком недозрелые… Звучит в голове так просто, словно развеять гендзюцу, а на практике тяжеловато. Да и гендзюцу не так просто развеять, даже если бьякуган есть.       — Ну, милок, брать-то будешь?       Видимо его медлительный темп не понравился продавщице овощей. Хитоносёри моргнул и поднял взгляд на женщину. Женщина прищурила серые глаза, окинула косым взглядом шиноби, будто оценивала его, как товар. И за сколько она его продаст? И кому?       — Ну, чего молчишь? Язык проглотил? — незнакомая женщина переложила яблоки с одного ящика в другой, выбирая самые красивые.       — Нет, не проглотил, — Хитоносёри не передал в своём голосе раздражение. И зачем он зашёл на рынок, где большинство присутствующих не шиноби? — Посоветуйте какие помидоры мне взять.       — Во, вот так и надо начинать разговор, — женщина отстала от яблок и вновь окинула его взглядом, задержавшись на глазах. — Погодь, милок, а где твои зрачки? Слепой?       Хитоносёри не хотел грубить. Его миссия была проста: сходить за помидорами, вернуться домой и выжить из них сок для жены. Не было пунктов «заводить разговор с неклановыми женщинами», «пояснять за додзюцу» и прочее. Но эта продавщица так и просит лекцию про клан Хьюга.       — Это клановая черта, — как можно более спокойно ответил Хитоносёри. — И я прекрасно вижу всё.       — А-а, клановая черта… То-то же, — с каким-то пренебрежением сморщилась женщина, но затем лицо поменялось на типичную улыбку торговцев, желающих получить больше денег с покупателей. — А какие интересуют: маленькие, средние, большие?       — Те, которые смогут удовлетворить беременную, на девятом месяце, девушку, — в лоб ответил Хитоносёри.       Видимо прямота джонина удивила продавщицу, но женщина не растерялась: отвернулась к ящикам с помидорами и направилась к ним. Хьюга выдохнул и взглянул по сторонам, чтобы скрасить себе покупку овощей.       Это было хуже шоппинга Кохейри. Нет, ему нравилось ходить с ней по магазинам и выбирать оружие, снаряжение, а не платья, туфли, искать хорошего маникюр-мастера… Это утомляет. А покупка помидоров — убивает!       Хотя звучит это на деле, как миссия ранга D для генинов, м-да.       От раздумий его отвлекло шуршание пакета и лёгкий запах свежих помидор. Женщина взяла ручку в руку и начала записывать что-то в блокноте.       — Кто у вас: мальчик или девочка? — искренне интересуясь, спросила продавщица.       — Девочка, — нехотя ответил джонин. — Мы назвали её Гундзе.       — Гундзе? Красивое имя, — блокнот оказался закрытым, ручка лежала рядом, а руки женщины теперь были заняты помидорами и весами, — заграничное, не наше… Вы бывали в Стране Железа?       — Были миссии, — джонин сложил руки на груди. — Думаете, имя выбрали, которое из Страны Железа?       — Да, я сама оттуда, — женщина аккуратно упакавала помидоры. — Зовут меня Аёнг, будем знакомы. В южной части Железа распространены такие имена.       — Ясно. Сколько я должен?       Аёнг назвала цену и пожелала Гундзе самого лучшего, словно она была не чужим ребёнком, который даже родиться не успел, а собственной внучкой. Хитоносёри не знает как относится: с одной стороны приятно, но с другой — настораживает.       А впрочем уже не важно — помидоры куплены, значит можно вернутся домой.

