***
Кошмары не были частыми гостями во снах Оминиса, но они всегда били больно. И как бы досадно не было, всегда в цель. Юноша барахтается в вязкой темноте и будто в первый раз слышит ненавистные голоса. «Оминис» Голос у Марволо Мракса шипящий и скользкий. Оминис с содроганием чувствует руки старшего брата на плечах, которые мягко приглаживают смятые складки беленькой рубашки. Пальцы у старшего сына Мраксов длинные и холодные, но на удивление ласковые. «Сделай это» Его голос звучит так ободряюще и беззаботно, будто юноша учит, как правильно бить по мячу или ещё что-то максимально обыденное. Если бы так и было. Оминис ясно слышал, как перед ними кто-то подавленно хныкал, моля о спасении. Судя по всему, ребенок, совсем мелкий. Он судорожно ловит ртом воздух. Не этого он ожидал, когда старший брат с утробным смехом поманил его за собой, в подвал дома. «Ничего с ним не будет, просто маленько покричит и все» Юному Мраксу страшно. С одной стороны, он никогда больше не сможет оправдать надежд семьи, если отступит сейчас. Маленькому змееусту слишком рано продемонстрировали, что мир не благосклонен к таким, как он. И никогда не будет. Хотелось получить хоть каплю признания, похвалы. А с другой…. Он слышит отчетливо зовущее «Мамочка» от пленника. Бедное создание воет с такой надеждой, будто мать действительно через минуту придет и спасет его. Зная своих брата и сестру, сердце мальчика падает вниз. Он слишком долго молчит, чем наскучивает темноволосому юноше рядом и тот мрачнеет. «Я не могу» Оминис сам удивляется твердости своего голоса. Он крепко сжимает руки в кулак и чувствует такую легкость от того, что впервые сказал «нет». «Я не буду этого делать.» Старший брат долго не отвечает, после чего издает раздраженный вздох. «Что ж, я понял тебя» «Но это на самом деле просто, правда» Мальчик изумленно поворачивается на Марволо, не понимая. «Ничего, я покажу.» Его голос выплевывает громкое «Круцио» и змееуст падает на колени от приступа страшнейшей боли. Он хрипит и стонет, словно тысячи иголок проникали под кожу. Он бьется в отчаянных конвульсиях, больше всего на свете молясь о том, чтобы все это прекратилось. В голове засело лишь одно, единственное желание. Умереть. Умереть как можно быстрее. Оминис жмурит глаза от наполнивших бледную поверхность глаз слез и кричит снова. И снова. И снова. Он слышит сдержанный смех Марволо, после чего его прерывает хмурый голос старшей дочери Мраксов. «Марволо, прекрати дурачиться, опять хочешь получить нагоняй от родителей?» Голос у Альмы, как и всегда, холодный и безразличный. Ни грамма сочувствия к страданиям младшего брата. Старший что-то бурчит и Оминис снова слышит сестру. «Оминис» Она стоит совсем близко к нему, приобнимая за плечи, после чего монотонным голосом приговаривает. «Теперь ты понимаешь» В голосе Альмы Мракс чувствуется улыбка, но то была улыбка нечеловеческая, злорадствующая. Она с легкостью подцепила пальцем подбородок младшего брата и вновь заговорила с мрачным торжеством. «Либо ты, либо тебя» Оминис с содроганием чувствует, как девица ловко помогает ему встать и навести палочку на маггловского ребёнка. «Ты же умный мальчик» В голосе все ещё ни грамма нежности, одна пустота. Мальчик хнычет от последствий проклятия на своем теле и хочет уйти. Уйти поскорее и забыть. Но они его не отпустят, юный Мракс сам прекрасно это понимает. Поэтому покорно поддается движениям сестры и внимает её сладким речам. «Одно простое слово…» Альма шепчет заклинание ему в ухо невероятно терпким, словно сладкий мёд голосом и наблюдает, сузив глаза, как губы брата дрожат перед произнесением. Оминис все ещё слышит хныканье ребенка перед собой, который мямлит наивное «Пожалуйста» и он жмурит глаза, рассекая воздух палочкой. Лишь бы все это закончилось, для него и для этого бедного создания…Ему придется, если он хочет чтобы они оба выбрались отсюда. «Круцио!»***
Он резко привстает на кровати и судорожно хватает ртом воздух, широко распахнув глаза. Сжимает в руках свое одеяло и дышит. Дышит с отрывками, дрожащими пальцами перебирая прохладную ткань постельного белья. – Оминис! – знакомый голос звучит совсем рядом и держит его за руку, но змееуст в панике одергивает её и по привычке заносит палочку. – Не трогай! – он осекается спустя пару секунд и наконец ему удается восстановить дыхание. Рука Августина находится в миллиметрах от его лица и не касается, лишь бы не напугать. Он вздыхает и отстраняется. – Здорово ты меня напугал, начал плакать и что-то бормотать во сне, – пробубнил брюнет и его голос смягчился. Оминису становится чуть легче в присутствии друга и он успокаивается, опустив голову. – Кошмары? – Нет, Галатас, сон хороший приснился, – язвительно, но беззлобно отвечает слизеринец, на что Августин лишь слабо улыбается. Не растерял ядовитости, значит, не все так плохо. Он усаживается на кровати Мракса поудобнее, бодрячком наваливаясь на мягкий матрас. Так бодро, что у русоволосого сразу возникает вопрос. – А ты почему не спишь? Галатас хочет перевести тему, но брови у Оминиса строго нахмурены, поэтому он беззаботно пожимает плечами. – Очередное задание от Профессора Фига, ничего такого, – признается он и лениво дергает приятеля за рукав пижамы. – Будешь дальше отсыпаться? Змееуст отмалчивается и лишь издает хриплый смешок. – Профессору Фигу вообще разрешено забирать учеников на ночь? – с подозрением интересуется он, чувствуя, как Августин нервно начинает теребить свои взъерошенные волосы. Тот посмеивается. – Вижу, спать ты уже перехотел, – он осторожно дотрагивается до руки Мракса и сжимает. – Все хорошо? – Оминису подсознательно хочется, чтобы друг его не отпускал, но лишь растерянно моргает и чувствует, как его тянут из кровати в сторону выхода из спальни мальчиков. – Куда мы идем? – мрачно интересуется юноша, сжимая в руках одеяло, которое он благополучно потащил за собой, забавно кутаясь. Августин лишь подпевает себе под нос глупую мелодию и дальше тянет за собой. Оминис судорожно вздыхает, привыкший к выходкам друга и послушно следует за ним. Теплота руки действует на него успокаивающе, как и всегда, но змееуст это признавать вслух разумеется, не будет. Он лишь чуть сжимает руку и чувствует, как их пальцы переплетаются, вызывая легкие мурашки. А может быть это просто холод. Галатас предусмотрительно усадил Мракса на диван их общей гостиной и сам расположился рядышком, предлагая приятелю почитать книги чтобы скоротать время. Русоволосый забавно хмурит брови, но все равно забирает какую-то книжку из рук улыбающегося брюнета. Ему попалась книга по магическим существам. Вполне сносно, подумал Оминис, устраиваясь поудобнее и начиная чтение. Он вполне бы мог наслаждаться тишиной, если бы не Августин, комментирующий свою книгу каждые 10 секунд. Мракс лишь что-то мычал, не прерывая свое чтение.***
