Игра наваждений

В мешковатом халате и косынке Анна казалась совсем юной, что ее совсем не портило. Наоборот – встречные мужчины прикипали к ней взглядом, женщины недовольно поджимали губы, как, например, ее провожатая. Доктор Меер согласился, что сестра милосердия вызовет больше доверия, чем непонятная гостья. По его распоряжению Анне выдали все необходимое и теперь вели в родильное отделение. Невысокая крепкая санитарка не была рада поручению. Ей не по душе была и сама барыня, и то, что она притворялась сестрой. А потому, когда в одной из палат послышались крики, поспешила туда на помощь, крикнув: - По коридору налево, а там четвертая палата! Пройдя, как было указано, Анна отыскала нужную дверь и уже направилась было к ней, когда ее остановил плач. В детском голосе было столько взрослой тоски и безысходности, что ноги сами понесли Анну к той, которая так нуждалась в утешении. Это была детская палата. Три девочки-подростка уставились на Анну. Анна подошла к четвертой, которая зарылась в подушку, тщетно пытаясь приглушить рыдания. - У тебя что-то болит? Девочка чуть приподнялась на локтях, затрясла головой, снова упала в постель. Анна села рядом, погладила ее по спине. Остальные подошли поближе, столпились вокруг кровати. - Обижают тебя? - Сама она себя обидела, - хмуро сказала рослая девочка с толстой русой косой. – Вбила себе в голову, что замуж теперь никто не возьмет. - Отчего же не возьмет? - Пальцев у ей недостает на левой руке. Серпом отхватила. Доктор пришить хотел, да уж нельзя было. Девочка зарыдала еще сильнее. - Зато жива осталась, - сказала Анна, - а могла бы кровью истечь. - Да лучше б я сдохла сразу, - со злостью вдруг сказала девочка. – Кому я нужна такая, ни в жены, ни в работницы не гожусь. - Погоди, погоди… Как зовут тебя? Девочка не ответила. - Лушкой кличут, - ответила рослая. - Вот послушай, что я тебе скажу, Лукерья. Я буду говорить, а ты смотри. Закрой глаза и смотри, я судьбу твою тебе показываю. Девочки придвинулись поближе. Лушка дернула плечом и всхлипнула. - Лето. Солнце клонится к закату, самое лучшее время – и не жарко, и свет такой мягкий, словно обнимает тебя. Сидишь ты на лавочке и смотришь, смотришь на дорогу, на вечерние краски. Ладная из тебя девка выросла, косы длинные, ноги быстрые, хороша собой. Сватаются к тебе наперебой, потому что другой такой мастерицы не сыскать: посуду, что ты расписываешь, втридорога берут. А тебе не всякий гож. И не в том дело, что этот косой, тот гугнивый, а этот ледащий. Не люба ты им, работницу в дом желают. А тебе суждено не за хозяином-господином, а за любимым быть. Чтоб каждый день вам солнышко светило, дождь ли на улице, или мороз. Анна перевела дух. Девочки слушали, как завороженные. Лушка тоже стихла, напряженная спина, которую поглаживала Анна, расслабилась. - И вот сидишь ты, провожаешь летний денек, и не замечаешь, что шагает по улице добрый молодец и глаз с тебя не сводит. Усы от волнения поглаживает. До того засмотрелся, что запнулся и к ногам твоим упал, да головой о камень, только фуражка с околышем катится. Ты к кадушке, воды зачерпнула и обратно к нему. Лицо обмыла, воды поднесла. Открывает он глаза, черные, жгучие, как уголья, и распахивается в них его душа твоей навстречу. А в ней свет, мир да любовь для вас двоих на веки вечные. Анна смолкла. Лушка прерывисто вздохнула. Вдруг стукнула дверь, и на пороге появилась давешняя сестра. - Вот вы где, Анна Викторовна, а я вас ищу. В четвертой-то палате заждались вас, пойдемте. - Иду, - сухо сказала Анна. Еще раз погладила девочку по голове и шепнула: - Ждет тебя счастье, Лукерья. Только к лежачей тебе оно не придет. Вставай, выздоравливай, к руке приспосабливайся. Дар свой ищи. И все сбудется. Встала, громко попрощалась с девочками и вышла из палаты. Сестра злым шепотом принялась выговаривать ей: - Чего вы их сладкими сказками утешаете, вдруг да поверит девчонка. А в жизни-то оно не так все бывает. Возьмет кто из жалости, да и будет потом попрекать, а то и побивать, пить да к девкам захаживать. И что ж ей тогда, в петлю? - Это не сказка, а пожелание, - тихо, но твердо сказала Анна. – Пусть верит в свою красоту и способности, пусть приманит себе удачу, это лучше, чем считать себя убогой и соглашаться на любого, кто снизойдет. Если не верить в лучшее, откуда ему взяться? Санитарка не нашлась, что ответить, и только открыла перед Анной дверь, пропуская ее в нужную палату.