Игра наваждений

Ромка оказался утомительным попутчиком. Анна пыталась рассказать ему о Марии. Он не слушал, перебивал, забрасывал вопросами. Покойная мать не слишком интересовала его. То ли дело отец. В Ромкином воображении это был барон, а то и сам король, непременно на лучшем жеребце, разодетый в красную шелковую рубаху, кожаные штаны, роскошные сапоги. Он появлялся в свете зари, дарил сыну нож и коня и вез его во дворец. Сначала Анна возражала, искала понятные объяснения. Потом отступилась. Ей удалось получить внятный ответ на вопрос о петухе с калачом, и то лишь потому, что Ромка проголодался. Как выяснилось, это украшение венчало крышу «обжорки» на базаре. Теперь они шли к заветному месту, и Анна думала о том, как ей искать отца Ромки. Решила, что будет вглядываться во всех, кто работает или крутится у «обжорки», лицо она помнила. Вряд ли возлюбленный Марии сильно изменился, прошло не так много лет. Завидев петуха, Анна приуныла. На маленькой площади перед «обжоркой» кишело такое множество народу, что высмотреть в этой толпе нужное лицо было невозможно. Вдруг ее окликнули. - Анна Викторовна! Она встрепенулась, закрутила головой, не замечая, что Ромка встал, как вкопанный. - Анна Викторовна! От будки, находящейся неподалеку от «обжорки», ей махал Булатов. - Алекс! – обрадовалась Анна и хотела было подойти, но Ромка вцепился в ее платье и злобно зашипел: - Ты что ж, обманула? Матерью-отцом поманила, а сама в тюрьму ведешь? - Да ты что! - Для чего бежишь к нему? У него собака злая! - Ромка, не бойся. Я не дам тебя в обиду. Зачем бы я тебя выпустила, если б хотела, чтобы ты сидел в тюрьме? - Может, ты у меня имя выпытать желаешь! - Какое имя? - Такое! Кто мне камень дал. Кто Розе платит! - Так. Анна отстранила Ромку и решительно сказала: - Мне от тебя ничего не нужно. Твоя мать просила меня помочь. Она хотела, чтобы ты жил с отцом, не у цыган. Я исполняю ее волю. - Ну и где мой отец? Этот, что ль, что в дверь высунулся? Кто пороть меня велел? Анна повернула голову и увидела безграничное удивление в серо-голубых глазах. Невольно улыбнулась воспоминаниям. Сказала Ромке: - Подожди-ка меня здесь. Я схожу посмотрю, там ли твой отец, и вернусь к тебе. - Нашла дурака! - Ну неужели тебе самому не интересно? Ромка заколебался. - А ежели эти твои меня скрутят? – потребовал он гарантий. - Глупости! – рассердилась Анна. – Если бы тебя хотели арестовать, Алекс сначала спустил бы пса, а потом бы окликнул меня. Впрочем, как хочешь. Можешь не ждать. Она быстрым шагом пересекла площадь. Яков Платоныч вышел ей навстречу. - Не перестаете удивлять меня, Анна Викторовна! Как вы здесь оказались? - Мария меня привела, сестра Авдотьи. Просила отдать сына отцу. - Цыганенок?! – блеснувшая на миг усмешка показалась ей недоверчивой. - Яков Платоныч! - Да верю я, верю. Однако как все сошлось! - Кто в будке, неужели Бахрам? - Он самый. - Позволите взглянуть? Штольман посторонился, пропуская Анну Викторовну. Ей хватило мгновения, чтобы узнать показанного ей мужчину. - Да, это отец Ромки. - Вот как. - Что вы хотите этим сказать? - Что Бахрам не лучшая альтернатива табору. Хотя, если учесть происки желанника, возможно, и не худшая. - Что же делать? Штольман пожал плечами. - Для начала посвятите Бахрама в его отцовство. Он ничего не знает. Если он откажется верить вам или брать на себя ответственность за сына, не уговаривайте. Да, я знаю, что Мария так хотела, но она давно умерла. Решение за Бахрамом и его сыном. - Не откажется! Анна оглянулась на цыганенка, знаком попросила его пока оставаться на месте. Он приплясывал на месте, раздираемый противоречивыми чувствами: давно подошел бы, если б не полицейские. Яков Платоныч меж тем перекинулся с Алешкой парой слов, и Булатов ушел, уводя Брига. Не обращая внимания на Ромку, Штольман встал у двери, выждал какое-то время и стукнул в дверь. Изнутри послышалось: - Как я мог! Не подумал, опять не подумал! Штольман вошел. Анна сидела рядом с Бахрамом и горячо говорила ему: - Так подумайте теперь! - Но что же делать? – Бахрам поднял на нее красные глаза. – У меня ни денег, ни работы. Что я могу ему дать? - То, чего он был лишен, - отцовскую любовь. Заботу. - Самая большая моя вина! - Прекратите причитать! – самобичевание Бахрама не произвело впечатления на Анну. – Ищете искупления – оно перед вами! Вырастите своего сына хорошим человеком. Будьте с ним бережны и внимательны, его так легко отпугнуть и потерять. Увезите его отсюда поскорее, подальше от цыган, от желанника и от «черного человека». Штольман уловил легкий скрип. В дверной щели что-то мелькнуло, наверное, ухо. Анна продолжала говорить: - Он служил какому-то «черному человеку», знает, кто это. Оставаться здесь для него опасно. Бахрам снова взвился. - Сына не отдам! Где он? Он метнулся к выходу, чудом миновав Штольманов, распахнул дверь. Мягкий удар, вскрик. Мальчишка сидит на земле, потирая ушибленный лоб. - Прости, брат, ушиб? Бахрам роется в карманах, присаживается на корточки рядом с мальчишкой. Прикладывает к набухающей шишке медный пятак. - Теперь полегче, нет? Мальчишка смотрит на мужчину исподлобья. Две пары черных глаз встречаются и застывают в общем взгляде. Недоверие, понимание, узнавание. Взмах ресниц, и сердце взмывает в небеса. А может, уходит в пятки. Кто ты? Кто я? Что дальше? Бахрам оборачивается к Штольманам. Две кудрявые головы рядом – как фото для семейного альбома. Недостает только виньетки. Неоспоримое сходство лучше всякой метрики подтверждает правоту Анны. Сын смотрит скептически. Ты и есть отец? А где же сапоги, шелковая рубаха, вороной конь? Отец вдруг стискивает мальчишеские плечи, прижимает сына к себе, говорит много, горячо и непонятно. Ромке жарко и неловко, но… Этот человек пахнет… как свой. Как будто он давно Ромкин. Или всегда был его. А Ромка и не знал, как это – когда… свой. В таборе он был чужим. Конечно, он был Розин мальчишка, но это не то. Он был ее, как кибитка или кобыла. А тут совсем другое. Надо проверить. Ромка закинул руки на шею мужика и уткнулся в его шею. И с восторгом опять ощутил это самое свойство. Как здорово! Как непонятно. Пожалуй, он останется с этим на время. Хотя бы узнать, что ли, что это все значит. Анна посмотрела на Якова. Он улыбнулся ей, подхватил под руку и повел, неважно куда, лишь бы не мешать встрече. Но Штольманы не успели уйти далеко. Вслед им донеслось: - Погоди, погоди! Ромка оторвался от отца и подскочил к Анне. Схватил ее за рукав и сказал: - Скажу тебе про черного человека, пусть муж твой ему челюсть свернет, чтоб не колдовал против тебя. Он сказал всего несколько слов, однако этого хватило, чтобы подозрения Штольмана подтвердились, надежды Анны развеялись, а дальнейшие действия окончательно определились.