Глава 4
Свобода пахнет больницей
Удушающий запах чёртовых орхидей мешал мыслить ясно. Чэн Цянь совершенно не знал, что делать, и чувствовал себя, как никогда, беспомощным. Это было плохо, так плохо… Теперь все будут знать, что он слабый. Теперь все будут думать, что он занимается тем, что презирал всегда — наносит вред самому себе, чтобы выставить на показ свои страдания. Мальчик посмотрел прямо в глаза парню, с которым виделся лишь второй раз в жизни. Казалось, что в его зрачках сверкали молнии. Сквозь зубы он предупреждающе прошипел: —Отойди. Янь Чжэнмин фыркнул, но не отступил ни на шаг. Они были знакомы меньше 12 часов, но уже успели создать друг другу кучу проблем. —Что это такое? — повторил свой вопрос Янь Чжэнмин. —Не твоё дело! — крикнул Чэн Цянь и пнул старшего в колено. —Ах ты мелкий… — Его ужасно возмутила реакция мальчика на жест беспокойства и интереса, но не успел Янь Чжэнмин закончить, как мальчишки уже и след простыл. Парень стукнул по столешнице с такой силой, что только что вымытые вилки подлетели и упали обратно с громким звоном. Как этот дурень додумался пнуть его, Янь Чжэнмина! Да если бы об этом узнали его родители, этот придурок на коленях молил бы его о прощении! Но если бы его родители были живы, он бы не оказался в детском доме. Раньше Янь Чжэнмин любил стрелять фразой «да ты знаешь, кто мой отец?», однако теперь эта фраза утратила своё значение. Те новости облетели всю поднебесную, все знали кто его отец, но смысла в этом больше не было. Янь Чжэнмин дёрнул дверь так, что казалось, словно она вот-вот слетит с петель. Внутри комнаты с наклейкой павлина всё также царил беспорядок. Обозлённый на мальчишку, испортившему ему утро, он подхватил первую попавшуюся под руку вещь и бросил в сладко спящего соседа. Немного утолив свою жажду мести, пусть и не на том человеке, Чжэнмин лёг на кровать и решил досмотреть дораму, которую нашёл вчера. —Ты сбрендил?! Зачем бросил в меня коробку с шестерёнками? — Ли Юнь был шокированным подобным пожеланием «доброго» утра. —Кто так разозлил нашу принце… нашего уважаемого братца Янь? Каждое слово Ли Юня было пропитано ядом. Жить с таким нервным человеком было, мягко говоря, нелегко. Уснуть всё равно уже не получится, так что он решил убраться побыстрее из комнаты с бомбой замедленного действия. И вот он уже почти открыл спасительную дверь, как услышал уже менее раздражённый голос: —Позови кого-нибудь убраться и пусть мне приготовят салат. —Угу, — коротко буркнул Ли Юнь и вылетел в коридор. Из игровой доносились крики играющий детишек и звон посуды. После того как он передал указания Янь Чжэнмина персоналу, Ли Юнь направился будить Хань Юаня. Янь Чжэнмин остался в комнате один. Настроя смотреть романтическую дораму совсем не было, так что он включил свой любимый плейлист и достал драгоценный скетчбук. У всех жителей детдома были свои коллекции, его коллекцией были рисунки. У него была отдельная полка для скетчбуков, блокнотов и альбомов. Всем казалось, что он просто любит рисовать, но на самом деле до момента, когда он остался совсем один, его не интересовало подобное хобби. Будучи маленьким ребёнком, Янь Чжэнмину хотелось выплеснуть свои эмоции и чувства. И вот тогда опустошённый мальчик и нарисовал своё первое творение. Это были водопады, те самые водопады, по дороге на которые погибли его родители. С тех пор он рисовал каждый раз, когда ему было тяжело, когда ему было страшно или просто хотелось таким образом «высказаться». Янь Чжэнмин не мог