Чужое имя на букву «А»

— Арс, — кладя ладонь на колено, уже совсем другим тоном произносит Антон. Арсений сбрасывает руку, но он тут же перехватывает оттолкнувшие его пальцы и сжимает своими, прохладными и влажными. — Прости, что я погорячился. Но ты пойми: мне очень важно знать, что ты мой и ничей больше, понимаешь? Я знаю, что ты любишь повертеть своей шикарной задницей, потому что флирт у тебя в крови, и ради бога. Но сегодня ты реально перегнул палку. Не делай так больше, пожалуйста. Арсений проталкивает внутрь внезапно образовавшийся в горле комок. Антон отходчивый — как поорал, так и вернулся в адекватное состояние, а вот ему самому так не повезло. Обычно обиды терзают Арсения долго, и он проводит недели и месяцы, выпутываясь из их колючих цепких лап. Однако в моменте его гордость тает от слов Антона, как лучи закатного солнца над вечерней Москвой. На израненную душу льётся живительный бальзам, заполняя каждую клеточку, каждый многострадальный уголок. Ему бы продлить оскорблённое состояние, заставить грубияна извиняться ещё, возможно — выбить под это дело какие-нибудь плюшки в виде обещаний уделять больше времени или вроде того, но Арсений плохой спекулянт. Он плывёт от сказанного и диву даётся, как это работает: ведь не может у другого человека быть столько власти над ним, верно? Верно с одной поправкой: если этот человек — не Антон Шастун. Он сказал «мой», а разве не об этом Арсений мечтал целыми днями, наполненными беспонтовой суетой, и одинокими ночами в обнимку с подушкой? Он раскололся наконец, что ревновал — это ежу понятно, но произнесённые вслух слова как будто обретают силу, превращаясь из тусклой, безжизненной догадки в яркую картинку неоспоримого факта. Он принял и признал право Арсения нравиться другим людям и кайфовать от ощущения собственной привлекательности, а это уже вообще какая-то запрещёнка. Оказывается, за это не нужно бороться: ему дают на блюдечке — бери. Не нужно чувствовать вину за то, какой он есть, а можно быть самим собой без осуждения и негативных последствий. А самое главное: Антон попросил прощения. Первый. Хотя технически, конечно, Арсений накосячил больше. Или нет. О боже, он запутался. Ну и, конечно, Арсений пребывает в шоке, как смог Антон так быстро собраться — вот только же крыли друг друга хуями — а он уже разговаривает «я-сообщениями» и транслирует в атмосферу что-то очень похожее на «слова через рот». Так быстро перевоплотиться из раздражённого ревнивца, нахала и, чего греха таить, гадины обратно в его любимого и любящего парня — это какая-то супер-способность? Арсения в театральном такому не учили. Не то чтобы он был таким наивным, чтобы надеяться на решение всех проблем сразу, резко и навсегда. Нет, он прекрасно понимает временный характер изменений и спиралевидность отношений как процесса. Но сейчас, похоже, судьба подкидывает им обоим ещё один шанс, и Арсений не может, не хочет и не будет его упускать. — Не обязательно было метить меня, как собаку, — обиженно бурчит он, трогая шею. Засос он всё-таки ещё припомнит. — А надо как? Сводить тебя в кафе, как тёлку? — смеётся Антон и кажется уже окончательно успокоившимся. — Ты этого хочешь? — Я просто хочу немного больше внимания, — бубнит Арсений себе под нос. — Вот оно что! Ну хорошо, поехали. Будет тебе внимание. Антон что-то вбивает в навигатор — Арсений не смотрит. Он не следит и за дорогой, украдкой наблюдая за водителем. Такой растрёпанный, как воробей. Идеальная укладка сбилась, от недавних криков кровь прилила к лицу, украшая его свежим розовым румянцем. Глаза блестят и сосредоточенно вглядываются вперёд. Они подъезжают к незнакомому зданию. — Вам дверь открыть, ваше сиятельство, или сами изволите выйти? Арсений показывает язык и выбирается наружу. Оглядываясь вокруг, он видит жилой комплекс бизнес-класса, стоящий на берегу реки. Дома продуманно