«Ты знал, что колокольчики символизирует благодарность?» в очередной раз брюнет нарушает безмятежную тишину и змееуст терпеливо опустил книгу, чуть задумчиво щурясь. – Знаешь, давай лучше ты мне просто прочтешь? – он вздыхает и ждет ответной реакции приятеля, который замолкает на момент и затем Оминис чувствует, как место рядом прогибается под чужим весом. – Хорошая идея, – Августин говорит довольным тоном и продолжает читать. – Кстати говоря, послушай-ка об этом цветке. – он подмечает оживленно и поднимает взгляд из книги. Оминис с любопытством изогнул бровь. – Что ж, я весь во внимании. – говорит он лениво и устраивает голову на спинке дивана, расслабляя ноющие после долгой ходьбы по замку мышцы. Галатас переводит взгляд с лица змееуста на хрупкие страницы. – Сирень говорит о волнении и первой, чистой, трепетной любви, – юноша читает и ненароком изучает лицо русоволосого, постепенно успокаивающееся от кошмаров. – Вполне подходящая для такого красивого цветка символика. Оминис задумчиво водит пальцами по своей тонкой палочке и у него в голове зарождаются ростки любопытства. – А какая она, сирень? – он спрашивает и терпеливо ждет, нутром чуя как Августин по привычке крутит головой и наверняка хмурит брови, думая над ответом. – Хмм, – Галатас долго мычит. – Сирень, она…такая, знаешь, очень мягкая на ощупь и у неё приятный аромат. Дурманящий немного, но тягучий и сладкий. – он кивает. – Её невозможно ни с чем спутать. Русоволосый поднимает брови и брюнет тут же добавляет. – Я непременно дам тебе её потрогать. Как только найду. – он улыбается широко и ободряюще хлопает друга по плечу. Мраксу ничего не остается, кроме как хмыкнуть и его губы чуть дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке. – Буду с нетерпением ждать, – его глаза пару раз сонно моргают, пока Августин все ещё что-то рассказывает под убаюкивающий треск камина. Змееусту никогда не хотелось этого признавать, но у его болтливого и громкого друга был чрезвычайно приятный голос. Если он не кричал и что-то бормотал со скоростью крыльев гиппогрифа. В остальное время у него был хорошо поставленная речь. Оминис это заметил когда они вместе с Себастьяном сидели со скучающим видом и уговаривали Галатаса им что-то прочитать из магловских поэм. Брюнет непривычно для своего характера скромно отнекивался как застенчивая школьница, но в итоге сдался. Мракс не питал больших надежд насчет приятеля, и то это ещё мягко говоря. – Ладно, ладно, – Августин неохотно раскрыл случайную страницу своей магловской толстой книжонки и вздохнул. – Прошло уже много времени с тех пор, как я читал вслух, понятно? За ваши кровоточащие уши я не в ответе. Он игриво хмыкнул и прочистил горло. – Я к этому уже готов, не волнуйся. – Оминис ехидно подразнил и Себастьян издал тихий смешок в одобрении. Что уж не скажи, а эти двое если споются, становятся просто невыносимыми. Брюнет лишь состроил гримасу и начал читать. Произведение было о чем-то вроде вечной любви, верности и надежде, довольно слащавое. Но Мракса это не особо заинтересовало, его ум был захвачен мелодичным голосом друга, уверенно и спокойно читающего длинные строчки стихотворения. Сказать, что змееуст удивился – ничего не сказать. Возможно он даже приоткрыл рот, завороженно вслушиваясь в невероятно драматичные и порой преувеличенные чувства автора через уста Галатаса. Картинка не вязалась, представить шумного и порою, чего лукавить, очаровательно глупенького Августина, так обворожительно читающего любовные стихи было так же тяжело, как тролля танцующего балет. Закончив читать, брюнет был удивлен, что не услышал никаких привычных комментариев разной степени едкости и веселья. Он с любопытством захлопал длинными ресницами, откровенно пялясь на друзей. Вот так сюрприз. Оба слизеринца сидели с такими лицами, будто решали наисложнейший пазл, такими задумчивыми были их выражения. Первым тишину решил нарушить растерянный Себастьян. – А ты… – меланхолично и одновременно мягко поинтересовался он, почесывая свой лохматый затылок. – …точно наш Августин? Оминис медленно кивнул и нахмурился в наигранной задумчивости. – Кто ты и куда ты его дел?… – с напускной серьезностью спросил змееуст, руки на коленях сцеплены в замок. Августин с раздражением улыбнулся, сжимая в руках книжку. Он беззлобно ответил в своей самой мягкой манере: – Как же я вас обоих ненавижу.***
Оминис уже еле борется с сонливостью. Ему не страшно снова застать кошмары в своих снах , голос Галатаса рядом слишком теплый, будто заворачивающий в теплое одеяльце. Змееуст мимолетом помнит, как его голова успешно перемещается со спинки дивана на плечо друга, комфортно обустраиваясь как у себя дома. Августин только тогда отвлекается от разбора языка цветов и его лицо украшает яркая улыбка при виде мирно спящего Мракса на плече. Юноша спал спокойно и без кошмаров, судя по умиротворенному лицу. Обычно зачесанная назад челка мягко спадала на изящное лицо спящего и брюнет нежно заправил некоторые пряди за ухо, все ещё внимательными глазами наслаждаясь прекрасной картиной. Пусть хоть в этот раз сон Оминиса побудет безмятежным и светлым.***
