За что мы (не)любим метки

«Уто́пия (от др.-греч. οὐ «не» + τόπος «место», то есть «место, которого нет»; по другой версии от др.-греч. εὖ «благо», то есть «благое место») — изображение идеального общественного строя в прошлом или воображаемом будущем» Понятие «утопии» было предложено Томасом Мором в заглавии его трактата «Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» между прочим, в 1516 году написанной. На латыни. В письмах Эразму Мор называл на латыни свою вымышленную страну Нигдеей. Это была политическая сатира, если кто не в курсе. Но, как и с книгами Свифта, произошла обычная история: контекст затерялся в веках, никто уже не помнит тогдашних политических раскладов, пасхалочки понятны теперь только узким специалистам. Единственно, что сам термин остался, вошел в обиход, хотя и приобрел несколько оттенков значения. В девятнадцатом-двадцатом веках, в период невероятных социальных экспериментов, прилагательным «утопическая» стали называть, например, идею, теоретически привлекательную, но практически неосуществимую. Когда говорят «утопический план», это примерно значит «детка, это фантастика!», то есть забудь, ибо красиво на бумаге, но нереально. Ох, какие были танцы марксизма-ленинизма вокруг утопий! Теперь это никому не интересно, но Томаса Мора в пятидесятые объявили родоначальником утопического социализма, а под это дело переводили и печатали философов прошлого, которые хоть сбоку припеку, но напоминали утопистов. Не хочется углубляться в философические тонкости, как менялись взгляды и все такое, все желающие могут легко найти инфу в Википедии. Обозначу сразу, что классические утопии (даже если они так еще не назывались) были написаны еще великими древними греками вкупе с очень древними римлянинами, и представляли собой научные трактаты. А не привычную нам художественную литературу с сюжетом, героями и т.п. «Утопия» Томаса Мора — тоже не приключенческий роман, а достаточно сухое описание идеально устроенного общества. Как он его представлял. Сейчас скажу крамольную мысль. Все художественные фантастические книжки, в которых герои действуют в прекрасном мире, нельзя назвать утопией в полной мере. Почему? А потому что идеальность — смерть сюжета. Авторы знакомы с этой аксиомой, поэтому добавляют проблемок героям, проверяют на прочность свои идеальные миры, а то и расшатывают их. Возьмем самую утопичную из книг Братьев Стругацких, «Полдень, XXII век». Мозаичная картина мира, главы про разных персов с разных точек зрения и в течении времени. Заумных трактатов как не бывало, зато ты как будто кино смотришь и понимаешь: да это практически утопия! Не без мелких проблем, чисто человеческих, таких понятных, но все равно хочется жить в этом мире — справедливом, без преступности-коррупции, обустроенном, интересном и уютном. Недостатки описать надо, иначе книга из живого и дышащего мира немедленно превратится в тыкву сухой трактат. Так вот, серьезные ученые — не только британские — никогда не признают это утопией. Для них утопия — это именно трактат. Чтобы доводы, выводы, аргументы и стройная картинка, система экономики, политики. Чтобы доводы, выводы, аргументы и стройная картинка, система экономики, политики и прочая социология. Я прекрасно понимаю, что конкуренция в фантастических жанрах высока. Будут ли читать микс из приключений и научпопа? Нет! Народ сейчас предпочтёт нон-фикшн отдельно, а просто фикшн — отдельно. Есть у меня приводимый по другому поводу пример утопии: эпопея Ван Зайчика «Евразийская симфония. Плохих людей нет». Да, конфликты там имеются, детективные в основном, этические, но они нужны для драматизма, для сюжетного движа, но конфликты эти удивительным образом не разрушают стройную картину идеального государства Ордусь. Если говорить на бытовом уровне, то утопия — это мир, в котором хочется жить, который представляется нам максимально справедливым для всех (но без уравниловки) удобным, продуманным и достоверным. Пусть не сейчас, пусть когда-то, ведь сейчашние человечки так