Jungkook – Still With You
Ночное небо, окрашенное в сотни красок, наполнено его образом, который навсегда останется с Ханом. Он пробуждает его ото сна, ласково целуя; нежный голос мягко шепчет: “просыпайся, Хани”, заставляя его тело покрыться мурашками. Он чувствует его аромат, что застрял в памяти. Хан нежится меж прохладных простыней, щупая пустое пространство рядом с собой. …Где ты? Объятый темнотой и укрытый кружевом света уличного фонаря, что проникал сквозь окна и занавески, он осмотрел комнату, в которой был совершенно один. Джисон блуждал по кромкам воспоминаний, что мешали уснуть, пока на телефоне не сработал будильник. И почему так не спится в выходной? Он достал свою старую нокию, которая служила ему верой и правдой долгих 10 лет, и быстро написал смс: «Доброе утро, я сегодня приеду к тебе». …Ты меня ждёшь? Быстро собравшись, Хан первым делом направился в любимую кофейню, что находилась напротив его дома. Там его встретил миловидный парень, поправляя свой фартук. — Хани-хён, добро пожаловать! Вы сегодня рано, аппарат ещё не нагрелся. — Ничего страшного, Чонин, я подожду. — Вам как обычно? — Ещё американо без сахара и два онигири с собой. Джисон присел за столик у окна. Яркий рассвет, мечтою маня, рисует его силуэт, сладко обманывая ещё сонного Хана. Но он уже ему не верил. Он давно перестал искать знакомый профиль. — Ваш заказ. Бариста поставил пакет перед Ханом и присел напротив. — Вы сегодня по-особенному нарядны. У вас встреча? — поинтересовался парень. — Да, у меня свидание со старым знакомым. Мы давно не виделись. — Ох, встречи со старыми приятелями всегда волнительны. — Согласен. Спасибо, Чонин, я пойду. Хани частенько беседовал с Чонином, когда в кофейне было мало народу. Тот был интересным собеседником, достаточно эрудированным и любознательным. Джисону эти качества импонировали, но сегодня он торопился на долгожданную встречу. Попрощавшись, он направился в паркинг, сел в машину и быстро выехал. Его ждала долгая поездка; до пункта назначения ехать добрых полтора часа, поэтому он включил любимый плейлист и постарался расслабиться. Музыка помогала отвлечься.***
Трасса встретила его жгучим солнцем, рассыпая золотые лучи по серому асфальту, заставив Хана щуриться и надеть очки. Он настойчиво вжимал педаль газа и крепко держал руль; водил спокойно, но уверенно. Мысли неспешно догоняли его, унося в давно позабытые дни. … А помнишь, наше знакомство? Оно выдалось не самым лучшим, но запоминающимся. Хан тогда только перевёлся в новую школу, а его характер оставлял желать лучшего. В первый же день он попал в неприятность из-за последнего онигири в школьной столовой. — Это мой обед, я первый подошёл, — не отступал Хан. — Бред, я тут уже пять минут стою. — А я шесть. — Неправда, звонок был только шесть минут назад. Их шумный спор было слышно даже в коридоре. Одноклассники сначала пытались их успокоить, но чем больше их пытались разделить, тем ближе они шли друг на друга, не стесняясь уже перетягивать друг друга за ворот рубашки. Их ссору остановил учитель, вытащив их за уши прямиком в кабинет директора, где они слушали долгие наставления старика и были отстранены от занятий. Когда они уже вышли за ворота школы, то не обмолвились и словом, обжигая друг друга взглядами. — Это всё твоя вина, — громко вопил Хан. — Сам не лучше. Они присели на скамейку, цокая языками, а после желудок Хана издал долгий истошный стон, напоминая ему, что с утра так и не поел. Это помогло разрядить обстановку. Его новоиспеченный друг не смог сдержать хохота и, достав из школьной сумки рисовый треугольник, разделил на две равные половинки и протянул одну из них Хану. — Так у тебя был ещё один онигири? Тогда какого чёрты ты мой пытался отобрать? — Я просто люблю онигири. Недовольный Хан взял предложенный кусок и принялся его жевать. …Весёлое было время, а помнишь как мы играли в баскетбол? Хан вздохнул, уменьшил давление на педаль и улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Прошло всего несколько месяцев после инцидента в столовой, а их дружба только крепла день ото дня. Они были не разлей вода, вечно гонялись друг за другом: кто первый добежит до ворот, кто первый купит онигири, кто выиграет очередную игру. Всегда конкурировали, всегда спорили, всегда были друг для друга. И вот очередной матч, и как всегда соперники. Их сокомандникам приходилось расслабляться, потому что их игра была на совершенно другом уровне. Они носились по всей площадке, отбирая мяч, а когда кому-то удавалось забить очко, то они ни капли не завидовали, а наоборот радостно бежали заключить в объятия, словно выиграли крупную ставку. Хан не представлял себе жизни без него. В