И в горе, и в радости

Майлз сидел на кровати в супружеской (он не хотел даже думать в сторону этого слова и всех его производных, но оно так и норовило всплыть в голове, словно поплавок) спальне и смотрел на свои руки. Аккуратные и ухоженные, без трещин и мозолей, на ногтях следы гигиенического маникюра. И вот этими руками он готовил, стирал и гладил на пятерых? Содержал в чистоте трехэтажный дом? Выбивал из ковров пыль, чистил сантехнику, мыл полы? Нет. — Это не моя жизнь, — думал Майлз. — Не мои дети. Не мой муж. Из оцепенения его вырвало неуклюжее шарканье в коридоре. — Сладкий, я дома. — Феникс вполз — Майлз при всем желании не мог назвать это иначе — в дверной проем. Его слегка пошатывало, а правой рукой он цеплялся за дверной косяк; взгляд все время терял фокус. — Ты что — пьян? — возмутился Майлз. Это недоразумение могло бы не накидываться хотя бы из солидарности с ним. — А зачем еще ходят в клуб? — глаза Феникса влажно блеснули в темноте. — Я при тебе никогда не пью, но вот без тебя — другое дело. И строго раз в неделю. По субботам. — И ты в таком виде сел за руль? — впервые за день в груди Майлза расцвела надежда. Возможно, совсем скоро он станет вдовцом. Детей сдаст в приют, а дом спалит вместе с садом, после чего со спокойной душой отправится в психушку на законных основаниях. — Меня Ларри привез, он сегодня не пил, а живет тут, неподалеку. Не скандаль, солнышко, а то у меня в голове шумит. Феникс добрел до кровати, рухнул на нее, раскинул руки и ноги и стал похож на морскую звезду. Подвыпившую и довольную жизнью морскую звезду. — Ты уверен, что из нас двоих именно у меня проблемы со спиртным? — Майлз пересел в кресло у изголовья. Он ничего не мог с собой поделать — рядом с Фениксом его тело напрягалось как струна. Это у него в голове шумело! У него! — Же-ле-зно,— с видимым удовольствием отчеканил Феникс. — Мы тебя даже в рехаб укладывали. Один раз. Одного и хватило. И слава богу, а то эти рехабы охренеть как не дешевы. Майлз вспомнил еще кое о чем. — Феникс, а где моя мать? — Ее мы тоже пытались лечить, но два года назад она умерла, — Феникс дернул ногой, пытаясь стряхнуть ботинок. Майлз искренне надеялся, что второй он снял где-то в пределах дома, а не потерял на улице. — Гнусная штука этот цирроз. — Братья? — не терял надежды он. — Сестры? Феникс зевнул. — Вроде у тебя есть сестра где-то в Германии. Старшая или младшая — тут не подскажу, извини. Когда мы познакомились, вы с ней уже лет пять не разговаривали, ты ее даже на свадьбу не позвал. — Выходит, во всем мире у меня только ты? — почти с ужасом, хотя нет, просто с ужасом, без всякого почти, спросил Майлз. — В точку. И три наших сокровища, — Феникс выбросил вперед руку с тремя оттопыренными пальцами и почти тут же уронил ее обратно на матрас. — Не трогай меня, — Майлз вовремя перехватил тянущуюся к его колену ладонь и отодвинулся вместе с креслом. — Неужели я и правда с тобой спал? — Чего это спал? — Феникс медленно приоткрыл правый глаз. — Очень даже бодрствовал. Мы с тобой столько миль пропахали на этой кровати — вот как до Канкуна и обратно. Майлз потер лоб. Слава богу, в этот раз память не подбрасывала никаких образов — ни четких, ни смутных. Его бы точно стошнило. — Как это вообще произошло? Как мы полюбили друг друга? Каким было наше первое свидание? Феникс повернулся на бок и открыл оба глаза. Сейчас он казался почти трезвым. — Детка, ну какое свидание. Однажды после смены ты запихнул меня в подсобку, стянул штаны и…— на его лицо наползла ностальгическая улыбка. — Господи, это был самый охрененный минет в моей жизни. Аж звезды из глаз посыпались. — Значит я… как это говорят в народе… слаб на передок? — Майлз даже не удивился как безразлично