несовершенны, что не выйдет утопии, даже если ее насадит железной рукой какой-нибудь Пандем. Кстати, вот еще один образец, как строить утопическое общество и что из этого выходит. «Пандем» Марины и Сергея Дяченко. На Фикбуке метку «утопия» использовали не так чтоб часто. И, да простят меня дорогие авторы, частенько не совсем по делу. Открываю, к примеру, макси: омегаверс, будущее, в котором холодные роботообразные беты захватили власть, научились размножаться инвитро и принялись уничтожать альф с омегами, как личностей нестабильных и вредных для их структурированного общества. Мнэ-э-э, и где тут утопия? В мечтах персонажей-подростков, живущих в резервации? Ведь автор рисует «общество мечты» со знаком минус. Читатели воспринимают его — как и задумал автор — с ужасом и возмущением. Хотя с точки зрения тех самых бет-преобразователей они как раз утопию и построили. По мне так это антиутопия. По приставке «анти» понятно, что сие направление будет противоположным утопии. То есть ужасно-ужасное общество, в котором все страдают и хотят его свергнуть? И да, и нет. Тут начинается интересное. Антиутопии, самые мощные, они именно литературные, не научпоп, и они достаточно свежие. Почему? А потому что авторы оказались думающие и повезло им пожить в эпоху перемен и грандиозных социальных экспериментов. «1984» Оруэлла, «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли все знают или хотя бы слыхали краем уха о. Есть еще менее известные, подзабытые или не оцененные с точки зрения принадлежности к антиутопиям. Возьмем «Мы» от нашего соотечественника для примера. Что мы видим? Жестко регламентированное автократическое общество, люди лишены имен, эмоции не приветствуются, творчество тоже, механическая работа во благо государства, бытовой аскетизм, размножение под контролем Благодетеля. Все довольны, (на самом деле нет, но тупо нет сил осмысливать). Но заговорщиков немного, и их попытка переворота проваливается. Если сравнить с «Утопией» Мора, то получается весьма похоже. Вечный правитель, никакой частной собственности (отсюда и жаркая любовь марксистов), обязательная отработка трудовой повинности, секс под контролем и только для размножения, ленивых бьют, нарушителей делают государственным рабом, передвижения регламентированы, расселения тоже, то есть берется народ, где густо, отселяется туда где пусто, работайте негры, солнце еще высоко ничего не напоминает? За попытку побега из счастливого государства — смертная казнь. А ведь Мор был в восторге от собственной придумки и рассматривал такое социальное устройство как наиболее удачное. Меня вот в институте тоже учили, что утопический социализм — это прекрасно, ну может только слегка примитивно, сделайте скидку на возраст, студенты. Почему не называли это образцовым казарменным социализмом? Ну так слов таких в запасе не было — раз, и два — а вдруг кто-то бы приложил образец к реальности и обеспокоился??? Да и не читал никто на самом деле первоисточник-то, скучища и нудятина. Повторяю вопрос: в чем разница??? Только в наличии сюжета и усомнившихся персонажей? Или в точке зрения, том самом фокале? За пятьсот лет идеалистические воззрения Томаса Мора малость протухли и кажутся современным людям чудовищными. Тут будет моя махровая ненаучная имховщина. Томас Мор был не бедным схимником, а приближенным к правителю, даже прослужил три года лордом-канцлером Англии. Его «Утопия» получила высочайшее одобрение. Писал он, глядя сверху на тогдашнее общество, где личных свобод у плебса было с гулькин нос. То есть, то, что в придуманном идеальном обществе люди работают, как винтики и не вякают, было совершенно нормально. Тем более, что в его трактате они были защищены от разгула преступности и произвола властей. Работа такая же, только минимальную долю из общего котла тебе дадут, даже если неурожай, безопасность обеспечат, знай соглашайся и возноси хвалу правительству. Прекрасно, да? А вот Оруэлл писал свою антиутопию в 1948 году. Граждане Британии, по крайней мере, уже вкусили свобод