***
Фрэнк Айеро, ученик двенадцатого класса, лепил снеговика на школьном дворе. Первый снег выпал рано, в начале ноября, и не в таком уж большом количестве. Однако это не смутило старшеклассника, и он, мешая снег напополам с грязью, мастерил уже третий, маленький шар для головы. Возможно, со стороны казалось, что это шестиклассник забежал во двор старшей школы, но нет — это невысокий выпускник, готовящийся к поступлению в колледж. Перчатки были изгвазданы, а грязевое пятно на куртке, формой напоминающее Мексику, наверняка заставит миссис Айеро вздохнуть и смириться с тем, что она мать мальчика, которому непонятно от кого в наследство досталось шило в попе. Круглая бело-коричневая голова водрузилась на место, и Фрэнк повытаскивал из карманов заранее собранные веточки, обломанные сантиметров до десяти. Он лепил панка, поэтому собирался сделать ершистый ирокез. Со скрипом открылось окно первого этажа, то, которое рядом с девчачьей раздевалкой. Накинув на себя бомбер, явно одолженный у кого-то из футболистов, с подоконника спрыгнула Джамия Нестор, прямо в кедах — и это в минусовую температуру. Она подала руку и помогла выбраться своей подружке в узком пальто и сапогах на шпильках — Линдси Баллато. Линдси вылезла, пригладила полы голубого пальто, поправила пояс, перевязала резинку на волосах, выпрямилась и заметила Фрэнка. — О, Айеро, привет, — и явно засмущалась, что приводила себя в порядок при нем и вообще вышла не через дверь. Потому что Линдси не бывает растрепанной и неаккуратной никогда. Джамия же волосы, кажется, не расчесывала со вчерашнего дня, но ее нисколько это не волновало. — Линз, давай, идем. Он заметит, что окно открыто, — поторопила Нестор подружку. — От кого бежите? От владельца бомбера? — Фрэнк подмигнул. — От Джерарда, — закатила глаза Джамия. — От кого? — Фрэнк встрепенулся. — Он задумал поставить мюзикл. «Холодное сердце», мать его. И, так как по понятной причине никто не рвется участвовать, он просто отлавливает подходящих учеников в коридоре и предлагает роли, потому что мистер Треблклеф поручил ему рождественское мероприятие, а сам смылся типа на больничный, а самом деле на лыжах кататься в Юту. Линз как раз осветлила волосы, и вообще стройная и красивая. Поэтому он вчера ей записку передал на литературе… — тут Джамия прервала рассказ и хихикнула. — А она решила, что на свиданку зовет так романтично — открыл дверь класса, извинился и через учителя листочек, сложенный вчетверо… — Ничего подобного! — Линдси вспыхнула и зарделась. — Короче, он приглашал ее на роль Эльзы. Но самое страшное — приписал, что будет рад видеть ее лучшую подругу, меня то бишь, в роли Анны. Вот и бегаем. Никто не хочет играть в «Холодном сердце» бродвейского варианта. Почему никто не хочет? Вот Фрэнк Айеро, например, очень хочет. И дело было даже не в том, что он мечтал блистать на подмостках школьного театра. Он мечтал о блеске другого свойства, о фейерверке, который происходит между влюбленными. Джерарду Уэю было девятнадцать, и он первый год обучался в местном музыкальном колледже. Мистер Треблклеф был с ним знаком и пригласил ассистировать на семинаре по музыке, чтобы Джерард помог ученикам с итоговыми рефератами. — Класс, знакомьтесь, это Джерард Уэй, — сказал в сентябре учитель. — Он поможет мне справляться с вами, а вам — с моими заданиями. Фрэнк тогда даже не посмотрел в сторону вошедшего, потому что мистера Требклефа не слушал — он играл в скрэббл с Бобом Брайаром и пытался найти место для слова «пенис». Разложил нарезанные из бумаги фишки-буквы по полю в обычной тетради, разыскивал вариант и совсем не обращал внимание на то, что происходит в области учительского стола. — Привет, а ты выбрал тему для реферата? Я записываю, чтобы помочь с материалами, которые мог бы достать в библиотеке колледжа, — раздалось мягкое над головой. Фрэнк поднял глаза. Долговязый парень с пепельными волосами в черном свитере, который делал его еще более вытянутым и бледным, смотрел на него. Он опустил взгляд в тетрадь Фрэнка, и его щеки начали покрываться румянцем. Честно говоря, «пенис» — это было еще ничего по сравнению с тем, что уже находилось на поле. Ученику Айеро сделалось неловко. Впервые. Потому что заметь это, например, математичка, он бы еще и похвастался, что она обнаружила кучку нехороших слов и отправила его к директору. Но это заметил самый прекрасный парень на свете, который… а что он тут вообще делает? — Джерард? — окликнул мистер Треблклеф. Джерард улыбнулся Фрэнку, сказал: — К следующему занятию нужно обязательно выбрать тему исследования, — и ушел к учителю. — Ага, — запоздало произнес Фрэнк и подпер щеку ладонью, смотря вслед ассистенту. Тем же вечером он гуглил самые эффектные темы диссертаций на музыкальную тему, чтобы выделиться перед Джерардом и чтобы он больше и чаще помогал со сложной темой. Но тот глянул на «Задачи тембрального формирования фортепианной фактуры на примере произведений Артуро Бенедетти Микеланджели» и снисходительно улыбнулся. Хотя, возможно, это выражение лица означало попытку не расхохотаться. — Фрэнк, — сказал он и дважды поправил голос, — как я понимаю, ты хочешь изучить вопрос реализации расслоения фактуры с использованием квазиобертона? Тебе это интересно? — О, да! — тут же подтвердил Фрэнк. — Всегда хотел изучать эти… квази. — А какие произведения Микеланджели ты хочешь рассмотреть? — улыбка стала ещё шире. — Ааа… — Айеро запнулся и выдал: — Да разные. Каждое из них индивидуально и несет в себе квазиобертоны. — Давай