поговорить с кем-либо о своих переживаниях, он был слишком гордым. Единственный кто хотя бы немного понимал его — Ли Юнь, хоть моментами они и ненавидели друг друга, больше у них никого не было, кроме Хань Юаня, который позже затесался к ним. Вот и сейчас он начал рисовать заснеженный лес с угасающим костром в центре. Пока линии от карандаша заполняли белый лист, мысли заполняли его голову. Раздражение почти пропало, на его место пришла тревога. Что случилось? Почему его руки были покрытыми царапинами? А может это были порезы? Он сделал их сам? Зачем он вредит себе? Янь Чжэнмин пусть и был своего рода нарциссом, но очень переживал за попавших сюда детей, а Чэн Цянь попал в детский дом примерно в том же возрасте, что и он сам. Чэн Цянь был действительно странным. Ещё и эти царапины, нужно разобраться. Янь Чжэнмин порой любил размышлять о том, почему тот или иной ребёнок очутился в этом месте и зачастую угадывал, однако историю Чэн Цяня не понимал. Двух встреч с мальчиком ему хватило, чтобы сделать определённые выводы. Вещи, причём достаточно хорошие, у того были, значит не из семьи алкашей или наркоманов. Про какое-то из ряда вон выходящее поведение и речи не шло: самостоятельно моющий посуду мальчик как раз был идеалом всех родителей в этом плане. Только если его родители скончались… Об этой версии Янь Чжэнмин не любил думать, уж слишком она напоминала ему прошлое, поэтому решил отложить рассуждения. Мысли вернулись к царапинам на руках. Он должен ещё раз поговорить с ним или хотя бы отправить Ли Юня. Пусть они оба зачастую рассуждали о судьбе новеньких, Ли Юнь больше подходит на роль собеседника, чем он. Раньше Янь Чжэнмин и вовсе был невыносимым в плане общения, сейчас естественно он повзрослел и старался держать себя в руках, осознавая, что моментами его поведение уж совсем нелогичное, но никто и представить не может как тяжело ему даётся вылезти из-под маски вечного раздражения и самолюбия. Мысли, как времена года, плавно шли одна за другой.***
Ли Юнь постучал пару раз ради приличия и, не дожидаясь ответа, зашел. Он был удивлен, что все вкусности, которые Хань Юань прихватил с собой вчера, лежали около пустующей кровати. Чтобы этот маленький жадина отдал кому-нибудь свои сладости?.. Ли Юнь поднял скинутое на пол одеяло и громко сказал: —Сяо Юань, просыпайся. Я не хочу один терпеть вспышки агрессии Принцессы, — в голосе слышался крик о помощи, но умиротворенно сопящий Юань и не думал просыпаться. —Да что ж такое… Ли Юнь уже хотел было скинуть мальчишку с кровати, однако на глаза ему попался «букет» из перьев. На лице сразу заиграла ехидная улыбка, а рука потянулась за самым пушистым перышком. Словно маленький проказник парень предупреждал будущую жертву, хоть и понимал, что это бесполезно: —Лучше тебе проснуться прямо сейчас, иначе на одно испорченное утро станет больше, — реакции, как и следовало ожидать, не последовало и перо стало проскальзывать у висков, после закружилось вокруг глаз и окончило свое путешествие у кончика носа. Хань Юань чихнул, подпрыгнул и ударился о бортик кровати. Перепуганный он стал размахивать руками и визжать: —Какой уёб… а… это ты, старший брат, — бедолага почесал покрасневший нос и, наклонив голову набок, вопросительно взглянул Ли Юня, стоящего с пёрышком в руке. Пазл в его голове сложился и он тут же бросил в непрошенного гостя подушку, открыв тем самым свою коллекцию фантиков от любимых конфет. —За что ты так со мной?! Ли Юнь ловко уклонился от подушки и залился