***

      На кухне приятно пахло зелёным чаем. На тарелке аппетитно располагались сакурамоти, одни своим видом манящие двух беременных девушек. Особенно ту, которая на девятом месяце.       Хитоми и Кохейри успели обсудить всех и вся, стараясь не затрагивать болезненные темы для обеих. В обществе Кохейри молчать было комфортно: чувство вино не грызёт изнутри за то, что Хитоми молча пила чай, наслаждаясь напитком, а не старалась как-то угодить мужу своими речами. Подруга улыбалась, шутила и рассказывала сплетни, заставляя Хитоми широко распахивать глаза, открывать рот в букву «о» и охать от удивления.       Хитоми откусил немного данго, запив его чаем. Нужно будет поинтересоваться в каком магазине она его купила. Мысль о том, что этот сорт понравится мужу, не приносила удовольствия, скорее… просто ничего. Это была уже привычка: что понравится Хиаши, то нужно купить, не понравится — не смей даже думать об этом.       — Завтра будет месяц с нападения Кьюби.       Грустный голос Кохейри отвлёк Хитоми от нагнетающих мыслей. Хьюга прожевала рисовый шарик, положила шпажку на тарелку.       — Да… — Хитоми ответила не сразу. Она и Хиаши не поднимали тему за столом, потому что последний не видел смысла в этом. — Не вериться, что такое произошло…       — И не говори… — Кохейри вздохнула. — Мне не хватает Кушины…       На Хитоми нахлынули воспоминания: маленькая девочка с красивыми красными волосами заходит в класс, садится на место. Из сознания никогда не стерётся её уверенное «я стану Хокаге!», в которое ты веришь. А её «даттебане» слышится по вечерам, когда Хьюга молится Кагуе-саме за её с Минато души.       — Мне… Мне не хватает её голоса… Её уверенности…       Кохейри уловила нотки настроения Хитоми. Может это было плохой идеей вспоминать Узумаки — Кушина и Хитоми были хорошими подругами. Сама Кохейри не так тесно общалась с Кушиной, но у них были хорошие впечатления друг о друге. Иногда они пересекались в башне Хокаге, реже — где-то в деревне.       Но видеть Хитоми в таком подавленном состоянии не хотелось. Тем более…они вдвоём в положении.       — Хитоми, лучше выговорись мне, — Кохейри взяла чайник, пододвинула к себе чашку подруги и налила туда кипячёной воды, чтобы сделать подруге чай, — ты знаешь, что я готова тебя выслушать.       — Кохейри, я… — Хитоми сглотнула. — Не хочу заставлять слушать мои…мои…в-вопли…       — Вопли?! — Кохейри нахмурилась. — Это не вопли! Ты всего лишь высказываешься мне, своей подруги! Это тебе в голову этот Хиаши вбил?! Ну я ему сейчас…       — Нет, Кохейри, не надо! — Хьюга взяла подругу за руку, умоляюще говоря: — П-пожалуйста, не нужно…       Кохейри прищурила глаза, смотря на подругу детства. Она искренне не понимала как милая и добрая Хитоми смогла полюбить холодного и объективно стрёмного Хиаши. А была ли между ними любовь вообще? Но рыться в такой важной для Хитоми темы — любви — ей не хотелось: у подруги и так горе, а тут она с анализом…       — Хорошо, — Кохейри выдохнула. — Но если он что-то будет иметь против твоих чувств, то пусть встретиться со мной тет-а-тет и без своего папочки.       — Х-хорошо… Я тебе скажу.       Но обе знали, что Хитоми не скажет про это Кохейри, а смолчит и оставит эмоции в себе. Хьюга убрала ладонь с руки подруги. Настроение заметно упало. А ведь они начали обсуждать то, как их девочки будут играть вместе, ходить на клановые занятия, устраивать ночёвки. Но Хитоми знала, что половину из этого Хиаши может просто лишить ребёнка. Хиаши изначально хотел сына наследника, не дочку.       