немного подправим тему? Ты не против? — О, нет. Все, что захочешь, — вырвалось у Фрэнка. Какой же Джерард был красивый с его короткой стрижкой, аккуратным носиком и длинными пальцами, которые могли пробежаться по позвоночнику того, кого он обнимает, как по клавишам фортепиано, вызывая тембральность и обертоны до кончиков пальцев. Без всяких «квази». — Хорошо, — Джерард порозовел от взгляда ученика и взял в руки карандаш. — Ты играешь на фортепиано? — Нет, я гитарист, — рассеянно ответил Фрэнк, завидуя карандашу. — Тогда почему… Ладно. Кто твой кумир? — Рэймонд Торо. — Кто это? — Великий рок-гитарист, — Фрэнк оживился. Джерард хочет знать о его увлечениях! — Он не участник группы. Он работает один. Выходит на сцену и начинает волшебство. Энергия от его гитары уходит в зал и заряжает слушателей, его соло великолепны и долетают до самого космоса. Он не поет песни, но музыки достаточно, чтобы сказать много слов. — Чудесно, — на этот раз Джерард улыбнулся дружелюбно искренне. — Предлагаю поменять Микеланджели на Рэймонда Торо. Он играет свои песни или каверы? — Чужую музыку Рэймонд играет лишь для развлечения толпы, по песне за концерт. — А вот Микеланджели в принципе только ее и играл. Интернет тебе насолил и подсунул свинью, то есть пианиста вместо композитора. Фрэнку бы возмутиться, сказать, мол, писал он музыку! А потом он перекопает всю всемирную сеть и найдет. Но он не стал. Джерард его раскусил, потому что был таким умным… К тому же, чтобы подбодрить Фрэнка, Уэй тоже порассуждал: — Конечно, возможно, он и писал что-то свое. Мне кажется, это пробуют все, даже не играющие на инструментах, а просто меломаны. А уж такие талантливые, как Микеланджели… Но я не все знаю, лишь на первом курсе учусь. Так вот. Возьмем тему «Техника игры на гитаре Рэймонда Торо, и какие чувства вызывает его музыка». Вторая часть — это для творчества. Всегда приятно слышать о тех эмоциях, которые пробуждает в человеке та или иная мелодия. Просто сухой реферат об аккордах и барре — это скучно. Джерарда не хватало. Слишко мало было видеть его раз в неделю по часу, да и то он лишь выслушивал план работы, смотрел содержание и уходил к другим ученикам. Например, к Линдси, которая свой реферат посвятила тому самому фортепиано, правда, с темой попроще, но видно было, что это тема Джерарда, и он разговаривал с девушкой дольше, чем с Фрэнком. А Аейро подготовил столько видеозаписей выступлений Рэймонда Торо, расписал его биографию, был готов притащить свою гитару и повторить несколько мелодий, но Джерард Уэй летел в свой колледж после занятий, и на индивидуальные встречи не приходилось рассчитывать. Да Фрэнк даже предложить не успевал! Но вот теперь… Теперь, когда команда для мюзикла еще не набрана, а Фрэнк Айеро будет первым добровольцем, то точно останется в труппе. Его прическа не лучше прически Джамии, но мама говорит, что эти кудряшки на отросших каштановых волосах обаятельны, и, может быть, это сейчас поможет. Веточки-волосы посыпались на землю, оставляя снеговика лысым, Фрэнк рванул ко входу в школу, а потом резко затормозил. Вернулся к девочкам и спросил: — А что за «Холодное сердце» такое? — Шутишь, что ли, Айеро? — удивилась Линдси.***
Фрэнк зашел в музыкальный класс. Он не стал стучаться, дверь была приоткрыта. Джерард сидел за пианино и наигрывал какую-то мелодию. Возможно, что-то из «Холодного сердца». Айеро остановился в дверях и замер. Пальцы Джерарда летали по клавиатуре, он следил за ними, поворачивая голову. Глаза полуприкрыты, белые волосы, видимо, взъерошил рукой — торчат на затылке, опять черный свитер, но сегодня его украшал маленький красный значок-пин, приколотый к горловине. Вдруг Джерард, словно захваченный внезапной мыслью, нарочно смазал последний аккорд, захлопнул крышку пианино, поставил на нее локти и задумался. Фрэнк кашлянул. Уэй испуганно повернулся. Заметив Фрэнка, улыбнулся, порозовел (наверное, постеснялся того, что кто-то услышал его игру, решил Айеро). — Привет. Ты по поводу реферата? — поинтересовался Джерард. — Привет, — отозвался Фрэнк, сделал шаг вперед и затараторил. — Я хочу участвовать в мюзикле. Но если бы ты мог помочь мне с рефератом индивидуально, в кофейне неподалеку есть укромный столик за шторкой. — Прости, что? — В смысле, ничего не будет отвлекать от работы. «И от поцелуев», — мысленно добавил Фрэнк. А поцеловать Джерарда ему ой как хотелось! Его губы были тонкие и такого приятного цвета, будто бы он их красил нюдовой помадой. Наверное, они бы стали ярче после нескольких минут поцелуев… — Нет-нет, я не про это. Ты хочешь участвовать в мюзикле? Сам? — Ага, — покивал Фрэнк. — Ты умеешь петь? Хотя в нынешней ситуации это неважно… — Линдси Баллато умеет, что ли? — вырвалось ревнивое. — Да, и хорошо. Но я не могу найти ее в школе… — Короче, я считаю, что идеально подошел бы на роль Свена. Кто такой Свен в «Холодном сердце», Фрэнк не знал. Джамия убедила его, что он смог бы сыграть этого персонажа, и вообще это важный герой. — Хм, — произнес Джерард. — Идеально? Так любопытно… Мне казалось, на эту роль я не найду даже одного, не то что двух. А какой частью ты бы хотел быть? Задней или передней? У нас не такой бюджет, как у Бродвейского театра, поэтому работать будем по старинке. Теоретически можно воспользоваться их технологией и заставить тебя ходить на четвереньках весь день. Ну, почти на четвереньках, потому что передние ноги актер держит в руках, но не думаю, что за полтора месяца мы сможем изготовить такой костюм. А вот обычный