За что мы (не)любим метки

Фантастика в целом — слишком общее понятие. Все, что не реализм? Все, что выходит за рамки простого бытового опыта человека? Можно пойти дальше, как незабвенный Евгений Лукин — язва почище Сапковского — и объявить ВСЮ литературу фантастикой. Ведь априори любые персонажи и события художественной прозы (поэзии и драматургии) являются выдумкой автора. Даже если он\она заявит, что «текст основан на реальных событиях», все равно будет фантастика. А если серьезно, то к жанру фантастики можно причислить те произведения, где есть фантастическое допущение. Пресловутое «а что, если». И необязательно место действия находится в будущем или в космосе, хотя это самые распространенные сеттинги. Что, если вампиры существуют на самом деле и хотят уравняться в правах, платить налоги, вести честный бизнес и выйти из тени? Что, если вы из десятого поколения родившихся на космическом корабле, смысл вашей жизни давно сведен к простому существованию, но цель, в которую никто не верит — близка. Корабль прибывает на необитаемую планету, точную копию Земли. А вас встречает торопливая и смущенная делегация: пока вы двести лет тащились на огромном ржавом корыте, изобрели новые двигатели, заселили всю округу, еле вспомнили про вас, мастодонтов. Все было зря? Какие потрясения ждут вас? Подобные фантастические допущения создают концентрированный конфликт, социальный эксперимент, невозможный в обычных условиях. Если убрать фантдопущение и ничего в тексте не изменится — это не фантастика, детка, это был просто антураж. То самое допущение должно быть центром, осью вращения вашей планеты. При всей фантастичности и невероятности оно должно быть убедительным, психологически или социально убедительным, верибельным. Не обязательно до молекулы научно убедительным. Разве что вы захотите написать нудноватый сай-фай в стиле ретро с подробным описанием устройства вплоть до последней заклёпки. На этот случай уже придуман ехидный диагноз: «заклёпкометрия». Русское название «научная фантастика» считается неудачным\неточным переводом английского «science fiction» (она же SF), то есть научная беллетристика, выдумка на основе науки. Впервые словосочетание прозвучало аж в 1914 году. Яков Перельман в послесловии к роману Жюль Верна «Из пушки на Луну» назвал его научно-фантастическим рассказом. Но термин прижился далеко не сразу. Общепринятым он стал лишь в советские времена. В тридцать четвертом году, на первом писательском съезде СССР фантастика была объявлена неким поджанром, придатком детско-юношеской литературы и призвана была выполнять чисто прикладные задачи. Расхожий сюжет тех времен был таков: ближайшее будущее, страстная борьба комсомольца-изобретателя с комсомольцем-бюрократом за полезное изобретение, самосеялку какую-нибудь или саморастущий из кома грязи дом. Бюрократ, для пущего драматизьму, пытается и невесту у пламенного комсомольца отбить, и доносец написать, и себе бонусов начислить. Побеждает, разумеется, мир-дружба-рационализатор и добрый-понимающий высокий начальник-коммунист, ГГерой с ГГероиней удаляются в светлую даль, рожь колосится, дома растут, все поют и пляшут. Это называлось «фантастикой ближнего прицела», звало молодежь поступать учиться на инженеров и строить коммунизм своими руками. Разумеется, писали не только ЭТО. Но «в стол». Если хватало смелости воображения. В шестидесятые запреты стали не столь строгими. «Антисоветский» и «антинаучный» перестали быть синонимами, функция популяризатора науки с фантастики была снята. По сюжету уже не требовалось подводить научную или наукообразную базу под некое изобретение или явление. В короткий период оттепели вспыхнули яркими звездами несколько отличных авторов. Книги вошли в золотой фонд, однозначно. Братья Стругацкие, ранний Булычев, Гуревич и другие писали мягкий вариант НФ. Главным стало социальное направление. То самое фантастическое допущение мастера используют так: а что, если настало оно, счастливое будущее, люди не угробили себя и планету, построили всеобщий коммунизм, от каждого по способностям, каждому по потребностям. И вдруг отдельный представитель, весь из себя правильный-идеальный, сталкивается с чудовищной несправедливостью — на планете, куда он случайно залетел, цветет пышным цветом тоталитаризм, хорошие люди живут черт знает как и полагают это нормальным. Ваши действия? Хотя нападки в прессе продолжались. Сейчас читать это странно, для молодежи, родившейся уже в двадцать первом веке, и вовсе дико. Вернее сказать, совсем недавно обвинения в бесполезности беспочвенных фантазий звучали смешно и нелепо. А теперь эта тональность странным образом ложится на современные шаманские телепляски. Что сказать, если ТВ дает премию как бы просветительской программе, в которой «доказывают», что Земля плоская… НФ померла естественной смертью? Или слухи о кончине, как всегда, преувеличены? Вернемся в прошлое. Можно повздыхать о том, что как раз это время (примерно тридцатые-пятидесятые) на