Прощание с юностью

Всю следующую неделю они встречались почти каждый день. Мишель ждал Жюли на ступеньках возле работы, брал за руку и вёл по любимым уголкам Парижа: малоизвестным местам, абсолютно не примечательным с первого взгляда и почти случайно обнаруженным им во время долгих прогулок сразу после переезда. Они смотрели на закат с холма Сакре-Кёр, бродили вдоль набережных, валялись на траве в парке Монсури и целовались, пока не распухали губы. Несколько раз Жюли намекала, что была бы не прочь посмотреть на скромную студенческую комнатушку, выделенную Мишелю в общежитии Сорбонны, но парень переводил разговор в другое русло и упорно провожал женщину до дверей её собственного дома, где её ждала парализованная мать и пятнистая кошка. Несмотря на то, что он проникся к Жюли искренней симпатией и временами с трудом контролировал себя, чтобы не овладеть ей прямо на лужайке общественного парка или в какой-нибудь тёмной аллее, прижав к осыпающейся кирпичной стене (О, она была бы не прочь!), сильнее собственных желаний в нём поднималось чувство вины. Он знал, что им с Жюли не по пути. Какой бы милой и славной она ни была, сколько бы он ей ни сочувствовал, он не мог представить с ней свою жизнь. Он использовал её и хотел лишь быстрее с этим покончить, чтобы вернуть себе свои чувства. Своё право увлекаться девушками и желать их безо всяких задних мыслей. Сидя на бетонных ступеньках возле Управления по делам несовершеннолетних, Мишель посмотрел на часы, коротко выдохнул и помотал головой. Жюли задерживалась уже больше, чем на час. С реки дул холодный ветер, залезая непрошенной рукой под воротник и рассыпая по спине мелкие мурашки. В желудке ворочался голодный дракон: парень не успел пообедать и прихватил с собой несколько сэндвичей от Огюста, но они должны были их съесть вместе с Жюли. Он поднялся, почесал подбородок и решительно направился к дверям. В помещении никого не было, и только кудрявый затылок торчал в окне номер 3, возле которого Рене устроил спектакль почти две недели назад. Жюли подняла голову и сдула со лба непокорную прядь. — Мишель! — громко выдохнула она. — Прости, я… У меня столько работы! Не уверена, что я вообще сегодня отсюда уйду! Парень мягко улыбнулся ей и окинул взглядом кипы бумаг на столе. Затем он ловко перемахнул через деревянное заграждение, отделяющее работников от посетителей, и выложил перед женщиной несколько сэндвичей и бутылку дешёвого каберне. — Я приказываю тебе сделать перерыв, — сказал он с игривой улыбкой на губах. — Я не могу! — запротестовала Жюли. — Не положено… Вдруг кто увидит… Мишель охватил ладонями её лицо и пристально посмотрел в глаза. — Сделай перерыв, — повторил он с хриплым придыханием, — а потом я помогу тебе со всем остальным. Жюли не слышала, что он сказал. Она слышала лишь шум крови в ушах от его неожиданной близости и знала, что сделает всё, что он попросит. Они развернули сэндвичи и принялись за еду, передавая друг другу бутылку и отхлёбывая прямо из горла. Через некоторое время щёки Жюли раскраснелись, и в глазах заплясали озорные всполохи. Она и думать забыла о работе, не в силах оторвать взгляд от каштановых кудрей своего молодого ухажёра, от щетины на его подбородке, от широких плеч, обтянутых тонкой футболкой, и от массивной пряжки на ремне, ещё вчера впивавшейся в её живот с не меньшей силой, чем… Жюли отхлебнула вина, встряхнула волосами и прижалась к Мишелю всем телом. Парень обхватил руками её лицо и ответил долгим, глубоким поцелуем, от которого у неё закружилась голова и подогнулись колени. Так продолжалось ещё несколько минут, пока её рука не скользнула к его промежности. Мишель мягко отстранился и провёл пальцем по её распухшим губам. — В чём дело?.. — голос Жюли дрогнул от обиды. Парень выдержал паузу, окидывая взглядом кипы бумаг и остатки импровизированного пикника. — Ты правда хочешь, чтобы наш первый раз произошёл здесь? — спросил он, закусывая улыбку. — Мне наплевать! — фыркнула Жюли, снова прижимаясь к нему. В ней говорило вино, помноженное на усталость и неделю мучительных прелюдий. Лаская её раскрасневшиеся щёки, Мишель заставил её посмотреть на себя. — Я хочу, чтобы наш первый раз был особенным, — прошептал он. Жюли опустила глаза и тяжело задышала. На секунду Мишелю показалось, что она с трудом сдерживает слёзы, но продлилось это недолго. Закрутив волосы на затылке и поправив на себе одежду, Жюли вручила парню стопку