располагаются на достаточном расстоянии углами друг к другу, образуя симпатичные ромбы. Фасады облицованы приятным глазу светло-зелёным материалом, просторные балконы так и манят развалиться в кресле-качалке и созерцать, как по извилистой реке плывут прогулочные теплоходы. — Нравится? — спрашивает Антон. Арсений недоумённо пожимает плечами. — Ну да. Конечно, ему нравится! Ещё бы нет — такая красота. Но в чём разница, если они приехали сюда всего на несколько часов, максимум до утра. Раньше Антон особо не заморачивался о том, чтобы конспиративные квартиры были в современных районах. Неудивительно, ведь всё всегда бегом, и до деталей дела не было. Снимать номера в отелях они оба побаивались в силу понятных причин, поэтому основным местом встреч были съёмные апартаменты — как правило, хорошего качества, но не настолько, чтобы и двор, и вид по высшему разряду, и дизайн в лучших традициях европейской архитектуры. — Пойдём. Подъезд, отделанный блестящим мрамором цвета слоновой кости, ожидаемо оказывается просторным и безукоризненно чистым. Французские окна впускают много света, диковинные цветы в больших кадушках источают аромат тропического сада. Будто они не на севере Москвы, а где-нибудь в Индонезии. Люстры под потолком с вычурными канделябрами представляют собой настоящие произведения искусства. Сбоку стоит журнальный столик с парой велюровых кресел. Бесшумный лифт гостеприимно распахивает для них створки, и в отражении Арсений видит улыбающееся лицо Антона. За несколько секунд они поднимаются на десятый этаж и подходят к одной из дверей. — Обычно в квартиру первой впускают кошку, но ты тот ещё котяра, так что, я думаю, норм, — проворачивая ключ в замке, Антон подталкивает Арсения вперёд. К чему всё это? Не много ль чести временному пристанищу, пусть и расположенному в таком шикарном месте? — О чём ты? — Ты же хотел домой, и я привёз тебя домой. Арсений вроде бы и слышит слова Антона, но смысл напрочь отказывается умещаться в голове. — К кому домой? Выходит, Дзюба зря назвал его гением — Арсений безбожно тупит. Антон качает головой. — Ты так и не допёр? Это наша квартира, Арс. Я купил её. — Ваша с… — Ну ты и тормоз! Наша — с тобой. — Со мной?.. — Арсений хлопает глазами, эхом повторяя слова. — Но как? Антон притягивает его к себе, гладит по голове, помогает снять куртку с остолбеневшего тела. — Я хочу жить с тобой. И проводить вместе всё свободное время. Даже когда я буду лежать в отключке после долгого съёмочного дня, я хочу знать, что ты где-то рядом. Спишь со мной в обнимку, или делаешь свою зарядку, или колдуешь над чем-то жутко полезным на кухне. Всё что угодно. И даже если ты не готов переезжать в Москву — пока или вообще — я всё равно хочу, чтобы тебе не приходилось ныкаться по отелям и съёмным хатам или тесниться у Серого. Чтобы у тебя в этом городе был свой угол. — Ничего себе «угол», — восхищённо присвистывает Арсений, обходя помещение: две просторные комнаты, кухня-столовая, гардеробная, санузел с душевой кабинкой и огромной джакузи — как раз чтобы вместила парочку двухметровых мужчин. — Блин, Тох… У меня слов нет! — Не нужно ничего говорить. Просто живи здесь. Будь со мной. И извини, что я порой бываю невыносим. — Ты тоже прости меня, — Арсений подходит вплотную и шмыгает носом Антону в плечо. — Я не должен был уезжать с… ну, ты понял. Имени Дзюбы он избегает, будто там не Артём, а Воландеморт на минималках. По лицу Антона пробегает недобрая тень. — Не думал, что когда-нибудь это скажу, но… Я не хочу сто тысяч лайков к новому выпуску. Пускай идёт нахер. — Да он-то ладно… я и сам хорош, — Арсений виновато опускает взгляд. — Всё в порядке. Я никогда не должен забывать, какой ты у меня охуенный. Антон проводит пальцем по арсеньевской губе, а тот доверчиво смотрит в глаза. — Я так тебя люблю, — шепчет Арсений в оттопыренное ухо и ластится ближе. Антон