Шот первый. Градус безумия

Проснулся я от головной боли. Язык противно присох к нёбу. Меня мутило. Никогда не умел пить, да и не стремился познать это искусство. С трудом разлепив веки и сфокусировав зрение, я увидел ярко-оранжевый пустой таз на полу возле моей кровати, а рядом с ним сидящего мальчишку с маленьким подносом в руках. На подносе красовался большой запотевший стакан с водой, в котором замерли янтарные кусочки лимона. Все предусмотрел поганец. Заметив мое пробуждение, мальчишка быстро обтер стакан салфеткой и протянул его мне. С жадностью выхлебав сразу половину этой живительной влаги, я снова откинулся на подушку и поставил стакан на лоб. Хрипло простонав, закрыл глаза. Так прижимая холодную посудину то к одному виску, то к другому, то снова ко лбу, я ждал, когда мой раб заговорит. Очень хотелось, чтоб он заговорил первым, потому что сам я не знал, что сказать. Было до одури стыдно. Надеялся, что может быть сейчас его прорвёт, и он выскажет мне все, что думает, обзовёт, осыплет упреками… Но он молчал. Сидел на полу у моей кровати и не проронил ни звука. Не выдержав, я повернул к нему лицо и спросил: – Ну? Что молчишь? – голос у меня безнадежно сел, отчего вполне спокойная фраза превратилась в злобный рык. Мой еще со вчера напуганный раб только сильнее сжался, слегка подтянув плечи вверх: – Я… Я не нашёл аптечку, – еле слышно прошелестел он. – Прости…те, Мастер. Улыбка расползлась на моем измученном похмельем лице. Нет, это просто что-то. Он даже не пытался меня в чем-то обвинить. Ни слова обиды из-за того, что я ему вчера наговорил. Напротив, он сам извинялся за то, что не смог найти для меня аптечку. О, эта рабская психология. Но именно это так обезоруживало, именно это делало меня таким уязвимым. – Иди сюда, – я поставил стакан на тумбочку и, схватив мальчишку за запястье, затянул к себе под одеяло. Прижался к его прохладному телу и замер, чувствуя облегчение просто от того, что он снова рядом, здесь, со мной, в моих руках. «Замерз бедняга, видно, давно уже сидит на полу. Надо будет купить ему флисовую пижаму» Я снова улыбнулся собственным мыслям. – Тебе… – начал он и осекся, – вам нужны лекарства от головной боли. – Ты – мое лекарство, – пробасил я охрипшим горлом и зарылся лицом в его кудри. Втянул носом волнующий аромат. Почувствовал его дыхание на своей груди. И вдруг подумал о том, что сам-то я, наверное, сейчас такое амбре источаю. Придушу пацана ненароком. – Мне бы помыться, да? – отстранился я от моего мальчишки. – Я набрал ванну еще час назад. И уже несколько раз подливал горячую воду, чтоб не остыла. – Господи… – простонал я и снова сжал свою любимую игрушку в тиски объятий. – Какой же я болван. Куда я теперь без тебя. Эта невероятная, самозабвенная забота обо мне сводила с ума. Этот маленький демон доводил до оргазма не только мое тело, но и душу. Как можно было добровольно отказаться от всего этого? Да, даже если он сам рекрут Сатаны, я с радостью готов подписать дьявольский контракт, лишь бы все это длилось вечно. Я поцеловал парнишку в лоб, вылез из постели и, пошатываясь, направился в ванную. Вычистив как следует зубы и выполоскав больное горло, я повернулся к двери и, конечно, увидел его. Он всегда был рядом. Ходил за мной по дому хвостиком, готовый в любую минуту услужить. Вот и сейчас тихонько стоял в дверях, сложив ладошки на уровне паха и опустив глаза в пол. При виде этой смеси покорности и, несомненно, плутовства нежность и обожание переполняли мое измученное сердце. В этот момент я уже точно знал, что не смогу жить без него, без моего маленького демона под маской раба. Я любил его. Любил так, как никого ранее. Подойдя к нему медленно, чтоб снова не напугать, я поднял указательным пальцем подбородок моего завораживающего красотой андрогина и нежно прижался губами к его рту. Он ответил на мой поцелуй так же легко и нежно, будто настраивался на мою волну. Влажный мягкий кончик его языка заскользил по моим губам, проникая рот, пробуждая жажду близости. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, я опустился на колени и припал губами к смуглому животу креола. Покрыл поцелуями кожу вокруг пупка. Аккуратно убрал его руки, прикрывающие пах, и стянул шорты, с удовольствием отметив, что мое возбуждение передалось моему юному любовнику. Когда я коснулся блестящей розовой кожи, проводя языком по самому краю нежной чувствительной головки, мальчишка со стоном выдохнул и зарылся пальцами в мои волосы. Крепко сжимая его бедра, я впервые делал это, точно зализывал собственную вину за вчерашний день. И очень скоро, как мне показалось, даже слишком скоро, мой любимый раб задрожал, тонко, как-то по-детски вскрикнул, и по его коже побежали мурашки. Сладковатые капельки пролились мне на язык. И это было лучшее начало нашего примирения. Мой маленький ласковый демон, как и я, опустился на колени и уже сам припал поцелуем к моим губам, разделяя со мной то, что мгновение назад выплеснул в мой рот. Позже мы долго лежали вместе в ванне, наслаждаясь теплой водой. Мальчишка уютно расположился на моей груди, положив голову мне на плечо. Я же, блаженно