звучит его голос. Давай, добивайте, не жалко. — А вот это нет, — горячий протест Феникса немного его успокоил. — Ты в эту подсобку никого, кроме меня, не водил. Ты очень высокоморальный, да и я не по шалавам. Так-то на тебя кто только ни зарился: и коллеги, и обычные клиенты, и кое-кто из випов. Эти вообще предлагали бешеные деньжищи, лишь бы ты их приласкал. А ты всех бил по рукам. — А тебе, значит, отсосал без разговоров? — недоверчиво спросил Майлз. Феникс залихватски ему подмигнул. — Не только отсосал. И разговоры у нас тоже были — потом. Ты ж в меня влюбился с первого взгляда. А я в тебя. И если в марте мы еще обжимались по подсобкам, то в апреле ты уже спросил собираюсь ли я черт возьми сделать тебе предложение. Вот такой ты человек — если чего-то хочешь, то прешь к цели как танк и помоги господь тому, кто встанет у тебя на пути. Он снова перевернулся на спину и потянулся всем телом. Майка поползла вверх обнажив загорелый подтянутый живот. — У тебя есть шрам от аппендицита, — сказал Майлз. Получилось как с машиной — как будто кто-то подвинул эту мысль в его голову. — Верно сказано, — Феникс заулыбался и подтянул футболку чуть выше. Обнажился и упомянутый шрам и рельефный пресс. — Вот видишь, ты тут меньше шести часов, а уже такой прогресс. Только это не аппендицит. Это мы с Ларри соревновались, кто дальше с крыши гаража прыгнет, я и выиграл. Мне отец потом от себя добавил — когда из больницы выписали, конечно. Поэтому я на своих детей никогда не ору. И ни за что не ругаю. — Плоды твоего воспитания просто на лицо, — сухо ответил Майлз. Закончив с посудой, он попытался навести в гостиной хоть какое-то подобие порядка: убрал обувь в прихожую, снял с люстры свитер, разгреб кучу барахла, оккупировавшую диван. Но стоило отлучиться в душ — очень уж хотелось смыть с себя мерзкий больничный запах, — и чудовища моментально раскидали все по новой, а место свитера заняли огромные пластиковые кольца непонятного назначения. Кольца… — Феникс, а где же мое обручальное кольцо? — Майлз посмотрел на свои пальцы. — Когда ты похудел, оно тебе стало велико, и ты его носил на цепочке, на шее. Тебя еще Ларри «хоббитом» дразнил. Думаю, ты утопил его в океане. Майлз перевел взгляд на его руки. — Хорошо, а твое … — А свое я заложил в ломбард, когда мы собирали деньги на твое лечение,— опередил его Феникс, — ну а выкупать обратно не стал. Видишь ли, я тогда уже начал вовсю плотничать, а в этом деле кольца носить опасно — может палец сорвать к чертовой матери. Да и какая разница, любовь она вот здесь. — Он сел и постучал себя по груди. — Это твои слова, между прочим. — Как так вышло, что я совсем тебя не помню? И совсем ничего к тебе не чувствую. Я даже не уверен, что мне нравятся мужчины. Неспешная беседа до того ослабила бдительность Майлза, что тот прозевал момент когда Феникс вскочил и навис над ним, упираясь руками в подлокотники. Горячее дыхание щекотнуло шею. Сознание атаковали запахи: кожи, волос, одеколона, пота. — Знаешь, секс с незнакомцем — это одна из наших нереализованных фантазий,— глаза Феникса заблестели еще сильнее. — Дети спят, может пошалим? — Нет! — Майлз вжался в спинку кресла. — Не сегодня! И вообще никогда! Феникс с неохотой отступил обратно к кровати. — Что такое? Со спиной опять беда? — участливо спросил он. Майлз с облегчением перевел дух. Он почти чувствовал благодарность. — Да, — он радостно ухватился за услужливо за подброшенную отмазку, хотя болела не спина. Болела голова. Опять. — Очень. Феникс указал на дверь. — Ну, тогда иди к себе. — В каком смысле? — опешил Майлз. Он не горел желанием ложится в одну кровать с Фениксом, но других в доме вроде бы не имелось. Феникс посмотрел на него со снисходительностью, будто