целует его в макушку. — Я тут немного поработал над интерьером, но буду рад, если ты тоже приложишь руку. Ну, тюль, подставочки, статуэтки всякие — всё что тебе нравится. — Даже не сомневайся. Но я вижу, что самое главное здесь уже есть, — игриво произносит Арсений и кивает в сторону кровати. — Хочешь лечь спать? Я понимаю, устал. Давай тогда в душ, и будем ложиться. — Ты издеваешься? У Антона дрожат уголки губ. Да, он издевается. — Просто шучу. Я ж юморист. — Прибереги свой крышесносный юмор для работы, пригодится. — А мне туда ещё не скоро. — То есть? — Арсений привык, что Антон постоянно куда-то торопится. — Я освободил все дни до конца недели. Да ладно! Где это видано? — Чтобы?.. — Побыть с тобой. — Такое возможно? Это вообще законно? — Как видишь. Обезьянка в голове Арсения так сильно бьёт в тарелки, что у него шумит в ушах. — Я правильно понял: ты простил мой косяк, купил нам квартиру, да ещё и выделил время, чтобы мы провели его только вдвоём? Так не бывает, ущипни меня, я сплю. — И ущипну, и укушу, и много чего ещё сделаю, — коварным и низким голосом отвечает Антон. Арсений закидывает на него ногу и прижимается пахом. — Звучит заманчиво. Я видел в ванной душевую кабинку. Проверим, насколько она просторна? — Да. Проведём секс-драйв. Ванная комната встречает их мягким, приглушённым светом. Они освобождают друг друга от одежды, Арсений выслушивает от Антона наезды за его неизменно узкие джинсы и кидает ответные упрёки в том, что тот скрывает под безразмерными полуспортивными костюмами широкий торс и длинные стройные ноги. Арсений наслаждается этой шутливой перепалкой. Они ворчат друг на друга, попутно раздевая догола, будто престарелые супруги, прожившие бок о бок немало лет. Хотя их настоящая совместная жизнь только начинается. Не выпив за день ни капли алкоголя, он чувствует себя опьянённым близостью Антона, его неожиданным подарком и всей ситуацией, в которой его прокатили на американских горках от безразличия и жгучей ревности до трепетного внимания и заботы. Душевая кабинка оказывается превосходного размера, словно её создавали специально для того, чтобы отдельно взятый Арсений Попов жадно ластился к совершенно конкретному Антону Шастуну, не задевая стены и не пробивая потолок. Впрочем, рогами-то никто из них не обзавёлся, и это тоже несказанно радует. Напор прекрасный, и даже запаха нет: в столице вода не лучшего качества, но здесь, в этой квартире наверняка стоит современный фильтр. Ещё бы. Горячие потоки смывают перипетии долгого, трудного дня. Антон выдавливает на ладонь гель для душа и начинает водить по плечам Арсения, по шее, по груди. Его прикосновения мягкие, словно не содержащие пошлого подтекста, но близость любимого тела возбуждает сама по себе. Арсений лезет целоваться первым, скользит губами по гладко выбритым щекам, подбородку, шее — разница в росте так удобно это позволяет. Антон наклоняется и ловит его губы, утягивая в настоящий поцелуй, захватывая язык и жадно водя своим по нёбу. Поцелуй похож на солёную воду, которой невозможно напиться: чем больше Арсений впитывает его, тем сильнее жаждет ещё и ещё. Руки Антона переходят на живот, кружат в паху вокруг вставшего члена — уже так хочется интимных прикосновений. Арсений зарывается пальцами в мокрые светлые волосы, щекочет мочку уха и слышит тихий грудной стон. Он тянется за мылом, чтобы тоже начать ласкать своего парня, но тот поворачивает его спиной к себе. Арсений принимает правила игры и упирается руками в стену душевой кабинки. Антон водит по бокам, слегка сжимая кожу, затем опускается на пол и уделяет внимание ягодицам, ногам, поочерёдно намыливая колени, голени и ступни. Арсений от его стараний чистый, словно ангел, а об его помыслах такого не скажешь. Он готов отдаться прямо здесь, под тугими струями воды. Антон просовывает намыленные пальцы между упругих половинок, другую