костюм на двух людей в прокате найдется. — Не понял? — Фрэнк вытащил смартфон и загуглил этого Свена. На него смотрела морда мультяшного оленя. Джамии конец. — Ты не видел ни мультфильма, ни мюзикла? — уточнил Джерард, глядя на удивленно-растроенное лицо потенциального Свена. — Наверное… — Фрэнк растерялся и покраснел. Начал почесывать шею. — Знаешь, я бы отдал тебе роль антогониста. Красивого харизматичного… — тихо произес Джерард, отвел взгляд и открыл крышку пианино. — Кхм… подлеца, — добавил быстро. — Споешь пару нот для меня? — Я не знаю ни одной песни, — хрипло произнес Фрэнк, еще больше краснея. — Как так вышло, что такой громкий мультфильм, который все обсуждали и который получил два Оскара, прошел мимо тебя? — Вне моих интересов. Наверное. Я не знаю. Фрэнк совсем расстроился. Он чувствовал себя глупо, что не знает какого-то офигенно известного мультика, да и Джамия так подставила. Джерард проиграл несколько аккордов и попросил: — Пропой: Любовь — открытая дверь! — Любовь — открытая дверь, — пробормотал расстроенный Фрэнк. — Эй, — Джерард улыбнулся. — Давай немного погромче и веселее. В сцене, где звучит эта песня, герой пытается вторить восторженной героине, чтобы завоевать ее внимание, и чтобы она решила, что они на одной стороне, одинаковые. И… любовь — откры… — Любовь — открытая дверь! — Хорошо. Теперь еще громче и потяни «двееерь» подольше. Как я, слушай. И домашнее задание — посмотри мультфильм, или сходи на мюзикл, может, запись в сети найдется. Вообще он идет сейчас в театре «Парамаунт». Рождественский сезон как никак. — Один? Джерард, который уже изящный взмахом занес руки над клавиатурой, остановился и повернулся в сторону Фрэнка. — Эмм… Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? Ух ты ж еж и другие лесные обитатели! У них будет свидание в театре. Соглашайся, придурок, не стой молча, с открытым ртом, сейчас слюни потекут! — Конечно, в обучающих целях, — добавил Джерард. — Да. А теперь погоди, я найду полный текст песни и спою за Анну в нашем дуэте.***
«В обучающих целях, — мысленно повторял Фрэнк, тая в мягком кресле театра. — Ради героя, у которого времени-то от силы минут десять в двухчасовом представлении». А таял он, конечно, не от того, что кресла были такие удобные, а потому что рядом Джерард Уэй, в на этот раз белом свитере, из горловины которого выглядывал голубой воротничок рубашки. Светло-синие джинсы дополняли образ, который, как показалось Фрэнку, был выбран в тему зимней атмосферы представления. Сам же Фрэнк пришел в рубашке в клетку и черных джинсах, хотя мама пыталась всучить чуть ли не костюм-тройку, узнав, что эти вечером сын не закрывается в подвале с гитарой, а идет — с ума сойти! — в театр! Но туалетной водой успела его набрызгать перед выходом. И теперь он благоухал хвойным ароматом, как елка, и на представление смотрел одним глазом, потому что профиль слева был намного интереснее. Будь они парой, он бы сейчас потянулся и поцеловал в щеку. «Фрэнк, — прошептал бы он, улыбаясь, — смотри представление». Они бы переглянулись и захихикали. Они бы держались за руки. А если сейчас так и сделать? Не раскричится же Джерард на весь театр? Фрэнк наклонился поближе, и вдруг Джерард повернулся в его сторону. Завидев, что сосед тоже смотрит на него, моментально отвернулся, но потом выдохнул и повернулся снова. — Тебя что-то интересует? — тихо-тихо спросил он. — Нет, — покачал головой Фрэнк и направил взгляд на сцену. — Ладно, — ответил Джерард. Фрэнк давно в театре не был. Он предпочитал рок-концерты, те, на которые его пускали в силу несовершеннолетия. Однажды с мамой ходил в клуб здесь, в Нью-Йорке, потому что очень хотелось на камерное акустическое выступление Рэймонда Торо — чудесный послерождественский вечер, традиционный ежегодный двадцать пятого декабря, а миссис Айеро его отпускать одного не хотела. В средней школе Фрэнк с классом ходил на спектакль по книге из школьной программы, на мюзиклы же их никто не водил. Фрэнк уже и забыл, какой интимной кажется обстановка в зале, когда гаснет свет. Вроде бы ты в толпе, но кажется, что один. Или вдвоем, если бы ему сейчас было позволено положить голову на плечо одного парня. Здесь были эффекты — появляющиеся из пола и стен сосульки, быстро меняющееся платье героини (и зал просто визжал от восторга в этот момент, а Джерард аплодировал и улыбался), олень Свен моргал глазами. Это была сказка с необычным подходом к понятию истинной любви. Как правило, заколдованных принцесс целует принц, и потом все приходит в норму — принцессы просыпаются, королевства оживают. А тут имела место именно любовь родственная, сестринская. — Ну и как тебе? — уже после представления, подавая Фрэнку оброненный шарф, поинтересовался Джерард. — Будет круто, если удастся поставить хоть что-то похожее, — ответил Фрэнк, который надеялся, что Джерард не просто шарф ему протянет, а обвяжет вокруг шеи. Так бойфренды поступают. Вот. Только вот он не бойфренд, и даже не парень, с которым Фрэнк гуляет… — Конечно, так круто не выйдет, — пожал плечами Джерард, застегивая молнию пуховика с третьей попытки. А вот его потенциальный парень — Фрэнк то бишь — мог бы сейчас застегнуть эту неподдающуюся молнию! От возникшей в мыслях уютной сценки в фойе театра между двумя влюбленными Айеро аж затрясло. — Эй, ты в порядке? — Джерард присмотрелся. — Тебя знобит? Только нанял актера, а он уже заболевает. — Да я… — начал Фрэнк, чтобы оправдаться сквозняком из открытой двери, которая не открывалась в тот момент, но