на еще одного маленького ребенка в этом странном семействе. — Сладкий, так у тебя позвоночник почему болит? Потому что этот матрас для тебя слишком мягкий. Поэтому когда мы не чпокаемся, ты спишь на чердаке. Я тебе там поставил чудесную раскладушку. — Диван в гостиной выглядит очень уютным,— на голубом глазу соврал Майлз, — я лучше лягу там. — Не ляжешь, — Феникс покачал головой. — Однажды ночью ты сорвался и опустошил пол бара, так что давай, сладкий — на чердак. Майлз молча встал с кресла. На чердаке было пыльно, хоть и не так сильно как в гостиной. И холодно. Расколотое окно заклеили скотчем, у дальней стены громоздились какие-то сундуки, а раскладушка ассоциировалось с комфортным отдыхом примерно так же, как Феникс — с нормальным человеком. — Почему я до сих пор не купил себе приличную кровать? — Майлз признал неизбежное и переступил через порог. Если он спит на чердаке каждый раз, когда они не занимаются сексом, значит, он спит здесь каждую ночь. — На что, пупсик? — развел руками Феникс. — Своих денег у тебя нет, а из семейного бюджета сейчас ничего не вытащить — мы только-только выплатили кредит на рехаб. Сделаю я тебе кровать, как только разгребу все срочные заказы. Может не этим летом, но к осени точно. Хотя тебя вроде и так все устраивает. Ты у нас аскет. Майлз уставился на свое спальное место в надежде, что чего-то не разглядел, но ничего не изменилось. Раскладушка выглядела хлипкой, одеяло — тонким, а постельное белье давно пора было пустить на половые тряпки. Чтобы довольствоваться настолько малым, надо было быть или монахом или… — Феникс, — Майлз, наконец, позволил отчаянию затопить тебя до краев, — я голодранец, да? — Ох, солнце, — Феникс ответил мягкой спокойной улыбкой и погладил его по локтю,— ну зачем же вслух? * — Согласно материалам дела, Терри Фолз, обвиняемый в убийстве Валери Хоторн, какое-то время работал в этой семье репетитором. Тогда все и началось. Его заставили действовать по плану, разработанному этой бестией! Это был блестящий процесс. Все взгляды в зале, как всегда, были прикованы к нему. — Сторона обвинения утверждает, что тогда на мосту эта девушка подстроила свою гибель. Его логика была безупречной, а обвинительная речь — краткой и лаконичной. Зрители на трибунах жадно ловили каждое слово. Он наслаждался триумфом — Ее сестра работала в муниципалитете, а, значит, без труда могла оформить ей новые документы! БУМ. Судья ударил молотком по подставке. Он сбился, но очень быстро продолжил. — … но ее слишком мучила совесть. Она указала в записке, что планирует предать дело огласке… БУМ. Молоток опустился снова. — … это решение и определило ее дальнейшую судьбу. В голову обвиняемой пришел новый дьявольский план, который обеспечил бы молчание для всех участников событий… БУМ. — Да что такое? — рявкнул он, не размыкая век. — Надеюсь, кто-то из вас умер, иначе я сам вам поубиваю! — Папа, мы идем в школу! — звонко прокричали практически у него под ухом. — Отлично. Молодцы. Держите в курсе,— Майкл повернулся на другой бок в надежде услышать звук закрывающейся двери, но услышал только удар ручки об стену, когда эта дверь распахнулась окончательно. Он обреченно открыл глаза навстречу новому дню. В дверном проеме торчали две практически одинаковые головы. — А что ты дашь нам с собой? — громко спросила девочка. Труси? Труси, да. — Я хочу блинчики! — подхватил мальчик. Апполо. — А я омлет по-китайски! — Почисти нам апельсины! — Купите что-нибудь в буфете! — раздраженно посоветовал Майлз. Сегодня же он заставит Феникса врезать замок, раз в этом доме не умеют уважать чужие границы. Попробовал бы он вот так ворваться к… к кому? Он сел, пытаясь ухватить нужный образ, но он уже растаял. Рядом