руку кладя на член, — и это комбо. Арсений дёргается вперёд-назад, не зная, где ему приятнее. Везде. Помыв в деликатном месте, рука оттуда исчезает, сменяясь юрким языком. Арсений стонет в голос, прячет лицо в сгибе локтя: он никогда не сможет спокойно принимать эту ласку. Антон вылизывает складочки ануса, ныряет кончиком в дырку, настырно проникает вглубь — Арсению так же приятно, как и стыдно. Вторая рука не перестаёт надрачивать член, и наблюдая, как из-под сжатого кулака то появляется, то исчезает покрасневшая головка, он думает, что долго не продержится. Однако у Антона другие планы. В момент, когда Арсений уже практически готов испачкать спермой матовую стену, он пережимает член у основания и выключает воду. — Пойдём, здесь неудобно. Ох, бля. Арсений вылезает из кабинки на трясущихся ногах. Антон укутывает его пушистым полотенцем, подхватывает на руки, несёт в спальню — и в нём чувствуется такая сила, будто его хватит ещё на десять подобных Арсениев. Хотя, конечно, он бы не подпустил ни одного. Антон опускает его на пол рядом с новой кроватью. Она манит своим размером, ярким бельём и пониманием того, что на ней ещё никто не занимался любовью. Необходимо срочно исправить это упущение. Не в силах медлить ни секунды, Арсений толкает Антона на постель, нависает над ним и жарко дышит в лицо. Зелёные глаза застлала поволока, сейчас они такие, как Арсению больше всего нравится: шалые, пьяные, смотрящие с невыразимой нежностью и обожанием. — Ты хочешь сверху? — ласково спрашивает Антон. Арсений мотает головой. — Нет. Не сегодня. Он хочет полностью отдаться своему партнёру. Раствориться под трепетными поцелуями горячих губ, довериться рукам, которые трогают-трогают-трогают его везде, подставиться бесстыдному языку, который вгоняет в краску, вылизывая потайное местечко. — Хорошо. Антон ловко перехватывает его за плечи, меняя их местами. Теперь он сверху, — и да, блять, это правильно. Арсений широко разводит ноги, выгибает спину, приглашая к активным действиям. Антон не заставляет себя ждать. В ящике прикроватной тумбочки обнаруживается смазка — хозяин, очевидно, пренебрёг не всеми мелочами — прозрачный гель скользко обволакивает нежную кожу. Арсений любит ощущать, как первый палец с сопротивлением входит внутрь, еле ворочается в нём, завоёвывая для себя пространство, а потом постепенно раздвигает неподатливые стеночки и даёт место для второго. Два пальца дарят ощущение наполненности, сначала двигаясь в унисон, как команда, а затем действуя каждый сам по себе, расходясь в разные стороны. Влево и вправо, вверх и вниз, вперёд и назад. Словно танцуя. Каждое па сопровождается стоном Арсения: он обожает, как Антон его готовит. Когда в нём оказываются три пальца, он готов лезть на стену от распирающего чувства. Хочется больше. Средним Антон нащупывает простату, отчего Арса подкидывает на кровати с протяжным скулежом. Он искренне надеется, что звукоизоляция в этой квартире такая же крутая, как и всё остальное: сдерживать крики удовольствия нет никакой возможности. Пальцы орудуют внутри, а губы беспорядочно целуют всё до чего достают: поочерёдно втягивают соски, виновато обводят недавний засос — Арсению уже плевать — покрывают поцелуями шею, ключицы и плечи. Антон оставляет частичку себя на каждой клеточке тела, но ему всё равно мало. Внезапно стенки ануса сжимаются, оставшись без массирующих пальцев. Арсений не успевает возмутиться, как его ногу закидывают на плечо (не зря он занимается растяжкой). Антон просовывает под ягодицы подушку, обеспечивая удобный угол, и — аллилуйя! — наконец-то приставляет член ко входу. — Какой ты необыкновенный, Арс, — голос срывается. — Я так тебя хочу, если б ты только знал. Арсений знает. Он сам изнемогает от желания насадиться на крепкий ствол, по которому Антон уже размазал лубрикант. — Входи, — только и шепчет он. На полноценный