***
Преподобный Тэлбот был весьма взволнован — Рождественская служба самая главная в году и важно, чтобы она прошла без сучка, без задоринки. Поэтому я быстро накинул белое одеяние поверх костюма и занял своё место рядом с остальными хористами. А по пути в церковь я бросил взгляд на скульптуры, выставленные в садике. М-да… несмотря на все наши с миссис Тэлбот усилия, смотрелись они… не очень, но просто так пробраться и восстановить их Репаро я не мог. Хотя меня история с дарвиновской троицей и не затронула, но пристальное внимание жителей Литтл-Уингинга я всё-таки ощущал. А это могло значить только одно: меня вполне могли заметить не в то время и не в том месте. Поэтому я и вёл себя тише воды, ниже травы. Только к Сочельнику городские сплетни стали понемногу затихать… Но если я не мог сделать это сам… отчего бы не устроить Рождественское чудо с чужой помощью? Благо, мне было кого об этом попросить. Я обдумывал всё это, а губы сами пели старинный, ещё XVI века, гимн: Звон веселый в высоте, В небесах колокола звонят: Дин-дон! Воистину это на небесах Взрывается ангелов хваление. Слава, Осанна в вышних! А здесь всё ниже, ниже, Пусть колокольни шпиль качнется, И «Ло, йо, йо!» Со священником и люди воспоют. Слава, Осанна в вышних! Молитесь вы, главное, прилежней, Это заутрени вашей звон; вы — звонари; А вокруг все украсит свежий иней И песнь ваша неизменна; вы — хористы. Слава, Осанна в вышних!* Мы этот гимн столько раз репетировали… и не зря. Многие горожане чуть не плакали, слушая нас, это было заметно по подозрительно блестевшим глазам. А когда гимн закончился, преподобный Тэлбот начал свою рождественскую проповедь со слов: — Воистину, услышали мы пение серафимов… И дальше проповедь покатилась, как по писаному. Уважаю профессионалов, а преподобный был таковым. Честное слово, его речи могли бы вызвать сочувственный отклик даже у камня, а уж голос… Не будь у меня прививки голосом Снейпа, я бы точно посчитал этот баритон самым прекрасным на Земле. А так… Я просто слушал. Проповедь, общая молитва, рождественский гимн… Ещё одна молитва… А завершать проповедь снова выпало хору. И мы не подкачали. Гряди, о Господи, гряди — Поставь шатер Свой посреди! От смертных бездн, глубоких вод Взыщи тоскующий народ! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Гряди, Премудрость, Слово, Свет — Ты — Бог, иного Бога нет. Раскинь шатер из края в край — С Твоим народом обитай! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Ты на Синае, Боже сил, Во тьме с пророком говорил. Но ныне полнота времен — Ты Новый нам даешь закон. Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Израиль новый созови, Омой его в Твоей крови, Младенец Чудный, Бог и Спас, Услышать дай Твой сладкий глас! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! О Бог богов и Царь царей, Избавь нас от зубов зверей! Приди в наш край в ночной тиши И главы змиев сокруши! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Давидов Корень, Сын и Ключ, Пролей надежды светлый луч! Маранафа! Христе, гряди! Стань, Искупитель, посреди! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Твоей звезды прольется свет — Минует время зол и бед. Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ! Господь грядет! Христос грядет! О, пой Ему, Его народ!