Игра наваждений

Удивительно и непривычно было не отсыпаться после столь бурного дня, а вставать и идти на службу. Анна наверняка забыла бы о новых обязанностях, если бы Яков не разбудил ее пораньше так, как это умел делать только он. Ее сон вдруг потревожил солнечный луч. Он согрел висок, горячо коснулся уха, медленно скользнул вниз, к шее, к ямочке между ключицами. Неощутимое прикосновение оставляло после себя жаркую дорожку, от которой вскоре запылало все тело. Не открывая глаз, Анна повернула голову, попыталась поймать луч губами. Ей это удалось, и свет обрел плоть, чем более ощутимую, тем более желанную… Они все-таки опоздали бы, если бы Анна не летела, не чуя под собой ног. Румянец, блеск глаз, сияние улыбки – все выдавало в ней тот душевный подъем, который дает одна лишь блаженная взаимность. Яков не сводил с нее глаз, невольно чересчур сильно сжимая ее горячую руку. В эту минуту он был так же молод и полон жизни, как и она; так же уверен в настоящем и будущем и так же счастлив. Однако если утро было поэзией, день обещал лишь прозу. Отделение напоминало вокзал в момент отправления поезда: красный и потный Кренев отмахивался почтой от мужиков с узлами; сухонькая дама сидела на стуле очень прямо и неодобрительно поджимала губы; господин в лоснящемся сюртуке то и дело протирал пенсне. Красновский в углу притворялся деталью обстановки и неистово строчил в блокноте. Штольман с ходу оценил диспозицию и принялся за дело. Прежде всего по стеночке провел Анну в кабинет и усадил за отчет о вчерашнем. Вернулся в приемную, отобрал у Кренева корреспонденцию и велел ему разобраться с мужиками. Бойцову поручил пенсне и сюртук, сам занялся поджатыми губами. Прошло совсем немного времени, и в отделении воцарился порядок. Анна сидела за своим столом, заполняла журнал и искоса следила за мужем, сначала с любопытством, потом с сочувствием, затем с уважением. Улучив минутку, приготовила чай и послала Алешку за булочками. Не задавая вопросов, поставила исходящие паром стаканы и теплые булочки перед сыщиками. Яков рассеянно кивнул, не отрываясь от корреспонденции, Николай Ефремович привстал и благодарно поцеловал Анне руку. Она прошла на место, предвкушая поздний завтрак, и вдруг увидела адресованное ей письмо. Адрес был написан твердым мужским почерком, но послание оказалось от дамы и было ответом на вчерашнюю записку Анны. «Дорогая Анна Викторовна, Я несказанно обрадовалась, получив от Вас весточку. Мы с Петром Ивановичем давно дружны и до сих пор состоим в переписке. Узнав, что Вы будете проживать в одном со мною городе, он просил меня всячески Вам содействовать. Однако не моих правилах навязчиво предлагать заботу там, где она, быть может, не требуется. Ваше письмо разрешило мои сомнения. Буду счастлива видеть Вас завтра в час пополудни. Ваша Белла Исаевна Шварц». Анна подняла глаза от письма и увидела, что Штольман смотрит вопросительно. - От дядюшкиной знакомой, - пояснила она. – Приглашает на завтра к часу дня. Штольман хотел что-то добавить, но сдержался. Позже, без свидетелей. Хотя… может быть, напротив, во время чаепития, когда Николай Ефремович будет лучше понимать его опасения? Словно прочтя его мысли, Анна сказала: - Яков Платоныч, я сегодня уйду раньше вас. Надо будет проследить, чтобы Авдотья все приготовила к чаю. Штольман не сдержался. - Я провожу вас до дома и вернусь на службу. Будет лучше, если вы пока никуда не будете ходить в одиночестве. Резон в его словах был, особенно после вчерашних событий, но Анна не привыкла так легко соглашаться. Она покачала головой. Штольман поднял брови. Николай Ефремович внял голосу мужской интуиции, поднялся и вышел, позволив супругам открыть прения. - А вдруг мне понадобится зайти в кондитерскую? Или в лавку? У вас ведь нет времени ходить за мной по пятам. - Вы против? – прищурился Штольман. - Боюсь, что против будете вы, - лучезарно улыбнулась Анна. – Испытание магазинами выдерживают лишь самые утонченные мужчины. - Что вы хотите этим сказать, Анна Викторовна?! - Что изнеженность не числится среди ваших добродетелей. А также терпеливость, - на ее щеках заиграли ямочки. - Так это реванш? Вы научились меня дразнить! – сообразил он, жалея, что под рукой нет подушки. Анна улыбнулась еще очаровательней. - В гимназии меня называли способной ученицей. Я быстро схватываю. - Бросаете пока недостаточно быстро, - хмыкнул Штольман. – Так что я вас все же провожу. - Так и быть, - величественно склонила голову Анна, - уступаю вашим слезным мольбам. Штольман быстро черкнул пару слов на бумажке, скомкал ее в шарик и неуловимым движением послал его в сторону жены. Шарик покатился по столу и не упал только потому, что был вовремя прихлопнут ладонью. Анна развернула бумажку, прочла написанное и порозовела, намеренно не глядя на того, кто наверняка довольно ухмылялся. Нет, она не покраснеет и не даст ему форы! Но не утерпела, глянула украдкой и все же вспыхнула, обжегшись о горячий, веселый и многозначительный взгляд.