дёти-ток дыхания не хватает. Крупная головка приникает к отверстию и начинает медленно, но упорно прокладывать себе путь. Разработанные мышцы покорно расступаются перед твёрдым органом, сдаваясь сантиметр за сантиметром, пока он не наполняет до конца. Антон большой во всех возможных смыслах — Арсений чувствует его так глубоко внутри, что у него дыхание спирает. — Нормально? — спрашивают его, заботливо вглядываясь в лицо. Арсений делает глубокий вдох, привыкая. — Да. — Я буду потихоньку, — толкается Антон на пробу. И то ли дело в удачном ракурсе проникновения, то ли в немалом опыте, но первыми же осторожными фрикциями ствол попадает по простате. — А-а-а, нет! Прошу тебя, не сдерживайся, — молит Арсений. — Блять, Шаст, я так соскучился… — Я тоже, очень-очень. Антон внимает просьбе, крепко обхватывает его бедро одной рукой, другой переплетая их пальцы, и начинает размеренно покачиваться, наращивая амплитуду. Внутри Арсения горит пожар, который его парень ещё сильнее распаляет своим настойчивым и крепким членом. Хочется одновременно кончить и бесконечно продолжать эту сладостную пытку. Арсений подаётся вперёд с остервенением, исступлением и даже злостью, что долгое время был этого лишён. Казалось, что за период воздержания он забыл, каким нежным и одновременно напористым может быть Антон. Как правильно ощущаются его сжимающие ягодицы руки, как горячо и скользко ввинчивается в его тело горячий член. Но когда эти приятные события возвращаются, потерянные ощущения накатывают девятибалльной волной и выясняется: ничто не забыто. Антон отстраняется, выходя почти полностью, и замирает, но лишь для того, чтобы ворваться с новой силой. Целует так страстно, что губы покалывает от прилившей к ним крови. Вбивается короткими, прерывистыми толчками, лишая способности воспринимать реальность. Мир Арсения сужается до потрясающего мужчины, который жарит его на костре их взаимной сумасшедшей страсти. Он мечется на свежих простынях, комкая одеяло, роняя подушки на пол. Вжимается всем телом, водит ладонями по широкой спине и шепчет бессвязно: — Пожалуйста, пожалуйста… Антон его понимает. Перемещает руку на член и начинает с оттяжкой надрачивать, не забывая трахать в задницу. Из щелки, реагируя на стимуляцию, сразу же выделяются прозрачные капли прекама. Арсения переёбывает от ощущения собственной открытости, его дыхание становится прерывистым, глаза закатываются от невыносимого наслаждения, пальцы ног поджимаются. Он теряется в протяжном громком стоне, не разбирая, чей он, и выстреливает спермой себе аж на грудь. Ого. Передохнуть ему, конечно, не дают: после пульсирующих сокращений вокруг ствола Антон начинает долбить пуще прежнего, переходя в режим отбойника и не жалея своего обессиленного и, надо сказать, немолодого уже партнёра. Хотя, возможно, он так не думает. — Блять, сука, А-а-арс, — стонет Антон, закрывая глаза, вжимает в себя бёдра Арсения и наполняет его своей спермой. Пофиг, что потом потечёт: вместе с вязкой жидкостью Арсений впитывает его кайф и наслаждается тем, что это именно он заставил Антона потерять контроль. Тот аккуратно вытаскивает член, валится рядом на кровать и резюмирует, дыша как паровоз: — Пиздец… — Пиздец, — соглашается Арсений. — Я думал, и пяти минут не продержусь, такой ты сладенький внутри, — шепчет, притягивая к себе, отчего щёки вновь заливает краской, как у гимназистки. — Но ты держался молодцом. — Завтра продолжим, — обещает Антон, и Арсений ему верит. — Безусловно. Пока я из тебя всю душу через член не высосу, на улицу не выпущу. — Ловлю на слове, — ухмыляется. — Пойдём в душ? — Не, я пас. — Это я пасс. Антон смеётся, поднимает с пола подушки, поправляет сбившееся одеяло. Когда его дыхание успокаивается, Арсению приходит в голову вопрос, который всё это время был где-то рядом, но отошёл на задний план ввиду известных событий. — Шаст? — М? — А