Игра наваждений

Как хорошо просыпаться воскресным утром в своей постели, и не от стука в дверь, а оттого, что выспался! Можно никуда не спешить. Ни о чем не думать. Разглядывать скользящие по беленому потолку солнечные зайчики и прислушиваться к дыханию Анны. Она проснулась раньше, но, не желая будить его, следила за ресницами. Вот они сомкнуты, как крылья бабочки, отбрасывают легкую тень. Вот чуть разошлись, дрогнули, стряхивая сон. Наконец, затрепетали и окончательно распахнулись. Он смотрит в потолок, однако на щеке вдруг появляется ямочка. Шевельнулись губы, блеснула белозубая улыбка. Неуловимо быстрое движение, и Анна оказывается в его объятьях, придавленная его телом. Высвободив руки, она смеется, запускает пальцы в его кудри, прижимается к нему, трется щекой о висок. Как хорошо. Можно дурачиться, возиться и щекотать. Можно целовать и целоваться. Можно забыться и любить всей душой и всем телом, ощущая истинную свободу счастья. Не думать, лишь чувствовать. Не пытаться впечатлить, покорить своим умением, а быть собой, наслаждаться и дарить наслаждение. Не сдерживать свою страсть и с восторгом принимать ответную. Что может быть прекраснее! Как вольно и сладостно, и не пресытиться никогда этими ласками, и каждый поцелуй не утоляет жажду, а только будит ее. Каждое касание вспыхивает горячо, и вот уже все тело горит любовным огнем. В его руках, в ее власти. Покорная ему и повелевающая им. Все жарче и жарче, выше и яростнее, пламя достигает небес и рассыпается звездами, и только истома пышет остаточным жаром… Раннее утро незаметно перестало быть таковым. Одеваясь к завтраку, Анна надела солнцекрест. Теперь она всегда будет носить его. Штольман не помнил у нее этого украшения, но он и не знал наперечет содержимого ее шкатулки с драгоценностями. Анна перехватила его взгляд. - Наверное, все дело в этом обереге, - задумчиво сказала она. - То есть? – не понял Штольман. - Он меня защищает. Вчера я видела духа, как прежде, и мне ничто не мешало. И было еще кое-что, - она посмотрела мужу в глаза. – Я видело нечто рядом с вами. - Нечто? - Да, это был не дух. Вокруг вас воздух дрожал, как над огнем или в жаркий день. Словно, - она покрутила пальцами в воздухе, подыскивая подходящее слово, - словно марево, но оно следовало за вами. - И когда же вы это увидели? – тяжело спросил Штольман, уже зная ответ. - У трактира. Когда вы спрыгнули с пролетки. Оно мешало разглядеть вас как следует, искажало фигуру и черты лица. Штольман помолчал. - Вы не слишком голодны? Может быть, пройдемся? – предложил он. Анне не потребовалось много времени на сборы. Вопреки ожиданиям, они не пошли в городской сад, где в этот час было людно. Штольман привез ее к реке и отпустил извозчика, условившись, что он через какое-то время вернется за ними, иначе найти здесь пролетку было бы непросто. Тут было тихо и пустынно. Пышные облака плыли низко и неторопливо, почти касаясь глинистых круч. Подернутая рябью река искрилась под солнцем. Негромко стрекотали кузнечики. Пахло полынью. Анна взяла Якова под руку, и они пошли вдоль берега. Говорить не хотелось, хотя они приехали сюда именно для разговора. Хотелось просто идти, молчать друг о друге и жить только этой минутой. Мимо мелькали ласточки, уходя высоко в небо или пикируя к реке. Весна, время вить гнезда. В такие мгновения Анна переставала думать. Счастье было таким полным, что ничему иному не оставалось места. Быть вместе, быть мужем и женой и знать, что это навсегда, чего же еще? Что может быть лучше? Она не вспоминает прошлое, не заглядывает в будущее. Она держится за его руку, прижимается к его плечу и идет с ним рядом шаг в шаг вне времени и судьбы. Штольман остро ощущал все то, что обычно скрывал от посторонних, о чем не любил и не умел говорить, но о чем так часто улыбался, будучи с Анной наедине. Он смотрел на нее, и все было в глазах: и нежность, и забота, и страсть, а в словах не было нужды. В такие моменты они были едины и черпали силы друг в друге. Все было общим: тепло, свет и сама любовь. Алешка Булатов всегда любил лазить по деревьям. Так он прятался от нянек, воспитателей, докучливых ровесников, не изменил этой привычке и сейчас. Густая листва скрывала его от чужих глаз, даря большее уединение, чем казенная квартира. Сначала он лежал на разлапистом суку и смотрел на бегущие облака. Потом читал захваченную с собой книжку. А теперь беззастенчиво разглядывал нового начальника с супругой. Начальство Алешка не любил и всегда воспринимал, как неизбежное зло. Оно, как стихия, было плохо