волеизлияния, материальных благ от технического прогресса и прочих плюшек. И тут гениальный автор сочиняет пугалку, чертовски похожую на классическую утопию. А ведь в Англии 1984 года по версии Оруэлла вполне работающая экономика, люди обеспечены необходимым, все равны. Чем худо-то??? Отсутствие личной свободы, ритуализация жизни, запрет любви и эмоций вообще. И прочие прелести тоталитаризма, усиленные, доведенные до абсурда в книгах. То есть, если читатель знает, что он теряет в случае создания такого государства, то модель, придуманная автором, пугает вдвойне. И выглядит уже анти-, а не утопией. Нашла подтверждение в инете, не одна я, солидные литературоведы тоже полагают, что разница меж утопией и ее антиподом лишь в том, что больше всего бесит\пугает автора. Увидела разделение произведений на две большие группы — условно тоталитарные и условно либеральные. Из вторых самая яркая «О дивный новый мир». Доведенный до абсурда апофеоз общества потребления. Вроде бы свобода, то есть строем маршировать не заставляют, к стенке за косой взгляд не ставят, но все решено за личность еще до ее рождения: кем быть, каким быть. И, очень здорово придумано, культ удовольствий сведен до животного, физиологического уровня. Трахаться можно сколько угодно, это даже поощряется, для здоровья полезно, как и совершать покупки, вкусно есть и сладко спать, ну и работать на пользу государства. То, что большинство вполне довольно своей жизнью — это относится ко всем типам антиутопий. Да и реальности такое наблюдается. «Геном» Лукьяненко, вот интересно, можно отнести к утопии? Или антиутопии? Фантастический антураж уж очень сочный вышел: люди радостно и добровольно заказывают своим будущим детям генетические изменения для будущей же карьеры. Усиление скелета для перегрузки, защита от радиации, суперспособности в мысленном планировании — это для будущего командира космических кораблей — повышенная ответственность и… неспособность любить, чтобы ко всем относиться ровно-заботливо. Или там прекрасные голосовые данные для будущей звезды поп-сцены. Замечательно? Да зашибись вообще. Только снова все под чьим-то контролем и человек, вырастая, уже ничего не выбирает, все выбрано и распланировано за него. Еще есть два значимых эмоциональных наполнений, которые разделяют утопию и антиутопию. Надежда или страх. В утопической книге (художественной) герои вместе с читателем чувствуют надежду на то, что мир станет еще лучше, проработает недостатки и станет абсолютно идеальным. С небольшими личными проблемками нужно просто смириться, ибо человек со своими эмоциональными заморочками и отношеньками всегда найдет приключений. Да и вообще, у хорошей, современной утопии есть будущее. В антиутопии главная эмоция — страх. Страх перед разоблачением, если герой не такой, перед доносами, перед предательством и перед всем вообще. Отсюда вытекает антропоцентризм, человекоцентризм, если позволите. Столкновение\нет личности и общества. В утопии (а я держу в голове «Полдень. XXII век») личность прекрасно уживается с обществом. И общество учитывает, что люди разные, не требует единомыслия, а отдельный человек не из-под палки, осознанно принимает, что он кое-что должен обществу и преспокойно отдает эти самые условные долги. Сюжет все равно будет вокруг людей, открытий, событий, но конфликт завяжется не там, где в антиутопии. В антиутопии же основной конфликт меж личностью, желающей странного, и обществом, в котором исключено инакомыслие. Даже если это общество не похоже на мрачную казарму, выглядит милым, ярким и привлекательным, как у Хаксли. У антиутопии нет будущего. Если книга написана на уровне, любая сторона будет проигравшей. Либо личность сотоварищи устроит революцию и снесет к чертям прогнивший мир, либо антиутопическое общество раздавит личность, возомнившую себя больше, чем букашкой. Катастрофа так и так неминуема. Нам, читателям, нужно и то, и то. Антиутопии — как книги-предупреждения. Утопии — как обнадеживающие книги-утешения. Только метки не путайте, плиз.