Дорогое доверие далеко привело

***

Чужие губы скользят на ключицы, оставляя дорожку влажных поцелуев. Сигма жмётся к чужому теплу и откидывает голову назад, подставляясь под ласки. И кто же теперь такой Дадзай, если смог испортить его? Сам дьявол, не иначе. И пусть Сигма сам не ангел, пусть он не без греха, пусть, пусть, пусть, всё пусть, это не имеет значения. Для Осаму он идеален. Идеален от волос, что спадают на плечи водопадом, до тонких ног, покрытых синяками. Идеален от глаз, цвета самой красивой сирени, до тонких запястий. Он идеален весь. Идеален целиком и полностью. Сигма выгибается, обнимает Осаму за плечи. Дадзай смазано целует шею. Целует нежно, он не может по-другому. Сигма не заслужил грубости, не заслужил пренебрежительного отношения. Сигма хрупкий, как ваза. Казалось одно неосторожное движение и он расколется на тысячи мелких частей. Но Дадзай не сделает неосторожного движения, Дадзай сделает всё, чтобы Сигма был цел. Сигма раскрывает рот в немом стоне и зажмуривает глаза. Осаму успокаивает, шепчет что-то и целует, раздвигая пальцами девственные стенки. И Сигма всегда ведётся на все ласки со стороны шатена. Потому что он верит. Он верит, что Дадзай не причинит ему боли. Он верит, что Дадзай не оставит его одного. Он верит, что Дадзай - лучшее, что могло с ним случиться. А Осаму не верит, он знает. Знает, что ему не сделают плохо. Знает, что Сигма его любит. Знает, что всё, сейчас с ним происходящее никогда не прекратиться. И пусть это знание далось ему с трудом. Пусть это знание стоило ему дрожащих рук и полного отвержения. Пусть это знание стоило ссор и слёз. Дадзай ни за что не отпустит Сигму. Не отпустит из-за того, что они прошли. Прошли, чтобы так просто быть рядом. Пальцы с пошлым хлюпом вытаскиваются, оставляя неприятное ощущение не заполненности. Долго ждать не приходится. Сигма зажмуривается и впивается в чужие плечи ногтями, впивается больно, почти до крови, но Осаму терпит. Дадзай запускает руку в растрёпанные волосы партнёра, гладит и покорно ждёт. Шатен может ждать долго, таков уж он. А Сигма не хочет заставлять ждать. Осаму и так ждал, ужасно долго ждал. Но Дадзай не торопит. Шатен глянул на лицо Сигмы и, кажется, невольно засмотрелся. Засмотрелся на дрожащие веки и еле видные веснушки на щеках. Засмотрелся на поджатые губы и аккуратные бровки. Бровки забавно сложились «домиком», а с уст сорвался громкий стон. И Дадзаю это нравилось. Нравилось, как Сигма кусает язык, лишь бы постыдные звуки не вылетали из его рта. Нравилось, как Сигма тихо шептал его, Дадзая, имя. Нравилось, как Сигма метался по кровати, пытаясь насадиться ещё больше. Нравилось, как Сигма прижимался к нему всем телом, ведь касаний становилось ужасно мало. И этого «нравилось..» много, много до чёртиков. Сигма последний раз вскрикивает, изливаясь себе на живот. По телу расползается приятное чувство удовлетворённости и владелец «Небесного казино» без сил падает на кровать. Осаму падает рядом, улыбаясь. И от этой улыбки у Сигмы теплеет в груди. —Пойдём или ещё полежим?—спрашивает Дадзай и приподнимается на локтях. —Ещё полежим..—бурчит Сигма, проваливаясь в сон. А Осаму лишь усмехается, целуя в растрёпанную макушку. Сигма, что всегда идеален, идеален настолько, что и придраться не к чему. А сейчас он не идеален. Сейчас он растрёпанный и уставший, лежит полностью нагой и позволяет себя таким видеть. Позволяет только одному-единственному человеку. И шатен рад, что этот человек именно он. Что он - исключение из сотен других. И в тишине маленькой квартиры слышно лишь мирное посапывание паренька и тихие шаги босыми ногами по холодному полу.