** По окончании церковной службы горожане выглядели настолько просветлёнными, насколько это вообще возможно, и довольный преподобный пригласил желающих угоститься чаем с имбирным печеньем и яблочными пряниками с глазурью. Выпечку, кстати, приготовили дамы из комитета, в том числе и Петунья, и миссис Тэлбот. Так что некоторая её часть точно была вкусной. А нам, мальчикам из хора, преподобный дал поручение навестить одиноких стариков и отнести им собранные церковью рождественские подарки. Между прочим, вполне себе объёмистые коробки с наклеенной картинкой Санта-Клауса и надписью «Счастливого Рождества!». А в коробках были масло, сухое молоко, крупы, мука, сахар, мясные консервы, кусок копчёного окорока, бутылка вина (ханжой преподобный Тэлбот не был никогда), а ещё конфеты, пряники, немного фруктов и пёстрый рождественский свитер с оленями. В общем, хороший подарок, качественный. И достаточно дорогой, неудивительно, что денег на обновление скульптур у преподобного не было. Коробка была тяжёленькая, так что мы с Дадли взялись за неё вдвоём. А там на санках докатим — преподобный Тэлбот нас заранее предупредил. — Так, Гарри, — заявил преподобный, — этот подарок ты доставишь миссис Арабелле Парсифальде Фигг, она ведь живёт с вами по соседству, так? — Да, сэр, — ответил я. — Кстати, ты не знаешь, почему её не было в церкви? — поинтересовался преподобный. — С ней всё в порядке? Почему-почему… Потому что Юдит отправилась навестить своих, выходной у неё. Но вряд ли стоит рассказывать священнику о том, где проводит свой досуг милая старушка. Так что я отозвался самым невинным голосом: — С тех пор, как миссис Фигг сломала ногу, она не слишком любит выходить из дома. Но с ней всё в порядке, я проверял. — Мы помогли ей украсить дом к Рождеству, — добавил Дадли. Точно так. Ёлку наряжали и гирлянды мы развешивали вдвоём, а Юдит в это время изображала миссис Фигг. Практиковалась, так сказать. Дадли-то не в курсе, что миссис Фигг малость ненастоящая. Меньше знаешь — крепче спишь. Дадли, кстати, о подмене не догадался, как и все жители Литтл-Уингинга. Впрочем, настоящая миссис Фигг всегда старалась держаться особняком, не пытаясь влиться в местное общество, и более-менее общалась только с Верноном и Петуньей. Вот Петунья подмену заметила, в наблюдательности ей не откажешь, пришлось объяснять, что к чему. Впрочем, участь шпионки Дамблдора, которого тётушка ненавидела всей душой, её нисколько не взволновала, а то, что рядом поселилась преданная мне волшебница она только одобрила. Правда, о том, что Юдит не только маг-метаморф, но ещё и оборотень, я ей не сказал — не думаю, что толерантность Петуньи простирается до таких пределов. Между тем, преподобный Тэлбот ласково кивнул Дадли и сказал: — Это хорошо, что вы приглядываете за этой дамой, мальчики. Впрочем, насколько я знаю, у неё теперь появилась компаньонка? — Да, сэр, — ответил я. — Но миссис Фигг отпустила её встретить праздник с семьёй. Так что мы будем… приглядывать. — Вот и молодцы, — ещё раз кивнул преподобный. — Угоститесь чаем, прежде чем относить подарок. — Спасибо, сэр, — отозвались мы и, прихватив подарок, понесли его к выходу. Большинство людей уже встали со скамей и отправились к выходу — для чаепитий и прочего при церкви было специальное помещение. И тут с улицы раздались удивлённые и восторженные возгласы, и я еле удержался от улыбки. Случилось всё-таки чудо. Такое носатое и сердитое чудо. Как бы Снейп не шипел и не злился, всё-таки где-то глубоко внутри него ещё живёт тот маленький восторженный мальчик, который так жаждал чудес. Как и в каждом из нас, наверное… А прихожане с изумлением разглядывают старинные резные статуи, которые сейчас выглядят такими, какими были много лет назад. Как будто резчик и художник только-только закончили свою работу. И снег… Крупные, как по заказу, снежинки падали на нежное лицо Девы с Младенцем, соскальзывали с гладкой чёлки смирного серенького ослика, скапливались в сложенных лодочкой ладонях Иосифа… Зрелище настолько дивное, что у меня слёзы на глаза навернулись, хотя излишней сентиментальностью я не страдал никогда. — Преподобный… — тихо прошептала миссис Макгинти, вдова налогового инспектора и вообще весьма видная общественная деятельница… в пределах Литтл-Уингинга, разумеется… — как вы сумели всё это устроить? Это выглядит самым настоящим