Странник

— Саш, ну что ты с ним как мамочка носишься, сопельки подтираешь? Он уже взрослый мужик! Птенчику пора улетать из гнезда! — А ты спишь и видишь, что я тебе, Базынков, сопельки подтирать буду. Всё вертишься вокруг меня после того, как у нас деньги появились. — Нет, ну а что? Разве тебе в доме не нужен хозяин? Да и смотри — часики-то тикают…

***

У Средиземного моря Кириллу стало лучше. Он окреп духовно, и пережитые ужасы начали медленно забываться. Вечерами он с тихой улыбкой гулял по пустующему побережью, наслаждался свежими запахами, шумом волн, ни о чем не думал (это и правда было большое наслаждение — не думать ни о чём). Пару раз он съездил на раскопки и вдруг почувствовал прежний интерес к исследованию. Даже вдохновение наконец посетило его, и Кирилл вновь начал писать — чуть-чуть, набросками. Пришла пора возвращаться, и нужно было купить подарки. Для отца он присмотрел на рынке пару красивых ножей, для матери — оливковое мыло и скатерть ручной работы. Долго бродил по туристическим лавкам — никак не мог решить, что купить сестре (сама она ещё дома убеждала его, что ничего ей не надо). Он загляделся на витрину с керамикой — вазы и тарелки с мифами, копии музейных экспонатов. А нет ли здесь какого-нибудь милого и в меру упитанного поросёнка? Свирепый вепрь, сражённый Гераклом, совсем не подойдёт… — Что ж ты бестолковый такой — сумку мою на пол швыряешь! Перебьешь ведь всё! — Ну, задумался, от жары разомлел… Не злитесь, тёть Маш! — И что мне теперь, племяннице черепки в подарок везти? — Да в порядке ваши тарелочки, в порядке… Из лавки вышли двое: охотник Стинг — бородатый, загорелый, в свежих шрамах, улыбающийся чему-то, и пожилая знахарка Маша — не менее посмуглевшая, в летнем ситцевом платье и соломенной шляпке. — Кирюша! — воскликнула знахарка. — Это ж какими судьбами?.. Оказалось, что охотники во главе с Аржаном приехали к Средиземному по заданию от «совета», но всё уже было улажено. Кирилл тоже поделился проблемой — поссорился с сестрой и никак не может выбрать ей примирительный подарок. Тётя Маша, любившая Сашку, посоветовала купить греческую ткань — ведь если найти хорошего мастера или у тебя самой руки не кривые, можно сшить чудесное платье. На что Кирилл ответил, что Саша платья не жалует. Когда в разговор попытался вклиниться Стинг, Тёть Маша с неожиданной злобой на него зыркнула: — Да помолчи уж, «герой», — вздохнула. — Ладно, схожу ещё скатерти присмотрю, а ты сразу к автобусу иди. Всего тебе доброго, Кирюша. Тёть Маша ушла, и Стинг наконец проговорил: — Ну и лето выдалось. Беспокойненькое. — А что, — отозвался Кирилл, — и здесь тоже?.. — Да не боись ты. Всё подчистили уже, кого надо — постреляли. — Стинг белозубо улыбнулся. — Вот и по домам наконец. А там до июня… — И она тоже… тут была? — А? — Аг… апа. — Не-е. Тут свои демонюги были. Кто потупее, позлее. Кто как человек почти. Опасные, конечно. Но до твоей Агапы им далеко. — Чего сразу моей-то? — проворчал Кирилл. — Шучу. — Стинг усмехнулся, пихнул его в плечо, поднял сумку — собирался идти. — Кому амулет-то достался? — озадачил Кирилл его новым вопросом. Улыбка Стинга поблекла: — Да девочке. Из местных. По-русски ни бэ, ни мэ. Врата… так и не закрыла. — Это почему? — Она рядилась долго, ни вашим, ни нашим, вот они папку у неё на глазах и убили. Говорю ж: тупые, злобные твари… Помешалась девчонка. Окрысилась на нас за бездействие, за то, что не дали его спасти. Аржан понял, что задумала Врата открыть — просто так, со злости… Вот и пришлось её… того… — и продолжил другим, переменившимся, жестким тоном: — Ты нас не осуждай. Мы, между прочим, мир спасли. И не наша вина, что амулеты выбирают всяких… соплячек. Кирилл молчал. Стинг хлопнул его по спине: — Ну, бывай. Хорошего отдыха. Заслужил, парень. Кирилл неуклюже пожал его жилистую руку. — Д-до свидания… …Это могло случиться и с ним. Он шел, и ему представлялась девчонка — ободранная, каким он сам был у Врат, на тонких пошатывающихся ножках, с амулетом в окровавленной руке… Полудетское лицо искажено ненавистью — такой пламенной, что забывается даже боль… «Может, Агапа права? Пропади он пропадом, этот проклятый мир! Пусть вас сожрут, пусть отравят ведьмины твари, пусть, жадные, вырвут вам глотки, сдерут лица с черепов! Иного вы и ваше гнилое добро не заслуживаете!»