Уэй опередил: — Я куплю тебе какао или кофе, хорошо? В горле Фрэнка булькнуло от нежности. Да вообще везде булькнуло, от макушки до пяток, и парень снова поежился. Плевать, что Джерард просто не хочет, чтобы заболел его единственный на настоящий момент актер. Он купит ему какао… И правда купил. Пряное, острое, с пышной молочной пеной. А еще посоветовал потуже завязать шарф и натянуть на лоб шапку. Заботится, зайка. Они шли вдоль по сверкающей вечерней морозной улицы — обоюдное, хоть и невысказанное вслух, решение прогуляться, а не сразу разъехаться по домам. — Ты предложил пойти со мной на мюзикл, потому что хотел показать, как герой, роль которого мне прочишь, получает в нос в конце? — поинтересовался Фрэнк. — По-моему, в этот раз актриса дала ему в глаз, — ответил Джерард, улыбаясь. — О, я получу от Джамии в глаз по-настоящему. — Эти подружки неуловимы. Как и все девочки этой школы. Мистер Треблклеф будет мной недоволен. — Я их приведу, — пообещал Фрэнк и отхлебнул какао. — И Боба для роли Свена. Тебе не кажется, что его можно сделать карикатурным? Ну… пусть это будет один человек в костюме. Так же проще. — Я не пародию хочу сделать, а упрощенный вариант. — Почему Ханс был бы плохим королем? Он раздавал теплую одежду жителям, отправился в поход за Эльзой, чтобы устранить угрозу и вернуть весну в королевство. — Он делал это для того, чтобы показать себя как заботливого руководителя. — Ну и что? Люди получили вещи. Необязательно делать искренне, можно делать правильно. — Он оставил Анну умирать. Разве трон стоит ее жизни? — Так он бы ее и не спас, потому что не любил. И вообще, это же королевство! Вся земная история кишит интригами, — не сдавался Фрэнк. — Но мы не «Игру престолов» смотрели, а сказку. Должна быть мораль у истории об эгоистичном поведении человека, который не чурается убить двух женщин ради власти? Я понимаю, ты желаешь найти что-то хорошее у своего героя. Посчитаем, что теплые вещи он раздавал искренне, хочешь? — Хочу. Джерард рассмеялся. — Мне понравилось, как танцоры изображают волны. Это красиво, — сказал Фрэнк. — И не понял, почему снеговика Олафа таскает актер. Ведь могли же одеть его в костюм. — Думаю, это связано с узнаваемым образом из мультика. — Могли бы нарядить ребенка, а пел бы за него взрослый актер. — Но это забавно. — Глупо. — Упрямый. Это же театр, там позволено смешение жанров — мюзикла и кукольного. — Да, упрямый, — с вызовом сказал Фрэнк и попытался поиграть бровями. Что, наверное, не было видно из-за натянутой шапки. Вот и хорошо — вряд ли там получилось что-то игривое. Скорее уж кринжовое. — Тебя подвезти, когда приедем в Джерси? Или за тобой приедет мама? Она ведь тебя на остановку доставила, да? — Подвези! — тут же согласился Фрэнк. — Мама, наверное, спит уже. Не спит, конечно. Ждёт сообщения от сына, который обещал написать, как только выедет из Нью-Йорка пригородным поездом. Сын и напишет, конечно, но с предупреждением, чтоб не смела являться на остановку за ним. Там на стоянке стоит тачка, на которой его отвезет ДЖЕРАРД УЭЙ. И Фрэнк будет сидеть на переднем сиденье и смотреть на него, на его длинные пальцы на руле, как ладошка дергает рычаг коробки передач… в голове пронеслись порномыслишки и… нет, не стыдно. Пусть проносятся.***
Фрэнк, как и обещал, притащил Линдси с Джамией. Он не был таким вежливым, как Джерард, чтобы скромно передавать записочки и, останавливая студента в коридоре, просить прийти в шесть в музыкальный класс на пробы, да и отомстить за Свена хотелось, поэтому он сказал Линдси, что Джерард ищет ее по поводу реферата. — Кажется, принес какую-то крутую книгу из библиотеки колледжа, — сказал Фрэнк, напустив на себя как можно более безразличный вид. — Большую такую, с цветными фотографиями. Конечно же, Джамия увязалась за подружкой. И пришли они как раз в тот момент, когда Джерард, лежа на полу вместе с девочками из кружка по шитью, рассматривал эскизы платья для Эльзы. — Надо сделать, чтобы темное платье превращалось в то самое знаменитое, — говорил он, переворачивая листы. Такого эффекта, как на Бродвее, не добиться из-за технической составляющей, но можно сделать, как в «Золушке» — чтобы отстегивался лиф без заминок и актриса, покружившись, уже представала в другом наряде. Конечно, с разрезом от бедра придется попрощаться, но и в мюзикле Эльза бывает в штанах. Поэтому не критично. Главное, чтобы узнаваемо. Линдси, открыв рот, подошла ближе, чтобы рассмотреть нарисованное. И ей очень понравилось. — А Эльза еще нужна в мюзикл? — с надеждой спросила она. Джерард приподнялся. — Конечно! — воскликнул он. — Буду очень рад. Он посмотрел на Фрэнка, который, сложив руки на груди, стоял у двери и улыбался. Фрэнк подмигнул. Джерард лишь моргнул несколько раз подряд в ответ. — А Джамия Нестор не будет любезна к нам присоединиться? — спросил Джерард девочку, что стояла рядом с Фрэнком. — Джамия, пожалуйста! — попросила Линдси, состроив жалостливый взгляд. — Что это за благотворительность, Айеро? — прошипела Джамия. — Потому что я хочу сыграть в мюзикле, — пожал плечами Фрэнк. — Ты даже не знаешь, что такое «Холодное сердце»! — Теперь знаю. Я сходил в театр. — Ты сходил в театр? — не поверила Джамия. — Ага. — Ты в него влюбился, вот и все! — А вот и нет! — машинально вырвалось, лишь бы возразить. И, кажется, громковато. Джерард снова вскинул взгляд, и Фрэнк испугался, вдруг тот услышал, по поводу чего он так возмущается. Не хотелось бы, чтобы Уэй подумал, что чувств нет. Но, с другой стороны, он и