🎵Of Monsters And Men - Love Love Love So I think it's best We both forget Before we dwell on it The way you held me so tight All through the night 'Til it was near morning
Нетерпеливый гудок автомобиля разрезал тишину утра. Он давно был готов и оказался у ворот в считанные секунды. — Принцесса моя! Я так скучал! — Папочка! Темноволосая девчушка выпрыгнула из машины и неслась в объятия Серкана со всех ног. Он подхватил её на руки и покружил. — Как ты, моя девочка? — Отлично! Где бабушка? — В саду, беги, поздоровайся. — Он увидел, что Эда выходит с переднего сиденья авто и говорит что-то водителю. По совместительству, своему мужу. Серкан старался не смотреть, как она приближается, отвернувшись в сторону сада и провожая дочь глазами. — Привет. Этот голос всегда пробирался в самое сердце, посылая электрические импульсы по всему телу. — Привет. — Он наконец посмотрел на неё, делая вид, что не ожидал её увидеть. Он ждал её всегда. Красивая, всё лучше с годами, как терпкое вино — стала старше, но ещё прекраснее. — Серкан, надо кое-что обсудить. Такое часто бывало — Кираз подрастала, и им то и дело приходилось договариваться о её питании, режиме, потребностях, о линии воспитания, которой оба родителя должны придерживаться, чтобы заложить ребёнку правильные ценности и смыслы. Он сдержанно кивнул. — Я жду ребёнка. Она говорила что-то ещё, но он не слышал, как будто их разделяла толща воды или километры расстояния. — Извини, повтори, пожалуйста. Эда вздохнула и опустила взгляд в землю. Они были не вместе уже пять лет, а ей всё ещё трудно давались откровенные разговоры. — У Кираз будет брат или сестра. Примерно в декабре. Мы хотим, чтобы она привыкала и побольше времени проводила с нами и малышом, когда он родится, чтобы не ревновала. Поэтому можешь съездить с ней куда-нибудь в отпуск сейчас, или забрать её на подольше. — Понял. Хорошо, я посмотрю свой график и сообщу тебе. — Лицо приобрело прежнюю непроницаемость. Она кивнула, но не спешила уходить. — Как ты? — Всё хорошо. Ты-то как себя чувствуешь? Сколько уже? — Он невольно скользнул глазами по фигуре и не увидел никаких намёков. — Третий месяц. Неплохо, спасибо. — Токсикоз есть в этот раз? — Нет, Аллах милостив. Иначе бы не выползала из ванной до вечера. Как с Кираз. — Да-да, я помню, как тебя полоскало, поэтому и спросил. Эта маленькая деталь — ссылка к тем временам, когда они ждали дочь — отозвалась теплой болью в груди. Хоть он и не застал самые первые месяцы, когда Эде было хуже всего, после их воссоединения он завалил её и доктора вопросами и восстановил хронологию упущенного. Серкан поднял, наконец, глаза, чтобы заглянуть в её лицо. — Поздравляю вас. Ты, главное, береги себя. Он тепло улыбнулся, и она знала — эта улыбка не фальшивая.***
Серкан сидел в тени и смотрел, как дочь плещется в бассейне. Кираз, его маленькое благословение. Она с самого зачатия была его надеждой, даже когда он ещё не знал о ней. Пока она росла в животе, ему было дозволено прикасаться к её прекрасной маме, прислоняться к животу ухом и чувствовать ощутимые пинки, держать за руку. День, когда она родилась, он не забудет никогда. Эда была так уязвима в тот момент, что ему хотелось содрать с себя шкуру, лишь бы ей не было больно. Но больно было, и каждый из 26 часов затянувшихся родов он был рядом, от и до. Ради них обеих, двух главных людей в его жизни. На земле не было бы ни одной войны, если бы странами управляли женщины, и он точно это знал. Женщины, знающие, с каким трудом даётся чудо появления человека на свет, никогда бы не позволили проливать кровь. Первый крик, первая бессонная ночь, первый зуб, первые шаги — они встретили всё вместе, разделяя и радость, и тяготы родительства. Те полтора года, когда они были женаты, запомнились для него как лучшее в жизни время. Серкан был так бессовестно счастлив, возвращаясь домой сначала к беременной любимой жене, затем к двоим своим обожаемым девочкам. Бросив вещи на пороге, он бежал мыть руки, чтобы скорее взять малышку и вдохнуть молочный запах пушистой детской макушки, самый лучший на свете.***
Открыв окно машины, Эда смотрела на эту выученнную наизусть дорогу и думала. Если бы у неё был шанс вернуться в прошлое и никогда не пересекать границу этого поместья, она не воспользовалась бы им. И дело было не только в том, что их странный болезненный союз принёс ей дочь. Она была так головокружительно счастлива с ним, даже когда только влюбилась в холодного и злого робота. Даже когда он подарил ей свою любовь и надежду, а потом отнял. Даже когда он вернулся с того света и обманывал её. Они поженились, пока она была беременна Кираз, и развелись, когда ей было чуть больше года. Эда не смогла забыть то, что было с ней в те месяцы. Убеждала себя, что простила. Не хотела, чтобы Серкан пропускал драгоценное младенчество дочери. Не хотела даже думать о том, чтобы быть порознь. Судьба ведь не могла ошибаться, раз за разом отсыпая им новые шансы? Но каждый раз, во время ссоры отпуская колкое слово в его сторону, каждый намёк на прошлое, который сквозил в её обиженном тоне, и то, как Серкан стойко молчал и переносил это — всё это убивало в первую очередь её. Говорят, что простить предательство