что с той студией на ЦСКА? Антон широко зевает. — Оставил Кузнецовой. — В смысле? — шипит Арсений. — Не жирно будет этой дамочке?! Она и так с тебя немало поимела в роли твоего… прикрытия. — Да пох вообще. — Грёбаный ты миллионер, — неодобрительно качает головой Арсений. Если бы это ещё кто-то видел: его богач лежит с закрытыми глазами и излучает истинно буддийское спокойствие. — Ну не такой грёбаный, как твой Дзюба, — Антон получает полный возмущения толчок в плечо. — Но в целом да, могу себе позволить. Это цена свободы. — О боже, ты ещё и пафосный, — закатывает глаза Арсений, стараясь не обращать внимания на то, как почему-то начало щипать в носу, хотя для аллергии на цветение ещё слишком рано. — Дурак ты, Сеня. Мой любимый дурак. Давай спать. Антон сгребает его в охапку, зарывается носом в затылок и моментально засыпает, как умеет только он. Его размеренное дыхание щекочет волосы, рука так правильно обвивает талию, а исходящее тепло греет не только тело, но и душу. Арсений прощает запрещённый вариант имени: Антону можно. Ему можно всё. Более того: после прекрасного подарка и не менее восхитительного секса он чувствует, что лимит его терпения вернулся к заводским настройкам. Как удивительно: нервные клетки — восстанавливаются. Теперь он точно это знает. Ворочаясь без сна, Арсений переваривает навалившиеся события, пытаясь рассортировать их внутри своей планеты в голове. Делить на чёрное и белое не хочется, ведь даже не особо приятные эпизоды так или иначе привели его к тому, где он находится сейчас, а это ему определённо нравится. Не в силах совладать с эмоциями, он аккуратно выползает из-под Антона и ещё раз обходит квартиру, на этот раз внимательно разглядывая обои, пол и потолок, трогая подсвеченные в темноте выключатели, ручки дверей и раздвижные створки шкафа-купе. Он заходит в каждое помещение и представляет, как на просторной кухне-гостиной они соберут несколько самых близких друзей в честь новоселья, а во второй комнате можно устроить рабочий кабинет. Вид из окна — отдельная песня. Он завораживает, убаюкивает и в буквальном смысле приподнимает над суетой: десятый этаж, как-никак. Арсений смотрит с большой высоты на свои новые владения, как лев Муфаса со скалы, и ощущает себя на самой вершине мира. Этот безумный город, который никогда особо не был близок ему по духу, сейчас улыбается мягким светом ночных фонарей, тихой, едва трепещущей жизнью в аккуратном дворе, лёгким перешёптыванием ветра и неповторимым ощущением новизны в ещё прохладном воздухе. Он очень любит Питер и, наверное, никогда не сможет расстаться с ним надолго. Но впервые мысль о релокации (откуда у него в голове это слово?) не кажется пугающей. Арсений шлёпает в прихожую, достаёт из рюкзака зачем-то распечатанный билет на сапсан и выкидывает в мусорку — эх, он был в бизнес-класс! — а заодно, недолго думая, выбрасывает и свои загоны. Ныряя обратно в нагретую постель, он притирается маленькой ложкой и чувствует, как его сонно обнимают поперёк груди. С Антоном сложно. С Антоном бурно, интересно, весело, спокойно, горячо, порою больно, но никогда не скучно. А главное — что без него никак. И именно с таким партнёром — непредсказуемым, непостоянным, вечно занятым, безумно популярным и не всегда внимательным, но полным сюрпризов и порой настолько нежным, что сердце заходится — Арсений счастлив. Счастье — это длинный путь и никак не пункт назначения. Но прямо сейчас, лёжа под расслабленным, потяжелевшим телом, переплетаясь всеми конечностями, вдыхая до боли родной запах, Арсению хочется сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». И как бы долго ни приходилось ему ждать Антона, как бы сложны ни были их отношения, как бы порой они ни срывали глотки в ругани, ради таких моментов Арсений к этому готов. И, честно, он не променял бы своего Антона даже на тысячу людей на букву «А».