смехом. Когда Янь Чжэнмин зашёл к ним в комнату, он увидел следующую картину: один из двух негодяев сложился в гармошку от непрекращаемого смеха, а другой, обсыпанный фантиками, бранился так, что весь покраснел. Он не любил заходить в комнату к Хань Юаню, ведь там всегда был ужасный беспорядок. Чтобы обратить на себя внимание Янь Чжэнмин сфотографировал их со вспышкой, взгляды находящихся в комнате тут же были обращены на него. Теперь настала его очередь усмехаться над младшими: —Ну у тебя и рожа, Ли Юнь, — он внимательно рассматривал неудачно получившегося на фотографии любителя лягушек и прочей мерзкой ерунды. —Если вы закончили, пойдёмте есть, всё уже готово.***
Чэн Цянь бежал по улице, вдыхая холодный и влажный воздух. Он не думал что творит. Ему просто хотелось сбежать. Мальчик совершенно не осознавал свои действия, размыто помнил как выскочил в окно первого этажа, которое почему-то не было заперто. Естественно, ни о какой куртке или нормальной обуви не было и речи. Может это по-детски, но Чэн Цянь не мог остановиться. Ему казалось, что все прохожие осуждающе пялились на него. Они все смеялись над кем-то настолько жалким. Когда дыхание окончательно сбилось, он остановился. Мальчишка оказался в каком-то переулке. Вокруг лежали пустые бутылки, бычки и использованные шприцы. Чэн Цянь схватился за ближайшую стену, чтобы не упасть. В ушах стоял звон, вокруг одна темнота. Он не мог нормально мыслить. Где-то в подсознании всплывали мысли и вопросы о том, что же теперь ему делать, за последние сутки он натворил столько дел… В голове мелькали картинки с разговором на домашней кухне, с тем, как его забирают с улицы, с его позорной истерикой и наконец с апогеем всего случившегося — сценой на кухне детского дома. Чэн Цянь не знал, сколько простоял в таком состоянии, но когда он выбрался со дна страданий и сожалений, его встретил детский плач. Мальчик стоял с закрытыми глазами и массировал виски в надежде, что это поможет быстрее вернуть ясность мыслей. Он невероятно замёрз, но только сейчас начал замечать это. От холода кружилась голова и клонило в сон, поэтому вновь обрести сознание было нелегко. Кончики пальцев ног стали неметь. Окончательно придя в себя, Чэн Цянь стал вглядываться в тёмный переулок, пытаясь найти источник звука. Каждый его шаг сопровождался треском битого стекла. Мелкие осколки впивались в кожу, но конечности настолько замёрзли, что все ощущения сошли на нет. Наконец, он увидел картонную коробку, стоящую в луже, в которой лежал младенец. Ребёнок почти не двигался, лишь изредка издавал тихие жалобные крики. Мальчик почувствовал, как затряслись его руки, толи от страха, толи от злости. Люди ужасны. В этих прогнивший насквозь существах не осталось ничего, называемого «человечным». Он поднял малыша и увидел крохотное личико, ставшее липким от засохших слез. Чэн Цянь увидел в этих глазах своё отражение. Он неуклюже старался осторожно нести ребёнка. Выбежав из вызывающего только отвращение переулка, подошёл к первому же прохожему. Это был мужчина лет двадцати пяти-тридцати, он удивлённо смотрел на мальчика, на руках у которого лежал младенец в какой-то тряпке. Взгляд метался от лица мальчишки лет одиннадцати с посиневшими от холодна губами, до такого же бледного как бумага младенца. Чэн Цянь постарался максимально быстро объяснить ситуацию, но рот словно замёрз и не хотел открываться, а голос ужасно сипел. Он весь дрожал, но продолжал крепко держать хрупкое тельце. —Я нашел его в том переулке, — наконец