Западе считается Золотым веком НФ. Кларк, Хайнлайн, Рассел, Саймак, Шекли, Каттнер и другие. Имена грандов НФ знакомы всем. Айзек Азимов еще в сорок первом (рассказ «Лжец») сформулировал свои три закона роботехники, которые стали непреложными, вошли в ноосферу. Многие общие места и штампы были заложены во времена Золотого века. Двадцать пять лет — срок не сказать, чтоб большой, но достаточный. Происходили разнообразные изменения в мире и отдельных странах, идейные споры, диктат Хью Гернсбека (а он мог не взять в свой мега-крутой журнал произведение, если оно было недостаточно научным). Жизнь западного, читай, американского писателя в НФ не всегда была легкой. С другой стороны, не сажали за убеждения и то хлеб. Но родители молодых читателей, говорят, перманентно пребывали в ужасе от стереотипных обложек НФ книг и журналов. На них изображались — поржём вместе — вопящие красотки в бронелифчике и бронетрусиках, опутанные щупальцами космического монстра и герой с бластером на заднем фоне. И сейчас в англоязычных форумах рубятся, по слухам, за терминологию, что указывает на неслабые проблемы с самоидентификацией. Во я завернула! Добро пожаловать в кабинет психотерапевта Жукевны: что вас беспокоит, больной? Что ваш великий роман по закону Старджона отнесли к девяноста процентам, то есть дерь. большинству? Или, что злой критик назвал его сай-фай (Sci-Fi) а не SF, пренебрежительно указав ваше место у па… в фантастическом цеху? Экскурсы в историю жанра нужны. Метки метками, а понять, как это работает и почему, с чего началось, вот проблема. Устроила я себе погружение в тему и узнала вот что. И на западном книжном фронте дела с НФ тоже так себе. Мало того, что святая вера в науку кончилась к шестидесятым годам двадцатого века. Прорывы, космос, кухонная техника, облегчение быта (напоминаю, я не про СССР, мы тогда только выползли из разрухи, какой там быт) случилось. Но никакие прекрасные телевизоры и машинки-автоматы не сделали людей лучше. Пошла мода на фэнтези, потом на постапок, мистику и так далее. Наука стала слишком сложной для понимания обывателем. Она теперь незаметно делает открытия, опережающие самые вольные фантазии. И фантастику, научную или нет, сейчас тоже не считают высоким жанром. И «у нас», и «у них» репутацию испортили массовые издания совсем уж простенькой космической оперы — империи, принцессы, космолеты, битвы, интриги и Марти Сью одним махом семерых убивахом. И условный Голливуд. Такие истории разрабатывают только антураж: космос, будущее, инопланетяне, межрасовые конфликты, масштабные сражения, дворцовые интриги и любо-о-о-овь, будь она неладна. Расскажу показательную историю. В начале двухтысячных я ушла работать в независимый книжный магазин. А там молодняк только после школы попросил однажды поднатаскать его в фантастике, а то он любит такта, но не разбирается. Произошел небольшой диалог слепоглухонемых, пока я пыталась понять, что юноша вообще желает. После чего меня осенило: вот оно, поколение, выросшее на кино, не на книгах, а на блокбастерах. Они говорят, что любят фантастику, но при этом не могут связать двух слов, ввиду прискорбно низкого словарного запаса, и объяснить за что. Только «тыщ-пыщь, а он его из брастера хуяк! а это как хренакнет и все заплакали». Для них научная фантастика — это в лучшем случае «Звездные войны». (Не-а, это не НФ, это космоопера). В худшем же — «Армагеддон». Вот скажите еще, что если лысый герой с обаятельной кривой усмешкой красиво положит себя на алтарь спасения человечества просто на буровой платформе, то суть фильма изменится. Ничего не изменится. Спокойно убираем фантдопущение с метеоритной атакой и делаем разлив нефти. Точно так же можно будет драматично взрывать — громко, очень громко — жечь, надрывно кричать «не-е-е-эт!!!» и эпично пасть на амбразуру в прямом эфире. Кстати, даже я, истинный гуманитарий, знаю, что в вакууме звуков нет. Нет звуков, нет, нечему там проводить звуковые волны, нинада, пожалуйста устраивать шумный бадабум в открытом космосе. Если взрыв, то немой. *злобно плююсь и топаю ногами* Я лично за так называемую мягкую НФ. Навроде «Левой руки тьмы» Урсулы Ле Гуин, с социальными и гендерными вопросами такого накала, что книга сидит гвоздём в памяти спустя десятилетия. А ведь там нет «технического» открытия. Сам этот странный для ГГ мир — и есть открытие, осознание, принятие абсолютно другого, непохожего. Катарсис, ей богу. Хотелось бы находить и читать научно-фантастические книги почаще. Я люблю предвкушение: на столе хитро запакованный подарок и сейчас, вот прямо сейча-а-а-ас я буду неспешно его распаковывать, добираясь до сути. Хочу, чтобы и мир был верибельным, хочу не тонуть в нудных объяснениях отчего листва на сей планете синяя, но мне интересно, что Ыгдым Михалыч восьмирук, любит контрабандную клюкву в сахаре и стравливать землян с альфа-веганами. Какая интрига! Идеально, если НФ история будет создана по формуле Стругацких: чудо-тайна-достоверность.