– Не поверишь, что я нашел! – Августин с свойственной себе детской беззаботностью заявился как гром среди ясного неба к расслабленному Оминису, тряся его за плечи. Мракс издал траурный стон и покорно отложил в сторону аппетитного вида яблоко, которое он бережно припрятал для ланча. – …Что на этот раз? – с терпением святого поинтересовался он, раздраженно моргая. – Я нашел в кабинете Блэка такое…! – с интригующим прищуром громко прошептал Галатас, наклоняясь к другу. Ну разумеется, с его-то ростом в скромные 187 сантиметров все будет казаться крошечным, даже друг, чей рост, к слову, был выше сверстников. Русоволосый со скучающим видом покивал чтобы друг перешел сразу к делу. – Да-да, и что же… – его невозмутимость внезапно сменилась шоком. – В чьем ты сказал кабинете?! Брюнет невинно поиграл глазками. – Блэка, – беззаботно ответил он, пожав плечами, словно в том, чтобы залезать тайком в кабинет директора Хогвартса, хоть и непутевого, не было ничего зазорного. – а что такое? Оминис состроил гримасу, его правый глаз задергался. – Что такое? – он повторил ошарашенным голосом. – Галатас, тебе наказаний мало? Августин небрежно махнул рукой. Большинство учеников были в курсе насчет напряженных отношений между директором и проблемным слизеринцем. Да что уж греха таить, Финнеас Найджелус Блэк недолюбливал, нет, терпеть не мог Галатаса. Неусидчивый юноша каждый раз умудрялся что-то провернуть в стенах школы, будь это подшучивание над младшими или же обыкновенный пропуск уроков. И каждый раз все это заканчивалось наказанием для Августина и парой седых волос для Блэка. Однажды юный Галатас зашел настолько далеко, что подлил в кофе дражайшего директора зелье облысения. Эффект был катастрофический, что даже Профессор Чесноук заволновалась, подумав что ненароком выпустила одну мандрагору на свободу, заслышав отчаянный вопль ужаса и гнева из недр замка. Недотёпа Августин тогда провел в кабинете директора 6 часов, дрожа от гневных слов профессора, который успел в сердцах проклясть весь генофонд семейства Галатас. Вот только дрожал юнец не от страха, а от безжалостных приступов смеха, каждый раз кидая взгляд голубых, горящих озорством глаз на сверкающую поверхность лысой головы. Профессор Блэк был вне себя от досады и злости, но ещё больше от того, что юноша ни капли не жалел о содеянном! Сам Августин оправдывался тем, что это была «маленькая» месть за отмену квиддича в школе по самой идиотской причине. – Разумеется этот старый хрыч должен был отменить его как раз в год моего поступления. – Галатас сокрушался, закатывая глаза и тяжело вздыхая. Таким образом, проводил он большую часть свободного времени не в компании друзей в общей гостиной, а считая количество окон или морщин на физиономии директора во время своего наказания. Что ж, Хогвартс поистине стал для него вторым домом в прямом и переносном смыслах.***
– Да ладно тебе! – Августин проказливо заулыбался. – Будет весело, ракушка, это я тебе обещаю! Уши Оминиса вспыхнули. Ракушка? Из всех прозвищ, что друг ему напридумывал, это было самым нелепым. И не важно, что из его уст это звучало так тепло и ласково. – У меня есть пара вопросов к твоему представлению о веселье, – Мракс прищурил туманные глаза и с сомнением покрутил в руках палочку. – В прошлый раз когда ты обещал веселье, я пролежал в больничном крыле две недели. С переломом. Галатас пожал плечами. – На этот раз никаких переломов. Даю слово. Русоволосый дразняще ухмыльнувшись, дескать, ну конечно, чуть наклонился к приятелю. – Пожалуй я послушаю. Соглашаться участвовать в авантюрах Августина значило две вещи. Первое – вы либо слишком храбры, либо чрезвычайно глупы. А может быть два в одном, почему бы и нет. Потому что в выходках юноши не было ничего безопасного. От слова совсем. В лучшем случае отделаетесь несколькими синяками. Так почему же обычно неприступный Оминис раз за разом соглашается? Причина кроется во втором пункте, перейдем к нему. Второе – с этим оболтусом никогда не бывает скучно.***
– Двигайся тише, тебя на весь коридор слышно. – голос Мракса недовольным шипением разрезает тишину ночи. Русоволосый случайно наступает на ногу крадущемуся впереди Галатасу и тот тихо охает. – Я пытаюсь! – брюнет ноет шепотом. – Мне что, вообще не дышать? Августину не нужно ночное зрение чтобы понять, что друг закатил глаза. – Будь так добр. – змееуст ворчит пока они тайком крадутся по запутанным коридорам замка к заветному кабинету. Кабинет директора Хогвартса, которое должно было быть местом величественным, недосягаемым, но…Профессор Блэк там обычно не бывал. Один Мерлин знал, куда безответственного директора заносил ветер. Возможно, чаепитие в семейном поместье в окружении чистокровных культурных родственничков, а не докучающих студентов, где могли затесаться и полукровки, и грязнокровки? Или же в Министерстве готовит очередной приукрашенный отчет о колоссальной «работе». Директор – занятой человек, в конце концов. Увы, двух друзей мало волновали его дела. Они направлялись в кабинет за чем-то другим, о чем Галатас жужжал весь ужин. Омут памяти. Не сказать, что Оминис много слышал об этом увлекательном атрибуте мира магии. Из книг, что ему довелось прочитать, было известно лишь то, что это крайне редкий и полезный магический артефакт, позволявший волшебникам быть свидетелем событий из памяти одного человека. Нужно было лишь вытянуть воспоминание с помощью палочки и бросить в омут. – И чего тебе неймется… – Мракс ворчит, но все равно послушно следует за приятелем. – Как бы Пивзу не попасться…Если все же он нас поймает, – его глаза угрожающе сузились. – Я тебя придушу. – О, какой шаловливый! – губы Августина изогнулись в улыбочку. Снова дразнится. – Не знал, что тебе такое нравится, Ом…Но я не жалуюсь, так что… Глаз русоволосого задергался. – Заткнись. Наконец ручка двери двигается и оба слизеринца буквально заваливаются в просторный кабинет, наполненный всевозможными волшебными механизмами и приборами. И давайте все согласимся, что наверняка Профессор Блэк и пальцем не трогал большую часть. Брюнет, с видом знающего все об этом месте, с уверенностью зашагал к каменной чаше в углу комнаты. Оминис поспешил за ним. От любопытства он тронул холодную поверхность сосуда и провел пальцами по вырезанным по нему рунам. Галатас же беззаботно трогал гладь то ли воды, то ли какого-то газа. Прохладно и немного щекотно. – Итак, – он торжественно прошептал. – Кто первый? Мракс отвлекается от изучения рун и поднимает в сторону друга скептичный взор невидящих глаз. – Дураки вперед. – он трет легкую морщинку между провей и ждет действий брюнета. Августин секунду-другую дуется задорно, но все же покорно достает палочку из кармана мантии. – Попытка номер один. – под кивок змееуста, юноша осторожно тянет из своей головы тонкую нить воспоминания и его глаза завороженно загораются. Такого он точно никогда не видел. Нить тонкая, полупрозрачная, слегка плавает в воздухе и легко опускается в омут, исчезая в туманной ряби. – Получилось? – Оминис пару раз нетерпеливо моргает. Не нравится ему слишком уж долгая тишина. – Кажется, да, – Галатас задумчиво склоняет голову над чашей. – Давай попробуем. Словно по сигналу, оба друга окунают головы в жидкую поверхность омута, затягивающего их в прошлое.***