не признавался. И вообще, как это сделать, если даже такая приятная прогулка с какао по Бродвею не привела ни к чему? Нет, они мило пообщались, конечно. Джерард же вроде как ассистент преподавателя и не будет груб, но… Джерард погрустнел и отвернулся к эскизам. — Линдси, возьми тексты и ноты, пожалуйста, — сказал он. — Джамия, ты тоже. — Я еще не согласилась! — взвизгнула Нестор. — Кого играет Айеро? — Ханса, — ответил Фрэнк. — О, — вынесла вердикт Джамия. — То есть мне с ним целоваться? — Необязательно, — сказал Джерард, не глядя в сторону Фрэнка. — В мюзикле происходит именно так, но ты можешь просто чмокнуть его в щеку или вообще этого не делать. — Джамия, ну пожалуйста! — Линдси вертела в руках эскизы. — Куда ж я без тебя. — Ладно, — буркнула ее подруга. — Но только попробуйте нацепить мне рыжий парик. Анна будет брюнеткой в этом спектакле. — А у меня будет коса? — интересовалась Линдси. — Конечно, мы найдем, — улыбнулся Джерард. Да, он улыбнулся не Фрэнку, но тот всё равно улыбнулся, будто в ответ, и вышел за дверь, торопясь на урок английского.***
Фрэнк задержался. Если мама узнает, что в библиотеке, да еще и после недавнего похода в театр, то обзвонит всех родственников от радости. А еще он забыл после физкультуры в шкафчике майку. Опять же здесь завязана мама — она настоятельно просила приносить домой потные футболки, а не разводить микробы и в последующем новую цивилизацию в школьных шкафчиках. Он прошел в пустующую раздевалку и, стуча кулаком по металлическим дверцам, вслух считал номера. Вдруг в подсобке, где хранился, спортивный инвентарь, раздался шум, а потом громкое шепотом «Блин!» Фрэнк заглянул в приоткрытую дверь. Джерард в короткой куртке, изрядно покрасневший, собирал упавшие и рассыпавшиеся лыжи. — Ой, Фрэнк, — смутившись, сказал он. — Привет, что ты тут делаешь? — ответил Фрэнк. — Если честно, то одалживаю лыжи. — А мог бы сказать, что из чувства благотворительности следишь за инвентарем и натираешь смазкой полозья. О, порномыслишки, привет! — Есть такое чувство? — А как назвать желание помогать другим на безвозмездной основе? — Доброта? — Хорошо. Ты добрый. Джерард застенчиво улыбнулся, опустив голову. — Я сейчас не делаю ничего доброго, я лыжи ворую. — Но ты же вернешь? — Конечно, через часик-полтора. — А зачем тебе лыжи? — полюбопытствовал Фрэнк. — Снега много выпало. Я покататься в парке хочу. — Можно с тобой? Джерард согласился, и Фрэнк (написав маме, что задерживается, потому что идет кататься на лыжах в парк, и проигнорировав последующие «что?», «а, может, ты еще и салат за ужином полностью съешь?») с радостью бросил свои вещи, в том числе и футболку, тухнущую в шкафчике. Парк начинался за школой, учеников туда часто водили кататься на зимних уроках физкультуры. Они обычно планировались с декабря, поэтому сейчас лыжня не была проложена. Снег был неглубокий и плотным, так что лыжи не тонули, а неплохо скользили. Джерард стартовал первым, чему Фрэнк был несказанно рад: виды в этом парке были прекрасные. — Ты любишь кататься на лыжах? — прокричал Фрэнк. — Я люблю саму атмосферу лыжной прогулки по зимнему морозному парку. Через какое-то время я пойму, что задыхаюсь, но отмечу галочкой, что сделал что-то романтичное. Вот, например, сейчас, когда говорю и дышать не могу. Джерард резко остановился, Фрэнк не успел среагировать и наехал на него. Одна лыжа проехала между ног, другая спикировала куда-то вправо, Айеро схватился за — можно так сказать — своего режиссера, и вместе они повались куда-то вбок. Через пару мгновений он сообразил, что лежит, уткнувшись носом в его плечо. Захотелось захихикать от упоения, умиления и удовольствия. Ладонь Джерарда в рукавице легла на его спину. — Фрэнк, ты в порядке? — спросил Уэй. — Да, — прошептал Айеро. — У тебя шапка слетела, — ладошка прошлась по затылку, Фрэнк вздрогнул. — Ты дрожишь. Опять он принимает его дрожь за озноб от холода! Ну блин! Организм, хватит подставлять! Сказать бы: «Да это от тебя у меня мурашки, балбес!», но Фрэнк ответил: — Мне не холодно. — Нет-нет, давай-ка подниматься. Если сможем, — и Джерард хихикнул. — По ощущениям, лыжи спутались, как бы это странно ни звучало по отношению к четырем, по сути, прямым палкам. Приподнимись. Как бы ни хотелось, но Фрэнк оторвался от желанного плеча. И Джерард нахлобучил на его голову шапку. — Так теплее? — спросил он. — Намного, — ответил Фрэнк, глядя в зеленые глаза напротив. Джерард улыбнулся. Фрэнк почти на сто процентов был готов поцеловать его, но Уэй аккуратно отстранил паренька от себя. — Надо отстегнуть ботинки от лыж, тогда без переломов поднимемся, — сказал он. Фрэнк, горько вздохнув, перекатился на спину, укладываясь на снег. Он смотрел на черные ветки над небом, уже сумеречным и серым. Вот ветер покачал их немного, откуда-то донеслась музыка. — Здесь недалеко был фургончик с едой, — сказал он в небо. — Хочешь прогуляться и перекусить? — Было бы неплохо. Да, было бы неплохо продлить их встречу еще на немножко. Сложив лыжи с палками себе на плечи, два горе-лыжника отправились к детской площадке, возле которой стоял фургончик, торговавший пиццей, картошкой, тако, пончиками и напитками… Рядом стояли три высоких столика под навесом, между ними — длинный обогреватель на ножке. Джерард взял кусок бруклинской пиццы с цыпленком барбекю и кофе, Фрэнк выбрал маргариту с томатами черри и смородиновый чай. Это было уже второе что-то-похожее-на-свидание. — Фрэнк, хочу спросить, — начал Джерард. — Да? — длинные ресницы в надежде