Нецелованные места

      Закипавший на плите бульон разносил по кухне аппетитный аромат, в то время как Альберто трудился над тестом для домашнего хлеба. Лука, уже давно успешно справившийся со своим заданием (нарезкой ингредиентов для супа), теперь был поглощен изучением содержания какой-то не слишком объёмной книжки.       Сегодня ответственность за ужин лежала на них. Джулия, вознамерившаяся как можно скорее получить водительские права, уговорила Массимо помочь ей попрактиковаться, и, по расчётам Альберто, к их возвращению всё как раз должно было быть готово в лучшем виде. Это поднимало и без того хорошее настроение, и его босая стопа сама собой шлёпала о пол, вторя ритму задорной песенки, звучащей из радиоприёмника.       — «Красная шапочка», «Спящая красавица», «Золушка»… — перечислял Лука, скользя взглядом вниз по странице. — Я хотел почитать нам что-нибудь вслух, но, похоже, мы уже ознакомились с самыми знаменитыми человеческими сказками. Может, что-нибудь перечитаем?       — Только не «Золушку», — отозвался Альберто. — Ходить в хрустальной обуви — это же издевательство. И почему принц не запомнил её в лицо? Как можно искать возлюбленную по размеру туфли?       — Ну, — задумчиво протянул Лука. — Может, у принца был небольшой фут-фетиш.       — Ага, точно!       Они оба хихикнули. Хотя Альберто и не особо понимал, в чём тут юмор. Главное, что лицо Луки очаровательно порозовело, когда он высказал своё предположение, и этого было достаточно, чтобы не задаваться лишними вопросами.       — Ты понятия не имеешь, что такое фут-фетиш, да? — отсмеявшись, спросил Лука и испытующе прищурился.       — Ни малейшего, — ничуть не смутившись, кивнул Альберто. — Просветишь?       — Не-а.       Отказ был неожиданным, но подозрительно игривым.       — Почему? Ну же, Лука! Не вредничай.       Однако тот демонстративно раскрыл книгу и спрятался за ней. Альберто издал раздосадованный вздох, но не стал напирать. Что-то подсказывало ему, что это показное игнорирование долго не продлится и лучше спокойно принять предложенные правила игры.       Он решил пока сосредоточиться на тесте, которое послушно растягивалось и сминалось под пальцами, с каждым мгновеньем становясь всё более упругим и эластичным. Хлеб выйдет на славу. Быть может, даже лучше, чем в прошлый раз, а ведь он впервые занимался его приготовлением без чуткого руководства Массимо.       Нога снова воодушевлённо застучала по полу, но внезапно замерла, когда к ней подобралась стопа Луки. Пользуясь промедлением, она сразу же аккуратно накрыла её собой. Такая же босая и чуть менее тёплая. Может, он просто хочет погреться?       Лицо Луки по-прежнему скрывала обложка книги, но почему-то Альберто не сомневался, что это просто способ спрятать хитрую ухмылку. Он осторожно приподнял пальцы в знак приветствия неожиданному прикосновению.       Лука, издав тихое, довольное фырканье, наконец опустил книгу (Альберто оказался абсолютно прав насчёт того, что за ней скрывалось) и двинул ногой туда-сюда, легонько прохаживаясь от кончиков пальцев к основанию стопы.       Они сидели боком друг к другу, и, чтобы лучше доставать, Луке пришлось пододвинуться к углу стола. Здесь, получив большую свободу действий, он шаловливо поддел носком уже другую стопу. Было щекотно, и Альберто попытался прижать разыгравшуюся конечность к полу, но Лука вовремя шаркнул ею назад. На пару мгновений притаился, ожидая, пока Альберто потеряет бдительность, а затем вновь продолжил свои манипуляции.       — Что такое ты вытворяешь? — наконец полюбопытствовал Альберто, когда большой палец пополз вверх по его голени.       — А чего я вытворяю? — Лука приподнял брови. — Мне просто хочется немного физического контакта, а у тебя руки заняты.       Прямо само воплощение невинности.       — Ну, у меня много чего ещё свободно, помимо ног.       Альберто потянулся к нему, призывно вытягивая губы. Лука приблизился. На секунду замер. Дождался, когда Альберто закроет глаза в предвкушении, и… мимолётным поцелуем коснувшись его носа, тут же отстранился.       Лицо Альберто осело недовольной гримасой.       — Я хотел настоящий поцелуй.       — Это и был настоящий поцелуй.       — Держу пари Спящую Красавицу такое бы не разбудило.       Он намеревался ещё немного поворчать на эту тему, но нога Луки продолжила своё движение, едва ли не оплетая собой его икру. Неуклюже, но настойчиво потираясь кожей о кожу. По телу пробежались нежданные мурашки. В попытках не выдать своего возбуждения Альберто принялся мять тесто более активно. Ему нужно было успеть сформировать буханку до того, как Лука своими стараниями сформирует стояк у него в штанах.       