Первым очнулся Мракс, растерянно оглядывающийся по сторонам в поисках признаков присутствия друга. – Августин? – Здесь… – брюнет внезапно хватает друга за руку и тянет к себе. – Как самочувствие? – Будто меня крутили целый час, – мрачно, но честно отвечает змееуст. – Где мы? Не успевает и Галатас ответить, как Оминис слышит детский голосок где-то вдалеке. «Люблю кочующие волны Благоухающих кудрей, Что благовоний едких полны И черной синевы морей» Он поворачивается к задумчивому и расслабленному другу. – Это…ведь ты читаешь? – он немедленно узнает эту манеру чтения. Она у Августина будто и не менялась. Только сейчас голос был детский и такой, немного капризный, избалованный. Мальчонка явно был не промах, и сам он об этом прекрасно знал. Галатас лишь кивает и усмехается. – Шарль Бодлер…Танцующая змея, как я помню, – он выглянул из дерева и увидел маленького себя, лет восьми максимум. Одет юнец был в опрятную рубашонку. Щечки румяные, глаза горят, волосы такие же взъерошенные. Ну чем не ангел. Если бы Оминис мог видеть, точно умилился бы. Брюнет за это готов весь запас своих шоколадных лягушек поставить. Мальчик сидел рядом с матерью, старательно ей читая, пыхтя, что даже щеки заалели. Имоджен же невидящим взором смотрела куда-то далеко-далеко, чуть улыбаясь. Через некоторое время раздался чистый, журчащий как ручеек, смех. В сердце Мракса потеплело. Ему не часто приходилось встречать детей. В семье он был младшим, поэтому единственным его опытом была малышка Пея, и то держал он её пару раз. Но слыша беззаботный смех маленького Августина, уголки губ Оминиса чуть дрогнули. – Ты чего? – Галатас уставился на друга вопрошающе, когда услышал сдавленный смешок. Змееуст немедленно нарисовал на лице невозмутимость. – Ничего, – он чуть усмехнулся.***
Друзья потратили один час ночи, прыгая с одного воспоминания Галатаса на другое. Мраксу было искренне любопытно пережить некоторые моменты вместе с ним. Возникало чувство, что таким образом они становились ближе. И разумеется, зная Августина, воспоминания были безбашенными и росли в геометрической прогрессии. Вот молодой Аякс гоняется за малышом Августином с отчаянным выражением, крича что-то. Сынишка каким-то образом оседлал детскую метлу для начинающих и беззаботно смеялся под мольбы отца остановиться. Вот Галатас впервые идет на рыбалку с отцом. У мальчика сверкающие от предвкушения глаза. Но это быстро забывается, когда пойманная гигантская рыбина буквально тащит малыша за собой, пока тот протестующе кричит в ужасе. Но Августин не был бы Августином, если бы не был упрямым бараном. И вот он уже стоит на берегу, кошмарная, чудовищных размеров рыба безжизненно распласталось рядом с ним. Маленький брюнет выдыхает и впервые выдает короткое греческое ругательство. – σκύλα. – он бурчит горделивым тоном, явно довольный собой. Аякс же стоял и в ужасе пялился на сына. Не стоило ругаться рядом с сынишкой, который впитывал в себя все как губка. Теперь не попасться бы маме… Оминис через все воспоминания легонько смеется в кулачок, пока Августин театрально дулся, хотя улыбка его предательски выдавала с поличным. Ну как не улыбаться, когда обычно ворчливый и спокойный Мракс веселился, наслаждаясь беззаботным временем, которое он делил с другом? – Твоя очередь, – Галатас улыбнулся другу, слегка покачиваясь от головокружительных путешествий по трещинкам прошлого. Переживать все вместе с Оминисом было…приятно. Появлялось такое чувство, будто они росли вместе. Если бы так и было. Он бы не прочь увидеть малыша Мракса, наверняка легонько хмурящегося и морщащего крохотный носик. – с чего начнем? Русоволосый замер. – Ох… – он опустил туманный взгляд стеклянных глаз и слегка потупился, сжимая в руках палочку. В голову ничего такого хорошего не приходило, пришлось напрячься. Хотелось показать брюнету что-то более светлое. Может воспоминание о том, как он вместе с Себастьяном и Анной убежали ночью из Фелдкрофта на поля, ожидая рассвет подойдет? Оминис все ещё помнил ощущение ледяных капелек росы на ногах когда они бегали по траве и просто дурачились до того момента, как Соломон Сэллоу выбежал из дома с криками. Мужчина всех троих чертят притащил в дом и заставил поставить ноги в теплую воду. И слушая очередную лекцию от бывшего аврора, попивая горячий чай и тихо хихикая вместе с близнецами, Мракс чувствовал себя дома. Если подумать, то хорошие воспоминания у юного змееуста были, просто он привык их беречь где-то в глубинках своего сердца, где-то под теплым одеялом. Оминис сам про себя с нежностью хмыкнул. Все же Себастьян был тем, кто все это дал и он был за это чрезмерно благодарен. Что-то ещё?… Мракс невольно вспоминает тепло исцарапанных рук Августина, какими они были большими и несмотря ни на что, мягкими. Вспоминает его смех по утрам, будящий сонного и бурчащего слизеринца. Его взлохмаченные пушистые волосы, пахнущие корицей, будто на него вылили целый мешок. Оминису этот аромат безумно нравился. Юноше неловко признавать, что он ещё и помнит свои руки на лице Галатаса. Бледные пальцы нежно водили по чертам, пытаясь вырисовать хоть что-то. Они также чувствовали улыбку друга, такую широкую и яркую. Мракс несколько раз прочистил горло, пытаясь сосредоточиться на одном. Он начал медленно водить палочкой рядом с виском, тонкая белая линия танцевала в воздухе грациозными движениями. Змееусту почти удается вытащить нужно воспоминание, когда его неожиданно прерывает друг. – О, о…! Я ещё посмотрел бы, как ты палочку получаешь! – Августин с восторгом закивал, его внимательный взгляд не покидает лицо слизеринского наследника. Оминис млеет. Все его мысли будто снова сворачиваются в клубок. Он мотает головой в замешательстве, но видит, что воспоминания уже у него в руках, дрожа как рябь на воде. Юноша осторожно опускает нить в чашу. В сердце возникает чувство тревоги. Что-то не так. Он не может понять что. Поэтому змееуст лишь растерянно кивает Галатасу, что служит сигналом опустить голову. Брюнет послушно смотрит вниз и нагибается к омуту без сомнений. Темнота. Слишком долго.***
