С любимыми не расставайтесь

      К Клубковым Володя поехал один. Он завёз Аню домой и, сославшись на важные дела по работе, отчалил в другой район Харькова.              Ощущения от недавнего посещения мест былой юности всё также преследовали его, и Володя чувствовал странную тоску внутри себя. Словно расковырял почти зажившую рану, и теперь эта рана саднила с новой силой. А проклятая память не хотела чуть облегчить эту боль. Как будто Володе не нужно было вспоминать ничего из прошлого, как будто дверь туда навсегда закрылась и не желает более быть открытой.              Наблюдая за светофором, Володя из раза в раз прокручивал в голове то видение, связанное с пианино. Что это было: игра сознания или когда-то произошедший эпизод? Володя прокручивал и последующий разговор с Аней, в котором она сказала, что не знает никого, кроме Маши, кто мог играть на этом музыкальном инструменте. Но ведь она не знала никого из восемьдесят шестого, а что если у Володи был кто-то в восемьдесят пятом? И из-за него он вернулся на следующий год в лагерь? Возможно, вернулся безрезультатно, потому как больше его не встретил. Но кто? Кто это был? Почему при воспоминаниях становилось так тепло и грустно одновременно? Володя не мог закрыть глаза на то, что в груди начинался настоящий пожар, когда он прокручивал старые видения.              Сзади посигналили. Володя моргнул и обнаружил, что зелёный разрешающий уже давно приветственно открыл для него дорогу. Сменив передачу, он заставил машину тронуться с места.              Через некоторое время Володя наконец-то оказался рядом с девятиэтажным зданием. Когда он вышел из машины, то внезапно ощутил эффект дежавю. Словно он уже когда-то здесь бывал. Обернувшись на двор, в котором сейчас резвилась детвора от мала до велика, Володя неожиданно увидел посреди детского хаоса одинокого скучающего дворника и пустое пространство вокруг. Словно прошлое наложилось на настоящее, как неудачно проявленное фото. Моргнув и тем самым отогнав видение, Володя снова услышал топот ног, девчачий визг и глухой стук мяча об асфальт, а следом увидел резвящихся детишек. Никакого дворника здесь не было и в помине. Тряхнув головой, Володя прошёл внутрь подъезда, думая о необычном видении. Что бы это могло значить?              Поднявшись по ступенькам, Володя подошёл к нужной двери. Когда его рука потянулась и нажала на звонок, он вдруг отчётливо ощутил, что дверь ему должна открыть девушка. Точнее, девочка в платье нежно-розового цвета и с хвостиками, завязанными зелёными бантами.              Володя нахмурился. Неужели он уже бывал здесь однажды? Но если — да, то, что он здесь делал?              Дверь открылась, но вместо девочки из видений в проёме стоял мужчина с седыми волосами и достаточно хмурым лицом. Меж его бровей пролегла глубокая морщинка в виде двух параллельных прямых.              — Добрый день, — ровно произнёс Володя, стараясь заглушить недавние будоражащие мысли. — Николай Клубков?              — Добрый, — хрипловатым голосом ответил ему хозяин квартиры, — я. С кем имею честь говорить? — он оглядел Володю пристально, но Володя знал — выглядел он представительно и по-деловому.              — Меня зовут Владимир Давыдов. Я владелец одной из строительных фирм Харькова. У меня к Вам есть одно очень деловое и выгодное предложение. Мы можем поговорить?              Володю пригласили на кухню. В доме, кроме Николая Анатольевича, была ещё его жена — Валентина Борисовна. Она-то и суетилась, наливая Володе чай и предлагая ажурные блинчики.              — По рецепту моей покойной свекрови. Вот, попробуйте, — она пододвинула тарелку ближе, и Володя не стал отказываться. Всё же женщина старалась, а он не ел ничего с самого раннего утра. Время уже подобралось к полудню.              Напротив Володи сидел глава семейства и с любопытством разглядывал неожиданного гостя.              — Итак, Вы сказали, что хотите выкупить землю под Горетовкой, — он вернулся к прерванному диалогу. — Какие-то особые планы на эти места?              — Да. Собираемся строить коттеджный посёлок, вдали от городской суеты.              — Место там хорошее, — подтвердил Николай, шумно отхлебнув из кружки. — Раньше ещё пионерлагерь был. Наша старшая туда ездила несколько раз.              — Правда? — Володя окинул взглядом Николая. На вид тому было около пятидесяти, следовательно, его дочери на момент посещения лагеря, если предположить, что она была там и в восемьдесят шестом, могло быть около пятнадцати. — Я там работал вожатым в восемьдесят пятом и восемьдесят шестом.              — О, значит точно встречались с Полиной, — в разговор вклинилась Валентина. — Не помните такую девочку? Полина Клубкова…              Володя отрицательно покачал головой, а Николай недовольно прокашлялся.              — Валя, давай не будем. Человек к нам пришёл с предложением, а мы какие-то незначительные факты для него приводим.              Володя заметил, как Валентина поникла. Странное недовольство осталось за столом после упоминания о старшей дочери.              Володя прочистил горло.              — Да, собственно, вот, что я хотел вам предложить: наша фирма собирается выкупать земли под Горетовкой, и так уж вышло, что из всей деревни только две семьи остались собственниками домов. Одна из них — ваша. Я бы хотел предложить вам неплохую сумму за участок. Что скажете?              Николай откинулся на стуле и скрестил руки на груди. На лице у него начался мыслительный процесс.              — Сколько Вы готовы нам предложить?              Володя дёрнул уголками губ. В последнее время ему всё больше и больше нравились сговорчивые люди.              Когда они договорились о сумме, Володя, удовлетворённый исходом разговора, засобирался домой. Провожала его Валентина.              В прихожей, когда он уже обулся, он внезапно увидел фотографию, стоящую на комоде. На снимке были запечатлены две улыбающиеся девочки. Одна из них постарше, другая — помладше. Володя вдруг прищурился, понимая, что лица обеих смутно знакомы. Вероятнее, решил Володя, он действительно пересекался с ними в лагере. В конце концов, в «Ласточке» существовал родительский день, и что мешало родителям и младшей сестре Полины приехать к дочери?              Володя ощутил странную горечь на языке. Здесь, в Харькове его окружали люди, которых он уже когда-то видел. И странным стечением обстоятельств судьба водила его по знакомым тропам. Возможно, Володя для чего-то заезжал и сюда. Отдать забытую вещь, например.              — Извините, — вдруг обратился он к Валентине. — Это ваши дочери, верно?              Её взгляд метнулся в сторону снимка. Она печально улыбнулась.              — Да, мои красавицы. Настенька и Полиночка.              Володя помялся секунду, но потом рискнул:              — Извините, а… Возможно, Вам покажется это странным, но… Не мог бы я поговорить с Полиной? Она была в лагере… Наверняка она меня знала…              Взгляд хозяйки квартиры вдруг помрачнел, а глаза невольно заслезились. Володя растерялся: неужели он спросил что-то не то?              — Понимаете, — она вдруг перешла на шёпот, — Полина… Она… Она не живёт здесь уже очень много лет. Почитай, уже восемь. И столько же мы не общаемся с ней.              Что ж. Володя поджал губы. И здесь обрыв. Может, ему действительно не положено чего-то знать?              — Тогда извините мою бесцеремонность, — Володя кивнул в знак прощания и покинул квартиру Клубковых.              Сделка состоялась спустя две недели. Клубковы подписали все нужные документы и получили за участок законные деньги.              — Теперь сможем купить дом у моря, как когда-то мечтали, — Николай пожал руку Володе. — Очень приятно иметь дело с такими подкованными в переговорах людьми.              Подписанные документы Володя отдал Брагинскому.              — Теперь можешь загонять туда бульдозеры, — усмехнулся Давыдов, когда заметил довольное лицо своего заместителя. — Только, — серьёзно сказал Володя следом, — пионерлагерь пока не трогайте. Давай для начала Горетовку.              — Это ещё почему? — изумился Дмитрий Викторович.              — Потому что я пока точно не решил, что с ним делать. Для коттеджного посёлка хватит и деревни.              Брагинский пожал плечами.              — Ну как скажешь.              В день, когда начались работы в Горетовке, Аня уезжала обратно домой. Володя и в этот раз провожал её один: отчего-то мама сказала, что не хотела бы им мешать.              — Ну теперь давай ты с визитом в Москву, — Аня обняла его на прощание. — Может, на какие выходные выберешься. Я всегда буду тебя ждать.              — Обязательно, — тепло ответил Володя. За эти две с половиной недели, что Аня провела у них, они очень сблизились, и Володе даже казалось, что их отношения вернулись на ту ступень, которая была до разлада. По крайней мере, мама как-то обмолвилась, что наконец-то между ним и Аней всё стало, как раньше. — Ты позвони мне, как дома будешь.              — Переживаешь? — кокетливо спросила она.              Володя с женщинами флиртовать не умел, а потому ответил слишком нейтрально:              — Конечно.              Но Аню это, кажется, ничуть не расстроило. По громкоговорителю объявили, что поезд отправляется через пять минут.              — Ладно, Володенька, — Аня ещё раз приблизилась к нему и поцеловала в щёку, — до встречи. Я буду скучать.              Володя помог затащить ей чемодан в вагон, а затем Аня, махнув последний раз рукой, скрылась в длинном коридоре. Володя постоял ещё с минуту, наблюдая за прощающимися людьми, а затем покинул здание вокзала.              Через час у него намечалась неформальная встреча с Игорем, и в этот раз Володя сам предложил выпить кофе, на что его психотерапевт ответил согласием.              Они встретились в том же сквере, где и гуляли в прошлый раз.              — Вова, добрый день, — Игорь, улыбнувшись протянул руку, но потом вдруг резко выдавил из себя виноватое выражение лица. — Упс, то есть Володя. Мне ещё необходимо к этому привыкнуть. Вова… Мне нравится больше.              Удивительно, но Володя совершенно не обиделся и даже не возмутился. Хоть «Вова» и резало по ушам, Игорю он готов был это простить.              И сам не понимал, почему.              — Ничего. Здравствуйте, Игорь. Извините, что задержался — провожал подругу на поезд, а потом попал в короткую пробку.              — О, — Игорь улыбнулся, — Вы наконец-то с кем-то познакомились?              — Нет, — Володя повернулся в сторону кофейни и начал движение, Игорь поравнялся с ним, — это подруга детства. Она приезжала в отпуск сюда, погостить.              — Подруга детства, которая весь отпуск провела здесь, с Вами? В жизни не поверю, что между вами ничего нет.              — Но у нас, правда, только дружба! — парировал Володя и поймал скептический взгляд Игоря. — Она приезжала, чтобы поддержать меня. Вы же сами говорили, что общение со старыми друзьями должно присутствовать в моей жизни.              — Да кто ж спорит, — усмехнулся Игорь, открывая дверь кофейни и пропуская Володю вперёд. — Но женщины всегда готовы на многое ради мужчины, которого любят. Уверен, Ваша подруга не просто так решила приехать. Возможно, она на что-то надеется. Привет, Кристин, — он махнул девушке за стойкой, что и в прошлый раз принимала у них заказ, и та лучезарно улыбнулась.              — Игорь, здравствуйте. Вам как обычно? — Игорь кивнул, Кристина перевела взгляд на Володю. — А Вам? — она слегка прищурилась и задумалась. — Кажется, в прошлый раз Вы брали обычное двойное эспрессо. Желаете то же самое или попробуете что-то другое?              — То же самое, — коротко ответил Володя. Игорь хмыкнул, ответив бариста:              — И мне как обычно.              Пока Кристина готовила их кофе, они отошли в сторонку и продолжили недавно прерванный диалог.              — Но я не давал ей никаких поводов на что-то надеяться, — пробормотал Володя. Он чётко выразил свою мысль ещё тогда, когда Аня приезжала первый раз: они могут быть только друзьями, и Аня на это согласилась. Володя не мог поверить, что она могла до сих пор во что-то верить.              — Вы когда-нибудь её целовали? — напрямую спросил Игорь.              — Ну если верить её словам, то да… Такое было несколько раз.              Игорь покачал головой.              — Поцеловав её однажды, Вы дали ей надежду. Женщины мыслят немного иначе. Это для нас, мужчин, поцелуй может ничего не значить, но женщина, — Игорь поднял палец вверх, — женщина в мыслях уже вышла за Вас замуж и родила Вам двоих, а то и троих детей. Они всегда думают, что что-то значат для того мужчины, который их целует.              Володя в задумчивости потёр подбородок. Это в корне усложняло ситуацию. Меньше всего он хотел бы выяснять отношения с Аней и ранить её ещё больше.              — И когда же её надежда на отношения исчезнет? — поинтересовался Володя. К своему ужасу, он начал понимать, что общение с Игорем ему нравится. Что Игорь был слишком приятным собеседником, находящим ответ едва ли не на каждый вопрос.              — Когда она сама поймёт, что ей ничего не светит.              — Ваш кофе готов, — крикнула им Кристина, и Володя с Игорем, забрав горячие стаканчики, вышли из кофейни. Путь их снова пролегал через сквер.              Между ними пролегло недолгое молчание, пока оба они наслаждались горячими напитками, но потом Игорь снова начал диалог:              — А как обстоят дела со знакомствами? Вы ещё не начали ходить на свидания?              — Нет, — честно ответил Володя, — на это пока не было времени. То подруга гостила, то работа мешала.              Игорь цокнул.              — Вы трудоголик? — поинтересовался следом психотерапевт.              — Отчасти да, — признался Володя, понимая, что работа сейчас занимает основное место в его жизни. — Сейчас у нас намечается грандиозный проект, а потому все силы и всё своё время я посвящаю ему.              — Расскажете поподробнее, что за проект?              И Володя стал говорить. Об отце, о его задумках, о своих планах.              — Самое забавное, — усмехнулся Володя, понимая, что эта ситуация и вправду была забавной, — что когда-то я уже бывал в том лагере. Работал вожатым. Я этого, естественно, не помню, но есть фотографии и люди, которые меня знали именно оттуда. Я так хотел поехать туда, в надежде что что-нибудь вспомню, но… Так ничего и не пришло ко мне, кроме одного видения. Какой-то старый диалог. Без лиц и других ориентиров. Просто голос человека, которого я когда-то знал и успешно забыл.              — Вы ездили туда один? — они уже допили кофе и теперь просто неспешным шагом огибали в сотый раз аллею каштанов, посаженных вдоль сквера.              — Нет, — выдохнул Володя. — Со мной были друзья. И, мне кажется, это меня отвлекало.              Игорь кивнул чему-то своему.              — Вам не кажется. Порой человеку нужно полное одиночество, чтобы услышать свою душу. Её сигналы и её сообщения. Ваше сознание, возможно, пытается что-то сказать Вам. Напомнить о чём-то, но есть ряд факторов, которые мешают, блокируют воспоминания. Возможно, в прошлом были моменты, которые Вы так отчаянно хотели бы забыть, что теперь это свершилось.              — И как мне это вспомнить? — с неким отчаянием спросил Володя.              — Нужно найти гармонию со своим внутренним «Я». Воспользуйтесь моим советом, — он подмигнул, — и расслабьтесь.              Советом Игоря Володя воспользовался не сразу. У него попросту не находилось времени на то, чтобы заняться личной жизнью. Работа с отцовским проектом отнимала много сил и всякое желание идти и знакомиться с кем-нибудь даже для обычного секса.              Володя практически посвящал все свободные минуты договорам, переговорам, найму ещё большего количества персонала. Они с Брагинским лично ездили за закупкой материалов, чтобы убедиться в их качестве, а выходные чаще всего Володя проводил в компании Иры и Жени, которые настойчиво зазывали его в гости каждый раз. Иногда к их посиделкам присоединялась Маша со своим сыном, и в такие дни Володя ещё вечерами подвозил их до дома. С Машей они перекидывались дежурными фразами — Володя замечал, как девушка его сторонится, но никогда не спрашивал, почему именно. Вероятно, ответы крылись в прошлом, которого Володя совершенно не помнил. А потому и ворошить его не было смысла.              