чудом… Викарий внимательно посмотрел на неё, а потом медленно покачал головой: — Клянусь спасением своей души, миссис Макгинти, это произошло без моего участия. Похоже, что это и впрямь рождественское чудо. Пожилая дама нахмурилась, но неожиданно расплылась в улыбке и сразу стали видны морщинки вокруг её глаз, те самые, которые иногда называют «лучиками доброты»: — Что ж, я уже не думала, что увижу на своём веку рождественское чудо, а поди ж ты… Атмосфера вокруг поистине праздничная, но я вдруг заметил внимательный взгляд викария, брошенный в нашу с Дадли сторону. Просто один короткий взгляд, не злой, скорее одобрительный, но этого достаточно, для того, чтобы я начал торопить Дадли: — Слушай, давай поскорее отвезём подарок миссис Фигг. Ей же, наверное, будет приятно поскорее получить его. Предлог надуманный, чего уж там, да и дом миссис Фигг пуст, но мне сейчас нужно уйти, не стоит пробуждать у преподобного какие-то мысли на мой счёт… Дадли кивнул и молча начал тянуть салазки в сторону нашей улицы. А когда мы удалились на порядочное расстояние от церкви, спросил: — Это ведь ты? — Не-не-не, — ответил я. — Я же в хоре пел. Дадли хмыкнул с таким видом, словно не сомневался, что для меня нет ничего невозможного. А потом сказал: — А вообще здорово вышло. Я кивнул, и мы потащили салазки дальше. Увесистый подарочек, между прочим. Конечно, преподобный или миссис Тэлбот и сами могли бы развезти всё на машине, но он специально поручил это сделать детишкам. Воспитательный момент, чтоб его. Впрочем, викарий действительно хороший человек, только вот взгляд, который он бросил на меня сегодня, меня сильно беспокоит. Что бы это значило? Но тут Дадли, которому надоело затянувшееся молчание, начал рассказывать о своих грядущих соревнованиях и о рекомендациях своего тренера, и я отвлёкся. Тем более что рассказывал Дадли на редкость живо и интересно — заслушаешься просто. Удивительно, как на человека действует чтение хороших правильных книг и возможность заниматься любимым делом. Впрочем, чему я удивляюсь? Канонный Дадли был таким, каким ему позволяли быть родители, да и то в последней книге он переосмыслил своё отношение к Гарри, а значит, потенциал у него был. А сейчас без тлетворного влияния Вернона, без попустительства и баловства он стал выправляться в хорошего парня. Так что я поддержал беседу не без удовольствия.***
В тени дома, расположенного напротив церкви, стоял высокий худой мужчина в чёрных джинсах и чёрном же потёртом кашемировом пальто. Он был без шапки, и крупные снежинки запутывались в длинных вороных волосах. Никто из прихожан не видел мужчину и не увидел бы, стой он хоть на самом виду, под фонарём. Мужчина со странным удовлетворением в душе смотрел, как озаряются внутренним светом лица выходящих из церкви прихожан. Машинально он нашёл взглядом маленькую гибкую фигурку и усмехнулся. Этот паршивец просто верёвки из него вьёт, и ничего с этим не поделаешь. Этот дар мальчишке достался от Лили. Но вдруг что-то словно кольнуло мужчину — он взглянул на вышедшего из церкви священника… и что-то показалось ему знакомым в этом маггле. Странно знакомым… Да нет, не может быть… Просто не может. Но интуиция никогда не подводила его, а значит стоит проверить. Просто проверить, ничего более. Это ведь стопроцентный маггл, он не представляет никакой угрозы. «Стоит вернуться завтра», — сказал мужчина самому себе, сделал шаг назад и совсем скрылся в темноте.***