Хитоми никогда не забудет его взгляд, когда они узнали пол ребёнка…       Потом они замолчали и Кохейри сказала про нападение Кьюби. Хитоми избегала этой темы, ведь Кушина была для неё близкой подругой. Не такой как Кохейри, но близкой.       Глаза Хитоми широко раскрылись, рука закрыла рот. Кохейри испуганно приподнялась и спросила:       — Хитоми, что такое?! Тебе плохо?       — Нет, Кохейри… — Хитоми убрала руку и попросила Хьюгу сесть. — Я просто вспомнила кое-что… Точнее кое-кого.       — Надеюсь это не тот, кому я хочу набить лицо, — Кохейри села на место, закинув в рот сакурамоти.       — Не думаю, что ты хотела бы набить лицо младенцу.       Кохейри повезло, что она проглотила сакурамоти. Её выражение лица показывало искреннее недоумение.       — У Кушины и Минато должен был быть сын, — Хитоми взглянула в остывший чай. — Они назвали его Наруто.       — Ты думаешь…он смог выжить? — осторожно спросила шатенка.       — Он наполовину Узумаки, — Хитоми слабо пожала плечами, — а Кушина имела очень высокую выносливость.       — Тоже верно…       Их прервало появление Хитоносёри. Он открыл дверь, закрыл за собой и появился в кухне. С пакетом помидор.       Хитоносёри хотел уже бухтеть, но заметил, что в гостях у них жена будущего главы клана. Хитоми хорошая компания для Кохейри.       — Здравствуй, Хитоми, — парень кивнул ей в знак привествия.       — З-здравствуй, Хитоносёри.       Джонин подошёл к шкафчикам, положил на них пакет и развернулся к дамам. Оперевшись на тумбочку, он увидел на столе чайник, чашки с чаем, данго и сакурамоти.       — Если бы я знал, что ты будешь пить зелёный чай, то не пошёл бы за помидорами в свой единственный выходной.       — Не умер же, — фыркнула брюнетка. — Спасибо за помидоры.       — Спасибо в карман не положишь, — выдохнув, ответил Хито. — В прочем, на рынке гражданских нет ничего интересного. Хотя… Некоторые замучали меня с вопросами, когда восстановят их район проживания. Как будто я отвечаю за это.       — Район до сих пор не восстановили? — удивлённо спросила Хитоми.       — Я думала, что это сделали на половину, хотя бы, — Кохейри взглянула на подругу.       — Ну, у нашего же Хокаге и его троицы есть дела по-важнее, — парень закатил глаза. — Например, клан Учиха.       — У-Учиха? — Хитоми сглотнула. Признаться честно, но она немного боялась этого клана.       — Пусть от них останут, — Кохейри пожала плечами. — Нет, ну серьёзно! Гражданским жить негде, а тут игра «кто прав, а кто нет».       — Не то слово, — Хитоносёри взглянул на дверь, которая вела в их личный сад. — Я в саду медитировать буду. Если что, то зовите.       — Хорошо, — в унисон ответили девушки.       Когда Хитоносёри вышел в сад, Хитоми взглянула на помидоры. Помидоры были свежими, аппетитными и красными. Он сказал, что купил их на рынке гражданских, а не клановом. Интересно, почему так вышло.       — Я заставлю его сделать мне томатный сок вечером.       — Заставишь? Не попросишь? — уточнила Хитоми.       — Ну да, — Кохейри начала гладить живот. — Пусть помучается перед рождением моей милой Гундзе.       Хитоми хихикнула. Наблюдать за отношениями Кохейри и Хитоносёри было занимательно. Девушка взглянула на часы и поняла, что пора бы уже возвращаться.       — Я пойду уже, — Хитоми начала вставать.       — Что? Уже? — Кохейри моргнула.       — Да, Кохейри, мне пора.