В середине августа Ира родила девочку. Женя тот вечер провёл с Володей и на радостях выпил больше положенного, а потому Володе пришлось остаться ночевать у них, чтобы Паше не было так страшно. Оказывается, он очень боялся темноты и боялся оставаться один.              Володя в тот вечер долго читал ему сказки на ночь, рассказывал какие-то старые истории, которые слышал от матери или друзей, и в итоге Паша задремал у него на плече.              И в который раз Володя подумал о том, что слишком хорошо ладил с детьми.              На следующее утро, когда Женя проспался и с удивлением обнаружил Володю у них на кухне, то выдал одно-единственное:              — Будешь крёстным нашей Оленьки.              Володя в общем-то не возражал. Свои дети у него вряд ли когда-то будут, а вот иметь крестницу он был бы не прочь.              Когда Ира вернулась из роддома, их посиделки на время прекратились, и Володя наконец-то смог подумать о знакомстве с кем-нибудь.              Он потратил немалое количество времени, чтобы узнать, где собираются местные геи, и только в конце августа ему удалось выкроить время для вечернего похода в гей-клуб.              Когда он туда собирался, его охватывало волнение, потому что впервые за много месяцев он снова попытается заговорить с кем-нибудь и, возможно, его кто-нибудь захочет поцеловать.              Конечно, Володя не собирался кидаться на первого встречного, но он также понимал, что его тело нуждалось в какой-то разрядке. И желательно не с самим собой, а с другим человеком.              Один из гей-клубов, на удивление Володи, находился едва ли не в центре города. Это был неприметный вход в подвальное помещение, но Володя ещё на подходе к нему заметил много неординарных личностей.              Сердце чуть ускорилось, когда он оказался внутри: здесь было слишком много мужчин и много женщин, которые лапали и тут же раздевали его взглядами.              — Эй, красавчик, — к нему подошёл женоподобный мужчина. Разодет он был во всё розовое, а пирсинг на нижней губе так и приковывал взгляд. Но внутренне Володя тут же испытал отвращение. Он любил мужчин, но мужчин обычных, не строящих из себя непонятно что. — Не хочешь присоединиться ко мне и моей подружке? Мы могли бы неплохо развлечься втроём, — он подвигал бледными бровями и сделал губами импровизированный поцелуй. Володя вежливо улыбнулся и тактично отказался, сказав, что таких связей не ищет. Мужчина, правда, сразу от него отстал, тут же найдя новую жертву — какого-то слишком молодого и зашуганного парня.              Володя пошёл дальше и остановился у барной стойки. Напиваться здесь, в незнакомом месте у него не было стремления, а потому его спутником на вечер стал обычный стакан апельсинового сока.              Он сел поодаль от остальных и просто наблюдал, изучал и пока не планировал идти ни с кем на контакт.              Как оказалось, для него это было достаточно тяжело: начать непринуждённое общение с кем-нибудь. Он скользил взглядом по мужчинам, пытаясь найти того, кто мог бы заинтересовать. Неосознанно он проводил параллель с Димой, который был последним человеком у Володи, но понимал, что здесь таких нет.              Потом на ум неожиданно пришёл Игорь со своей очаровательной улыбкой и понимающим взглядом, однако и такого человека Володя не нашёл, пока… Пока вдруг на другом конце барной стойки не увидел обворожительную улыбку, направленную в сторону бармена.              Глаза Володи расширились. Дыхание перехватило. Он отставил стакан с соком, слез с высокого барного стула и направился прямиком в туалет. Благо тот был свободен, и Володя, облокотившись ладонями об одну из раковин, шумно выдохнул.              Что он здесь делал?              В голове до сих пор не укладывалось то, что Володя увидел.              Это просто какая-то насмешка судьбы. Посчитав привлекательным человека, Володя вдруг встретил его там, где не должен был встретить.              — Я всё могу объяснить, — раздался знакомый голос, и Володя, вздрогнув, поднял голову. В зеркальном отражении, возле дверного проёма стоял Игорь. Володя смотрел на него и не верил в происходящее. — Ты здесь один? — следом поинтересовался Игорь, напрочь стирая грань их общения на «Вы».              — Один. Вы… — Володя, однако, не спешил переходить на более личные границы. — Вы же сами мне советовали с кем-нибудь познакомиться…              Игорь дёрнул уголками губ. Дверь в туалет приоткрылась, и он неожиданно рыкнул:              — Здесь занято. Подождите минутку, — его взгляд снова вернулся на Володю. И теперь Володя увидел в нём тот самый интерес, что уже не раз мелькал в зелёно-голубых глазах на приёмах.              Значит… Значит, Володя привлекал Игоря?              — Вов… — протянул Игорь. — Давай выйдем на улицу, поговорим. Я понимаю, какой это для тебя шок, и думаю, что нам нужно всё… Прояснить.              Володя согласился. В конце концов ему ещё предстоит посещать сеансы, а если они не поговорят — напряжение между ними будет ощутимо.              На улице было свежо и думалось легче. Они отошли на безопасное расстояние от клуба.              Молчание между ними натянулось, как тетива лука.              — Значит, ты послушался моего совета, — неуверенно начал Игорь. — Это… Хорошо, — было видно, как он старается подобрать слова. Они не останавливались, а просто шли по незнакомому полутёмному двору, особо не корректируя свой путь. Володя засунул руки в карманы джинсов — в кое-то веки он был одет не по-деловому — и прочистил горло, прежде чем ответить. Встретить кого-то из знакомых в таком месте — оказалось тем ещё ошеломлением.              — Кхм, да. Я… Наконец-то решился. Вот только, — Володя опасливо взглянул на Игоря, — только не ожидал, что встречу тебя здесь, — Володя неосознанно тоже перешёл на «ты».              — И я не ожидал тебя здесь встретить, — следом отозвался Игорь. — Конечно, кое-какие догадки относительно тебя у меня были… — Володя вскинул брови, что не укрылось от Игоря, когда он мельком взглянул на него. — В конце концов, я психотерапевт, не забывай, но до конца я уверен не был. Думал, может, это мой явный интерес к тебе мешает мыслить здраво.              Володя резко затормозил перед поворотом на оживлённую улицу. Вперился взглядом в Игоря.              — Что значит: явный интерес?              Отчего-то после этого признания сладкая истома растеклась по всем венам Володиного организма. То, что Игорь понравился ему со временем — это не было для него секретом. Просто Володя не углублялся в свою симпатию, потому что понимал, что с Игорем ему точно ничего не светит. Тот строил отношения с женщиной, и Володя даже видел её один раз издалека — Лида действительно была красива и хороша собой.              А потому Володя даже и не думал об Игоре в таком ключе.              Но сегодняшний вечер вплоть изменил всё. А ещё и ответное признание…              — То и значит, Вова, — усмехнулся Игорь. — Ты понравился мне с первой встречи. Завоевал моё любопытство, — неожиданно Игорь встал ближе, — мне нравится проводить с тобой время, и мне всегда хочется узнать тебя получше.              Володя инстинктивно отступил на шаг назад. Не потому, что ему было страшно, а потому, что он не мог не спросить то, что было слишком важно:              — А как же Лида?..              — А что Лида? — как-то слишком небрежно отозвался о ней Игорь. — Лида — это совсем другое, — он подошёл ближе. — Помнишь, что я тебе говорил по поводу удовольствия?              Игорь был настойчивым. Он не давал даже подумать, и Володя, впервые за последние месяцы, поддался какому-то искушению, что стояло позади и нашёптывало ему отпустить вожжи.              — Помню, — словно зачарованный, кивнул Володя, не сводя взгляда с Игоря.              — Пойдём со мной, — Игорь ласково дотронулся до его руки, но лишь на мгновение, просто в успокаивающем жесте, и Володя снова поддался его очарованию.              Может, сказалось одиночество, а может то, что Игорь был не посторонним для Володи человеком. В конечном итоге Игорь уже кое-что знал о нём, как и Володя об Игоре, и не нужно было разыгрывать спектакль со знакомством.              Володя был уверен, что всё это у них на одну ночь. Что поцелуи, касания, ласки — ничего из этого больше не повторится. Не в его правилах было встречаться с людьми, у которых уже кто-то есть, но Игорь каким-то странным образом упорно проникал в Володину жизнь, как корень, с годами в земле только крепчающий.              