с головами детей вынырнула еще одна — до отвращения знакомая. — Если не дать им что-нибудь с собой, они не пойдут в школу, — сообщил Феникс. Сейчас эта сволочь не улыбалась, но Майлз чувствовал эту улыбку всей кожей. — А если они не пойдут в школу, они весь день будут с тобой. Или ты этого и хочешь? Побыть немного в семейном кругу? Ну так я не против. — Не смей мне угрожать, ты! Майлз вскочил так резко, что под ним чуть не сложилась раскладушка. На кухне он быстро разложил по контейнерам остатки спагетти, сунул двойняшкам по апельсину и выпер их за дверь, не обращая внимания на недовольное бурчание. Перл сидела перед своей порцией макарон и смотрела так, как сам Майлз смотрел на первый больничный завтрак — с безграничным удивлением. — Она утром ест только йогурт и микрозелень. — Феникс забрал тарелку, отнес ее на кухню и вернулся с пластиковым стаканом. — Может выпустить ее на газон, чтобы она попаслась? — предложил Майлз. — Хотя я бы не сказал, что у нас там микрозелень. Она очень даже макро. — У тебя есть шанс это исправить. — Феникс содрал фольгу, воткнул в йогурт ложку и отдал стаканчик Перл. — Газонокосилка в гараже вроде как на ходу. Да, она обычно очень самодостаточная, это я сейчас про Перл. Тихо играет во дворе сама с собой, но если будет сильно отвлекать, то вот тебе лайфхак. В ящике сбоку от телека есть компакт диски со «Стальным самураем». Спецвыпуск про розовую принцессу самое то — он почти два часа идет. Только потом ей телевизор больше не включай, это ее дневной лимит. — От чего она будет меня отвлекать? — не понял Майлз. — Солнце, тебе же наверняка не терпится навести тут чистоту и уют. — Феникс протянул ему листок бумаги, мелко исписанный убористым почерком. — Я тут накидал кое-чего тебе в помощь. Тут инструкция к стиральной машинке, к плите, к микроволновке, даже к утюгу на всякий случай. Я даже схемы нарисовал, думаю, разберешься. Ну и список дел, чтобы тебе было проще входить в рабочую колею. Майлз вырывал у него бумагу, пересчитал количество пунктов, поднял глаза на Феникса и очень тихо спросил: — Я должен управиться до вечера? — Лучше до двух часов дня, а то потом двойняшки вернутся из школы, — он хлопнул себя по лбу. — Надо же, совсем забыл. Если к двум у тебя останется свободное время, а оно обычно остается, сделай в их спальне генеральную уборку. Перестели кровати, помой окна, да и в шкафах надо все разложить все по полкам. К нам ведь ходит мисс Скай из опеки, и комнату она смотрит в первую очередь. Еще не дай бог заберут их обратно в приют. Майлз поджал губы. Будь это так, он бы там еще и намусорил. — А они не могут сами у себя сделать генеральную уборку? — ровным голосом спросил он. Феникс наморщил лоб. — Могут, конечно, только после них придется делать другую — еще более генеральную. Ты давай, не откладывай это дело в долгий ящик, а то там уже пол не видно. — А чем ты был занят раньше? — Майлз не собирался торговаться, но ему хотелось выплеснуть куда-то свое раздражение. — Раз уж мы воспитали бытовых инвалидов, мог бы и сам взяться за пылесос. Феникс поправил свою уродливую шапку и глянул на него с упреком. — Ну извини, что я был немножко занят, разыскивая тебя повсюду. Майлз смутился было, но тут же снова бросился в атаку. — У нас одна больница. И я провел там уйму времени. Что ты делал целых семь дней? Когда пропадает человек, первым делом обзванивают госпитали и… Он осекся. Произносить слово «морг» не хотелось. Ни при младшем ребенке, ни вообще. — Да, но ты-то у нас запойный, — напомнил Феникс.