распахнулись. — Ты когда планируешь показать наработки по реферату? Фрэнк сжал губы и обиженно отвернулся. Нет, ему очень Джерард нравился, и сам он себя представлял как смелого героя-любовника, но не так-то это просто в реальности! Вот если бы от Джерарда поступили хоть какие-то сигналы, флюиды, он бы их подхватил, он уже чуть ли не репетировал это приближение лица с губами, вытянутыми в трубочку! — Мистер Треблклеф рассказывал, что промежуточная оценка по итогам работы будет выставляться к концу этого года. — А, — сказал Фрэнк. Он прослушал. Наблюдал, как ассистент учителя виляет своими бедрами, прохаживаясь между рядами, и приглаживает пятерней волосы. Что можно при этом слушать и слышать?! — Так… сдашь что-нибудь на проверку? Фрэнк сегодня в библиотеке выписывал список использованной литературы, потому что было поставлено условие, чтобы не Интернетом единым. Но и работу он планировал собирать сам, из своих же наблюдений и знаний. Так что книги были нужны постольку поскольку. Что ж, он потратит все ближайшие ночи, но притащит почти готовую работу. — Принесу на репетицию. — Я хотел бы стать учителем музыки, — глядя вдаль, произнес Джерард. — Но в средней школе, наверное. С детьми постарше я не справляюсь, не могу заинтересовать творчеством. Ведущих актрис притащил мне ты. — Я их обманул. Учителям так поступать нельзя. — Понимаю, что у всех мысли об университетах, работе, может, о любви, — Джерард замолчал и начал жевать свою пиццу. — Ты просто нас всех мало знаешь, — Фрэнку хотелось его подбодрить. — И в объявлении никто не записался? Ведь, кроме выпускников, есть и первокурсники. — В объявлении? — Листочек такой на доске в фойе, рядом с которым вешают ручку для тех, кто хочет записаться. — Точно. Я дурак. Вид у него стал такой потерянный, румяный от стыда, расстроенный. Фрэнк заулыбался от умиления. — Смеешься? Вот и правильно, — уголки губ Джерарда поползли вниз. — Вот и нет! — поспешил оправдываться Фрэнк, но вдруг вырвался смешок. Но не насмешка, а желание показать, что все это ерунда, а ты, Уэй, дурашка! — Ты будешь хорошим учителем, отзывчивым и креативным. Просто мюзикл… — И мюзикл плох? — Нет! Идея костюмированного мюзикла, подготавливаемого за полтора месяца и вправду дикая, но, черт подери, так и должно быть. Смешные, абсурдные ситуации, поставленный второпях спектакль… будет, что вспомнить. — Спасибо, что составил мне компанию, Фрэнк. — Зови. Всегда рад утащить тебя в сугроб. Если после этого ждет пицца.***
Фрэнк захватил с собой распечатку того, что набросал по реферату. Вышел приличный объем плюс видеозаписи на флэшках, но он очень старался, чтобы Джерарду понравилось. Щеголял он в бежевом сюртуке Ханса, накинутом на лонгслив. Линдси, например, давно реквизировала голубой, украшенный стразами корсет для посещения обычных занятий. Ему, знаете ли, костюмчик принца тоже идет. За дверьми актового зала слышались звуки фортепиано. Фрэнк прислонил ухо, прежде чем войти. — Зайка, давай-ка повторим, — вдруг, остановившись, произнес Джерард. — За окошком уже утро, давай лепить снеговика! Что еще за «зайка»? Кто это «зайка»? Линдси Баллато?! Фрэнк резко распахнул двери. Джерард обернулся — как и две маленьких девочки на сцене, и учительница рисования, сидящая на первом ряду. — О, вот и основной состав начинает подтягиваться, — улыбнулся Уэй. — Фрэнк, знакомься. Элли и Келли — очаровательные дочки миссис Дроуинг. Наши юные Джамия и Линдси. Или Анна и Эльза. Будут блистать в открывающей сцене. — А ты играешь…? — задумала одна из девочек, пристально глядя на Фрэнка. — Ханса, — ответил тот, подходя поближе. — Фу! — Келли! — строго сказала ее мать. Но, судя по ее виду, Келли мнение о Хансе менять не собиралась. Зато антагонистов всегда играть интереснее. Дверь позади отворилась, и девочки дружно ахнули, перешептываясь «какая красивая!» Фрэнк обернулся, в зал вплывала Линдси Баллато. — Линдси красивая, а я — фу, — проворчал себе под нос Фрэнк, бросая рюкзак на один из стульев. Не обижаться же на детей! Интересно, Джерард так же думает? Он парировал попытки защитить Ханса. А чем хороша Эльза, наславшая на страну вечную зиму и спрятавшаяся в горах? Да, она, получается, не знала, что натворила, но… даже в таком случае она бросила королевство на свою сестру, которую посчитала легкомысленной. Ну и кто был бы лучшим правителем? Парень с холодным расчетом или эмоциональная девушка? Кажется, он сейчас сидит и дуется на маленьких девочек и всерьез рассуждает о диснеевской сказке… И все потому, что, давайте честно, решил, что Джерарду тоже Линдси нравится больше. Может, он с ней тоже пиццу ел? — Линдси, ты не ела недавно пиццу? — Айеро, к чему этот вопрос вообще? — возмутилась Линдси, снимая толстовку и открываю взору свои плечи, обтянутые блестящей прозрачной тканью. — Мы ж сегодня первый акт репетируем, — сказал Фрэнк. — У Эльзы платье черное. — Оно еще не готово. И вообще — это одно платье, я буду преображаться. А не падать в тележку, как некоторые. — Когда буду падать на тебя сверху, не думай, что проконтролирую силу падения, — проговорила вошедшая Джамия. — Ты в меня влюбиться должна, а не злорадствовать, — протянул Фрэнк. — Ну, как смотрят влюбленные, я в курсе. — Ты все сама придумала! Ой, кажется, это Джерард тоже услышал. Уэй опустил голову, а потом повернулся к сцене, на которой стояли две кровати. — Элли, подойди. Вот здесь есть выключатель для гирлянды. Когда будешь изображать, как ты колдуешь, нажмешь за шторой на кнопку, и она будто бы от твоей руки