Сначала они пересекались только на сеансах, которые стали теплее. Игорь не забывал поцеловать его при встрече, встречал едва ли не на пороге своего кабинета, постоянно заботливо спрашивал о разном. Они также продолжали лечение, только теперь у Володи были привилегии. Игорь с каждым днём нравился ему всё больше и больше, и Володя даже начал ощущать в нём надёжное плечо. Потому что ему Володя мог позвонить во время рабочего дня, когда у Игоря были перерывы между клиентами, и они могли просто поговорить, а если Володя уставал, то Игорь старался провести с ним время и подбадривал его всеми возможными способами. Они даже ходили на настоящие свидания: будь то спектакль в филармонии; или постановка в местном доме культуры; или выставка, посвящённая искусству. Игорь был разносторонним человеком и нередко поддерживал Володины идеи. Лида всё чаще и чаще стала отходить на второй план, и однажды, это была уже вторая половина сентября, Володя впервые остался у Игоря с ночёвкой. Он верил, что это что-то да значит.              — Когда ты с ней разойдёшься? — Володя лежал у него на груди и водил пальцем по его животу. Они были вместе уже практически целый месяц, и он ощущал эту жуткую ревность из-за Лиды, потому что действительно не хотел ни с кем делить Игоря.              Игорь вздохнул.              — Сейчас не могу.              — Почему? — Володя старался, чтобы голос его звучал ровно. Закатывать скандал из-за этого он не собирался, но всё же комок обиды скопился где-то в районе солнечного сплетения.              — У Лиды очень сильно заболела мама. Она переживает, сидит на успокоительных. Если я от неё уйду — это будет огромным ударом и для неё, и для её родителей. Её мама души во мне не чает. Я не могу поступить с ними так гнусно.              Володя тоже вздохнул.              — А разве, находясь в постели со мной, ты не поступаешь гнусно?              Володя никогда не хотел быть любовником, но Игорь своим странным магнетизмом заставлял закрывать глаза на то, что по факту он был несвободен. И Володе стоило бы поставить ультиматум, но только вот язык не поворачивался. Игорь за короткий промежуток стал близким человеком. Ему Володя мог доверить многое, а главное — он мог быть с ним чуть больше самим собой.              Поэтому с Игорем хотелось находиться рядом. Как и хотелось, чтобы он всецело принадлежал ему. Чтобы не было вот этих встреч в гостиницах или в скорой спешке в квартире Игоря, куда в любой момент могла бы прийти Лида. Хотя обычно она без предупреждения никогда не приходила, и это спасало Игоря от того, что она узнает его тайну.              — Поступаю гнусно, — с согласием ответил Игорь. — И я это знаю. Но не хочу делать ей ещё больнее. Как только её мама поправится — я с ней поговорю. Вов, — он заставил Володю посмотреть на него и поцеловал, как только их взгляды встретились, — потерпи ещё немного. Я обещаю, что вскоре буду твоим.              Может, Володя и был слишком доверчивым, но тёплое чувство внутри него по отношению к Игорю заставляло смотреть сквозь пальцы на многие вещи.              Работы в жизни Володи тоже прибавилось. Со строительством нового коттеджного посёлка ему пришлось немало повозиться. Он несколько раз приезжал на место строительства, где вовсю орудовали бульдозеры и трактора, но ещё ни разу, с того дня, когда он впервые побывал здесь, не спускался в лагерь.              — Что будем делать вон с той территорией? — однажды сентябрьским днём спросил Виктор — начальник строительной бригады, указывая в сторону бывшего пионерлагеря. Володя приехал как раз в обед, и сейчас техника просто стояла, ожидая, когда рабочие вновь вернутся за неё.              Володя обернулся на возвышающийся флагшток, на котором уже давно никто не поднимал флаг, и крепко задумался. Он так и не решил, что делать с заброшенной территорией, а стереть её с лица земли ему что-то не позволяло.              — Пока ничего, — ответил он как есть. — Работаем только здесь. Пока дома будут на этой территории, — сказав это, Володя всё же решил, что ему стоило прогуляться по заброшенной «Ласточке» ещё раз. А вдруг…              Хотя он вроде как и смирился с тем, что у него не получается ничего вспомнить. Как бы не старался Игорь, у Володи не было чёткой картины прошлого. Когда-то мелькали какие-то незначительные обрывки, но этого было недостаточно для того, чтобы восстановить все события в жизни до того злополучного дня, когда Володя потерял память.              Ему словно что-то мешало вспомнить самое важное. Самое ценное. Володя был уверен, что огромный промежуток жизни, который он забыл, нёс в себе много ключевых моментов.              Но, увы, его головной мозг был способен на многое, но только не на то, чтобы предоставить ему былые, потерянные воспоминания.              Володя ещё раз прогулялся по лагерю. Спустился по той тропе, которую видел в прошлый раз, и она вывела его к засохшей реке. На берегу валялись гнилые доски и табличка со стёртой надписью. Володя, прочитав оставшиеся буквы, понял, что здесь когда-то стоял лягушатник для детишек.              Интересно, купался ли он сам в этой речке? С кем проводил здесь время?              Помимо старых досок, на земле ещё валялся указатель с надписью «Лодочная станция». Станции, как и лодок, не было и в помине. Очевидно, всё растащили ещё в начале девяностых.              Володя огляделся. Заметил вдалеке роскошную иву. Она стояла практически на самом берегу, её тяжёлые ветки, словно волосы, склонялись к высохшей земле.              Судя по всему, стояла она там уже очень давно, и Володя невольно задался вопросом: видел ли он её тогда, когда бывал здесь? Вероятнее всего, да.              На этом месте всё изменилось, но только не эта ива. И даже если он захочет снести здесь всё к чёртовой матери, дерево останется нетронутым. Потому что было в нём что-то особенное.              Как и во всём этом месте, на самом деле. Что-то призрачное, едва уловимое ходило за Володей по пятам, пока он огибал территорию лагеря в сотый раз.              Но, к сожалению, вспомнить ему так ничего и не удалось.              Пианино по-прежнему стояло в горделивом одиночестве, и Володя вновь рискнул подойти к нему. Сейчас он был один. Никто не мог помешать ему подумать.              Пальцы снова потянулись к клавишам. Володя прикрыл глаза, зачем-то надавил, и расстроенная нота вызвала волну воспоминаний:              «— Можем спрятаться там, если, конечно, хочешь. Я не настаиваю.       — Хочу, но я тут вспомнил, что ты хотел научить меня играть на пианино. Твоё предложение ещё актуально?       — Блин, точно. Как я мог забыть! Конечно, давай покажу».              Бешено бьющееся сердце заставило отпрянуть Володю от музыкального инструмента. Неожиданно перестало хватать воздуха, и Володя ослабил галстук.              С опаской поглядывая на пианино, Володя хмурился, прогоняя остатки видения в голове. Опять никаких картинок. Только диалог. С тем самым голосом, что преследует его постоянно.              От кого они прятались? И почему Володя так сильно этого хотел?              Нет. Так просто невозможно! Это издевательство над собой.              Володя ещё сильнее отшатнулся от пианино, словно оно было прокажённым, и с чувством опустошенности и собственного бессилия вернулся к строительной бригаде. Те уже закончили перерыв и вновь принялись за работу.              — Строительство теперь начнём не раньше апреля следующего года, — оповестил Володю Виктор Иванович. Он щурился от сентябрьского солнца, светившего ему прямо в перепачканное пылью лицо. — Сейчас сезон дождей начнётся. Нам бы успеть здесь всё разровнять до этого момента.              Володя кивнул. Он предполагал, что в этот сезон они уже не успеют, но оно даже и к лучшему. Зимой материал значительно подешевеет, а значит, они смогут неплохо сэкономить на закупке нужного товара.              Оглянувшись в последний раз на лагерь и вновь испытав прилив разочарования за то, что ему ничего не удаётся вспомнить, Володя распрощался с рабочей бригадой и отправился обратно в город.              