Слово — серебро, молчание — золото

      Как теперь себя вести, не знал ни Оминис, ни сам Эрик. Неловкость присутствовала, само собой. Однако руки будто знали больше их и соприкасались под столом, стоило пятикурсникам сесть рядом на уроке или в библиотеке.       Не то чтобы что-то вообще поменялось после этого, если так подумать.       Как и прежде, они сидели рядом на уроках, просто теперь совсем близко, бедро к бедру, не боясь и не стесняясь тактильного контакта. Гуляя на опушке Запретного леса, держались за руки и просто разговаривали. Благодаря тому, что теперь разрешалось использовать любую часть тела Оминиса для шифра, а не искать какую-нибудь поверхность, по которой можно постучать, всегда можно было нащупать тёплую руку, провести линии ладони пальцами до внутренней косточки, над которой бился пульс, и нажать несколько раз, совсем легонько.       Гонт забавно пыхтел от щекотки, улыбался невольно каждый раз, но руку не отдёргивал, читая и ожидая конца предложения. Подобные касания к чувствительному запястью подушечками пальцев выглядели и ощущались очень интимно.       И после того, как полный счастья, переливающегося через край лохматой головы, Себастьян наконец добрался до избегающего его Эрика, жить стало намного легче. После каникул приедет в Хогвартс отправляющая им всем троим письма Энн, Фиг и Престон продолжат покорять Хранилища и творить историю, а Эрик…       Сансет, устраиваясь в кресле, подозрительно посмотрел на левитирующую над ним омелу, лиловая ниточка заклинания от которой тянулась к парочке девушек, и просто спалил несчастное растение на глазах у всей гостиной Хаффлпаффа.       Он был уже занят на это Рождество. Увы и ах. Занят прекрасным мальчиком, который останется в Хогвартсе вместе с Эриком.       Ради Эрика.       — Тётя рассказывала мне об этом месте, — Оминис остановился рядом с картиной танцующих троллей на восьмом этаже замка.       Сансет, держащий мешочек с вкусностями на два почти взрослых голодных рта, с каким-то детским восторгом ожидал того, что скоро должно случиться. Он знал! Знал! И едва сдерживался, вываливая тонну-другую обожания на Оминиса, сжимая его руку в своей.       — Она нашла его случайно, а потому риск обнаружения совершенно ничтожный. Сигнальные чары ни разу не сработали на постороннего с самого начала года, поэтому здесь нам точно никто не помешает. Давай, — Оминис подтолкнул Эрика к пустой стене, тянущейся от поворота до поворота, — пройди туда-сюда с мыслью «нужно уединённое, уютное место», чтобы появилось необходимое тебе помещение, — Гонт почти проворковал начало фразы, отпуская руку Эрика.       Нарочито громко шаркая по каменному полу, Сансет с энтузиазмом и нетерпением принялся думать мысль.       «Я ищу уединённое и уютное место», — повторял он про себя, поглядывая на стену. Выйдет или нет? У них далеко не крайняя необходимость, однако уединиться с одним только Оминисом в огромной, кишащей студентами, привидениями и эльфами школе хотелось просто неимоверно…       И, действительно, через три круга на стене начала расползаться из глубины кладки изящная кованая решётка с подвижными, будто живыми, лозами и листьями.       Выручай-Комната гостеприимно явила свои двери двум пятикурсникам.       Одновременно с Оминисом они распахнули высокие, до самого потолка створки, и, стоило им зайти на пару метров вглубь, решётка закрылась за их спинами.       — Пока мы здесь, никто не сможет войти, — Оминис ловко вытащил свою палочку из кармана мантии, «осматривая» помещение. — Очень уютно.       Напротив входа горел магическим пламенем камин, по бокам от которого расположились друг напротив друга два уютных диванчика нейтрального медового оттенка. Между ними втиснулся кофейный столик с маленькой украшенной к празднику ёлочкой в горшке. За диванами растянулись на все высоченные стены пара панорамных фальш-окон с растительным узором вместо витража. Комнату освещало лишь пламя, да пара канделябров на стене, и уставшие от яркого снега глаза Эрика приятно отдыхали в полумраке цвета его факультета.       — «Диваны выглядят куда удобнее, чем ящики в крипте», — простучал по бледному запястью Оминиса Эрик, подхватывая спутника под руку. — «Присядем?»       — После пути от подземелий на восьмой этаж? — Оминис издал очень милый, короткий смешок, и Эрик не сдержал нежной улыбки. — Я даже не сяду, а прилягу, если ты не возражаешь.       — «Ещё бы я возражал», — Эрик под конец кокетливо погладил тонкое запястье, пробираясь пальцами под рукав мантии, пиджака, а затем и рубашки Оминиса.       Гонт ничего против подобной наглости не имел, млея от невинной ласки и откровенно греясь, пока оба пятикурсника шли вглубь комнаты. Слизеринцы — все змеи поголовно. Тёплый хаффлпаффец пригодился весьма кстати.       Эрик и сам пользовался возможностью, касаясь Оминиса так, как никогда бы не решился. Но теперь-то можно. И очень даже нужно.       Этот Рождественский вечер, а затем и ночь сокурсники решили провести только вместе. С начала месяца они так и не продвинулись дальше держания за ручки, что двум самостоятельным, уверенным и опасным в дуэлях почти-мужчинам (а Эрику уже стукнуло восемнадцать) было, мягко говоря, не по статусу. Возможно, Оминис просто не знал, что делать, но Эрик — человек широких взглядов. Так что он решил взять инициативу на себя.       Когда Оминис недальновидно снял мантию и пиджак и повесил их на тут же появившуюся из воздуха вешалку, Эрик тоже закинул туда и свои неудобные вне учебного времени предметы одежды, избавившись ещё и от тёмной жилетки. В одной только рубашке сразу стало легче дышать и двигаться, чем Эрик коварно пользовался. Он расстегнул две верхних пуговицы и манжеты, закатав рукава до локтей, расставил вкусности из бездонного мешочка на столик, включая бутылки со сливочным пивом, и, относительно бесшумно ступая по ковру, подошёл к Оминису.       Тот растянулся на всю длину дивана, нежась на мягкой обивке, будто греющаяся на тёплом камне змея. Довольный, с воздушной улыбкой на тонких губах и прикрытыми глазами… Эрику настолько сильно захотелось обнять его, уткнуться носом в плечо и прижаться тесно-тесно к стройному телу, что он совсем не смог сдержать этот порыв.       Ему было безумно мало Оминиса.       Хотелось ещё и ещё, перейти наконец черту невинности…       Сансет присел на краешек дивана и кончиками пальцев подцепил свободно лежащую вдоль тела руку Оминиса. Бледное запястье чуть напряглось, однако под нежными прикосновениями к чувствительным ладоням Гонт таял, словно шарик мороженого на летнем солнце.       — Что ты задумал? — не открывая глаз, протянул лениво слизеринец.       — «Делаю тебе приятно», — легонько простучал по мягкой коже Эрик, с нежностью рассматривая его… парня?       Пожалуй, да. Определённо. Эрику абсолютно точно нравилось, как это звучало.       Взгляд увлечённого поглаживанием чужой ладони Сансета заметил ёлочку на столике. Магические огоньки переливались на её покрытых не тающим снегом ветвях, а к одной из иголок была приколота омела. Маленькая, как и всё растение. Аккуратная и манящая.       «Не отвертится!» — с триумфом пришла в голову Эрика мысль.       Вытащив палочку из ремешка-браслета с расширением, Сансет подцепил Левиосой комочек омелы. Взмах — и растение увеличилось до приличных в обществе садоводов размеров, повиснув над двумя студентами.       Эрик довольно улыбался, щуря дымчато-льдистые глаза, и беззвучно посмеивался. Традиции маги соблюдали безукоризненно, и даже осенью на Самайн в замке царила атмосфера присутствия древних призраков, посещающих Хогвартс.       Перемену в его дыхании Гонт заметил сразу.       — Ты смеёшься, — утвердил Оминис, улыбаясь. Он без нужды открыл глаза и сел рядом с Эриком, не отнимая руки. — И ты взволнован, — Гонт переплёл их пальцы, сжимая ладонь, — значит, что-то задумал. И-и что-то висит над нами, да? — слизеринец наклонил голову, прислушиваясь к гулу магии.       — «Что бы могло висеть над головами двух уединившихся в Рождество людей?» — мягкими касаниями к нежной коже спросил Сансет.       Оминис ощутимо вздрогнул, и на его лице отразилась сложная палитра эмоций.       Не давил ли Эрик на него? Не слишком ли быстро для аристократа, которые «до свадьбы ни-ни»?       — Эрик, — сипло произнёс Оминис в миг севшим голосом.       Он аккуратно протянул руку, касаясь скрытой лишь рубашкой груди хаффлпаффца. Пальцы очертили ряд пуговиц, наткнулись на расстёгнутые, неуверенно остановившись, и продолжили путь выше. Когда чуткие прохладные пальцы пустили волну мурашек по шее к самому загривку и поднялись через линию челюсти к подбородку, Сансет уже совсем поплыл, прикрыв глаза.       — Позволь, — Оминис неловко покашлял, стараясь вернуть голос, — позволь тебя… изучить? То есть, нет, прости, — Гонт уже было убрал руку, однако Эрик, улыбнувшись, вернул её обратно.       Он, как тогда, в кабинете Слизерина, прижался щекой к его ладони, целуя сначала костяшки по одной, а затем и центр. Гонт от столь близкой ласки сбился с дыхания, слепо глядя куда-то мимо дивана напротив, а его вторая рука отчаянно сжимала ткань брюк на бедре. Сансет с тёплым ощущением в груди вернул руку Оминиса обратно себе на щёку и потянулся за второй, присоединяя её к другой стороне лица.       — «Изучай на здоровье», — постучал он подушечкой по пальцу Гонта.       — Спасибо, — выдохнул Оминис.       Его чувствительные пальцы обвели контур челюсти, едва касаясь. Большие пальцы очертили подбородок, расходясь от его центра, указательные проследили скулы, невесомо прошлись по закрытым векам со светлыми ресницами, обвели линию бровей и лба, спустившись к носу. Особенно осторожно Оминис обвёл губы сначала кончиками пальцев по самому краю, натыкаясь на старый шрам на нижней… А затем Эрик улыбнулся невольно, и Оминис отзеркалил улыбку, чувствуя движение.       — Ты красивый, — прошептал Гонт, приблизив лицо настолько, что Эрик чувствовал его дыхание. — Не то чтобы я вообще «видел» людей, кроме моей тёти и Себастьяна…       Эрик беззвучно рассмеялся, от чего его плечи затряслись, но что хотел ответить ему Оминис, так узнать и не удалось.       Он качнулся вперёд и наконец накрыл тонкие губы Оминиса своими. Невинное прикосновение, тёплое, чуть влажное. Оминис только-только облизал губы, увлёкшись «изучением», и поцелуй вышел ещё более интимным, чем предполагался.       На вкус Гонт был как сливки с пирожных, которые им прислала Энн.       — «Традиция соблюдена?» — Эрик невинно коснулся бедра Оминиса, проиграв ритм шифра несколькими пальцами.       Гонт вдохнул через нос и прикусил губу.       «Боже, — думал Сансет, не способный оторвать от слизеринца зачарованный взгляд. — Он прекрасен».       — Я… — Оминис еле привёл дыхание в порядок и осторожно передвинул ладонь с щеки Эрика, зарываясь пальцами в его кудрявый затылок. — Я бы повторил, — вдруг улыбнулся он.       Гонт потянулся первым, возобновляя поцелуй, и не было бы ничего невиннее этого прикосновения, если бы не рука Эрика на бедре Оминиса. Смакуя тонкие губы, едва-едва отрываясь, он поглаживал ногу слизеринца через ткань брюк, то спускаясь к колену, то игриво пробирался выше, провоцируя Гонта. Тот прикрыл глаза, ведомый чувствами, а не неловкостью, и слегка улыбался.       Когда с губ Оминиса сорвался первый стон, а его бедро чуть подвинулось в сторону Эрика, Сансет решил, что нужна небольшая передышка.       Прояснить мысли.       Подумать, хочет ли Оминис чего-то больше?       — «Дыши, Оминис», — передразнил касаниями хаффлпаффец, не отрывая руки от тёплого бедра.       — За что я тебя заслужил? — едва слышно вдруг произнёс Оминис и так крепко обнял Эрика за шею, что тот рефлекторно обнял Гонта в ответ, удерживая парня за талию. — Ты лучшее, что со мной случалось, Эрик Сансет, — подняв голову, Оминис слепо посмотрел прямо на друга. — Спасибо.       С щемящей нежностью, дрожащими, непослушными пальцами Эрик прочертил на спине Оминиса, что так давно хотел, но не мог сказать. Лучше момента, чтобы наконец сделать это, больше не предвидится.       — «Я люблю тебя».       Восемь букв.       Гонт понял.       Он уткнулся в изгиб шеи Эрика, и тот с безмолвным смешком устроил подбородок на его растрепавшейся макушке. Кожи коснулся прохладный нос, завозившись.       Часы на камине пробили полночь.       — Ну, дела-а, — протянул Себастьян, заваливаясь на один из диванчиков в Выручай-комнате.       Эрик решил, что этот вариант помещения для небольшого мужского собрания вполне подходил, и Комната ничего, кроме отсутствия ёлочки на столике, не изменила с прошлого раза.       На соседнюю софу приземлился и Сансет. Хаффлпаффец вытянул ноги, но, встрепенувшись, потянул за рукав мантии уже было прошедшего мимо Оминиса. Тот, не сопротивляясь, хмыкнул и сел рядом. Себастьян весьма культурно делал вид, что не замечал переплетённых рук его друзей, только вежливо отводил взгляд в высокий потолок. Отношения особенная парочка не скрывала, но и не комментировала ничего по этому поводу.       Сэллоу, тем более, неудовольствие не показывал.       А иначе бы давно уже всё высказал и проклял щекоткой вдогонку.       — Энн из меня все соки выпила, — Себастьян лёг на бок, подперев голову рукой, и наблюдал за тем, как Эрик достаёт небольшой перекус из сумки. — Я был уверен, что и вас она в библиотеку затащит. Я люблю читать! Очень! Но Энн… В этом году я больше ни к одной книге и на метр не подойду, честное слизеринское!       Эрик и Оминис скрыли свои смешки за бесподобными пирожными близняшки Сэллоу. Сколько бы Себастьян не жаловался на гиперактивность сестры — абсолютно такой же, как и у него самого, на минуточку, — он так и сиял от радости, что они снова вместе.       — Влюблённые тихони, — буркнул Сэллоу, — смешно вам, да?       — Себастьян, — вздохнул с мольбой Оминис, откинувшись на спинку дивана.       — Внимательно тебя слушаю, — ехидно ухмыльнулся второй слизеринец. Но в следующий миг его лицо поменялось, а в глазах отразилась паника. Сэллоу схватился за лохматую голову и подскочил с места, как ужаленный. — Мерлиновы панталоны! Я забыл отправить письмо дяде! Он же мне потом такую кричалку пришлёт, что слышно будет на весь замок! Увидимся завтра, а я побежал!       Последние слова Себастьян проговорил уже на ходу, когда решётка за ним почти закрылась.       Оминис и Эрик остались одни.       Оставленные пятикурсники только тихонько засмеялись, не удивляясь гиперактивности неуёмного слизеринца, и принялись за вечерний перекус. Ужин они пропустили, помогая заваленной учебниками Энн догнать по знаниям сокурсников.       — Так странно, — вдруг произнёс Оминис, когда голод был утолён. — Я был уверен, что Себастьян вспылит из-за наших… отношений, — смущённо почесал щёку он.       — «После того, как я вылечил Энн, он стал другим», — простучал Эрик по столику.       — Да, он говорил, что это потому, что Энн изменилась. Изменила его, Соломона и меня, — Оминис повернулся к Эрику и переложил их переплетённые руки к себе на колено. — Если бы не ты…       — «Если бы не удача», — поправил Эрик, касаясь запястья Оминиса.       — Вот опять! — неожиданно укоризненно произнёс Гонт, и Сансет недоумённо замер. — Ты не желаешь принимать наши благодарности. Сбежал тогда на следующий день после Фелдкрофта. Сейчас отрицаешь свои успехи. — С каждым словом Сансет краснел всё больше, пока так тяжело не вздохнул, и Оминис тотчас замолчал. — Чего ты боишься, Эрик?       Не задумываясь над честным ответом, Сансет протарабанил про колену Гонта:       — «Сделай добро и убегай», — процитировал он свой девиз, большим пальцем второй руки поглаживая тыльную сторону ладони Оминиса. — «Просто не люблю повышенное внимание».       — О, — неожиданно невероятно нежно протянул Оминис, касаясь лба Эрика своим, — мой маленький трусливый барсучонок.       На его тонких губах блуждала добрая улыбка, а мутные изумрудные глаза чуть прикрылись. От формулировки, с которой Оминис обратился к нему, у Сансета что-то сладко дёрнуло под рёбрами. Во рту разом стало сухо.       — «Повтори», — еле отстучал он по колену, обтянутому тканью весенних бридж.       — Повторить что? — мурлыкнул довольный Гонт и, почувствовав, как Эрик положил руку на его бедро, шёпотом выдохнул в его губы, прежде чем коснуться их своими: — Мой барсучонок.       Ещё никогда прежде их поцелуй не был настолько страстным. Виновато ли в этом возвращение в Хогвартс Энн, встряхнувшее приунывших перед зачётами пятикурсников, или долго копившееся между ними напряжение, или естественное развитие повзрослевших почти-мужчин — никто из них об этом думать не хотел.       Не сейчас.       Не в этот сладкий миг.       Не когда рука Эрика поглаживала колено Оминиса.       Гонт, закинув руки на кудрявый загривок, вдруг недвусмысленно оседлал бёдра Сансета. Это произошло настолько же быстро, насколько плавно и выверенно для слепого человека. Точнее, слепого мага, который умел ориентироваться в пространстве порою куда лучше, чем обычные люди.       — Позволишь тебя изучить? — весьма смело для второго раза спросил Оминис, нехотя и не сразу разорвав поцелуй. Его руки легли по обе стороны от шеи Эрика, и ловкие, чувствительные пальцы принялись перебирать отросшие на затылке кудряшки, наматывая их, словно пружинки, на тонкие фаланги.       — «Ты ещё спрашиваешь?» — касался манящего на нём бедра Эрик, едва соображая.       То, как приятно и тепло ощущалась на его коленях тяжесть Оминиса, сносило крышу начисто. Подобно урагану. Настоящее стихийное бедствие, помноженное на Магию и невероятную притягательность Оминиса.       — Спрошу ещё, и не раз, — улыбнулся Гонт, слепо глядя куда-то вбок.       Он уже привычно повернулся правым ухом к собеседнику, вслушиваясь в сбившееся дыхание и подскочивший пульс. Эрик, если бы мог, едва не застонал, борясь с желанием поднять руки выше и дальше, чем просто на переднюю часть этих изящных бедёр.       Оминис хмыкнул, ощутив дрожь тела под ним, и вновь склонился к Сансету, припав к его губам. Тонкие пальцы спустились с шеи нежными касаниями и забрались под рубашку, туго обтянутую жилеткой. Это совершенно не помешало Оминису расстегнуть все мешающиеся на пути его рук пуговицы и обвести ногтями линию ключиц. И всё бы ничего, пускай трогает и изучает, однако…       Эрик хитро улыбнулся через поцелуй и на пробу высунул язык, лизнув верхнюю губу Оминиса.       Чего он не ожидал, так это стон на грани мольбы.       — П-погоди, — Оминис с влажным чмоком прервал интимный момент, не отдаляясь, и неприличная ниточка слюны блеснула между их губами, — сенсорная перегрузка. Надо… подожди, пожалуйста, — выдохнул он, весь замирая.       «О», — выдохнул Эрик почти с триумфом. Оминис из-за обострения остальных органов чувств вместо зрения очень — и очень — чувствительный. Настолько, что его бриджи совершенно не скрывали последствия этой самой сенсорной перегрузки.       Впрочем, едва ли Эрик лучше выглядел.       — «Понимаю», — осторожно отвёл руку Сансет и простучал по обивке дивана. — «Всё в порядке?»       — Теперь да, — улыбнулся Оминис, расслабившись. Он всем весом осел на бёдра Эрика, устраиваясь удобнее. И ненароком (случайно ли?) задевая эпицентр личной бури Сансета. — Спасибо.       «Он ещё и благодарит!» — Эрик рвано выдохнул, чуть не прикусив язык.       Оминис Гонт — василиск в шкуре невинного слепого!       Эрик чувствовал себя той самой кудрявой пастушкой, с которой его сравнивал Себастьян.       И не то чтобы он возражал.