***
— Мне жаль, Реджи, — какое-то время спустя говорит Сириус. Они перебрались на кровать, устроившись удобнее, когда периодически тело Регулуса всё ещё покрывается мелкой дрожью. — Это не твоя вина, — шепчет он в кожу брата. Мгновение между ними не проронено ни слова. Потом Сириус тяжело вздыхает. — Может быть не конкретно это, но то, что я делал все год — да. За его голосом скрываются какие-то эмоции, но Регулус слишком измучен, чтобы пытаться их анализировать. Всё, что он может сделать — закрыть глаза и надеяться, что этот разговор не обернется катастрофой. — Мы должны поговорить об этом, братишка, — мягко обращается к нему Сириус. — Мы не действительно не обязаны. Я понимаю, Сири, я всё понимаю, — он думает, что звучит слишком спокойно для ситуации, которая оставляла его жалкой оболочкой себя, но боль в костях сменилась тяжестью, закрывающей веки. Теплые руки отводят его лицо так, что он вынужден смотреть в глаза старшему брату. — Мне жаль, хорошо? — Сириус выдыхает немного отчаянно, — я больше не злюсь… — Может тебе стоило бы, — бормочет он и получает в ответ раздраженный взгляд. — Но мама постоянно давила на нас и она говорила, что ты предпочтешь их мне, и будешь презирать меня также, как магглов, и навсегда останешься их маленьким рабом… — к концу Сириус начинает бормотать всё быстрее. — Я уверен, она сказала не так, — прерывает его Регулус. — Не важно, такова была суть. — Мама не считает нас своими рабами. — Меня — нет, но, Реджи… — Сириус. — Ладно, очень злая комнатная собачка. — Сириус! — Знаешь, те, которые громче всех лают? — Я тебя ненавижу. Пронзительные глаза брата внимательно смотрят на него, становясь серьезными, но такими, такими мягкими. Его сердце нервно трепещет, задыхаясь от эмоций. — Нет, ты любишь меня. Регулус смаргивает подступающие слезы и зарывается в шею брата, обвивая его руками. Он ничего не говорит в ответ и надеется, что Сириус всё ещё умеет читать его язык тела. «Да, люблю, ” — думает он.***
Рука брата нежно перебирает его волосы, успешно отводя внимание от ноющей боли по всему телу, теперь кажущуюся скорее отголоском, но все еще висящую на задворках сознания. — Когда мы собирались уезжать, мама отвела меня в сторону и я думал, что она скажет, какое я разочарование, что я не должен стыдить их хотя бы в этом году, понимаешь? — голос Сириуса звучит тихо в комнате, где раньше был лишь звук их дыхания. Регулус кивает ему в кожу, но не открывает глаз. — Но она сказала, что ты никогда не посмотришь на меня после своей сортировки и всё, что у меня останется — это «жалкие гриффиндорцы, такие же бесполезные, как я». Она говорила, что сделает всё, что в её силах, чтобы ты возненавидел меня и что на самом деле ты такой же, как наши родители, как бы я не хотел видеть это иначе, — в голосе Сириуса звучит злость, но вместе с тем вина, заставляющая сердце сжаться в тоске. Регулус отказывается признаваться, что больно это слышать. Его режут даже не слова матери, пытающейся оскорбить его или брата. Та, что действительно причиняет боль — знать, что Сириус достаточно верит ей, чтобы игнорировать его весь год, как предателя. — И теперь я знаю, что было глупо верить этому, потому что… — он тяжело вздыхает, — ты всё ещё мой младший брат, что бы ты не сделал, я никогда не смогу избавиться от этой невероятной любви к тебе. Но я волновался, а мама сказала именно то, что я боялся услышать и… это как бы слилось в одно. Регулус не отвечает, усердно контролируя своё дыхание. Он не скажет грубых слов, не сейчас, когда они наконец говорят, как нормальные люди. — И я, наверное, не увидел бы этого так, если бы Джеймс не давил так усердно и, ты знаешь, — Сириус вздыхает, почти мечтательно, — Ремус может быть очень убедительным, когда захочет. Мгновение тишины между ними, когда Регулус собирается начать дразнить брата, но тот продолжает быстрее. — И страшным. Я действительно боялся, что он собирается ударить меня, если я продолжу так себя вести. — Он бы действительно это сделал? — не может не усмехнуться Регулус, — своего друга за его брата-предателя? — Возможно, не так, но… я действительно хандрил, а это отвлекало Ремуса от чтения, а это раздражало его, а это заставляло Питера нервничать, поэтому он начинал стучать ногой, а это ещё сильнее раздражало Ремуса, но он не мог кричать на Питера, потому что это всё равно, что пинать милого щенка, это убивает тебя, поэтому Ремус посмотрел на меня своими голубыми-голубыми глазами и… Он чувствует, как по телу брата пробегает дрожь. — Слушай внимательно, Реджи, когда ты подружишься с Ремусом, а я знаю, что ты сделаешь