Августин несколько раз лениво моргает, очутившись на сухой траве. Он с любопытством оглядывается по сторонам, выискивая глазами друга. Мракса нигде не видно. Пейзаж кажется незнакомым, но обстановка мрачная. Юноша хмурится. – Где это мы?… – он бормочет и шагает про протоптанной дороге. Все вокруг такое…серое, будто неживое. Галатасу это не нравится, поэтому он прибавляет шагу и в спешке разглядывает окружение. Несколько голых деревьев, разрушенный забор и далекий темный особняк вдалеке, где-то на холме. Августин спустя пару метров замечает размытую фигуру. Силуэт необычайно крошечный и движется. В его сторону. Юноше становится не по себе. Он заметно стушевался и потоптался на месте, нервно подмечая, что неизвестный приближается. Вот он уже совсем близко, 20 футов максимум. Вот проходит мимо. Галатас громко ахает и его глаза широко открыты. Мимо него только что…пробежал Оминис! Не его Оминис, а маленький ребёнок. Брюнет округляет глаза и спешит вслед за шустрым мальчишкой. Тот направляется к холму, где стоит одно лишь дерево. Августин через минуту нагоняет малыша и падает на траву, пытаясь отдышаться. Откуда же он мог знать, что маленький Мракс гоняет не хуже Молнии 1003? – Ох… – юноша не без усилия встает и теперь пытливо разглядывает ребёнка. Он задумчиво хмурится и подходит к засуетившемуся змееусту ближе. – Какой ты…очаровательный! Галатас больно уж слишком счастливый, с умилением рассматривая детское личико, которое расплылось в дрожащей улыбке. Малютка Оминис, наверняка всего лишь лет восемь–девять отроду, держал в хрупких ручонках свою палочку, ощупывая каждый миллиметр с таким трепетом и любовью, что сердце Августина растаяло. Был интересен тот факт, что змееуст уже держал палочку в таком юном возрасте, ведь привычный возраст овладения – это одинадцать лет. Но брюнет помнил, как друг упоминал, что такое решение было принято из-за его слепоты, разрешая малышу получить палочку при малейшем проявлении магических способностей. Мальчик все никак не мог унять своего восторга, поглаживая деревянную поверхность и что-то про себя напевая под носом. Брюнет рядом с ним лишь с улыбкой наблюдал. Оминис был такой крохотный, такой невинный, такой открытый миру. Маленький птенчик, в чьих туманных глазах горел огонек. Августину хотелось просто обнять малыша и накрыть его теплым одеяльцем, никуда не отпуская. – Ну разве ты не душка? – юноша вокровал, пытаясь погладить Мракса по светлой голове, но разумеется рука без препятствий прошла сквозь счастливого ребёнка. Ох, точно. Это всего лишь воспоминание. Брюнет вздыхает, понимая это и все равно с тоскующим видом проводит рукой по лицу змееуста, делая вид, что тыкает его в носик. Будто синхронно, Оминис легонько морщится и с важным видом трет палочку куском ткани, улыбаясь про себя. Галатасу знакома это улыбка. Улыбка, когда ты полон надежд и ожиданий от мира, словно он открыт перед тобой. Что ты можешь все или даже больше. Августин мягко улыбается. Мерлин, умеет же Мракс в любом виде заставлять его чувствовать себя сентиментальным. Скоро к малышу присоединяется высокая женщина в темных одеждах, присаживаясь рядом с ним. – Тетушка, – Оминис поворачивается к ней и одаривает женщину такой улыбкой, которую Галатас доселе не видел. Юноша внезапно вспоминает слова друга и его сердце ноет. «Она была моим самым любимым человеком в этом мире» Ноктуа Мракс улыбается в ответ, приобнимая племянника за плечо. – Оминис, – её голос немного низкий, но наполнен заботой и лаской. – тебе нравится? Мракс спешно кивает и прячется в объятиях женщины, закрывая невидящие глаза. – Очень, – шепчет он. – Очень нравится! Спасибо за подарок. Я буду беречь её, обещаю. Мисс Мракс издает смешок и хлопает племянника по плечу. – Пусть она прослужит тебе верой и правдой долгие годы, дитя мое. – говорит она тихим тоном и её лоб касается лба Оминиса. Змееуст хлопает длинными ресницами и позволяет себе расслабиться в руках тетушки. – Я…не хочу быть как они. – он внезапно бормочет и его хватка усиливается. – Не хочу быть как отец или брат… Взгляд Ноктуа Мракс смягчается и она легонько проводит длинными утонченными пальцами по мягким волосам мальчика. – Ты и не станешь, дорогой мой, – заверила она твердым тоном. Рядом сидящий Галатас вполне мог понять, почему приятель так дорожил тетушкой. Было очевидно, что женщина очень любит Оминиса, и не просто как ребёнка своего брата, а как своего собственного. – Мы оба знаем, что ты выше этого. – А если я и вправду стану таким же? – мальчик звучит испуганно, прижимаясь к женщине и жмуря глазки, ища в её объятиях успокоения и ласки, которые ему не смогли дать собственные родители и вряд ли когда-нибудь дадут. Ноктуа была единственным лучиком среди пучины тьмы, в которой змееуст находился с рождения. – Марволо твердит, что я рано или поздно стану как они...Я боюсь… Тетушка качает головой и гладит щечки ранимого племянника. – Мой милый Оминис, тебе нечего бояться, – она тихо твердит, целуя мальчика в лоб. – Ты сильный мальчик. Я верю в тебя и в то, что мы сможем быть первыми, кто сможет перешагнуть через устаревшие традиции нашей семьи. Я вверяю тебе эту задачу, хорошо? Глаза маленького Мракса загораются восторгом. Наконец-то кто-то воспринимает его не как за балласт, а как за человека! Тетушка всегда умела вселять в сердце юного змееуста надежду и веру в себя, за это он её и неимоверно любил. Августин в сердцах чувствовал горечь того, что он не сможет познакомиться с мисс Мракс вживую. Звучало глупо, но он бы очень хотел с ней познакомиться, сообщить ей о своих намерениях когда-нибудь взять её племянника в мужья…попросить…благословения, возможно? Да, глупо. Юноша вздыхает и не замечает, сколько времени проходит и как скоро Ноктуа Галатас покидает племянника для возвращения в свое поместье. Оминису она обещает взять его к себе во время выходных и провести время в библиотеке, рассказывая о Хогвартсе и мире маглов. Мальчик остается на траве, уже с предвкушением ожидая выходные. Издевки со стороны старших или раздраженные взгляды родителей меркли с предстоящим времяпровождением с тетушкой.***