— Поэтому я сначала прочесывал все твои любимые бары, а их много, очень много. Тут ни одной канавы не осталось, в которой бы ты не валялся. Майлз сжал кулаки, краснея от ярости. Он даже не мог оспорить это обвинение, и это раздражало. — Я не валяюсь в канавах! — выкрикнул он из врожденного духа противоречия. — Теперь — нет, — у ежеголового паразита хватило совести воздержаться от возражений. — Теперь ты порядочный домохозяин, примерный семьянин и ответственный родитель. Вот и соответствуй. Майлз скомкал бумагу: очень хотелось разорвать ее на мелкие кусочки и швырнуть их Фениксу в лицо. Чистоту он определенно любил, но, кажется, предпочитал, когда наведением порядка занимался кто-то другой. — Пылесос у нас, кстати, перегорел. Я на выходных починю, а пока веником, веником. — Феникс застегнул олимпийку. — Ладно, солнце уже высоко в небе, папа побежал добывать мамонта. До вечера, семья. Он послал Майлзу воздушный поцелуй и хлопнул дверью. На улице заворчал мотор. Майлз так и стоял посреди гостиной со списком в руках и без единой мысли в голове. — Что такое запой? — спросила Перл. * К полудню у Майлза не осталось ни малейших сомнений, что никакая у него не амнезия. Он совершенно сознательно вытеснил эту жизнь из своей головы, потому что так на его месте поступил бы каждый. Майлз включил Перл мультик про розовую принцессу, без труда справившись с допотопным DVD-плеером, и, воодушевленный первой победой, взялся за уборку. Бодрая музыка и боевые выкрики персонажей не раздражали, а наоборот умиротворяли, настраивали на какой-то философский лад. Дети его не уважают? Плевать, он тоже не собирается делать с ними уроки и подтыкать на ночь одеяло. Муж выгнал из супружеской спальни? Отлично, Майлз лучше сдохнет на этой самой раскладушке, чем возьмется исполнять сексуальные фантазии этого озабоченного сатира. Газон зарос? У Майлза нет ни малейшего желания устраивать пикники, потому что всю подготовку на него же и повесят. Стиральная машина не желала включаться минут пять, а потом затарахтела с такой силой, словно ей хотелось выбраться из крошечного чулана, который здесь называли прачечной, проломить наружную стену и отправится в самостоятельную жизнь. Майлз понимал ее как никто другой. Он на всякий случай заблокировал машинку табуретом, подмел рассыпанный порошок, выключил в кладовке свет — и обнаружил, что Перл все это время стоит в коридоре и наблюдает за его действиями. Но прошло же не больше часа. — Что? — с некоторой опаской спросил Майлз. Старшие дети сеяли вокруг себя хаос и разрушение, и если она была на них хоть чуть-чуть похожа, с нее бы сталось разбить телевизор. — А ты от нас уйдешь? — спросила в ответ Перл. — Куда? — горько вздохнул Майлз. Он хотел избежать одного сумасшедшего дома и попал в другой. Третьего варианта на горизонте не маячило. Разве что прыгать обратно в воду. Вдруг в этот раз повезет, и течение вынесет его на необитаемый остров. — Не знаю, — Перл смотрела на него большими бесхитростными глазами. — Но папы иногда просто уходят и все. И мамы тоже. Майлз опустился на ковер, чтобы их лица были примерно на одном уровне. Из всех жителей дома только к этой девчушке он испытывал нечто напоминающее симпатию — скорее всего, потому, что она была мала, чтобы его изводить. — Я не уйду. — Честное слово? — просияла она. — Честное слово, — ответил Майлз. За пределами этих стен его никто не ждал — и это надо было принять. — На мизинчиках? — застенчиво предложила Перл и протянула крошечную ладонь. — Устные договоренности все равно не имеют юридической… — Светлые глаза Перл быстро наполнились слезами. Майлз вздохнул. — На мизинчиках. — Теперь крести сердце, — торжественно сказала она, когда они расцепили руки. Майлз перекрестил, а довольная Перл убежала обратно к своей розовой принцессе, а он вернулся к уборке, которая казалось бесконечной. К полудню он чувствовал, что вот-вот развалится на части. Глаза слезились