Сначала он хотел позвонить Игорю и рассказать ему о том, что с ним снова произошло бесполезное видение, но потом вспомнил, что Игорь сегодня должен был отвезти Лидину маму в больницу, а потому звонок пришлось отложить.              Когда он проезжал мимо остановки, неподалёку от которой располагался рынок, то увидел Машу с полными сумками продуктов. Она выглядывала из-за плеча другой женщины, очевидно, пытаясь рассмотреть не приближается ли её автобус. Володя тут же остановился чуть дальше от остановки и вышел из машины.              — Маша, привет.              Сидорова вздрогнула и пугливо посмотрела на Володю.              — В… Володя, привет. А… Ты что здесь делаешь? — она оглянулась, будто искала кого-то ещё.              — Ехал из Горетовки, увидел тебя. Давай помогу, — он обхватил ручки Машиных пакетов и плавно забрал их у неё. Сидорова по-прежнему выглядела напуганной и настороженной.              — Да ладно, я… — она замолчала, видя прямой взгляд Володи. Всё же была она какой-то странной. В этом Аня была права. — Хорошо, — выдохнула она. — Спасибо большое.              Пока Володя грузил пакеты в багажник, Маша села спереди и предусмотрительно пристегнулась.              — Ты домой? — уточнил у неё Володя, на что Маша кивнула. — Тогда показывай дорогу, потому что я ещё не так уж и хорошо ориентируюсь в Харькове.              — После светофора направо, — несмело начала она, — а затем до перекрёстка всё время прямо, на перекрёстке влево, а там до тупика — и съезд во двор.              Машина тронулась с места, Володя чуть приглушил радио, чтобы не пропустить сказанные Машей слова, но Сидорова была нема, как рыба. Она даже отвернула голову в сторону, словно смотреть на Володю — это какое-то преступление.              Володя поджал губы. Всё же перспектива не общаться с Машей его не устраивала, так как Маша тоже будущая крёстная Олечки, и им как ни крути придётся взаимодействовать.              И потому Володя, как мужчина, решил сам наладить мосты с неприступной Сидоровой.              — Почему ты меня сторонишься? — не хотел он ходить вокруг да около и разводить лишние диалоги.              Сидорова резко повернула голову в его сторону и вытаращилась на него большими глазами.              — С… С чего ты это взял?              Володя перевёл взгляд прямо, следя за дорогой, и ответил:              — Ну хотя бы потому, что за всё время с момента нашей встречи, мы перекинулись дежурными фразами. А насколько я могу судить по рассказам, мы с тобой общались в лагере… Так что, Маша, в чём дело? — Володя снова посмотрел на неё, пока они стояли на светофоре.              Мельком он заметил, как Маша потеребила край своего цветастого сарафана в нервном жесте.              — Володь, я… — она вздохнула. Опустила глаза, стала рассматривать руки, ногти которых были выкрашены в какой-то кислотный оттенок. — Слушай, я ни в коем случае не хотела тебя как-то задеть или обидеть, в «Ласточке», — Володя не мог не заметить, как голос её дрогнул, — мы общались не так уж и часто. Да и ты ничего не помнишь, что я могу тебе сказать?              — Ну хотя бы то, каким человеком я был, когда ты меня знала, — тихо ответил Володя. Отсутствие памяти опять напомнило ему о том, что он — чужой человек. И в первую очередь для самого себя.              — Таким же, как и сейчас. Хорошим, участливым, добрым. Дети тебя любили. Да и все остальные… — тут она запнулась на секунду, — тоже.              Дальше между ними снова протянулось молчание. Из Маши очень трудно было что-либо вытянуть.              Подъехав к Машиному дому, Володя вытащил сумки из багажника и помог донести их до квартиры. Он уже собирался попрощаться, как Маша внезапно робко предложила:              — Может, ты голодный? У меня борщ есть, ну или заходи, чай попьёшь. Хочу хоть как-то тебя отблагодарить.              Сначала Володя хотел отказаться, но потом подумал, что это — отличная возможность аккуратно расспросить что-то про лагерь.              Он улыбнулся и ответил положительно.              Пока Маша грела борщ, Володя рассматривал фотоальбом, который она ему зачем-то принесла. Видимо, для того чтобы занять руки.              Там были немногочисленные детские снимки Маши, её подростковые годы, а также кое-что из «Ласточки». И вот тут-то Володя снова наткнулся на озорную улыбку парня, с которым он тоже когда-то фотографировался.              — Маша, — немного взволновано спросил Володя, та обернулась через плечо, в руках у неё был половник, — а вот этот парень, кто это? — Володя указал прямо на заинтересовавшего его юношу, на голове которого расположилась козырьком назад кепка. Фотография, если верить надписи в нижнем углу, была сделана в восемьдесят пятом году.              Маша подошла ближе. На секунду в лице её мелькнуло смятение.              — А, это… Это тот самый Юрка Конев. Ну тот, что хулиган…              Так вот, значит, как выглядел этот Юрка Конев. Странно, что Аня, будучи тоже в лагере, не запомнила имя этой лагерной звезды, как выразилась Ира.              — А ты не знаешь, мы с ним… Дружили? Просто я видел одно фото, где мы с ним стояли рядом так, словно… Словно действительно были неразлучными друзьями.              Володя ощутил, как Маша вздрогнула. Она отошла обратно к другой столешнице, чтобы закончить с борщом, и не спешила что-либо говорить Володе. И только кинув половник в раковину, Сидорова наконец ответила:              — Он был твоим подвожатником. Помогал по мелочи. Не знаю, может, вы и дружили, — она старательно избегала смотреть ему в глаза. Володя чуть нахмурился, рассматривая лицо Конева. Он присутствовал и на следующей фотографии, сделанной в восемьдесят шестом. Немного повзрослевший, но всё с такой же озорной улыбкой. Юра стоял в окружении девочек, и Володя, видя его симпатичное, даже красивое, сказал бы он, лицо, понимал, что Юра — любимец женщин. Ловелас, не иначе. С такой улыбкой и таким хитрым прищуром он мог бы соблазнить любую. Не зря же стоял в компании дам.              — Понятно, — выдохнул Володя. Даже если он и дружил с этим Юрой, их дружба вряд ли продлилась долго: они разъехались в восемьдесят шестом и наверняка перестали общаться.              Маша поставила перед ним тарелку и забрала фотоальбом.              Сначала ели они в тишине, но потом Володя всё же сумел разговорить Машу и узнать хоть что-то из той жизни в лагере с её стороны. Как оказалось, в музыкальный кружок, который он вёл, она тоже ходила.              — На гитаре я так играть и не научилась, — усмехнулась она, убирая уже пустые тарелки со стола. — Да и за пианино сто лет не садилась. Последний раз, наверное, в «Ласточке» это и было. Я туда в качестве вожатой приезжала в восемьдесят восьмом последний раз. Правда, с детьми возиться мне не очень-то и понравилось. Я всё думала, — она слегка смутилась, когда посмотрела на Володю, — что ты ещё раз приедешь, но так и не увидела тебя. А теперь понимаю, почему. Не представляю, что ты пережил. Это, наверное, тяжело…              — Приятного мало, — согласился Володя. — Я пока, к сожалению, ничего не могу вспомнить, хоть и стараюсь. Приходят какие-то видения, обрывки, но… Я не понимаю, что за этим стоит.              Маша покивала, будто понимала его. Но Володя знал — его понять никто не в силах. В этом случае ему могли только искренне посочувствовать.              — Ну а ещё ты ставил спектакль. Об этом, ты, конечно, уже знаешь. Ох, ребята твои из отряда такие шебутные были… — она рассказывала о каких-то Сане Шамове, Олежке Рылееве, Ваське Петлицине и о многих других.              Володя, хоть и не помнил этих ребят, слушал с удовольствием.              — Они ещё потом приезжали, и вожатой я была именно у них. Хапнула будь здоров… После этого думала, что никогда детей не заведу… Но так уж случилось, что забеременела. Тот парень, — она покачала головой, её глаза внезапно заслезились, — сказал, что ребёнок ему не нужен. А я не смогла избавиться. Это же моё, родное… Тяжело, конечно, порой, да и у меня сын… С мальчишками труднее, как мне кажется, — Володе стало искренне жаль Машу. Он понимал, как одиночество порой может сказываться на людях. — Он в этом году в первый класс пошёл. Вроде пока всё нравится.              Они ещё немного поговорили о Диме и его увлечениях, а затем Володя стал собираться домой.              — Если тебе нужна будет какая-то помощь, — напоследок Володя обратился к Маше, когда уже обулся, — ты можешь обратиться ко мне. Я знаю, каково это, когда нет никого рядом. А раз уж жизнь привела меня сюда и вновь связала с людьми, которых я когда-то знал, то я хочу быть хорошим другом. Если вдруг таковым не был в прошлом, — он улыбнулся ей, Маша по-прежнему несмело улыбалась в ответ.              — Хорошо, Володя. Спасибо тебе. И… Знай, ты всегда был и остаёшься хорошим человеком.              И Володя старался таковым быть. Дни стали короче из-за приближающейся зимы, темнело рано. Октябрь прошёл в сплошных заботах на работе, всё такими же нечастыми встречами с Игорем, разговорами с Аней по телефону, посиделками у Жени и Иры. Иногда Володя помогал Маше и Диме по дому, если там требовалась мужская помощь, иногда ходил с мамой в театр, чтобы отдохнуть от всей рутины, что сковала его жизнь.              Свой первый день рождения за последний год Володя строго решил отмечать только в маминой компании, но потом к вечеру ему позвонил Игорь и пригласил сходить в кино с последующей ночёвкой в отеле.              — Я сказал Лиде, что у друга сегодня день рождения и он пригласил меня отпраздновать. Она отпустила меня на всю ночь, так что, — Игорь не заметно сжал колено Володи, когда они уже сидели в кинотеатре — людей на последнем вечерне сеансе сегодня было не так много, — мы сможем с тобой насладиться друг другом как следует.              У Володи от этого внутри всё трепетало и сжималось. Эйфория влюблённости, которая окутала его, не давала смотреть на отношения с Игорем здраво. Где-то на задворках сознания он понимал, что это — неправильно, что он не должен быть с Игорем, пока тот окончательно не расстанется с Лидой, но упрямое сердце и глупые примитивные желания о ласке с желанным человеком словно ослепляли. Володя из раза в раз поддавался искушению, а потом из раза в раз корил себя за несдержанность.              Омрачать свой день рождения разговорами об отношениях Володя не хотел, но вопрос вылетел случайно. Они уже успели сделать первый заход, и сейчас пили чай с тортом, который Игорь заранее купил.              — Как дела у Лидиной мамы?              Игорь поперхнулся. Закашлялся, и несколько капель брызнуло ему на футболку.              Протерев рот салфеткой, он сипло ответил:              — Вроде уже лучше, но ещё не до конца. Лида много времени проводит в больнице, устаёт, — он помолчал. — Вов, я понимаю, к чему ты задал этот вопрос. Ты же знаешь, пока я… Не могу, — Володя омрачился. Внутри снова стала бушевать и яростно колотить ревность. Он вроде и хотел понять Игоря и в то же время совершенно его не понимал. — Если тебя это утешит, — он протянул руку и накрыл ею Володину, — у нас с Лидой уже давно не было близости. Она сейчас не в состоянии. Поэтому в моей жизни есть только ты, — его глаза сверкнули, — иди сюда, я хочу поцеловать тебя.              Желание опять взяло верх, и Володя, засунув подальше доводы разума, поддался ему. Он встал и тут же оказался в крепких объятьях, а затем и его губы поцеловали чужие. Напористые, жадные. И Володя утопал в этом. Хотел человека, стоящего сейчас напротив, целиком. Яростно снимал с него одежду и так же яростно целовал.              — Только без засосов, помнишь?.. — усмехнулся Игорь. Володя навис над ним сверху, мстительно подумав, что с удовольствием бы оставил парочку отметин, чтобы Лида наконец-то поняла, что Игорь ей не принадлежит, но он понимал, что это глупо и по-детски. В конце концов, Игорь взрослый человек, он сам должен разобраться со своими отношениями.              В конце ноября наконец покрестили Олечку. Володя, держав на руках маленькое крошечное существо, испытал волнующий трепет. Оля почти проспала всю церемонию крещения, за исключением момента купания в чане, и Володя, разглядывая её умиротворённое лицо, пообещал себе всегда помогать этой девочке и участвовать в её жизни, несмотря ни на что.              Череда дней сменялась друг другом. На дворе уже стоял девяносто восьмой год, и Володина фирма наконец-то смогла приступить к строительству коттеджного посёлка. Володя периодически наведывался на территорию «Ласточки», чтобы посмотреть, как обстоят дела, и по-прежнему не забывал прогуляться по территории лагеря. Будто увиденные в тысячный раз, пришедшие в запустение и превращённые в развалины здания могли ему помочь.              Но они стояли молчаливыми стражниками и только лишь кивали в знак приветствия, когда Володя в очередной раз ступал своей ногой на треснутый асфальт.              Что он пытался здесь отыскать? Что хотел увидеть? Призрачные видения, которые подскажут ему что-то о прошлом? Хотя это место само было, как видение. Володе казалось, что он помнил и не помнил одновременно каждый уголок здесь.              Женя говорил, что они жили в пятом корпусе. Володя был и там. Осмотрел грязную комнату. Ничего не вспомнил. Ира рассказывала ему, что она жила в первом корпусе, как и её отряд.              Володя ходил и туда тоже. Та же картина, что и в его корпусе, предстала глазам: сплошь и рядом мрачные памятники, оставшиеся от Советского союза.              Он даже заглядывал в кинозал, в надежде что увидит себя юного и свой театр, про который рассказывала Маша.              Но никого и ничего он не видел. И от этого приходил в отчаяние. Игорь говорил, что, возможно, понадобятся годы прежде, чем что-то вернётся. А быть может, и не вернётся совсем. Он помогал Володе всеми средствами, на которые был способен, однако это почти не приносило плодов. Несколько раз Володя вспомнил что-то из детства и даже из студенческих годов — какой-то вечер в общежитии, но это всё, чего он добился. Огромный промежуток времени всё равно был им забыт, словно Володя и правда когда-то желал этого больше всего на свете.              В апреле в Харьков наконец-то приехала Гульнара с Вячеславом Магомедовичем. Володя очень был рад видеть знакомые лица, которые отвлекли его от рабочих будней. Они погостили неделю и обмолвились, что планируют переезжать в Дагестанскую область.              — В Чечне опять беспорядки. Да и по всей республике тоже. Боимся, как бы новая война не началась. Может, переберёмся ещё дальше. В Сочи, например. Там и море, и поспокойнее будет, — рассказывал Вячеслав Магомедович за одним из ужинов. В свою очередь Володя предложил рассмотреть переезд в Харьков и пообещал помочь со всем необходимым.              Гульнара тогда ласково улыбнулась и сказала, что он очень благородный человек, но они вынуждены отказаться. Российская Федерации была у них в приоритете, и Володя не мог винить их в этом.              После того как они уехали, Володя снова погрузился в рабочую среду. Из-за ускоренных темпов строительства он практически не виделся с Игорем, и однажды в начале мая они даже из-за этого поругались: Игорь позвонил ему пожаловаться на то, что арендную плату подняли, и между делом упомянул, что они с Лидой планируют съездить в Киев на неделю, и перед этим он бы хотел встретиться с Володей, на что Володя ответил, что у него не получится.              — То есть ты даже не можешь выкроить для меня время? — недоумённо прозвучало в трубку. Володя, отлипший от экрана компьютера — в глазах уже пестрило от цифр, а у него была дурацкая привычка проверять сметы самостоятельно, — откинулся на спинку стула и ослабил галстук, потом и вовсе стянул его с шеи. В офисе было очень жарко, а установка кондиционеров была запланирована только к середине мая. К тому времени они все умрут, если последний весенний месяц продолжит бить температурные рекорды.              — Игорь, я едва ли не ночую на работе. Сейчас самый пик строительства, первые дома мы должны сдать уже к осени. И вообще, — тут Володя вдруг решил надавить на совесть, — Лида по-прежнему присутствует в твоей жизни. Мне начинает казаться, что тебе очень удобно быть и с ней, и со мной, — Володя знал, что не должен был давить, но в последнее время ему осточертело, что его встречи с Игорем подстраиваются под Лидино расписание. Насколько мог судить Володя, её мама уже пошла на поправку, но Игорь не торопился с разрывом.              В трубке послышался тяжёлый и раздражённый вздох.              — Думаешь, так легко бросить человека, с которым был столько лет кряду?              Володя тоже почувствовал прилив небывалого раздражения.              — Я думаю, Игорь, что, если бы ты любил меня, ты бы не стал морочить никому из нас голову.              — Ты не был на моём месте и не знаешь, как тяжело это сделать.              — Верно, не знаю. Но ты сам загнал себя в эту ситуацию! — Володя чувствовал, что устал, и с остервенением закрыл все вкладки с документами. Экран через секунду погас.              — Ну тогда порви со мной, если тебя не устраивает такой расклад.              — Что?.. — опешил Володя. Он не ожидал, что разговор примет такой оттенок. На секунду представил, что Игоря не будет в его жизни. Не будет этих разговоров, этих объятий… И вдруг стало слишком тоскливо.              На другом конце трубки послышался очередной вздох.              — Ладно, Вов… Мне пора. Я… Позвоню, как мы вернёмся.              Звонок сбросили, и Володя, сняв очки, закрыл глаза и помассировал веки. Голова разболелась от всех мыслей разом.              Как он докатился до того, что стал от кого-то зависим? Почему действительно сам не мог разорвать отношения, которые приносили боль и разочарование? Но было же в них и что-то хорошее… Володя не мог с уверенностью сказать, что любил Игоря, но влюблённость у него точно присутствовала. Как и обычная страсть, влечение, нужда.              Володя понимал, что Игорь за короткий промежуток времени в самом деле стал близким. И потерять его Володе было… Страшно.              Но всё же это случилось.              После поездки в Киев Игорь неожиданно позвонил Володе поздним вечером и попросил о срочной встречи. И встретились они в машине Игоря, а не у него дома или в каком-нибудь отеле. Володя было потянулся к нему, чтобы показать, как соскучился за время его отсутствия, но Игорь настойчиво его остановил.              Сердце неприятно дёрнулось.              — В чём дело? — спросил Володя напрямую.              Игорь посмотрел на него виноватым взглядом.              — Нам нужно расстаться.              Волна обиды и гнева тотчас поднялась в Володе, раскалённой лавой протекая по венам и заставляя всё тело покрываться гусиной кожей. Володя пытался взять себя в руки. Он — взрослый мужчина, истерики и рассусоливание — это прерогатива женщин, но отчего же было так неприятно и хотелось рычать, хотелось говорить, слишком долго и нудно.              Молчание от Володи сподвигло Игоря говорить дальше.              — Понимаешь, Лида, она… Ну, в общем… Она… Беременна, и я… Я должен, понимаешь…              Дальше Володя его слушать не стал. Он молча открыл дверь машины, чувствуя себя окончательно преданным, и лишь тихо сказал:              — Я заплачу за прошлые сеансы, но на этом наши встречи закончены.              — Вова… — Игорь было протянул к нему руку, но Володя отшатнулся и быстро покинул машину своего теперь уже бывшего психотерапевта.              Глупо было на что-то надеяться. Игорь только лишь тянул резину, очевидно, именно для этого: ждал, когда Лида забеременеет, чтобы бросить Володю.              От его трусости Володю тошнило. И, чтобы заглушить саднящее чувство неприязни внутри себя, Володя стал работать ещё больше: приходил домой за полночь, стал спать хуже прежнего, к нему даже вновь вернулись кошмары.              Только связаны они были отнюдь не с войной.              Каждый раз ему снилось одно и то же: как он стоит возле ворот «Ласточки» и машет вслед уезжающему автобусу. Кому именно предназначался взмах его руки — Володя не понимал, но ощущал неимоверную дыру в груди каждый раз, и она, дыра эта, болела так, будто в него попали рикошетом сотни пуль разом.              Просыпался Володя от ноющего чувства в груди. Мама, долго наблюдавшая за метаниями сына, одним июньским утром сказала:              — Бери отпуск. На тебя смотреть страшно, сынок. Бери отпуск и езжай к Анечке. Она уже давно тебя звала в гости. Тебе нужна смена обстановки, — Володя открыл рот, чтобы сказать, что ни в чём таком он не нуждается, как мама резко прервала его: — И даже не вздумай спорить, — слишком жёстко. — Ничего с твоей фирмой не случится. На что тебе Брагинский, в конце концов?! Загоняешь себя так же, как отец! Не позволю, — она стукнула кулаком по столу так, что даже ложка в тарелке с кашей испуганно зазвенела. — Не позволю единственному сыну губить своё здоровье.              Первый раз на Володиной памяти с момента его возвращения домой мама была так с ним строга. И, действительно, может, она права? Может, Володе нужен хороший отдых вдали от Харькова и прочих воспоминаний? Почему бы не воспользоваться Аниным предложением?              Отпуск Володя взял, но не сразу. Как только завершили строительство первых домов и начали внутреннюю отделку, тогда Володя понял, что может немного выдохнуть. Он поручил Брагинскому следить за ходом работ, а сам, взяв билет на ближайший поезд до Москвы, поехал к Ане.              Он старался выглядеть беззаботным и даже в какой-то степени весёлым, когда радостная подруга встречала его на вокзале.              — А я вот сдала на права, — она привела Володю к новенькому ярко красному Ваз-двадцать-один-ноль-девять. — Теперь эта крошка моя, — любовно погладив крышу автомобиля, Аня вставила ключ в замок на передней дверце и открыла автомобиль, затем — багажник. Володя погрузил туда свою небольшую дорожную сумку и один пакет с гостинцами от мамы.              — Это очень здорово. Машина всегда нужна, — ответил ей Володя, когда они оба оказались в салоне.              Аня включила радио, по выбранной волне шли новости, и завела мотор.              — Ну рассказывай, как твои дела. А то по телефону обо всём и не поговоришь. Выглядишь ты… Уставшим.              — Дорога вымотала. На самолёте было бы быстрее, но из Харькова в Москву рейсов не было. Пришлось поездом.              — Как в старые добрые времена. Поезд всегда был нам по карману. Как мама? Как твоя фирма? Строительство в «Ласточке»? — она задавала много вопросов, и Володя поражался её искренности. Ей было всё интересно и всё значимо. Володя рассказывал всё то, что считал нужным, скрывая лишь тот факт, что сменил психотерапевта, и то, что его снова периодически мучают кошмары. Лекарство, которое прописал новый врач, совсем не помогало. Но Володя, не спешивший оповещать об этом нового психотерапевта, словно мазохист, погружался из раза в раз в тот сон с автобусом, всё пытаясь разглядеть лицо, с которым он прощался. Отчего-то он был уверен — всё это связано непосредственно с «Ласточкой». И с тем загадочным человеком, который, вероятно, точно был его другом.              Отпуск Володи шёл размеренно. Он посещал какие-то выставки, музеи, гулял по паркам, даже умудрился попасть на строительный форум, где отвёл душу, пообщавшись с людьми из своей сферы. А также он успел встретиться с Александром Тимуровичем и Петром перед их отъездом в Крым. Об Игоре Володя старался не думать, но однажды вечером позвонила мама — Володин отпуск почти подошёл к концу — и обмолвилась, что Брагинский недавно гулял на свадьбе.              — Твой бывший психотерапевт женился на той девочке, с которой несколько лет имел отношения. Поговаривают, она беременна.              Володя тактично перевёл тему, пробормотав, что ему неинтересны чужие отношения, а сам внутри развалился на части.              Женился.              Человек, к которому Володя испытывал сильную привязанность, теперь навсегда и бесповоротно больше ему не принадлежал.              Да он, собственно, никогда ему не принадлежал, но пока они были вместе, у Володи теплилась надежда на то, что в один прекрасный день Игорь останется с ним навсегда.              «Навсегда. Какое идиотское слово», — скривился Володя собственным мыслям. Его угнетённое настроение уже стало просачиваться и в трубку, и Володя поспешил поскорее закончить разговор с мамой.              Как только они поговорили, домой вернулась Аня — с полными пакетами продуктов.              Володя встретил её у порога.              — Чего не сказала, что в магазин надо зайти? Я бы всё купил, — немного ворчливо сказал он, что не укрылось от подруги. Она вскинула вверх светлые брови.              — Что случилось? Ты сам не свой.              