значит жить дальше так, будто этого не было. И она не смогла. Он не заслуживал этого. Да, он ошибся однажды. Но всю жизнь слышать отголоски старой обиды, всплывающие в каждой ссоре — это было слишком. Эда не хотела этого для него, не хотела, чтобы он жил с перманентным чувством вины и был заведомо в проигрыше в любой ситуации. Подсознательно она боялась, что однажды Серкан не выдержит, и пружина разожмётся с разрушительной силой, снося всё вокруг, не оставляя камня на камне от их семьи и отношений. И она отпустила его первой, хотя он готов был терпеть, принимать удар, молча соглашаться, только бы быть с ней. Когда она познакомилась с Муратом, Кираз было 2 года. Всё её окружение понимало, от чего она бежит. Спустя полгода отношений Мурат сделал ей предложение. Он прекрасно относился к Кираз, с пониманием принял историю Эды и тот факт, что её бывший муж не скрылся за горизонтом, а очень активно участвует в воспитании их ребёнка. Мурат окружил её заботой, и она облегчённо выдохнула. Забыла ли? Никогда.***
Он был готов отдать всё, что у него есть, лишь бы она была счастлива. Но этого не потребовалось — она и так была счастлива с другим. Если раньше у Серкана была небольшая надежда, что они ещё могут воссоединиться. Если до этого дня он ещё верил, что они могут отвлечься, встречаться или даже жениться на других, но потом снова найти дорогу друг к другу. То новость о беременности откинула его слишком далеко от неё. Ему было бы проще, если бы его чувства к Эде утихли бы хоть на немного. Но нет, он по-прежнему любил её, хотя совсем не так, как раньше. Кажется, только теперь Серкан понял, что такое настоящая любовь. Не просто испепеляющая страсть, не только всепоглощающая нежность, желание касаться каждую секунду, быть рядом, убить любого, кто посмотрит на неё. Он любил её любую. Дерзкую, взбалмошную, слишком громкую, счастливую и несчастную, полную надежд и безнадёжную, обручённую с другим, беременную от другого. Быть на расстоянии и желать счастья и ей, и её мужу, и её будущему ребёнку. Желать не на словах, а всей душой хотеть этого — оказывается, вот это и было настоящей любовью. Это не отменяло того, что он принял бы её обратно даже с десятком детей от другого, стоило лишь намекнуть, поманить. Ни о каких отношениях с другими женщинами он даже не думал. Как можно, заведомо зная, что сердце навсегда отдано другой? Это было бы просто несправедливо. Он хорошо помнил их последнюю ночь. Эда уже приняла решение, но ничего ему не сказала. Отправив Кираз к бабушке, она приготовила шикарный ужин, зажгла свечи по всему дому. Серкан подумал, что это извинение после очередной крупной ссоры, и был доволен, счастлив и влюблён, не замечая, как долго она рассматривала его, будто пытаясь запомнить каждый миг и каждую черту. Бессонная ночь была прекрасна, как и любая рядом с ней. Когда она сказала наутро, что хочет расстаться, он просто не мог в это поверить. Бил посуду, кричал, умолял и требовал, просил и приказывал. Получение согласия на развод заняло месяц, суд — ещё три, принятие ситуации пришло через год, злость отпустила через два. Осталась самая чистая, не совсем счастливая, но очень глубокая и самоотверженная любовь. А теперь ему оставалось одно — сосредоточиться на Кираз, дать ей всё, что может, во всех отношениях. Скоро в её жизни появится малыш, и нужно было подготовить её к этому, уверить, что мама ни в коем случае не станет любить её меньше. Кираз тем временем играла мячом в бассейне, и, не рассчитав силу, ударила по нему так, что он улетел на газон. Взглядом не разрешая Сейфи побежать за мячом, он прокричал, что надо было бить слабее, а теперь ей придётся самой идти. Его тоже учили этому всё детство: каждое действие имеет свои последствия. Последствия. Он ел их большой ложкой, и никак не мог дождаться, когда же они закончатся. Плоды одного-единственного неправильного выбора, который не мог быть иным хотя бы потому, что он не помнил Эду на тот момент, продолжали сыпаться на его затылок, как ньютоновы яблоки. Но уже не причиняли боль.***
На садовом столике лежала книга, и ветер колыхал страницы, но закладка в виде ядовито-оранжевой игрушки Кираз не давала ей закрыться. В прошлый визит Сейфи попросил у Эды совета по пересадке роз, она пообещала принести целую книгу, и вот — сдержала обещание. Взгляд Серкана невольно скользил по странице, освещённой ярким солнцем. «Розы можно размножать вегетативно и семенами. Легко укореняются черенки полиантовых (Border King, Paul Crampel, Holsiein), плетистых (Bobbie James, Snow goose, Polka) и роз флорибунда (Apricola, Edelweiss, Tequila). Отрезанный стебель любого из этих сортов может дать побеги. Для этого срежьте черенок острым ножом на 1 см ниже почки под углом в 45 градусов и высадите в почву на глубину 2-3 см. При должном уходе и внимании роза примется в новой почве и уже через 1-2 сезона порадует новыми побегами.» — Папа, ты видел, как я ныряю? Серкан оторвался от чтения и улыбнулся ей. — Просто фантастика! А теперь вылезай, птенчик, пойдем выбирать место, куда поедем в путешествие. С радостными криками Кираз выскочила из бассейна, схватила игрушку, и ветер захлопнул таки книгу. Отец и дочь пошли в дом, взявшись за руки.