улыбаясь, поглаживал под водой его упругие ягодицы. Единственное, что меня до сих пор тревожило, это то, что мне никак не удавалось подобрать слова извинений. Я чувствовал, что должен что-то сказать, такие вещи замалчивать нельзя. Но что и как… Сделав глубокий вдох, как перед прыжком на глубину, я все-таки заговорил: – Прости меня… Но мальчишка тут же прижал свои пальцы к моим губа, призывая не продолжать. – Не надо этого. Ты не со зла. Я знаю, тебе было очень больно на душе, и ты просто отдал эту боль мне. Так и должно быть. Раб для того и нужен, чтоб было на кого сгрузить тяжелую ношу. Я поцеловал прижатые к моим губам пальцы и положил их себе на грудь. – Милый ты мой человечек, если бы ты знал, как я люблю тебя. Если бы я мог вместо боли передать тебе хоть малую часть этой любви… – я прижимал его к себе, целуя в мокрые прилипшие ко лбу волосы. – Я не знаю, что там в твоей загадочной голове, мне видимо не дано этого понять, но, похоже, я уже готов мириться с чем угодно, лишь бы ты хоть иногда притворялся любящим. – Не сердись на меня, Мастер. Я не хочу… мне нельзя тебя любить. Пойми. Пожалуйста. Мне итак очень больно и страшно каждый раз, когда меня выставляют на аукционе. Я не знаю, что меня ждет. Не знаю, каким будет мой новый хозяин. И мне очень обидно, что чем-то не угодил прежнему. А если меня продаст любимый человек, я, наверное, умру. Ты бы смог пережить такое? – Никому я тебя не продам. Отныне у тебя только один Мастер. И других не будет. Понял? Он молчал. Не верил. Я чувствовал, что он мне не верит. Видимо, ни я один клялся ему в любви до гроба. Ничего, время все расставит по местам. Я смогу доказать. И смогу добиться взаимности от этого чертёнка. Нужно только время. И немного терпения. Весь оставшийся день мы мирились. Я перестал задаваться поисками смысла наших отношений и стал просто наслаждаться ими. А он перестал делать вид, что я всего лишь часть его работы. *** Утром в воскресенье я решил отправиться на озеро. Был у меня небольшой загородный домик в абсолютно безлюдном месте. Иногда скрывался там от всего мира, когда хотелось побыть одному. Но на этот раз решил, что поеду туда со своим мальчишкой. Задача оказалась не из легких. Увидев, как я достаю из шкафа его одежду, он посмотрел на меня таким умоляющим взглядом, что у меня чуть сердце надвое не раскололось. – Тихо… тихо… – поднял я руки, словно демонстрируя, что не вооружён. – Ну ты чего, дружочек? Я же сказал, что никаких аукционов в твоей жизни больше не будет. Он смотрел на меня не моргая. Смотрел мне прямо в глаза, забыв про все запреты и собственные принципы. – Ну же, иди ко мне, – легко поманил я и сам медленно подошёл к нему. – Тогда зачем? – как-то неестественно завибрировал голос мальчишки. – Я хочу поехать на озеро. И хочу взять тебя с собой. Хочу показать тебе свой второй дом. Хочешь увидеть? – я осторожно обнял точно окаменевшее тело своего напуганного креола. – Поедешь со мной? Он неуверенно кивнул. – Ну и отлично. Милый ты мой мальчишка, я же обещал, что никогда никому тебя ни отдам. Никогда и никому, слышишь? Что бы ни случилось, я буду рядом и буду тебя защищать. Ты самое ценное, что есть у меня. Я люблю тебя, глупый. Он наконец ожил. Положил свои ладони мне на спину и прижался щекой к моей груди. – Веришь мне? – спросил я, зарываясь пальцами в его волнистые черные, как смоль, волосы. Он промолчал, и тогда я добавил еще мягче: – Просто поверь… Еще несколько минут мы простояли почти в полной тишине, слушая лишь дыхание и пытаясь подстроиться друг под друга. Синхронный вдох, синхронный выдох. И вот на одном из таких выдохов я услышал: – Марат… Это прозвучало как-то совсем некстати, и я не сразу понял, о чем речь. – Что? – Марат… – повторил он чуть громче. – При рождении родители назвали меня Марат. Я улыбнулся. Значит, поверил! Открылся мне! И это ли ни чудо. – Герман, – ответил я, чувствуя, что мы начинаем новую счастливую главу наших отношений. – Но мне нравится, когда ты зовешь меня Мастер. Не потому что это обращение раба к господину. Просто есть в этом что-то мистическое, булгаковское что ли. Марат не понял значение слова «булгаковское», и это стало отличной темой для беседы в дороге. *** Весь день мы провели на озере. Я несколько раз окунулся, но затащить в воду Марата мне так и не удалось. Он был уверен, что в таком мутном водоеме непременно водятся какие-нибудь опасные твари. К тому же он очень берег свое тело. Я уже давно заметил, каким количеством кремов и лосьонов он пользуется. Пока жарили на мангале мясо и овощи, продолжали говорить о литературе. Марат поделился своим мнением о тех аудиокнигах, которые я ему подарил. Он поражал меня своим виденьем мира. Например, когда я предложил ему научиться читать, он спросил: – Зачем? – Ну, не знаю, – задумался я, – будешь читать и записывать кулинарные рецепты. На что он заявил: – Это испортит мне память. Зачем запоминать то, что в любой момент можно прочитать. Я не нашёлся, что ему ответить, только засмеялся и потрепал его по волосам. Потрясающий мальчишка. Вечером вернувшись домой, мы вместе приняли душ и вместе легли спать в моей постели.