это, во-первых, нам, окружающим вас людям, всем конец, вы объединитесь и убьете нас своим умом. А во-вторых, никогда, слышишь, никогда не зли Ремуса. Он чудесный, я обещаю, и очень терпеливый, но когда он раздражается… Сириус замолкает, как будто вспоминая все ужасы прошедших его событий. Взгляд немного затуманен, даже когда на лице есть нервная улыбка. Регулус, прищуриваясь, смотрит на него и резко, неожиданно вскрикивает: «Бу!» Сириус, глупо почувствовавший себя комфортно рядом с ним, потерявший бдительность, взвизгивает, как маленькая девочка, оглушая брата, и отталкивает его от себя, сбрасывая с кровати. — Сириус! — рычит Регулус, неуклюже лежа на полу, подавляя немощные стоны. — Это не моя вина! — Ты сбросил меня с кровати! — Ты напугал меня! — Ты потерял бдительность! — Ты отвлек меня! — Ты… — Ты — маленький зверь! Регулус, превозмогая боль, встает на ноги, возвышаясь над братом лишь благодаря тому, что тот лежит на кровати, наваливается на него сверху и щекочет, как он знает, особенно чувствительные места на его боках. — Ай, ай, ай, блять, Реджи, ты маленький мерзавец, — сквозь смех и визги кричит Сириус, — я убью тебя, ты злой, противный, хитрый… Его возмущения тонут в новой волне смеха. Регулус даже не понимает, что широко улыбается, пока не чувствует приятную боль в щеках от силы своей улыбки. Смех клокочет в его груди, грея. Он милостиво перестает щекотать брата, победно глядя на Сириуса, смеющегося до слез, наконец сумевшего сделать полные глотки воздуха. — Ты маленький подлец, я беру свои слова назад, я терпеть тебя не могу. Регулус выгибает бровь, когда брат смотрит на него, дуясь, как ребенок. — Я доверял тебе! Регулус моргает, глядя на него. — Я оставил спину открытой рядом с тобой! Регулус чувствует, как уголки его губ опять ползут вверх в улыбке и борется с ней. — Ты, брат, кровь моей крови, вторая половина моей души… так жестоко обманул меня. Регулус скрещивает руки на груди, гордо вскидывая голову вверх. — Своё поражение я с достоинством… Регулус прихорашивается, готовясь услышать, как Сириус принимает его победу, когда брат резко бросается на него, сваливая на кровать со скрипом и щекочет его быстро и беспощадно. Регулус мгновенно жалеет о каждом своем действии, скручиваясь. Он пытается отбиться от брата всеми силами, не желая отдавать победу без боя, пищит (мужественно кричит!) и стремится вырваться, но в конечном счете сдается и остается смеяться, задыхаясь. — Мудак, — шепчет он хрипло, когда его наконец-то оставляют в покое. — Ты любишь меня. Глаза братьев встречаются, сияя счастьем и нежностью, весело поблескивая. — Но это победа моя, неудачник! — Сириус! — Лалала, ничего не слышу!***
В ту ночь они, как в детстве, кажущееся теперь таким далёким, лежат вместе на кровати Сириуса, сплетясь конечностями, сонные и довольные. — Мне правда жаль, Реджи, — мягко шепчет брат, — я не обещаю, что это будет просто для меня, но я постараюсь больше не делать поспешных выводов. — Это всё, о чем я могу просить, — выдыхает Регулус, крепко держась за Сириуса, — просто, пожалуйста, — его голос срывается, — не игнорируй меня больше, я так не могу, Сири, это жестоко… К концу его голос едва слышен в комнате, он опускает голову и прячет глаза от брата, даже если чувствует, что тот смотрит на него. — Ты мой младший брат, несмотря ни на что. Я все еще думаю о том, что однажды мы сбежим из этого места вдвоём и будем счастливы, хорошо, Редж? Слезы подступают к глазам и он знает, что если ответит, зарыдает как ребёнок, поэтому он кивает, часто и быстро, и плотнее прижимается к Сириусу, чувствует, как его крепче сжимают в ответ. — Я больше тебя не брошу, братишка, — и он не может сдержать слез, как и Сириус. Тесно сплетясь телами и душами, плотно закрепляя связь между ними, два брата лежат в темноте комнаты, держась друг за друга, как за спасительный трос и плачут, как маленькие дети, счастливые и, наконец-то, целые.***