выдавил он из себя. Так как руки были заняты, он просто кивнул, показывая где нашёл ребёнка. Мальчик просто надеялся, что прохожий поможет ему. Малыш перестал плакать и, казалось, уснул. Он был очень холодным, возможно холоднее Чэн Цяня. —Там был только он и никого больше. Можете вызвать скорую, пожалуйста. На секунду глаза мужчины расширились, будто это он оставил тут ребёнка, но уже через мгновение он выглядел совершенно спокойным. Коротко ответив: «Минутку», он набрал номер скорой помощи. Также кратко объяснив ситуацию диспетчеру, потянулся забрать ребёнка, но мальчик просто стоял, вцепившись в изношенную ткань. Глаза мужчины широко открылись и он попытался объясниться: — Кхм. Меня зовут Хань Мучунь, позволь забрать малыша — он снова протянул руки в сторону мальчика, который подозрительно смотрел на него. — Не бойся, я не сделаю ничего плохого. Я уже имел дело с детьми, а с такими маленькими надо быть особенно аккуратным. Они ведь совсем хрупкие, как опавшая осенью листва. На самом деле сам Чэн Цянь выглядел так, словно вот вот упадёт в обморок или сломается как сосулька. Нужно было срочно что-то сделать с этими бедолагами. Чэн Цяню совсем не хотелось доверять ребёнка кому-то, но выбора особо не было. Он бережно положил кроху в руки Хань Мучуня. Тот снял с себя шерстяной шарф и потеплее укутал малышку. Он ослепительно улыбался, глядя на ребёнка. Чэн Цянь испытывал смутные чувства к этому человеку. Он понимал, как ужасно быть брошенным, и не мог оставить покинутого всеми ребёнка. Мальчик подошёл ближе и, встав на цыпочки, рассматривал маленькое личико. Его выражение лица, как всегда, было холодным и безразличным. Малышу это видимо не понравилось, он начал хмуриться и собирался начать плакать. Чэн Цянь опешил от такой реакции, его брови мгновенно подлетели вверх, обрамляя округлившиеся глаза. Хань Мучунь легонько посмеивался, а младенец заулыбался, ему тоже было смешно. —Мм… Мальчик, где ты живёшь? Можешь позвонить родителям, чтобы они забрали тебя? — от Хань Мучуня веяло теплотой. Он был похож на лучи весеннего солнца, готовые подарить каждому свою частичку энтузиазма. Взгляд Чэн Цянь опять стал безразличным, но чтобы не пугать ребёнка, он отошел на пару шагов. В отличие от человека напротив, Чэн Цянь распространял ощутимый холод. —Меня зовут Чэн Цянь, я из детского дома, — в его хрупкое сердце вновь вонзился нож с надписью «брошенный». Хань Мучунь хотел сказать что-то ещё, но к ним уже подъехала скорая помощь. Оттуда вышла женщина средних лет, она переглянулась с Хань Мучунем и сказала заходить скорее в машину. Она забрала малыша и зашла первой, вслед за ней запрыгнул Хань Мучунь. Он обернулся и увидел, что мальчишка тоже тоже собирается зайти. Он неуверенно спросил: —Ты тоже хочешь поехать? —Да, — когда Чэн Цянь говорил таким тоном, всем казалось, что это неоспоримый факт. —А разве тебя не будут искать? — мужчина сомневался, стоит ли брать его с собой. Но всё же это он нашел малыша, да и оставлять ребёнка одного, когда стало темнеть — не самая лучшая идея. Ещё раз глянув на мальчика, Хань Мучунь вздохнул. —Что ж, тогда едешь с нами. В больнице выяснилось, что у малышки простуда и лёгкое обморожение. Естественно, врачи забрали и госпитализировали её для контроля за состоянием. Персонал больницы поглядывал и на самого Чэн Цяня, поначалу тот выглядел как живой мертвец, но вскоре выпил тёплый чай и его лицо начало приобретать хоть какие-то краски. Медсёстры пытались выпытать из мальчика, почему