Возвращался юный Мракс уже в сумерках. Пока они шагали по проселочной дороге (они это считая Августина, плетущегося следом), брюнет несколько раз испуганно ахал, когда малыш несколько раз спотыкался. Хвала Мерлину, на землю он не падал, в последний момент удерживая равновесие. – Эх, какой же ты непоседа, мм? – на губах Галатаса играла легкая улыбка, вспоминая Оминиса нынешнего, который безошибочно двигался по коридорам Хогвартса, ни разу не натыкаясь на кого-либо. – Хоть в этом мы сейчас с тобой похожи. Вскоре мрачный особняк уже нависал над ними обоими, и змееуст поежился. Он уже было собирался заходить в дом, как услышал, что его кто-то зовет. – Эй! – вечерняя безмятежность нарушилась громким хриплым голосом. Мракс немедленно узнал обладателя и слегка повернулся к его направлению. – Марволо?… – опасливо пробормотал он, сразу чувствуя, как его нервы напряглись. Брат никогда не звал его просто так. Либо ядовито подразнить или же засунуть в подол грязненькой рубашки случайно пойманную гадюку, либо ничего. Марволо Мракс, старший сын семейства потомков самого Салазара Слизерина, стоял у клумбы с цветами и улыбался. Только вот, улыбка эта ничего хорошего не предвещала. Августина передернуло. Юноша больно слишком напомнил ему дядю Люсиана, с этой зловещей улыбкой и аурой, от которой разило за километр. Он настороженно уставился на старшего Мракса с хмурым видом. Не нравится ему это. – Братец, – темноволосый юноша по змеиному сузит глаза и манит братца рукой. – давай, иди-ка сюда, малышня. Он ухмыляется и сжимает в зубах толстую сигару. Во всем подражает отцу, ну конечно же. Младший Мракс с сомнением отшатывается назад. И падает с тихим криком на землю. Марволо цокает и закатывает глаза, наблюдая за беззащитным братцем. Он лениво подходит к нему и тянет его вверх за шкирку. – Бывают же такие неуклюжие люди… – он театрально вздыхает. – И чего ты отшатнулся, как девка? Боишься меня? Оминис судорожно качает головой и сглатывает ком в горле. – Н-нет… – он поджимает тонкие губы и сжимает в руках палочку. Старший Мракс смеется, отпуская братца. – Да не заводись ты так. Шучу же я, – он урчит и грубо треплет грязными руками волосы мальчика. – Не робей. Хочешь пойти со мной? Дельце есть. – …не хочу. – Мракс бурчит, стараясь звучать твердо и непоколебимо. Получается паршиво. Марволо хмыкает и без усилий тянет его за собой. – Да брось ты! Все ещё дуешься после случая со змеями в твоей кровати? А нечего было сдавать меня родителям, – он фыркает и дальше манит Оминиса где-то в сторону, к подвалу поместья. – Да и к тому же, я вообще-то с миром. Мы же это, с Альмой тебе решили сюрприз сделать. Мракс упрямо пытается выбраться, но слабое детское тело не позволяет ему выбраться из хватки четырнадцатилетнего брата намного больше него, поэтому он с хмурым и одновременно испуганным видом покорно тащился следом. Живот напряженно скрутился, подозревая, что что-то ужасное собирается произойти. – Ом… – Августин бросается за малышом, его глаза цвета океана полны тревоги. – Оминис, подожди…Эй, не иди за ним! – он громко просит, но ожидаемо, никто не слышит. – На твоем месте я бы не старался, – голос Мракса, внезапно прозвучавший сзади юноши был необычайно холодный и пустой. – Остановись, Августин. Это всего лишь воспоминание. Галатас опешил и остановился, наблюдая за тем, как малыша забирают в недры подвала поместья, громко хлопая дверью. Он повернулся к Оминису. К его Оминису, на лице которого застыло нечитаемое выражение. Словно он ещё сильнее закрывался. – Где ты был?… Я тебя везде искал. – брюнет шепчет. Мракс лишь отворачивается. – Не хотел все это переживать снова, – он отвечает и хмурится в отчаянии. – видимо я отвлекся и вытащил не то воспоминание. Этого не должно было случиться… Августин в неверии опустил глаза. Значило ли это… – То есть, сейчас это… – до того, как он успевает закончить, окружение меняется и оба друга оказываются внутри подвального помещения, где Марволо толкает маленького Оминиса чуть вперед, прямо перед их сегодняшней жертвой. Магловский мальчишка с курносым носом и кудрявыми волосами. Малютка заигрался в лесу до сумерек, где его и застали Мраксы. – Да, – Мракс коротко отвечает и его уши звенят от знакомых всхлипов ребенка. – Тот самый день. «Не надо…» – Нет… – Галатас пошатывается, понимая, о чем говорит змееуст. Оминису никогда не нравилось об этом говорить, но однажды ему пришлось чуть открыться. Тот самый день, когда его заставили применить Круцио на другом человеке. Да ещё и в таком юном возрасте. Юноша прижал руку ко рту и болезненно прищурил глаза. Отвратительно было понимать, что происходящее неизбежно, что бы он не сделал. В таком юном возрасте Оминис должен был лишь проживать беззаботное и красочное детство. Палочка в его руках не должна была становиться орудием пыток. Оминис лишь мрачно молчит и устраивается в углу, его невидящий взгляд отстранен и пуст, где-то в закромках сознания прячутся страх и боль. Августину ничего не остается, кроме как быть безмолвным свидетелем всего происходящего. Его колени подкашиваются при виде испуганных глаз юного змееуста, его маленьких шажков назад, его нежных рук, сжимающих палочку так доверительно, словно она поможет ему выбраться отсюда.***
Августин ненавидел чувствовать себя беспомощным. Это отвратительное чувство того, как ты словно прикован всем, чем только можно к одному месту, пока твои глаза просто отчаянно наблюдают. И все, что ты можешь это проливать бесполезные слезы, кричать, сопротивляться. И больше ничего. Ты ничего не можешь сделать. И вес вины и отвращения к себе будет преследовать тебя через всю жизнь. Галатас впервые почувствовал себя беспомощным, когда лежал на холодном снегу и все, что он мог делать, так это смотреть в пасмурное небо, пока снег ложился на его мокрые от слез ресницы и издевательски таял. Ему было тринадцать. Все тело будто умерло, раны на лице и животе после ударов отца кровоточили, окрашивая белоснежное покрывало уродливыми алыми каплями, будто мальчишка сейчас лежал где-то на маковом поле, а не умирал среди деревьев где-то в глубинке. Сердце будто тоже замерло, со страхом ожидая услышать криков матери. Что если отец её уже убил? И малыша тоже?… Августин судорожно вдыхает в ноздри воздух, но кислорода все равно не хватает. Слезы все ещё градом катятся по ледяным щекам. «Мама…малыш…» Его пустеющий взгляд ухватывается за серое безразличное небо, пока он словно теряет связь со своим телом и оно медленно слабеет. «Простите меня…» Он закрывает глаза и его дрожащий голос всхлипывает. «Простите»***