от пыли, плечи онемели от выбивания подушек и пледов, руки распухли от порезов — он попытался сколоть лед с морозилки, вооружившись обычным ножом, но бросил эту затею, а подметание полов обернулось пыткой для поясницы. К детской Майлз даже не приближался — и не только из опасения, что та, как речной бог в «Унесенных призраками» исторгнет из себя груду мусора. Не хватило ни сил, ни времени. Как же справлялся с таким объемом работы? Наверное, у него был клон. Двойняшки вернулись, когда Майлз закончил мыть полы в гостиной. Побросали в прихожей куртки и рюкзаки и вихрем пронеслись в гостиную. На чистых половицах четко отпечатались две пары следов от кроссовок. Майлз почувствовал что багровеет. В этой семье никто не имел понятия об аккуратности! — Снимите обувь! Вас что, в сарае родили? — В сарае родили, — Перл радостно захлопала в ладони. Двойняшки разулись, но легче от этого не стало. — Что у нас на ужин? — Труси с разбега прыгнула на диван. В его недрах жалобно щелкнула пружина. — Вас в школе не кормят? — Майлз тяжело вздохнул. На кухню он даже не заглядывал — глажка белья отъела все свободное время, и что-то подсказывало, что он не дождется за это даже банального «спасибо». — Кормят. Но время же прошло, — снисходительно ответил Апполо. — У нас растущие организмы, между прочим, — буркнула Труси. — Да, у меня лямка от рюкзака оторвалась. — Если ты будешь его так швырять, второй тоже недолго осталось, — предрек Майлз. — Может, еще в футбол им поиграете? — Пап, зашей! — Судя по тому, как зажглись ее глаза, он только что подал ей идею. Майлз добрел до прихожей, нашел рюкзак с оторванной — нет, не то слово, вырванной вместе с куском ткани, — лямкой и, не особо церемонясь, швырнул его на колени Труси. — У тебя нет рук? — заметил он. — Кажется, я вижу целых две. Труси глянула в ответ едва ли не с вызовом. — Обычно нам одежду зашиваешь ты, — выпалила она. — Я даже не знаю, где у нас нитки с иголками лежат. — Как будто я знаю, — огрызнулся Майлз. Труси пожала плечами, всем своим видом демонстрируя, что это явно не ее проблема. Майлз перевел дух. Больше всего ему хотелось этому растущему организму подзатыльник, чтобы не слишком борзел, но Фениксу такой расклад, скорее всего, бы не понравился. А злить Феникса в сложившейся ситуации было не самым удачным решением. — Хорошо. Сейчас закажу вам пиццу, а сам зашью рюкзак, — пообещал Майлз. И только потом подумал: а на что, собственно, закажет? Его никчемный муженек не оставил ему денег. — Пиццу есть вредно, — моментально раскритиковал это решение Апполо. — Папа Райт не разрешает нам фаст-фуд, — сестра конечно же встала на его сторону. Майлз, полчаса назад оттащивший на помойку пакет, в котором лежали три картонные коробки «Сбарро», никак не прокомментировал это заявление, просто продолжил переговоры. — Ладно. Чего вы хотите? Двойняшки задумчиво посмотрели друг на друга и нестройным хором ответили: — Лазанью! — И это по-вашему здоровая еда? — не сдержал сарказма Майлз. — Твоя лазанья — самая здоровая на свете, папа, — заверил его Апполо. Направляясь на кухню, он уловил брошенное в спину тихое «потому что никто не станет ее есть», но даже не обернулся, чтобы проверить, кто из детей это сказал. * Феникс услышал шум еще на подъезде к дому. Внутри кричали, бегали, что-то роняли и, кажется, врезались в стены. Он неторопливо выбрался из машины, гадая, что происходит. Дети убивают Майлза? Майлз убивает детей? Любой вариант имел право на существование. Ответ он получил, как только открыл дверь. — Мы играем в штурм замка Злого Магистраты, — ответил Апполо, пробегавший мимо с самодельным копьем в руках. — Ясно, — Феникс повесил ключи на гвоздь. Гостиная выглядела привычно разгромленной. Из