***

      Когда лучшая подруга ушла, то девушка решила убрать на кухне. Чашки она вымыла и поставила на место. В холодильнике оказалась тарелка с сакура моти. Данго были съедены Хьюгой.       На данный момент она лежала на кровати и смотрела в потолок. Ей хотелось спать. В последнее время днём она дремала, а не спала: ей снились непонятные сны с участием женского голоса. Кому принадлежал голос понять ей никак не удавалось, что озадачивало джонина. Эти сны, хоть и казались безобидными, но тревожили Кохейри.       Кохейри закрыла глаза и решилась всё же попытаться заснуть.

***

      Хитоносёри оказался рядом с женой. Лицо Кохейри было бледным, она порывисто дышала. По его расчётам прошло несколько часов с тех пор, когда ушла жена Хиаши.       Парень взял ладонь Кохейри в свою руку и крепко сжал её, преподнеся к губам.       — Мне снова приснился тот сон, — ответила девушка. — И снова тот женский голос…       — Он пытался тебе что-то сказать или снова молчал?       — Она говорила, но… Я не поняла что именно, — Кохейри повернула голову к нему. — Она говорила про освобождение, наследие и чакру… Я действительно не понимаю…       — Странные сны, — не успел он выдохнуть, как Кохейри крепче сжала его руку и застонала от боли. — Кохейри, что такое?!       — Гундзе хочет родиться, — Кохейри поморщилась. — В больницу м-меня…

***

      Хитоносёри не знал сколько времени он провёл в больнице.       Раненые шиноби, куноичи, врачи, медсестры, дети и их родители проходили мимо и сменялись друг за другом. Реже встречались члены отрядов АНБУ. Была какая-то суматоха, но она не интересовала Хьюгу.       Он переживал за жену.       Неужели сон спровоцировал роды? Но этот сон отразился на ней сильнее остальных — испуганный крик, бледнота лица, дрожь и роды. Хитоносёри нахмурился. Почему ей такое снилось? Ответа он не знал. И Кохейри тоже не знала.       Хитоносёри посчитал, что уже ночь. Может быть полночь уже. Его не захотели впускать.       Двери открылись — оттуда вышли врачи и медсёстры. Одна женщина остановилась и подошла к нему. Хитоносёри нахмурился. Он ожидал хороших новостей.       — Ваша жена в порядке, ребёнок тоже, — врач сняла маску. — Можете проверить их сегодня днём.       — Во сколько мне приходить? — спросил молодой отец.       — Желательно где-то между девятью и часу дня.       — Хорошо…

***

      Кохейри тяжело дышала. Рожать она больше не хочет. Это было очень больно…       Зато её доченька рядом с ней. Её милая Гундзе уже рядом с ней. Такая маленькая, хрупкая. На неё даже страшно подуть. Кохейри надеется, что её первым словом будет «мама».       Нежно улыбнувшись, Кохейри закрыла глаза. Она устала. Ей нужен отдых. Позже она увидит свою малютку получше.

***

      — Ваша девочка такая милая, Кохейри-сан! — медсестра улыбнулась, передавая девочку маме.       — Спасибо, — Кохейри взяла дочку и прижалась к груди.       — Я оставлю вас наедине, — медсестра вышла из комнаты, сказав, что будет рядом, если что-то понадобится.       Кохейри устало выдохнула. Хоть она и поспала, но усталость никуда не уходила. Сил было относительно мало. Но это не остановило Хьюгу.       До того, как дочь принесли, Кохейри размышляла о том, как будет выглядеть их дочь. Сначала она думала, что форма глаз будет от Хитоносёри, а цвет волос её. Затем воображение начало вырисовывать её форму глаз и волосы мужа. А после этого пошли чередование с участием генов матери Кохейри и родителей Хитоносёри.       Раздалось аканье. Кохейри взглянула вниз и нежно улыбнулась: Гундзе проснулась и разглядывала родительницу. Глазки у доченьки были красивого нежно-лавандового цвета, форма напоминала её, что заставило Кохейри победно улыбнуться.       — Доброе утро, моя луночка, — Кохейри мягко провела пальцем по щеке дочери. — Вот ты и увидела свою маму.       На глазах образовались слёзы материнского счастья. Кохейри пальцем убрала слезинки с глаз. Хьюга заметила бледноватый цвет кожи и белый пушок волос на голове у малютки. Это заставило вспомнить слова матери о том, что её бабушка была альбиноской. Неужели это передалось Гундзе?       — Я защищу тебя от жестокости этого мира, моя маленькая Гундзе, — пообещала Хьюга.       — А я помогу тебе в этом.       Кохейри подняла голову и увидела в комнате Хитоносёри. Тот в одной руке держал букет из фиолетовых, белых и розовых лилий, в другой руке — пакет с продуктами и домашним томатным соком.       Малышка Гундзе радостно заагукала, на что молодой отец улыбнулся.