С тех пор Августин думал , что стал сильнее. Что больше не позволит никому или ничему заставить почувствовать себя слабым и беззащитным ещё раз. Но прямо сейчас, наблюдая, как яркая красная вспышка ударяет в хрупкое тельце Оминиса, он приходит к простому и мрачному выводу. Он все ещё тот же слабый мальчишка, лежащий на снегу и смотрящий в небо. Он ничего не изменил. Оминис падает на землю и издает истошный крик, дергаясь в пульсирующей агонии. Его светлые глаза накрываются пеленой слез непонимания. Что он сделал, чтобы получить такое наказание? Он всегда пытался быть тише воды и ниже травы, стараясь не особо путаться под ногами родителей и других представителей семьи. Старался не быть бременем. Старался быть самостоятельным. Он правда пытался. Так почему?… «Пожалуйста, брат, прекрати!» Он отчаянно молил, плача и задыхаясь в слезах. «Мне больно!… Прошу…!» «Больно…больно!…» Августин инстинктивно бросается к маленькому дрожащему тельцу, стараясь обнять, но пальцы вновь и вновь проходили по бесплотной фигуре ребёнка. Разум будто в спешке забыл, что это лишь отголоски прошлого и ничего более. – Нет…нет… – глаза Галатаса предательски слезятся. Он находится на грани истерики, вид всхлипывающего от боли Оминиса убивает его. – Нет… – Августин, – Оминис звучит жестко, пока он пытается оттащить друга от своего обмякшего дрожащего тела. – прекрати немедленно. Хватит! Брюнет чувствовал себя как в бреду. Он жмурит глаза и всхлипывает, уши улавливают каждый судорожный выдох мальчика, его вои и мольбы. «Я буду хорошим…хватит, я буду хорошим…!» Августин задыхается от слез и накатывающих эмоций и видит, как старшая дочь Мраксов подходит к маленькому Оминису и поднимает его, шепча что-то на ухо. Он растерянно моргает и пытается шагнуть вперед, но змееуст снова его останавливает. – Я сказал хватит! – Оминис шипит тихо. – Ты понимаешь, что ты делаешь все намного тяжелее для меня тоже?! Пока друзья спорят, обстановка вокруг них накаляется, особенно когда юный Мракс заносит палочку над магловским ребенком, красные искры у кончика его палочки. Галатас словно зачарованный становится безмолвным зрителем огромной красной вспышки, ударившей прямо мальчику в грудь. И…Мерлин, таких криков он никогда не слышал. Бедное дитя кричало в отчаянии, в каждом слове моля матушку прийти и спасти его. «Мама! Мамочка…! Мама!…» Брюнет шмыгает носом и отворачивается в сторону, поджимая под себя колени. Он не смог более выдержать. Слезы застилали голубые глаза мутной пеленой, красная вспышка все ещё повторялась на них.***
Опомнился юноша только тогда, когда застал себя на полу директорского кабинета, все ещё плача как идиот. Руки дергались и дрожали, палочка уже минут 5 назад забыта на полу рядом с омутом. Он оглянулся по сторонам. Оминис стоял у омута, оперевшись об него руками и судорожно сделал глубокий вдох. Его пальцы подрагивали. – Твои родители?… – Августин спросил дрожащим голосом, с трудом поднимаясь на ноги. Он хотел было подойти к другу, но тот резко остановил его. – А что они? – Мракс ответил сухо, взгляд хрустальных глаз направлен вниз. – Думаешь, они были в ужасе, погладили меня по головке и наказали брата? Он закрыл глаза, отвернувшись в сторону. – Они были только рады. Рады, что у их дефектного сына не все так плохо. Что есть на что надеяться, – пробормотал змееуст, ссутулившись. – они издевались. Потому что я всегда строил из себя невесть кого, что я отличаюсь от них… Плечи русоволосого уязвимо задрожали. – Ты отличаешься, – Галатас мягко уверил друга. Оминис мало кому раскрывался, тем более показывал свою слабость. Брюнет тянул руки к змееусту чтобы прикоснуться к нему, утешить, но был встречен внезапным ударом. – Ом…ты и правда не такой, как они. Оминис резко оттолкнул его руку. – Ты сам не устал себя в этом убеждать?! – рявкнул он, сжимая руки в кулак. – Просто смирись с тем, что я не такой хороший, как ты думаешь! Августин в удивлении вытаращился на друга, ударенная рука больно ныла. Мракс иногда мог ворчать, ругать и осуждать за разные розыгрыши, шутки и нарушение правил. Но он впервые таким образом…срывался на нем. В любом другом случае Галатас бы отстал, сам понимает, что иногда он может перегибать палку. Но не сейчас. – Я и не говорил, что ты весь такой хороший, – юноша старался ответить как можно спокойнее. – я пытаюсь сказать… На этом моменте Оминис вспыхнул. – Что это была не моя вина? – он прошипел, сжимая руку друга так сильно, что костяшки на его пальцах побелели на и так бледной коже. В глазах горело красным. – Ты был всего лишь ребёнком, – Августин прошептал и поднял глаза на Мракса, его глаза полны тепла и сочувствия к другу. События из омута памяти все ещё не покидали его, оставив в сердце юноши горький осадок. – Не надо мучать себя из-за того что ты был ребёнком. Это неправильно! – Как и наложение проклятия Круцио на живом человеке! – Оминис огрызнулся. – Круцио, из всех проклятий! Это самое гнусное заклинание, и оно непростительно известной даже тебе причине. Почему я не должен чувствовать себя виноватым? – Любой на твоем месте бы так поступил! Что мог сделать маленький ребёнок? – Галатас покачал головой. – Оминис, пожалуйста… – Ребенок, взрослый, какая разница?! Я сделал это. Я решил причинить кому-то вред, и какими бы ни были обстоятельства, этому нет оправдания. — сказал Оминис, его голос был холоден, как лед. – Ты прав, я был ребенком, попавшим в болезненную ситуацию. Но я был тем, кто решил причинить боль человеку. Меня не волнует, заставили меня той пыткой или тем, что я был беззащитным. Я мог стоять на своем до конца, а не быть трусом! Августин сжал плечо друга в мягкой, но твердой манере. Он не собирался так быстро сдаваться. – Что ты мог сделать?! Тебе было всего восемь! – юноша потряс змееуста за воротник. – Быть ребенком — это не то, за что нужно себя винить! Ты не виноват, что родился в такой жестокой семье, — он смягчил хватку, и его глаза опечалились. – Это не твоя вина. Оминис на мгновение замолчал, склонив