Я уговорил Дадли не звонить в дверь миссис Фигг — окна домика были темны, и я сказал, что она, наверно, легла спать пораньше, а у стариков чуткий сон, перебьём — будет мучиться бессонницей всю ночь. На самом деле дом был пуст — Юдит вместе с другими оборотнями праздновала Йоль. Дадли со мной согласился, поэтому мы просто оставили подарок на крыльце. Никто его не тронет, а чего-то портящегося там нет. А потом мы с чувством исполненного долга отправились домой, где нас ждал праздничный ужин. А завтра мне предстояло отправиться на пару дней к Малфоям — да-да, йольские обряды мне тоже предстояло исполнить. Пусть и не в самую ночь, но пока мне нет одиннадцати, это не так важно, главное — участие. Ужин прошёл замечательно, блюда, приготовленные Петуньей, были настолько вкусными, что я даже высказался в том духе, что тётушке стоит открыть ресторан и стать в нём шеф-поваром. Но Петунья засмеялась и ответила, что ей нравится кормить близких людей, а не ставить своё искусство на поток. К тому же ей интересно заниматься бизнесом, дела в компании идут хорошо, и летом мы сможем позволить себе дорогостоящий летний отдых на наш с Дадли выбор. Дадли при этом сообщении исполнил ритуальный танец индейцев непонятно какого племени, а я настолько объелся, что не смог присоединиться к нему, зато создал достойное звуковое сопровождение, исполнив «Харе-Мамбуру». Петуния от души рассмеялась, и ужин закончился совместным просмотром кассеты с новой американской комедией «Один дома». А наутро в гостиной под ёлкой нас ждали пакеты с подарками. И Петунью тоже — мы с Дадли позаботились об этом. В общем, это был один из лучших дней, проведённых мной в этом мире. И сейчас, вспоминая всё это, я думаю, что Судьба или Смерть подарили мне передышку перед грядущими испытаниями.***
Люциус Малфой сидел в своём кабинете, задумчиво перебирая документы, полученные от европейского магического детективного агентства. То, что представлялось возможным накопать о деятельности Дамблдора в Британии, он уже накопал. И, надо сказать, что на эту мысль его навёл Гарри Поттер, а Люциус всегда умел понимать намёки и видеть полутона. Отец, старый лис Абраксас, успел научить сына многому… но всё равно умер неожиданно и слишком рано. Люциус не хотел становиться Главой Рода — понимал, что до отца ему, как до Луны пешком, но пришлось. — Я не справляюсь, отец, — вздохнул он. — Я слишком многое проглядел. Красивый блондин с портрета, выглядевший ровесником Люциуса, разомкнул уста: — Не казни себя, мальчик. Я сумел проглядеть даже собственную смерть и подставил тебя с Меткой. Ты пока неплохо справляешься, но не делай той же ошибки, что и я. Не отвлекайся на частности. — В смысле, на Дамблдора? — спросил Люциус. — Но ты только взгляни, в чём он оказался замешан! — Это лошадь, которая давно сдохла, — сказал, небрежно поправив белокурую прядь, выбившуюся из причёски, Абраксас. — Европейцы в курсе его деяний, думаешь, почему Дамблдора так не любят русские? — Но почему тогда они терпят его? — удивился Люциус. — И даже избрали председателем МКМ? — Именно, что терпят. И… ты слышал поговорку «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе»? — Да, — кивнул Люциус. — Так что будь осторожен, сынок. И раз уж ты принял участие в судьбе Гарри Поттера — береги его. Помни, чья кровь в нём течёт. Это зачтётся нам. Всему Роду зачтётся. — Я понял, — кивнул Люциус. — Но… — Погоди, дай закончить, — недовольно поднял бровь Абраксас. — Это пока мой последний совет. Не зацикливайся на Альбусе. После моей смерти я получил много времени для раздумий. Не он истинный кукловод, хоть и считает себя таковым. — Но… кто? — удивился Люциус. — Подумай на досуге, сын, — усмехнулся Абраксас. — Кому невыгодно усиление Магической Британии? Невыгодно настолько, что молодой перспективный политик просто сошёл с ума, свихнувшись на собственном бессмертии? — Я подумаю, — вздохнул Люциус, и портрет замер в раме неподвижно, как, собственно говоря, и полагается портрету. Люциус вздохнул, встал с кресла и, открыв незаметную маленькую дверцу рядом с книжными полками, достал бутылку дорогого маггловского коньяка. *Перевод Марии Дорофеевой. **совместный перевод Ольги Джарман и Яны Батищевой