Она подошла ближе, и Володя вдруг совсем отчаялся. Боль в груди никуда не хотела уходить.              — А пойдём в какой-нибудь бар? — резко предложил он, отчего Аня опешила.              — Володя, — она дотронулась до его лба, — с тобой всё хорошо?              Володя прикрыл глаза.              — Лучше не бывает, — саркастично ответил он. Не в его привычках было напиваться, но сейчас он хотел именно то, что не входило в его привычку. — Ты пойдёшь со мной или я схожу один? — переспросил он, вновь смотря на Аню. На её лице читалась растерянность, но потом она взяла себя в руки и даже улыбнулась.              — Пойду с тобой. Знаю одно классное место, моя подруга там девичник отмечала, — она подмигнула. — Дай мне только полчаса, я переоденусь.              Они действительно напились. Володя должен был помнить, что ему нельзя было этого делать с женщиной, которая испытывала к нему симпатию, но ничего не мог поделать со своей злостью и влюблённостью к Игорю, которая, как оказалось, никуда не ушла.              Вернулись они домой далеко за полночь. В прихожей было темно и пахло алкоголем вперемежку с Аниным парфюмом и немного — сигаретами. Володя с изумлением узнал, что подруга иногда курила.              Она попыталась снять босоножки со своих ног и, не удержавшись, привалилась к Володе. Он обхватил её за талию, ощущая под пальцами нежную оголённую кожу. Её дыхание было в районе его шеи.              И в следующую секунду, Володя даже не понял, как это произошло, Аня сама его поцеловала.              Сначала он хотел её остановить, но потом вдруг злость на Игоря от известия о его свадьбе затопила Володю с головой. Он не хотел спать с Аней, но отчего-то желал морального удовлетворения.              Однако его совесть через несколько мгновений не позволила воспользоваться девушкой. А тем более — подругой.              Он остановил её, мягко положил руки ей на запястья.              — Ань, постой. Не нужно. Я не буду пользоваться нашим положением.              — Да плевать мне, — прошептала она, пытаясь снова поймать Володины губы. Он упрямо поджал их.              — Ты пожалеешь об этом наутро. Я пожалею об этом. Я… Ань, это неправильно.              — Да плевать, — пьяно повторила она, — я просто хочу знать, каково это — спать с любимым человеком.              — Ань, я не люблю тебя, — произнёс Володя, ощущая её руки в интимных местах. Она гладила его через ткань брюк, и эти прикосновения, как бы не старался Володя, уже давали телу определённую реакцию.              — Неважно, — прошептала она, снимая с Володи очки и аккуратно укладывая их куда-то на полку, — пожалуйста, один раз. Я большего не прошу. Я знаю, что ты не будешь со мной.              И разум словно отключился. Володя, вдруг опять вспомнив боль, тоску и бессилие при последнем разговоре с Игорем, неожиданно резко наклонился к Ане и захватил её губы своими.              Внутри него ощущалась пустота, этот поцелуй ничего не приносил: ни радости, ни удовлетворения, ни желания, накрывавшего с головой, но тело обмануть было невозможно. Володе теперь срочно требовалась разрядка. Он не помнил, занимался ли когда-либо сексом с женщиной, но теоретические основы были ему знакомы. К тому же любопытства ради он и журналы тоже листал, а потому, подхватив Аню под бёдра, Володе не составило труда найти на её шее её эрогенные зоны, а когда он прижал её к одной из стен, то ощутил весь жар её тела.              «Неправильно, неправильно, неправильно», — стучало в висках, но Володя, опьянённый и ненавистью, и алкоголем окончательно перестал отдавать отчёт своим действиям.              Утром действительно стало стыдно. Настолько, что Володя, пока Аня спала, позвонил на вокзал и узнал о наличии билетов на поезд до Харькова. Ему повезло: на ночной рейс ещё оставалось несколько посадочных мест.              Как только Володя положил трубку, в гостиную из комнаты вошла Аня. Она была одета в шёлковый халат, явно на голое тело, и Володя старательно избегал её взгляда.              — Хочешь уехать сегодня? — как можно небрежнее спросила она, но Володя слышал, что голос её дрогнул, как осенний лист при порывах ветра.              По-прежнему не смотря на неё, Володя ответил в сторону:              — Да.              — Хорошо, — всё такой же пренебрежительный тон сопровождал её. — Послушай, Володь, я…              — Это была ошибка, — резко выпалил Володя, чувствуя себя самым омерзительным человеком. — Я воспользовался тобой и своей слабостью. У нас ничего не должно было быть…              — Что теперь об этом сокрушаться, — раздражённо махнула рукой Земцова. — Было и было. Забудем.              Володя не знал, жалела ли Аня о проведённой ночи, но в одном она была права: сокрушаться теперь было не к месту. Оставалось только надеяться, что их отношения не совсем испортились.              — Когда твой поезд? — спросила она после долгого молчания. Володя рискнул посмотреть на неё. На слегка загорелом лице не читалось ни единой эмоции, словно перед ним стоял не живой человек, а мраморная статуя.              — Сегодня ночью.              Аня кивнула.              — Я отвезу тебя.              Володя хотел было отказаться, но Аня вновь вскинула руку.              — Возражения не принимаются. Ты ещё мой гость, так что мне будет несложно. Да и всё спокойнее за тебя. Завтракать будешь? — она вела себя как ни в чём не бывало, будто это не она стонала под ним ночью и не она поворачивалась к нему спиной, становясь в неприличную позу. Словно наутро она и в самом деле всё позабыла. Володе стоило взять с неё пример.              — Буду, — ответил он ей тихо. Как только Аня скрылась из виду, Володя спрятал лицо в ладонях.              Местью никогда ничего не добиться. Он не получил должного морального удовлетворения. Боль и обида на Игоря так и сидели в нём. По отношению к Ане он поступил совсем нечестно.              А ещё сделал для себя окончательный вывод: никаких женщин в его жизни. Всё же он бесповоротно любил мужчин.              Ни Анины бёдра, ни её красивая грудь, ни её расставленные ноги из воспоминаний не пробуждали повторного прилива возбуждения. Володя осознавал это кристально ясно, потому что воспоминания о сексе с Игорем или с тем же Димой приносили и разжигали куда больше интереса.              В течение дня Володя порывался извиниться перед Аней, но она была неприступна и повторяла лишь то, что им не нужно об этом вспоминать и что она по-прежнему готова остаться для него подругой.              Угрызения совести Володю отпустили только тогда, когда он вернулся домой и позвонил Ане, чтобы сообщить, что добрался благополучно. Аня в ответ разговаривала с ним как и прежде, и это вселяло в Володю уверенность, что со временем они и правда всё забудут.              Но только вот забыть не удалось. В августе Аня сама приехала к Володе с не очень хорошей новостью.              Она протянула ему справку со словами:              — Я беременна, Володь. Это твой ребёнок.              У Володи в тот день мир ушёл из-под ног. Он не мог спокойно работать, а потому поехал в «Ласточкино гнездо» — название коттеджному посёлку он придумал сам, как в память о пионерлагере «Ласточка», чтобы посмотреть на свой новый дом. Он уже решил, что переедет сюда в сентябре, подальше от города. В этом месте ему очень нравилось.              Зайдя во двор, он огляделся. Будет ли здесь ему счастье, если он… Если он создаст семью? Ребёнок кардинально мог бы изменить его жизнь. Не то чтобы Володя грезил об этом в ближайшем будущем, но как человек ответственный, он понимал, что теперь ему никуда не деться. А убегать от проблем он не привык.              Он напортачил. Ему за это и отвечать.              Вернулся он домой с тяжёлым сердцем, но со взвешенным решением. Застав Аню и маму в гостиной, Володя, прочистив горло, подошёл ближе к Ане и, как того и полагает обычай, встал перед ней на одно колено. Иссиня бархатная коробочка оказалась у него в руках. Внутри лежало обычное золотое колечко, которое Володя выбрал просто наугад. Он знал, что никогда не полюбит эту женщину, сидящую сейчас перед ним и выглядящую бледнее обычного, но он также знал, что ребёнку нужна семья.              — Ты выйдешь за меня?              Вопрос повис в воздухе. И Володя уже знал ответ на него.