зажжется… И конфетти… ой, я забыл конфетти. Ладно, без него. — Я сейчас нарежу бумагу, — предложила миссис Дроуниг. — Келли, зайка, ты должна будешь резко упасть на кровать, когда… Фрэнк смотрел, как Джерард наставляет девочек. Так заботливо, дружелюбно… Так же он относился и к своим взрослым актерам… ну, относительно взрослым. Не кричал, а добивался своего спокойными словами и улыбкой. Конечно, уж кому-кому, а Джамии с Линдси этого доставалось больше всего. Потому что Анна — главная героиня в этой пьесе, а Эльза не должна упасть в грязь лицом в той самой известной сцене с песней. Фрэнк не уговорил Боба сыграть оленя. Тот каждый раз отмазывался тем, что не отмоется потом от прозвища. Тогда Фрэнк попросил его быть снеговичком Олафом. Блондинистый плотный Боб как раз на снеговичка был похож. Айеро сказал, что это забавный персонаж, которому на поклоне больше всех аплодируют, и вообще, ты в курсе, что участвует Линдси Баллато? А Джерард объездил барахолки Нью-Джерси и нашел пластикового оленя на колесиках, которого лично обклеил меховой тканью. Причем очень красиво. Уэй, помимо музыки, очень был хорош в художественной искусстве. И Фрэнк не преувеличивает, нет. Джерард рисовал декорации, выводя разведённой синей краской снежные узоры, как на окне. И это было потрясающе. Так что олень был прекрасен. А вот на Кристофа Джамия фыркала. Его роль досталась худенькому мальчику в очках. Майки? Микки? Михаэль? Фрэнк не помнил. Обычно на репетициях Джерард всех называл по ролям. — И вот это ледоруб, — вздыхала Джамия. Но играл этот М довольно талантливо. У Фрэнка даже не было зависти, что такого Кристофа предпочтут его Хансу по сюжету. Вот только этот Кристоф очень много с Джерардом общался. И вот тут, в реальной жизни, уже появлялось не то что зависть, а ревность. И когда в один день он увидел, что М садится в машину Уэя, сердце Фрэнка было готово разорваться. — Да брат он его, болван влюбленный, — бросила проходящая мимо Джамия, у которой с репетиции остались две тугие косы. Наконец-то прическа была в порядке. — И ниче я не болван! — сработал рефлекс упрямства. Все равно Джерард стал меньше обращать на него внимания, ни в театр, ни в парк они больше не ходили. Конечно, появилось больше занятых в мюзикле людей, сдавались рефераты на проверку, а мистер Треблклеф и не думал возвращаться, так что Джерард буквально жил в школе, оформляя декорации, сцену, придумывая хоть какие-то минимальные эффекты, чтобы было интересно. На все попытки Фрэнка помочь он соглашался по минимуму, а потом отправлял на урок или домой, чтобы мама не волновалась. — Если этот мюзикл провалится, я брошу музыку и педагогические курсы, — в сердцах сказал Джерард, когда Фрэнк с Бобом тащили фанерный задник на сцену. Вообще-то он там и стоял, но съехал с рельсы — конструкции для задников на колесиках, как в шкафах купе, чтобы быстро декорации менять. Этот махнули слишком далеко и он с приличным шумом отправился гулять по актовому залу. — Всего лишь забыли сделать стоппер, не надо так переживать, — сказал Фрэнк. — Сейчас пойдем с Бобом в парк и надыбаем какой-нибудь камень. — Под снегом? — поинтересовался Джерард. — Ну стырим кирпич с заднего двора, их там много, делали какую-то пристройку. Все путем, все исправим. Джерард тогда устало улыбнулся, но и этого Фрэнку хватило для счастья до утра.***
Момент, когда Фрэнк решился на отчаянный шаг, тоже произошёл на репетиции. Айеро пришел пораньше. Он всегда стремился так делать, чтобы побыть с Джерардом один на один. Уэй стоял на сцене спиной к зрительному залу, накинув белый плащ Анны — для финальной сцены, когда она замерзает. Он услышал шаги и обернулся. — О, Фрэнк! Как удачно, — воскликнул он. — Подойди, побудешь Эльзой. Проверь, мой смартфон снимает? Он на стуле в первом ряду. Перфекционист Джерард Уэй записывал сцены на видео, чтобы потом посмотреть со стороны и сделать лучше. — Да, съемка есть, — Фрэнк улыбнулся в камеру и подмигнул. Уэй будет пересматривать и заметит. — Тогда подойди. Анна, значит, замирает. Массовка развевает ей плащ и на него направим белый свет через трафарет, чтобы сымитировать лед. А Эльза подходит и обнимает сестру. Давай, Фрэнк. Обнимать Джерарда — это мы пожалуйста, это мы всегда! И Фрэнк прислонился к нему. — Ты не просто обнимай, — нервно усмехнулся Уэй. — Твое лицо должен видеть зал, ты типа плачешь и… Фрэнк отстранился и… крепко поцеловал Джерарда в губы. Но что оставалось делать? Он был близко, он вкусно пах дезодорантом с нотками шалфея и лаванды, на нем был белый свитер, тот самый, в котором он ходил в театр (оказывается, он совсем не колючий, а такой мягкий!), он веки прикрыл, и эти ресницы… Все вызвало сумбур в голове. Джерард же резко распахнул глаза и отстранился. — Эльза не могла так целовать Анну! Она ее сестра! — выпалил он и твердым шагом отправился прочь из зала, белый плащ развивался за спиной… Фрэнк опустился на сцену и обхватил свои колени. Вот же ж идиот! Однако, когда все собрались, Джерард ничем не выдал своей вспышки. Будто бы ничего и не было. Все так же разговаривал с Фрэнком, все так же держал дистанцию. И непонятно, обидней ли это, чем если бы он стал с ним холоден?..***