он вышел на улицу не то, что без куртки, а даже без обуви. На выручку ему пришёл новообретённый хороший знакомый и удостоверил, что позаботится о ребёнке. —Вы говорите так о каждом встреченном ребёнке… — Одна из девушек разочарованно вздохнула. Следить за таким милым и спокойным ребёнком куда лучше, чем носить капельницы для ворчливых стариков или приводить опустевшие палаты в порядок. —Работа такая, — мужчина беззаботно пожал плечами и подав знак рукой, чтобы медсёстры поскорее ушли, повернулся к Чэн Цяню. Непонятно откуда Хань Мучунь достал конфету и протянул её мальчику. Тот был настолько уставшим и погружённым в собственные мысли, что даже не допустил мысли о том, как плохо брать конфеты у незнакомых людей, и с большущим удовольствием съел эту конфету с чаем. Чэн Цянь безумно переживал и смог свободно вздохнуть только тогда, когда понял, что малышу, а точнее малышке, как выяснилось, ничего не угрожает. Было уже довольно поздно и Хань Мучунь предложил подвезти его до детдома. Негоже детям ходить одним по темноте, а Чэн Цянь ещё и обязательно простудится, если вообще найдёт дорогу обратно самостоятельно. Делать было нечего, не убегать же ещё и из больницы, да и другие варианты действий он не придумал, поэтому просто решил пустить всё на самотёк. Всю дорогу Чэн Цянь смотрел в окно и осознал, что впервые видит эти улицы. Да что уж там, он знал только дорогу до школы и продуктового магазина от места, что раньше было для него домом. Чэн Цянь вышел из машины первым и ждал, пока Хань Мучунь заплатит за такси. Когда они вошли, их встретила одна из работниц детского дома. Она сразу же стала расспрашивать, что случилось и что это за ребенок: —Учитель Хань, почему Вы здесь и почему Вы с ребёнком? — Она смотрела то на Мучуня, то на Чэн Цяня. —Вы не знаете этого мальчика? — он вопросительно посмотрел на Чэн Цяня. —Я только вчера попал сюда, — каждый раз, когда он говорил о новом месте проживания, душа рассыпалась и улетала вместе с остатками надежды. Он даже не заметил, что женщина назвала нового знакомого учителем. —Ах! Так ты тот новенький, о котором говорила Сюй Лин, — она немного успокоилась, — но почему ты был на улице? Да ещё и в таком виде? —Кхм. — Хань Мучунь одарил Чэн Цяня тёплой улыбкой и продолжил. — Я вам всё расскажу, а пока отведите его к остальным ужинать. Ведь сейчас как раз должен быть ужин? —Да-да, проходите пока, а я отведу его к остальным, — Ван Лан повернулась к Чэн Цяню и позвала его. —Пойдём, скоро будут подавать еду. Она проводила мальчика до комнаты с наклейкой дракончика и вернулась к Хань Мучуню. Опять вечер и опять он стоит и смотрит на этого дракона. Чэн Цянь почувствовал сильную слабость. Надо же, он уже сутки ничего не ел. Тяжёлый вздох и он опять входит в эту комнату со старыми металлическими кроватями, исписанным шкафом и горой всякого хлама на половине Хань Юаня. Обессиленный он рухнул на кровать. Его сосед опять где-то пропадал, но это даже к лучшему. Мальчик пытался на ощупь найти свой телефон, но под руку ему попался какой-то лист. Он подумал, что это один из его конспектов, однако там был рисунок. Это был заснеженный лес, нарисованный карандашом. Каждый штрих лёгкий и изящный. В центре среди белых елок было размытое пятнышко акварели, это был затухающий костёр. Чэн Цянь восхитился мастерством художника, но откуда это здесь? На задней стороне листа что-то просвечивалось. Он сел, чтобы прочитать написанное: «Приходи в игровую в 2:00. Возьми с собой что-то дорогое для тебя.»