неизлечимая душа.

Откровенно говоря, Лиза не знала, как себя вести. Плакать ли? Нет. Для нее это сложно и мерзко. Прощаться ли? Смысл прощаться с телом? Там же уже души нет. нихуя нет. Это просто кожаная оболочка души, которая и так часто болит, еще и тело добавляет во весь комплект проблем своих. Мама в преддепрессионном состоянии заливает боль дешевым алкоголем. Лиза думает, что она сама бездушная мразь. Смотреть на себя в зеркало противно. Ей сложно. Мама требует от нее каких-либо эмоций, а она не может. Она настолько привыкла быть безэмоциональной, или надевать маску клоуна, что уже не знает, какая она настоящая. Не знает, каково это, орать от боли. Она не знает, каково реветь от физической боли. Может только в три часа ночи скручиваться в клубочек под одеялом, и задыхаться от попыток заплакать. Панические атаки, настигающие ее в самый неподходящий момент? Да. Плакать? Нет. *** Девушка вышла из комнаты вся в черном, надела черную шапку бини, пальто, и вышла из дома. Доехав на такси до кладбища, она вышла из машины и направилась к месту, где будут хоронить тело ее отца. Мама приехала раньше чтобы подготовить место для поминок. Мрак. Это не то кладбище, к которому привыкла Лиза. На ее кладбище все более аккуратно, менее грустно что ли? Где она часто работая на кладбище собирала конфеты, было более атмосферно и солнечно. Тяжело. Успокоительное не помогает. Руки трясутся. Лиза не переживает — пройдет. Всегда проходит. И вот батюшка произносит молитву, соболезнует родственникам. Лиза почти не слышит что он говорит, стоя в последнем ряду будто в каком-то другом пространстве. — никто не хочет еще попрощаться? — произносит человек, что по сути должен заколачивать и опускать гроб в сырую землю. Лиза стоит. Даже не пошевелилась. А внутри у нее буря. Подойти попрощаться, или остаться стоять? Если прощаясь, я его не отпущу. Если прощаясь, я заплачу. Раздумья девушки прервали звуки, как в гроб вбивают гвозди. Ржавые гвозди, черт возьми. Прошел час церемонии. Лиза решила тихо уйти, и не выслушивать еще тысячу соболезнований по потери отца. Бесит. Положив цветы на свежевыкопанную могилу, она ушла, оставив мать на родственников. *** Она не может больше держать это в себе. Она и высказаться не может. Слабость. Она не может отпустить это. Никто не знает. За маской шута скрывается боль, а за улыбкой — сотни шрамов, рассыпанных по телу девушки. Но ей недостаточно. Недостаточно. Недостаточно боли, чтобы понять, что все ее проблемы не выдумка. Она не успокаивается, и снова, и снова пропускает через свои мысли все слова. Все действия. Пропускает все. Она пропускает всю боль через железо соприкасающееся с нежной кожей на запястьях.       «даже красиво», — думает девушка, смотря на пока что белые полосы на коже. Пустота. И в ней, и в порезах. Кровью еще не успевших наполниться. Она с каждым разом проводила лезвием все медленнее, наслаждаясь болью. Темнеет в глазах. Веки становятся слишком неподъемными. Рука по которой уже растеклись различные красные узоры уже почти не поднимается. Тело налилось будто свинцом, не давая волю движениям. Девушка пыталась встать. Она пыталась дойти до ванной и смыть с себя все еще раз. Она хотела отмыть ту грязь. Хотела привести свою кожу вновь в состояние «до». Ей было противно смотреть на себя. В школе она самый душевный человек, и душа компании. Но хорошее мнение по поводу себя обнулялось, стоило ей только раздеться и посмотреть на себя в зеркало.       «боже», — думает девушка, кривя лицо и смотря с отвращением. Руки трясутся. Осознание. Она опять сорвалась. А ведь месяц уже держалась. Уже все шрамы успели стать белыми. Опять красные. Опять новые. Свежие. Девушка отключается. Слаба. Она все равно не сможет сейчас встать и перелечь на кровать — слишком слаба, да и все руки в крови, постельное запачкает. Ее не волнует свое состояние сейчас. Пусть волнуются врачи, если найдут ее бездыханное тело. Она жива. Лиза жива. Физически. Она просто спит. Снится, как ее душат. Тяжело. А может и сама она запрещает своим легким двигаться? Сковывает себя и здесь. Грудная клетка почти не двигается. Со стороны может показаться что она мертва. Но нет. Все не так легко — слишком много испытаний у нее еще впереди. К сожалению. Лиза просыпается. «блять» — под рукой Лизы лужа крови. Еще и убирать. Прекрасно. Девушка встает с холодного кафеля и на подкосившихся ногах плетется в спальню. Спать. Снова спать. Ведь пока она может спать — нужно отдыхать. Не всегда организм Лизы предоставляет ей такую возможность. Она в порядке. Всем так говорит. И сама начинает понемногу верить в эту ложь. *** надеется, что скоро освободит свои вены от переизбытка дёгтя в крови, и перестанет болеть ее и без того неизлечимая душа.