нём было много недостатков, но все они меркли на фоне тех чувств, что испытывал Джисон к нему. Ему было достаточно того, что его “неидеальный” друг рядом. Лишь спустя время Хан понял что на самом деле испытывал к нему, но признаваться в этом было страшно даже самому себе. Он всеми силами скрывал свои чувства, словно открытую язву от соли и холодного ветра без возможности на ремиссию и заживление. Дружба стала предлогом, чтобы быть рядом с ним. …Я скучаю по тем дням. Каждый новый день, как сладкая пытка. Хан всегда сидел позади него, и пока учитель пытался объяснить новую теорему, Джисон не мог оторваться от его силуэта, вновь и вновь приближая руку к волосам, но останавливался в нескольких сантиметрах от них. Нельзя было их касаться, нельзя любить, нельзя даже думать об этом. Это был последний год в школе, поэтому беспечным дням подходил конец и они целыми днями сидели в библиотеке или у кого-то в гостях. Хану было сложно сосредотачиваться на учёбе, но он прилагал все усилия, чтобы не смотреть на него дольше, чем это покажется странным, не касаться его без необходимости, не утопать в его глазах, когда он так пристально смотрел на него. Хан даже не знал, что было сложнее: не делать всё вышеперечисленное или заучивать ненавистную математику. В конечном счёте экзамен они сдали неплохо и, опять же, без соревнований не обошлось. Поставить на кон новый диск с любимой игрой, которая обошлась бы им в кругленькую сумму, — было лучшей мотивацией, чтобы заучить всю школьную программу. К несчастью Хана, он проиграл, уступив лишь в один балл. — Да не может быть, я точно ответил правильно! — ворчал Хан, когда они шли в магазин видеоигр. — Умей проигрывать, Хани. — Ну нет, это они ошиблись, а я ответил на все вопросы верно, — Хан свёл брови и недовольно хмыкнул. Друг остановил его, прихватив за руку, заставляя Хана обратить на него внимание. — Улыбнись, Хани, я хочу, чтобы ты вручил мой приз с улыбкой! Хан лишь закатил глаза. — Как прикажешь. — Хэй, кому сказал улыбнуться? — он закинул руку на плечи Хана, повисая на нём, а свободной рукой полез щекотать. Хан не выдержал и в конечном счете сдался. Он начал громко смеяться, стараясь оттащить его руки подальше от себя, хоть глубоко в душе он хотел, чтобы друг продолжал прикасаться к нему. Хан жил такими короткими незначительными мгновениями, которые становились смыслом тех дней. — Ну вот, другое дело! Люблю твою улыбку, она делает меня счастливей, — друг наконец отпустил Хана и с гордостью выполненного долга пошёл дальше. А Хан удивлённо смотрел ему вслед, наматывая его слова, как заезженную пластинку, в память. …Я тогда был безумно счастлив. Его мысли перебила песня, что они пели вместе. Невольно ему показалось, что он слышит его голос. …А помнишь как мы пели её в караоке? Они тогда всем классом отправились отмечать выпускной. И кто установил в аппараты балльную систему оценки вокальных данных певцов? Теперь это соревнование выросло до новых масштабов. На этот раз они конкурировали со всем классом, впервые за два года учёбы в школе они были сплоченной командой, борющейся за общую победу. Обыграв всех одноклассников, они радовались, словно дети, напоминая всем их провал и подшучивая над этим весь вечер. Когда заведение закрывалось, они отправились гулять по городу, а после вместе встречали рассвет. Половина ребят к утру уже разбежалась по домам, оставались самые стойкие. Было в их городе особое место недалеко от центра, где можно было пробраться на крышу и любоваться рассеянными лучами солнца, что падали искрящимися стразами на снежные бугорки у парапета. Мороз мурашками пробирался сквозь курток, нежно обволакивая тела своим стылым дыханием. Но это всё меркло, когда они смотрели на красивейший вид. Было что-то волшебное в этом мгновении. Словно перед ними открываются сотни дорог и в каждой из них они обязательно покорят весь мир. Не существует неправильного пути. Приятное волнение от предвкушения скорого будущего волновало кровь. Пьянящая эйфория кружила голову, и хотелось кричать во всё горло. Джисон не выдержал и взял его за руку, на удивление друг сплёл их пальцы, от чего Хан немного растерялся и не смог скрыть своей глупой улыбки. — Ты мне нравишься. Хан сам удивился своим словам, он не хотел говорить их вслух. Он боялся повернуться к нему и увидеть взгляд непонимания или ещё хуже — презрение. Он мог лишь гадать, какая эмоция застыла в его глазах. По шуршанию куртки он слышал, как друг повернулся к нему и тихо сказал: — Это правда? Хан услышал смешок в его голосе, и весь его мир канул в пропасть; ноги стали ватными, а чувство холода тут же пропало, уступая поднимающемуся жару в теле. — Посмотри на меня. Но Хан не может найти в себе сил последовать его просьбе, еле сглатывая ком в горле. — Ты такой дурачок, посмотри на меня говорю. Он не сдерживается и тянет Хана на себя, заставляя посмотреть на него. Хан смотрит на его лицо: нет насмешки, нет призрения. Только понимание. — Ты мне тоже, — наконец проговаривает он и крепко обнимает, нервно смеясь. — Улыбнись, Хани. Я так люблю твою улыбку. И Хан улыбается.***