голову, хотя его все еще крепко держали. Он все еще был зол, слишком зол, чтобы признать правоту Галатаса. Это он был источником проблем в своей жизни. Как ему говорили родители, он просто был виноват хотя бы за то, что вообще родился. — Я никогда не просил твоей жалости, — сказал он наконец напряженным голосом, — тебе не нужно меня жалеть, тебе не нужно пытаться убедить меня, что я не виновен. Прекрати. «Прекрати быть таким хорошим» Августин сделал шаг ближе к другу, его глаза все ещё печальны, но решительны не отпускать его ни в коем случае. – Ты важен для меня, Ом. – яростно прошептал брюнет и его рука чуть сжалась. – Мне больно видеть тебя таким. — И ты думаешь, я хочу видеть себя таким? — ледяным голосом произнес Оминис, и резкость в его голосе все еще присутствовала. – В течение многих лет я думал, что проблема во мне. Каждый раз, когда мои родители смотрели на меня свысока и сыпали оскорблениями, я думал, что, возможно… нет, что я это заслужил. Что я заслуживал такое отношение, потому что это было меньшее, что я мог сделать за тот факт, что появился на свет. – слезы предательски начали застилать его туманные глаза. Галатас лишь в оцеплении открыл рот, не в силах смотреть на то, как страдал Мракс. – Ты не заслуживал… – он возразил дрожащим голосом и погладил хрупкое плечо друга. – Никогда не заслуживал. – Не заслужил? – голос Оминиса был опасно тихим. Чего Авгувстин, похоже, не понимал, так это того, что Оминису больше всего на свете хотелось вернуться назад, все исправить. – Мне бы хотелось родиться в такой семье, как твоя, Августин, где магию встречали с радостью и улыбками, не используя ее для пыток людей. Я не хочу происходить из семьи темных волшебников и ведьм, я не хочу быть как они. – И ты никогда не будешь таким, как они. – Галатас сжал нежную руку змееуста. – Ты один из самых добрых людей, которых я знаю, и самый храбрый. Оминис был потрясен упрямством Августина. Он был зол, слишком зол, чтобы ответить должным образом, потому что начинал понимать, что друг не сдается. — Ты не понимаешь... — сказал он сквозь стиснутые зубы, но брюнет не отпускал. Он должен был быть твердым, должен был поддерживать свои стены, он не мог дать им рухнуть. "Отпусти меня." – Ты прекрасно знаешь, что не отпущу. – Галатас звучит твердо. – Ты важен для меня больше, чем представляешь. – Чем я себе представляю? – Мракс горько рассмеялся. – Думаешь, я не замечаю твоих намерений? Что я не понимаю, к чему все ведет? – он стряхнул руку друга и теперь настала его очередь схватить Августина за воротник. – И поэтому я предупреждаю тебя здесь и сейчас: Прекрати все это. Брюнет уставился на друга широкими глазами, напряженно закусив верхнюю губу. – Я лю… – Не говори этого! – змееуст отчаянно шипит, и в его голосе проскальзывает мольба. – Но это правда! – Галатас упрямо тянется вперед, к Оминису. – Тебе не за что меня любить. – юноша немедленно отрезает. – Ты всего лишь нарисовал в своей бестолковой голове идеальный образ меня, ты должен понять, что это все твои заблуждения! – Мне не нужна причина чтобы любить тебя! – Августин срывается на дрожащий крик. – Обязан ли я оправдываться, что просто люблю… – он стиснул зубы и нахмурился. – твой голос, твою улыбку, твою манеру меня ругать, твой редкий, но самый прекрасный смех? Что просто люблю тебя?! – Я не способен любить, Августин! – змееуст ответил такими же криками, но не мог не признать ту боль, которую он почувствовал когда услышал сорвавшийся голос друга. – Ты сам видел, через какое детство я прошел… Думаешь, я знаю, каково это любить? Нет! Мы оба будем мучаться от того, что сами друг-друга не понимаем! Ты будешь страдать от того, что на самом деле твой идеальный и любимый Оминис не смыслит ничего в романтике, что не будет понимать, что делать, в то время как я буду страдать постоянным чувством тревоги, что и ты меня когда-нибудь оставишь! – Значит, ты выбираешь бояться?! – оба друга стояли напротив друг друга, их лбы опасно прижаты вплотную. Казалось, что сейчас они оба сорвутся и ударят. – Ты желаешь сидеть и бояться неизвестного?! Тебе нужно понять, что трусость тебе не поможет! Змееуст не выдерживает. Он и сам не успевает понять, как его рука двигается резко и ударяет Августина в щеку. Не ожидавший этого юноша падает на пол, ударившись головой об стену. – Я сам буду решать, что мне делать. – прошипел он холодно, внутри дрожа от осознания того, что ударил человека, который так широко ему открылся и стал так неожиданно важен в его жизни. Так важен, что он почувствовал нужду оттолкнуть. – Это не любовь, Галатас. Возможно тебе так приятно думать, что ты такой хороший только за счет того, что хорошо относишься к слепому потомку одного из самых могущественных темных волшебников. Так приятно испытывать ко мне жалость? – Ты сам себя слышишь?! – Августин упорно игнорирует горящую щеку и кричит, сидя на полу. – Я чувствовал к тебе все, кроме жалости! И твоя слепота не имеет никакого значения в нашем глупом споре! Мракс хочет ударить брюнета ещё раз. – Имеет! – рычит он. – Думаешь, тебе будет легко и прекрасно жить со слепым человеком?! Без палочки я бесполезен, мне везде будет нужна помощь, которую я ни за что не буду просить, но в итоге тебе все равно придется! – Как-то переживу! – упрямо парирует Августин, пытаясь встать. Для своего хрупкого телосложения Оминис бил очень даже больно. – За всю нашу дружбу я когда-нибудь жаловался?! Я никогда не давал тебе повода чувствовать себя отрешенным от чего-то и никогда не буду! – Тебе легко говорить. Тебе всегда было легко говорить! – Мракс отчаянно сжимает в руках палочку и качает головой. – Просто…хватит. Ты всего лишь упрямый ребенок, который пытается доказать что-то себе или обществу. – он разворачивается и покидает директорский кабинет, не заботясь, что его возможно поймает завхоз или Пивз, оставляя опешившего Августина на полу. Когда все докатилось до этого? Змееуст добирается до комнаты мальчиков, не чувствуя ничего. Все те вспыхнувшие эмоции, которые он испытал, исчезли так, будто и не существовали. Была лишь зияющая пустота и холод. И лишь тогда, когда он усаживается на кровати и вес того, что произошло за те несколько часов невинного ребячества с другом падает на хрупкие плечи… Он наконец позволяет себе заплакать.