Мать не могла не заметить изменение динамики их отношений. Сложно пропустить то, как братья снова начали тянуться друг к другу. Кажется, что один оживляется, когда в комнату заходит второй. Регулус даже неосознанно льнет к старшему брату, уделяя ему свое внимание. Сириус в ответ смотрит на младшего нежно-нежно, мягкими движениями гладит его плечи и ерошит волосы, после чего смеется, слушая гневное бормотание брата. Их наказания не закончились, отнюдь. Они стали чаще теперь, когда пропасть между ними исчезла, оставив простор для воображения, для всех шуток, которые они могли устроить дома и не быть замеченными, чтобы получить наказание (не всегда успешно, но то, как краснеет лицо матери от праведной ярости определенно стоит того). Между ними осталось много недосказанного, но после произошедшего они говорят значительно охотнее, пусть и не без проблем. — Господи, ты невозможен! — рычит Регулус, весь ощетинившись, как разъяренный кот. — Ты блять знаешь, что она пытается сделать и всё равно ищешь её одобрения? — не менее злобно отвечает Сириус, — она стерва, Регулус! То, что она нас родила, не делает её гребаной святой, которая может подарить свою любовь, открой глаза! — Она все еще наша мать, не смертельно искать её внимания! — Она пытает нас! — Она любит нас! — выпаливает Регулус и останавливается, когда видит, как брат злобно усмехается. — О, правда, братишка? — в груди неприятным грузом лежит желание родительской любви, но он не отводит взгляда от брата, — она пытала тебя, Редж, она пытала меня. Она настроила нас друг против друга и ты все еще защищаешь её? Ты совсем идиот? Регулус опускает плечи, скорбно глядя в пол. Он не уверен, как реагировать на слова Сириуса. Он хочет, так сильно хочет оказаться в объятиях брата, особенно теперь, когда он может это сделать, но необходимость принятия горького факта об их родителях останавливает его. Сириус смотрит на него насмешливо, скрестив руки на груди. — Приходи ко мне, когда перестанешь быть тупым, — отрезает он и разворачивается, оставляя Регулуса одного в холодной комнате. Он медленно подходит к кровати и падает на неё, глядя в потолок, когда перед глазами начинает размываться. Злобно стерев слёзы, он берёт бумагу с пером и выводит аккуратное письмо Пандоре. Он не отправит его, как и все другие, но сама мысль о том, что мягкая ученица Равенкло узнает о его тревогах и нежно утешит, успокаивает бушующие чувства в груди. Он витиеватыми буквами выводит «С любовью, Регулус» и отправляет письмо к остальным таким же в дальний угол ящика, прячет их под вещами, как страшную тайну, неизвестную даже Сириусу. Регулус глубоко дышит и выглядывает в окно, наблюдая, как редкие птицы пролетают мимо, а солнце клонится вниз, последними лучами освещая землю.***
На следующий день полный тревоги и предвкушения он заходит в комнату брата. Сириус лежит на кровати, подбрасывая снитч и ловя его. Он поворачивает голову и тут же хмурится, глядя на Регулуса. — Пришел извиниться? — язвительно спрашивает он. Всё желание разговаривать в мгновение покидает Регулуса, оставляя за собой лишь холодное чувство одиночества. Сириус не умеет держать обещания. — Я пришел для этого, — отвечает он ровным голосом, старательно не отводя взгляда от брата, — но передумал. Ты ублюдок, знаешь, Сириус? Недавно ты так мило говорил, что никогда меня не бросишь и что я твой младший брат, но стоит мне хоть заикнуться о том, что я хочу, просто хочу, любви родителей, и я мгновенно становлюсь предателем и тупицей? Иди нахуй. Регулус сжимает кулаки и разворачивается, оставляя брата моргать ему в спину. Он забыл, что Сириус после всего этого остается Сириусом — импульсивным и злым. Он хочет поддержки и безопасности, получает её на мгновение, а потом теряет из-за собственной глупости. Регулус качает головой, думает, какой же он действительно тупица. Каждый раз натыкаться на одни и те же грабли надо уметь. В горле стоит комок, глаза щиплет от досады, но он упрямо держит себя в руках. Его запястье оказывается в крепкой хватке брата, когда Сириус тянет его на себя. — Извини, извини, — лепечет брат и настойчиво ведет за собой, — я идиот, правда? Мне жаль. — Пошел ты, мудак. Отпусти меня, — вырывается Регулус, раздраженно рыча, — ты просто достал меня, ублюдок! Каждый раз, каждый чертов раз… — Я знаю, знаю, хорошо? — он закрывает за ними дверь и хватает Регулуса за щеки, заставляя смотреть на него. Они молчат лишь секунду, прежде чем обильно поливая брата оскорблениями, Регулус снова пытается вырваться. — Подожди секунду! — возмущается Сириус, — я идиот, но когда ты этого не знал, Редж? Я обещал, что не брошу тебя, и я здесь, но я говорил, что это будет тяжело. Регулус смотрит в пол, но спокойно стоит на месте, поджав губы. — Я стараюсь, правда, братишка, но и ты будь терпелив, — мягкая рука нежно приглаживает его волосы, — мы с тобой оба хороши, но мы должны работать вдвоем над этим, да? Регулус крепко обнимает Сириуса, сжимая его. Он не может ответить из-за слишком большой вероятности расплакаться, но быстро кивает головой. — Мне жаль, — шепчет он в футболку брата. — Да, мне тоже. Но, эй, зато мы вместе? — Ага. Они стоят, крепко держа друг друга и глубоко дыша. — Тупица, — выдыхает Регулус и не может сдержать улыбки. — Мудак.