бумаг и сняла со стены маленький ключ. — Пойдём, поможешь мне, — сказала она и направилась к лестнице, спускающейся в подвал. *** Тусклая лампочка под потолком осветила высокие стеллажи, выставленные близко друг к другу и тянущиеся вглубь комнаты бесконечной чередой. Полки были помечены, как в библиотеке, причудливым сочетанием букв и цифр, разобраться в которых мог лишь опытный работник. Чуть поодаль стояла ржавая стремянка. Когда Мишель осознал, куда они пришли, у него внезапно пересохло в горле. — На обложке дела указан индекс, — Жюли ткнула пальцем в папку, лежащую поверх стопки, и надавила с такой силой, что Мишель почти прогнулся под весом. — Первые две буквы обозначают раздел, его нужно искать в начале ряда, на первом стеллаже. Дальше идёшь по году и по алфавиту. — Хорошо, — парень улыбнулся, пытаясь вернуть её расположение. — Звучит просто, мы быстро управимся. — Посмотрим, как ты заговоришь через час! — фыркнула Жюли. Она взяла из его рук половину стопки, прочитала заголовок верхнего дела и исчезла в узком проходе слева, громко цокая каблуками. Мишель выдохнул, помотал головой и принялся за работу. Уже через десять минут он понял, что Жюли была права: сопоставить кодовое обозначение на папке с названием стеллажей было непростой задачей, осложняющейся тем, что освещение в подвале оставляло желать много лучшего. Парень бегло пролистывал содержание каждого дела, молясь про себя, чтобы ему попалось усыновление, но судьба подбрасывала то разводы и разделы имущества, то вступление в наследство. Через полчаса, пристроив лишь несколько дел в соответствующий им раздел, Мишель задел плечом один из стеллажей, и оттуда с грохотом посыпались документы. Откуда-то из глубины комнаты послышалось торопливое цоканье каблуков, и через несколько секунд в проёме показалась Жюли. — Боже, что ты наделал! — всплеснула она руками и посмотрела на парня так, словно хотела спалить его на месте. — Лучше бы вообще не помогал! Мишель аккуратно перешагнул через кипу бумаг на полу и подошёл к Жюли. Он нежно прикоснулся к её щеке и заставил посмотреть на себя. — Почему ты злишься на меня? — шёпотом спросил он. Ответ на вопрос был ему прекрасно известен, но Жюли бы никогда не призналась. Вместо этого она опустила глаза и тяжело выдохнула. — Не знаю, Мишель… У меня был тяжёлый день. Может быть, тебе лучше уйти. Парень приподнял её лицо за подбородок и оставил на губах едва уловимый поцелуй. — Прости, — выдохнул он. — Я постараюсь быть аккуратней. Жюли кивнула, позволила себе понежиться в его тепле ещё пару секунд и отстранилась. Её лицо теперь выражало только усталость. Она присела на корточки перед разбросанными бумагами и принялась собирать их воедино. — На каждой странице в правом верхнем углу указан код дела, а снизу — номер страницы, — продолжила она инструктаж. — Смотри не перепутай. Складывая пыльные, пожелтевшие от времени листы и щурясь, чтобы прочитать кодовое обозначение, Мишель вдруг осознал, что в бумагах говорится об усыновлении. Что-то как будто сдавило ему горло, и он так сильно закашлял, что из глаз брызнули слёзы. — Это всё от пыли, — Жюли принялась стучать ладонью по спине парня. — И с непривычки… Мишель опустился на четвереньки, не в силах ни выдохнуть, ни вдохнуть, а только кашляя, как больная собака. — Я принесу тебе воды, — сказала Жюли, поднимаясь с колен и исчезая за ровными рядами стеллажей. Едва она скрылась из виду, парень встал, вытер рот ладонью и принялся искать на стеллаже 1983-й год. У него было не больше пяти минут, и фамилий на С в языке содержалось больше всего… Савар, Салю, Сэнье… Сэмюэль! Дрожащими руками Мишель вытащил папку и раскрыл её. В глаза ему тут же бросилась фотография сестры: испуганное, осунувшееся лицо с тяжёлым, недетским взглядом. Он нежно провёл пальцем по чёрно-белому клочку бумаги, словно девочка каким-то чудом должна была почувствовать его прикосновение, и, сглотнув ком в горле, пролистал дело до конца. Адрес как будто сам отпечатался на подкорке: улица Шарль-Рон, 52, Сэн-Жермен. За спиной послышались шаги, и парень торопливо засунул папку обратно. — Тебе уже лучше? — Жюли наморщила лоб и протянула ему стакан воды. Мишель залпом осушил его, не почувствовав ни привкуса речного ила, ни облегчения. Его щёки горели, и всё тело била мелкая дрожь. — Прости, я только что вспомнил, мне нужно идти… — пробормотал он и, не удостоив Жюли больше ни одного слова, выбежал из архива.