Нет, мюзикл «Холодное сердце» труппы старшей школы Бельвиля, Нью-Джерси, не провалился. Если в зале и смеялись, то от того, что узнавали своих одноклассников или ситуации того предполагали. Миссис Айеро, например, постоянно держала ладонь у рта, как только сын появлялся на сцене. Но после представления с удовольствием с ним фотографировалась у декораций Джерард, уставший, но радостный — наверное, от того, что все закончилось и можно спать ночами — в костюме (он играл в открывающей сцене короля, отца главных героинь), ссутулившись, сидел в подсобном помещении на детской кровати Эльзы, прислонившись к одному из задников и вертя в руках гирлянду, то зажигая ее, то выключая. — Привет, — Фрэнк заглянул к нему. — Какой классный у нас получился мюзикл! Отец Линдси снимал на камеру, надо потом посмотреть со стороны всем вместе. — Ага, — тихо отозвался Уэй. — Ты такой молодец! Почему ты не вышел с нами на поклон? Боб споткнулся, снеговик полетел в зал, все смеялись… А ты же здесь главная звезда. — Не знаю. Спать хочется. — Хочешь, мы с мамой тебя подбросим? — Нет, спасибо, за мной и Майки заедет наша мама. — У меня есть… — Фрэнк замялся и подошел поближе. — Короче… в общем… это. Пошли со мной на концерт. Удивительно, но маме удалось достать два билета на ежегодный акустический послерождественский концерт Рэймонда Торо. Конечно, это в обучающий целях, ради реферата, — и ехидно улыбнулся. — Фрэнк… — это был нехороший тон, поучающий. — Спасибо, но… разве мы не выяснили все тогда, в сцене Анны и Эльзы? Разве я не твой учитель сейчас, да, пусть ассистент, но я заменяю преподавателя, разве ты не сказал, что не… Прости. И Джерард вышел из подсобки. Фрэнк застыл и стоял так, пока его не нашла мама.***
Рождество было безрадостным. Фрэнк улыбался, обнимался с бабушками, уплетал вкуснющие блюда и десерты, открывал подарки, фотографировался у елки, но внутри густой жижей плескался отказ. Предпосылок на ответное чувство вроде как и не было, но все равно было так неприятно внутри. Джерард добрый, поэтому взялся сводить его на Бродвей, не смог отказать, когда Фрэнк напросился в компаньоны на лыжной прогулке, жалел его, чтобы не простудился. Вот и все. Это его натура. Он хочет быть учителем, поэтому наверняка почитывал психологию и, возможно, на курсах слыхал, как справляться с ученической влюбленностью. Он сам сейчас по возрасту на ученика тянет, но стремится соблюдать субординацию. — Эй, Айеро-пижамьеро, — позвала мама сына в красной пижаме с белыми оленями. — Чем будешь завтракать? Еще осталась индейка, творожный пудинг, а хочешь, блинчиков испеку? Ну чего ты так грустно на падающий снег смотришь? И так каждый день с того мюзикла. Жалеешь, что не поступаешь в театральный? Так еще есть время все исправить. — Нет, мам. Просто задумался. И погода такая романтическая… романтическая, да, — вздохнул Фрэнк. Раздался звонок в дверь. — Открой, сыночек, у меня сковородка горит. Фрэнк подтянул пижамные штаны и поплелся к двери. Распахнул. — Привет. Джерард Уэй, сложив руки в карманы распахнутого пуховика (точно застегнуть не смог), втянув губы, смотрел на Фрэнка. — О, — только так и смог отреагировать Фрэнк. — Ходишь по всем участникам мюзикла и поздравляешь лично? — Вообще-то только к тебе заехал. Некоторое время они молчали. Потом Джерард вытащил руки из карманов, положил обратно и начал: — В Рождество вроде правду говорят. — Кто сказал? — Ну… в писании сказано: «И повелел Иисус, говорите правду, только правду и ничего, кроме правды», стих двадцать пятый, Евангелие от… — Джерарда, — закончил Фрэнк и улыбнулся уголком рта. — Ты говорил подруге, что не влюблен в меня. — Господи, да я мог ей сказать, что в космос завтра улетаю! — А улетаешь? — прищурился Уэй. — Да с радостью бы. А то тупят все вокруг, меня включая. — Прости. Ты мне действительно нравишься, и я не знаю, как себя повести. Я же учитель. — Ты девятнадцатилетний ассистент преподавателя. Я выпущусь через полгода и перестану быть учеником. И, если ты хочешь, чтобы я ждал этого момента, то… Джерард обхватил Фрэнка и обнял. Айеро впечатался как можно сильнее в белый мягкий теплый свитер. — Я хотел закончить, — пробормотал Фрэнк, — что мог бы и подождать Он отстранился и приблизился ближе. Вот он уже чувствует его дыхание, вот они соприкасаются носами, вот Фрэнк приоткрывает губы… — Фрэнк! — раздался голос мамы. — Ой. Ааа… причина театра и лыж. Молодой человек, так положительно влияющий на моего мальчика, не должен мерзнуть на пороге. Фрэнк, ну пригласи же, как раз блинчики пекутся. Мама пропала в дверях, а Фрэнк схватил Джерарда за руки. — Пойдем, — он потянул его за собой. — Секунду. Разве история не должна закончится поцелуем? — На морозе? И вообще, разве она заканчивается? — Поцелуй под падающим снегом, что может быть лучше. Аапчхи! — Дурак! Поцелуй в гостиной у елки может быть лучше, а ну заходи! Фрэнк силком втянул его в дом. Но до елки они не дошли. Крепко обнявшись рядом с вешалкой с верхней одеждой и брошенными мокрыми ботинками и сапогами, они наконец-то нежно поцеловались. Теплые спросонья губы домашнего Фрэнка и холодные с мороза Джерарда. Его ладонь ворвалась в обаятельные кудряшки, а стопы Фрэнка в носочках стали на ботинки гостя, чтобы их хозяин был чуть повыше. Заставив Айеро охнуть, Уэй приподнял его, и Фрэнк на нем повис. — Елка в гостиной, неси меня туда, — приказал Фрэнк. — Разожжем камин… Какой сегодня будет день! И ты пробудешь этот день со мной. Ты же помнишь, что вечером мы идем на послерождественский концерт? Я тебе расскажу про Рэймонда Торо, покажу его, и ты поставишь мне «зачет» за подготовку реферата. — Большие планы. — Ты даже не представляешь, КАКИЕ у меня на тебя планы. И не только на сегодняшний день. — Ладно, что будем делать этим утром? Помимо блинчиков твоей мамы и поцелуев у елки? — Давай лепить снеговика.