Заехав в небольшой городок, где он провёл своё детство со своим другом, он проникается тоскливой ностальгией. Раньше он ему казался больше. Все воспоминания связаны с ним. Джисону казалось, что они обошли весь городок вдоль и поперёк. Проходя мимо разных заведений, он невольно подмечал: — Ох, это тот компьютерный клуб, где мы любили играть после школьных занятий. А тут мы первый раз напились, пришлось тащить его пять кварталов до дома. О, этот магазин ещё открыт? Мы же покупали тут видеоигры и аниме. В каждом месте он зависал по несколько минут, окунаясь с головой в воспоминания, словно смотря кадры из фильмов. Но одно место было для него особенным. С виду непримечательный сквер, увитый стаей птиц, что нежно чирикали под ухо. Только в тот день лил проливной дождь. Хан тогда уезжал на неделю к бабушке с дедушкой и дни в разлуке казались невыносимы, но от того встреча казалась слаще. Хан бежал как можно быстрее, невзирая на лужи и другие препятствия, что встречались на пути. Ему было безразлично, насколько сильно промокли его кроссовки, безразлично, что его дыхание давно сбилось. Ему нужны его объятия. Ему нужен он. Джисон просто соскучился. Он наконец приближается и, роняя зонт, ловит Хана буквально на лету. Только в этот момент они успокаиваются когда могут чувствовать тепло друг друга, стоя под струями ледяных капель. Он целует лицо Хана и крепко обнимает, а после прикасается к его губам своими. Невыносимо нежно и горячо. Это был их первый поцелуй. — Совсем дурак? Заболеть хочешь? — Я скучал, — тихо шепчет Хан. — Я тоже, — уже спокойно отвечает он. — Но всё равно ты слишком безрассуден! Хан, громко смеясь, отбирает его зонт и убегает прочь. — Совсем с ума сошёл? Друг поначалу нервничал, но после проникся такой игрой и уже просто веселился, особенно когда Хан стоял под деревом, прячась от дождя, а он потряс ветки и на них обрушился водопад росы с листьев. На следующий день они, конечно, пожалели обо всём, когда лежали дома с температурой и ангиной.***
— Здравствуйте, как поживаете? Давно вас не видно. Хан зашёл в цветочный магазин, в который заходил каждый раз, как приезжал сюда. — Привет, Феликс, всё замечательно, у вас как дела? — Как всегда хорошо, что на этот раз будете брать? — Акацию. Флорист улыбнулся и отправился в холодильный отсек, чтобы набрать свежих цветов. Хан крутил в руках свою старую нокию. Пользовался он ей крайне редко: боялся, что однажды она отключится и отремонтировать её не смогут. Это был подарок на его двадцатый день рождения от его друга. Он был ценнее других, ведь в нём хранились те самые драгоценные воспоминания, с которыми он не мог расстаться. В скором времени букет был собран и Хан отправился до последнего пункта назначения. …Ты наверное заждался.***
Прихватив пакет и букет цветов, он старался придать больше уверенности в своих движениях. Сухие ветки хрустели под ногами, но он не обращал на них никакого внимания. Подходя ближе, он нервно сглотнул, стараясь сбить ком в горле. — Привет, малыш, прости, что припозднился. Хан улыбнулся своей привычной улыбкой. Но в ответ была лишь тишина. — Смотри, я принёс тебе твой любимый онигири. Он достал свёрток из пакета и положил его на чёрную мраморную плиту. Хан дрожащими руками смахивал с нее засохшие листья и землю, а после водил пальцами по высеченным буквам, что складывались в до боли знакомое имя. Ли Минхо. Ему всё ещё с трудом верилось в это. — Ты умер много лет назад, а я прожил с тобой ещё 10 лет. Он тяжело вздохнул. Как бы он хотел, чтобы Минхо позвал его по имени ещё раз. Бежать под дождём в мокрых кроссах в его объятия хотя бы ещё раз. Вдохнуть родной запах хотя бы… Ещё. Один. Раз. Хан тянул измученную улыбку на лице. Он не мог позволить себе грустить перед могилой Минхо. Только не перед ним. Хан не хотел расстраивать его. — Мы всегда с тобой конкурировали за первое место, и ты всегда опережал меня во всем. Но как бы я хотел, чтобы в этой "гонке смерти" ты проиграл мне. Но ты и тут обошёл меня.***
Время близилось к закату. Хан всегда подолгу болтал у могильной плиты Минхо, рассказывая ему обо всех новостях, перекусывая онигири. — Прости, малыш, что не могу остаться, мне пора ехать. До следующего месяца. Хан напоследок улыбнулся ему. — Я всё ещё с тобой.