Странник

Амулет не испил крови, говорил Аржан, значит, и бояться пока нечего. Ваня — ребенок, время его не пришло. Стоит отдать мальчика на обучение следопытам: чтобы не было, как с Кириллом, которого судьба словно губку выжала. Чтобы прошёл Ваня путь подготовленным, сильным. Не страшился опасностей и врагов. Не прельстился чарующим злом иной стороны мира. Светка со стеклянными глазами всё это выслушала. А после упёрлась рогом: «Никуда я Ваньку не отдам!» Поднялась и пошла в сад. — Дуреха какая! — хотела пойти за ней тётя Маша. — Ничего, — удержал знахарку Аржан, — ей подумать надо. Согласится. — Мамочки… Это ж где Врата-то опять стоят? Столько лет спячки и тут на тебе — война. — Наверное, в Греции расширился провал. Надо связаться с Советом. — И от Кирилла в последнее время ни весточки… Чай, опять Умбра? — Не может быть. Слишком наши миры разошлись. Но исключать нельзя. Светка села в тени яблони, уткнулась в колени и разрыдалась (деревенские сказали бы — «по-бабьи»). «Что ж вы все с ума посходили?! За дуру меня держите, да?!» А, может, Светка и правда была такая — туповатая, плюгавая, не покорная даже — равнодушная, с бессмысленным этим выражением рыбьим. Легко такую обмануть. И ведь не воспротивится даже: она с детства привыкла так, с юности — сломалась ведь под мамкиными уговорами, пошла под венец с чужим мужиком, которого нелёгкая к их двору принесла. Светка невыносимо ненавидела себя. Но ещё больше Макса с его тайгой, с его упрямством и идиотскими мечтами, из-за которых он всё позабыл. Злилась она и на сына, что рос диким, по-пацански безжалостным, никогда не был ласков с ней… и, наверное, с радостью остался бы у этих «следопытов», пройдя по стопам отца. Тайга сделалась бы ему дороже матери… Нет, Светка не хотела отпускать Ваню. Не хотела оставаться одна. Дыня племянника повёл на реку, а в обратном пути рассказал ему всё — и про ведьму, и про папоротник, и про следопытов, что живут в лесу и на нечисть ведут охоту. «Грозные ребята — даже папа твой их побаивался». Ваня сначала посмеивался над «сказочками», да сам в глубине души только и рад был поверить. И поверил бы, но у дома тёти Маши его ждала странно серьёзная мама. — Денис, отвези нас к моим родителям. — Да только приехали ведь, Свет. Дай пацану полной грудью подышать. — Отвези! Устроили цирк! За дуру меня держите?! — и обернулась к выбежавшим на крыльцо старикам. — И слышать ничего не хочу! — Дуреха! — заговорила теть Маша. — О мире подумай. Всем ведь погибать! — Никто насильно его не тащит, — спокойно, но строго произнёс Аржан. — Я сам хочу, — сквозь зубы процедил Ванька. — Всё лучше, чем с тобой. Светка влепила ему пощечину. И мгновенно раскаялась, кинулась обнимать и целовать сына. Недолго он терпел это — почти сразу отпихнул её. В пути до бабушкиной деревни ни слова не проронил.

***

Макс не постарел практически — был так же крепок и размашисто красив, с явной примесью восточной крови (отцы с Дыней у них были разные). Разве что седина, ударившая в волосы, в бороду напоминала, что наступал ему пятый десяток. И вроде был Макс счастлив здесь, в глуши, под звездами, где не тесно могучей свободолюбивой душе. Об одном лишь тосковал: что сын у него всего один. Светка на предложение родить ещё нескольких ответила жёстко: ага, щас, а кормить кто будет такую ораву? Ты в тайге постоянно, а мне, дай бог, с одним управиться. И родители не помогают. Может, сам до семьи наконец снизойдёшь? Макс с тех пор на жену затаил обиду — так грубо она плюнула в его «мечту» о доме, полном пацанов. Бабы, что с них взять? Только о себе и о себе… К чести Макса любовницу в дальнем краю он себе не нашёл. Да и о каких женщинах может быть речь, когда работы невпроворот? У одного аппендицит, другому ногу придавило. Даже про день рождения сына Макс позабыл! А когда приехал к Ване спустя пару дней, узнал, что Стрельцовы скопом отправились в Карагаиху. Позвонил Светке: «Не понял, жена — это что за дела?» Светка его отфутболила — потом объясню, мол, сама ни чё не понимаю. Дулась, наверно, что к Ваньке на день рождения он не успел. Остался Макс в квартире ночевать. Ой и невыносимо ему здесь было: привыкшее к лесной тишине ухо ловило каждый шум. Задремал лишь под утро — и тотчас разбудил его Светкин звонок. Жена говорила, запинаясь, чуть ли не плакала: — Макс, Макс, Ванька пропал!

***

Ваня проснулся в доме у бабушки с неясным тревожным чувством. Словно кто-то смотрел на него неотступным кошачьим взглядом. Над маминой кроватью застыла большая тень. Ни в комнате, ни за окном не было вещи, которая могла отбросить такую. Вдруг послышался голос — вкрадчивый, холодный, неестественный какой-то — вроде и правильно говорит, но с непривычки тяжко ему человеческая речь даётся: «Если хочешь, чтобы твоя мать жила, — подчини амулет». «Чё?..» «Он жаждет твоей крови. Дай ему то, что он хочет». Ваня молчал. «Я жду». «Не буду я!» Он снова лёг, накрылся с головой, но тут же и вылез: не хватало воздуха. Живот скручивал спазм. Ваня заерзал на кровати, случайно задел ногой мать. Она проворчала что-то во сне, и Ване вдруг стало так от неё противно, что он подскочил: ещё бы руку резать из-за этой дуры… Может, в глубине души он любил её, но она всегда была так холодна к нему, так глупа и нелепа на людях, так непонятлива и равнодушна к его мечтам, что порой он презирал её настолько сильно, что забывал даже: она — его мать. «Или ты силы желаешь? — нежнее, почти жалостливо спросил голос. И Ваня увидел, как выступает из тени белое лицо с огромными, будто звериными глазами, горящими янтарём, и обрамляющие это лицо волосы — чёрные, точно продолжение темноты. — Подойдёшь со мной, дитя?» Зачарованный невиданной силой взгляда незнакомки, Ваня раздумывал недолго. «Пойду».