колонки гремела заставка к «Стальному самураю». — А Магистрата наш где? — Я тут, папа! — Из груди подушек, сложенных посреди комнаты в импровизированную крепость, высунулась Перл — и моментально втянулась обратно. —Ага, — Феникс чуть убавил звук у колонки звук. — А второй Магистрата? — Там, — Труси поправила импровизированный шлем и махнула в сторону кухни. — Он уже третий час там сидит. — Давай отдадим его родственникам, — предложил Апполо, — получим вознаграждение, наймем обратно мисс Бикини. — Она бы сейчас с нами побегала, —горестно вздохнула Труси, — а этот какой-то злой. — Ему положено, — Феникс перешагнул через выпавшую из основания крепости подушку, — он же Магистрата. Похоже, он серьезно недооценил собственных детей. На кухне царил примерно тот же уровень бардака, что и в гостиной. Плита заляпана тестом, в раковине Эверест из грязной посуды, на полу рассыпали муку и от души на ней потоптались. Майлз сидел на табуретке у окна и монотонно раскачивался назад-вперед, назад-вперед. Феникс какое-то время стоял в дверях завороженный этим зрелищем, а потом в несколько шагов преодолел разделяющие их расстояние и щелкнул пальцами у него перед носом. — Майлз. Эй, Майлз, вернись с луны. Майлз вздрогнул. В глазах появилось осознанное выражение. — Феникс, — сказал он, схватив его за руку. — Да, точно, это я, — улыбнулся Феникс, — твой Финни. Ты меня все-таки вспомнил? — Эти дети чудовища, — лихорадочно прошептал Майлз, продолжая за него цепляться. — Давай сдадим их и возьмем новых. А лучше заведем собаку. Я буду ее кормить и вычесывать. Буду гулять с ней три раза в день в любую погоду. Я не хочу быть здесь. — У вас сегодня поразительное единодушие, — Феникс аккуратно высвободил пальцы из захвата и положил обе руки на плечи Майлза. — Ну что ты, милый. У нас чудесные дети. У них отличные оценки со всем предметам и они очень сообразительные. Труси хочет стать фокусницей, она нам такие представления на заднем дворе устраивает — закачаешься. Апполо обожает всякие логические задачки и собирается учиться на адвоката. А Перл самый послушный и добрый ребенок во вселенной. Что случилось, вы же всегда отлично ладили? — Я не знаю что случилось,— Майлз стряхнул его ладони, сначала левую потом правую. — Я не знаю, как я ухитрялся находить с ними общий язык. Я не знаю, как поддерживать порядок, если они разносят дом за пять минут. И я понятия не имею, как готовить эту чертову лазанью! Кажется, я извел все продукты. — Солнце, да ты просто переволновался. Сейчас отдохнешь, выспишься, а завтра с новыми силами в бой. Приготовишь эту свою лазанью раз, другой, третий, десятый, а потом руки сами вспомнят. Иди. О посуде можешь не переживать. — Спасибо. — Благодарно вздохнул Майлз. — Завтра все перемоешь, — Феникс похлопал его по колену. — Как только соберешь старших в школу. Я, кстати, купил те таблетки для посудомойки, о которых ты давно мечтал. — Я мечтал о капсулах для посудомоечной машины, — пробормотал Майлз себе под нос. — Таблетки. Да. Давай сюда, я их выпью. Феникс выпрямился, и еще раз окинул взглядом кухню. Признаться, разрушение такого масштаба он не ожидал. Майлз переплюнул даже двойняшек, а это само по себе тянуло на подвиг. — Лазанья, значит. А чего ты мне не позвонил? Я бы вам пиццу заказал, дети ее за милую душу… эй, куда ты побежал? * Этой ночью Майлз спал так крепко, как никогда в жизни. Ему снился океан, снилось красивое белоснежное здание посреди роскошного сада. Статный пожилой человек со строгим лицом пожимал ему руку на ступеньках какого-то здания, а сам он держал кубок, который — он точно знал — значил для него очень-очень много. Когда Феникс на цыпочках зашел в комнату и поправил ему одеяло, он даже не пошевелился.