предсказуемо и так же разрушительно. Лучшее, что оно могло сделать, - обойти стороной. Разумный человек держался от него подальше. Себя Алешка считал разумным. Словом, Штольман для него был как бы не совсем человеком, обычным мужчиной, а этим самым злом, в отличие от Бойцова. Видеть Яков Платоныча рядом с молодой прекрасной дамой было странно, еще более странно было узнать, что это его жена. Как она вчера оказалась у трактира, Алешка так и не понял. А то, что она ухитрилась участвовать в задержании, вообще не укладывалось в сознании. Сегодняшнее зрелище было еще завлекательней вчерашнего. Яков Платоныч и Анна Викторовна гуляли не напоказ, как принято, а для себя, вдали от публики, и выглядели так, как если бы никого, кроме них, в мире не было. Они прошли совсем близко от Алешки, и он почему-то смутился и отвел глаза. То, как они глядели друг на друга… какие у них были лица… это было сокровенное. Смотреть на них было нельзя. Все равно, как подглядывать в замочную скважину спальни. И Алешка отвернулся, обозревая окрестности. Неожиданно он заметил деталь, которая не вписывалась в пейзаж. В дальних кустах блеснуло стекло подзорной трубы. Это не могло быть что-то иное. Да что вообще могло блестеть в кустах, а не на земле? Круглое и довольно большое. Вот опять! Ну точно! За Штольманом следят. Алешка уже хотел свистнуть Бригу, который дремал где-то неподалеку, но в последний момент передумал себя обнаруживать. Как он объяснит Штольману свое сидение на дереве? Вряд ли Яков Платоныч будет рад узнать, что подчиненный наблюдал его в человеческой ипостаси, которую Штольман скрывает. Что же делать? Стекло блеснуло ближе. Штольман удалялись. Алешка принял решение оставаться на месте и поймать наблюдателя, когда тот будет совсем рядом. Он занял позицию, позволяющую ему в любой момент легко оказаться на земле, и не переставал шарить вокруг глазами. И тут какое-то грузное облако наползло на солнце и скрыло его. Кругом сразу потемнело. Как ни вертелся Булатов, ему не удавалось найти подзорную трубу. Еще и дождик начал накрапывать. Расстроенный, он сполз со своего наблюдательного пункта, свистнул Бригу и отправился восвояси, раздумывая над тем, что же делать дальше. Яков и Анна пережидали дождь под большой елью. - А это марево, - неожиданно спросил Штольман, - оно было… настоящим или кажущимся? - Оно было из другого мира, - уверенно сказала Анна. - я даже холодок почувствовала. Но когда я к вам подошла, оно исчезло. Штольман вздохнул. - Яков Платоныч, что все это значит? На нас охотятся призраки? - Странная история, - не сразу ответил Штольман. - Смотрите, что получается. Два заурядных преступления, которые было легко раскрыть, сопровождаются какой-то чертовщиной, причем видите ее не только вы. - Неужели?! - вскинулась Анна. - Я бы даже сказал, вам не дают видеть, а мне показывают. - Что… Вы что-то видели, Яков Платоныч? - Не видел. Но уже два преступника предпочли наложить на себя руки, лишь бы не попасть в тюрьму. И оба перед смертью сказали памятные мне слова. - Какие же? - Вчерашняя мадам сказала: «Ей грозит опасность». - И что же? Вы думаете, она говорила обо мне? - Я думаю, она повторяла слова другой мадам. Ле Флю. Помните, я приходил предупредить вас об опасности, о которой говорила гадалка? Анна помнила, хотя самих слов слышать не могла. - Я вам больше скажу. Последние слова убийцы, свернувшего себе шею, были «Я умер». Анна побледнела. Эти слова она помнила прекрасно. Но… - Позвольте, как это возможно? - Это так. Я навел справки. Митяй умер на каторге. Анна порывисто схватила его за руки: - Штольман, значит, против нас духи убийц? Они хотят нас разлучить? Или… - Не знаю. Будем вести дознание вдвоем. Не стоит торопиться с выводами, пока у нас мало фактов. Анна дрожала, как в ознобе, на глаза навернулись слезы. За себя она не боялась. Но ведь Штольман даже не видит духов и не может сопротивляться! Он словно подслушал ее мысли. - Не бойтесь. Когда-то вы одолели зловредного духа вопреки моему сопротивлению. Теперь мы на одной стороне. Вдвоем у нас больше шансов. - Но ведь тут что-то еще! Прежде никто не мог встать между мной и духами. И еще то, что вдруг нашло на вас. Может, здесь что-то такое, с чем мы пока не сталкивались? - Постараемся не рисковать и не разлучаться. Не тревожьтесь раньше времени. Я сделаю все, чтобы защитить вас. Яков взглянул на нее в упор, она увидела искорки в его глазах. - У вас опять руки замерзли, - заледеневшие кулачки утонули в больших теплых ладонях, а ее застывшие губы согрела его улыбка.