Любопытная стопа перемещалась медленно, но не останавливалась ни на секунду: то нежно топталась по своей соратнице внизу, то вырисовывала неровные круги в районе голени, а то и вовсе дерзко устремлялась к бедру. Когда она заехала на ткань шорт и двинулась к тому месту, которое они друг у друга руками-то считанное количество раз трогали, Альберто решил, что выдержки ему на такое точно не хватит.       Перепачканная мукой рука резко метнулась, накрепко перехватывая ногу. Лука не предпринял попытки вырваться, а лишь болезненно взвизгнул. Это заставило Альберто придержать триумфальный возглас.       — Чего? Я не рассчитал силу? Извини.       Лука покачал головой.       — Не в этом дело. Просто ты надавил мне на мозоли.       Альберто попытался рассмотреть стопу, но под столом сделать это было затруднительно. Пришлось отпустить Луку и передвинуться, чтобы сесть напротив.       — Показывай давай.       Лука вздохнул, но послушно вернул ногу ему на колени. Альберто критично вгляделся в содранную кожу за пяткой и подсохший пузырь под мизинцем.       — И ты ещё с ними дурачился, — укоризненно произнёс он.       — Они уже почти зажили, — попытался оправдаться Лука. — Я бы про них и не вспомнил, если бы ты не умудрился нажать на самое больное место.       Альберто скептически хмыкнул, заботливо касаясь ороговевшего пузырька, проверяя, действительно ли он близок к заживлению. Лука, хихикнув, поджал пальцы.       — Хватит пачкать меня мукой.       Однако Альберто был не готов вернуться к более непринуждённому тону.       — Где ты умудрился их натоптать? — спросил он, напрягая собственную память.       Они мало куда ходили порознь, а обувь надевали лишь по особым случаям.       — Праздничный приём синьоры Марсельезы в честь юбилея кубка Портороссо?       — Он самый, — подтвердил Лука. — Но я всё равно искал повод разносить новые туфли. У меня вечно с этим морока. Но, наверное, ты и сам знаешь.       Альберто поднял на него удивленный взгляд.       — У тебя разве нет? — не менее удивлённо отозвался Лука. — Я думал, что у таких, как мы, всегда есть проблемы с поиском удобной обуви. Ну, знаешь, потому что мы никогда не носили её, пока не выбрались на сушу.       — Я ни разу не покупал себе обувку, в которой мне бы приходилось так мучиться, — пожал плечами Альберто. — А ты наверняка ходишь закупаться с Джулией. Увы, в делах удобства и стиля она плохая советчица.       — Сказал тот, кто упорно продолжал подвязывать шорты верёвкой вплоть до шестнадцати лет.       — Зато как органично на мне это смотрелось, — парировал Альберто. — И ты ведь сразу клюнул на образ неотёсанного бунтаря и оборванца.       Ранее беззастенчиво заигрывающий с ним под столом Лука почему-то от этих слов вновь восхитительно порозовел.       — И то правда, — признал он, вероятно погружаясь в воспоминания об их знакомстве.       Альберто тем временем, закончив инспектировать правую ногу, опустил её на пол и подал жест поднимать левую.       — А тебе не надо заниматься тестом? — неохотно выполняя требование, спросил Лука.       — Нет. Тесто отдыхает, — ответил Альберто, надавливая большим пальцем на ступню. — Теперь ты моё тесто.       Лука тихонько ахнул. Этой его ноге досталось явно меньше. Кроме небольшой мозоли под пяткой, никаких повреждений не наблюдалось. А значит, как Альберто и надеялся, этот его «ах!» сигнализировал не о боли.       — Мы ведь с тобой в тот вечер ещё так допоздна загулялись. Тебе следовало сказать мне, что башмаки тебе трут.       — Да я и не чувствовал особого дискомфорта, честно. Мозоли стали болеть, только когда на пути домой их солёной морской водой омыло. До этого, пока я был с тобой, всё было чудесно.       Судя по его тону, Лука имел в виду не только состояние своих ног. Альберто уже был готов растаять, но всё же…       — Могло быть и чудеснее.       — Жалеешь, что не получил предлога поносить меня на руках? — догадался Лука.       — Да! — без обиняков подтвердил Альберто.       Лука засмеялся, но его смех оборвался порывистым вздохом, когда Альберто вновь бережно надавил на его стопу.       — Что ты?..       — Раз есть мозоли, значит, и мышцы, должно быть, ноют, — изогнул брови Альберто, радуясь, что ему выпал шанс отплатить за поддразнивания. — А значит, их нужно как следует размять.       Большие пальцы тут же прошлись вверх-вниз, надавливая ощутимо, но нежно. Напрягшаяся было ступня Луки почти сразу расслабилась от касаний, а сам он испустил блаженный стон.       — Ты, очевидно, не против? — насмешливо уточнил Альберто.       — Когда я отказывался от твоего массажа? — пробормотал Лука, откидываясь на спинку стула и прикрывая веки. — До сих пор не пойму, как у тебя подобные вещи так хорошо получаются.       — Просто я от природы эксперт во всём, — самодовольно ответил Альберто.       — Хвастун, — небрежно бросил Лука и сразу же айкнул.       Альберто в наказание слегка царапнул ногтем стопу, но сразу же пригладил потревоженное место.       Он старался избегать области пятки, опасаясь потревожить мозоль, и направил все свои усилия выше: разрабатывал точки, в которых ощущалось излишнее напряжение, разгонял кровь, от чего нога быстро стала теплее. Когда Лука растопырил пальцы от удовольствия, Альберто незамедлительно уделил внимание и им, сминая и надавливая.       — Ладно, — выдохнул Лука, свесившись на спинке стула абсолютно расслабленной, довольной медузой. — Беру свои слова назад. Ты не хвастун. Таким талантом гордиться не грех.       Альберто усмехнулся, но при этом что-то внутри откликнулось на похвалу дополнительной сладостной негой. Причём без примеси знакомого привкуса горечи. Ему действительно было чем гордиться. Он многому научился, многое знал и умел. С ним Лука всегда будет сыт, доволен и окружён всеми удобствами. У Альберто больше не было ощущения, что он его недостоин. Да, они развивались разными путями, но это привело их к возможности идеально друг друга дополнять.       Переполненный подобными мыслями, Альберто выразил свою радость настолько быстро и красноречиво, насколько позволяла ситуация. Он наклонился и без малейших колебаний прижался губами к зажатой в ладонях стопе. Лука, мгновенно распахнувший глаза и подобравшийся на стуле, ошеломленно уставился на него.       — А чего такого? — беспечно пожал плечами Альберто. — Я ведь как-то обещал, что с головы до ног тебя зацелую.       — Д-да, но… — сбивчиво забормотал Лука. — Ты не мог подождать более подходящего момента? Скажем, сразу после душа. Или ну… когда я мог бы поручиться за… Мы ведь вечно босиком ходим…       — Расслабься. У тебя чистые ноги, — закатил глаза Альберто. — Ты ведь из моря сразу к нам, а пол у нас тут везде чистый. Я сам подметал, — он вновь наклонился с заговорщическим видом. — И я ведь вижу, куда целую, правильно.       Лука не слишком настойчиво попытался высвободиться, но парочки дополнительных поцелуев избежать не удалось, и он, бросив попытки, покорно принял свою участь.       — Stupido, — покачал он головой, усмехаясь. — Мой самый очаровательный бесшабашный дуралей.       Увлечённый своим занятием Альберто не отреагировал.       — И кстати, если тебе всё ещё интересно, — добавил Лука. — Фут-фетиш — это чрезмерное пристрастие к чужим ногам.       — Не знаю, что ты там подразумеваешь под «чрезмерным пристрастием», но я определённо люблю твои ноги, — отозвался Альберто, ласково поглаживая голень. — И твои руки тоже. И хвост. И все прочие конечности, — Лука шумно усмехнулся. — И твой смех, и… Да я вообще люблю всего тебя.       И тут Лука ахнул так, что можно было перепугаться. Его щёки покраснели даже пуще, чем раньше. Через вены на тыльной стороне стопы отчётливо ощущался участившийся пульс.       Наконец осознав причину такой реакции, Альберто выругался про себя. Не так он планировал сделать это. Может, ещё не поздно спустить всё на тормозах?       — Чего? — произнёс он, стараясь изобразить полное недоумение.       — Ты знаешь чего, — настойчиво отозвался Лука.       — Нет. Не знаю.       — Это твоё первое признание в любви.       — А вот и не первое. Я говорил это раньше.       — Да, но то были «дружеские» признания. Теперь, когда мы вместе, это совершенно другое дело.       — Неужели?       — Да! Конечно. Я думал, ты понимаешь.       Альберто всё ещё не хотелось признавать поражение, но чем дольше длился спор, тем больше тускнела улыбка Луки, и он готов был пойти на любые уступки, чтобы вернуть ей прежнее лучезарное состояние.       — Прости. Конечно же, я понимаю, — пробормотал он, нервно барабаня пальцами по всё ещё зажатой в руках ступне. — Просто... У меня это сейчас вырвалось случайно… Ну кто так в первый раз в любви признаётся?       Лука одарил его недоумённым взглядом, который, впрочем, быстро сменился понимающей улыбкой.       — Считаешь, что это, — он обвёл широким жестом кухню, — недостаточно романтично?       Альберто кивнул.       Ну конечно. Разве такой антураж отражает всю значимость и глубину его чувств? А Лука так и вовсе достоин того, чтобы ему пели красивые серенады о любви под бездонным звёздным небом.       — А по-моему, это признание очень в твоём стиле. О лучшем и мечтать нельзя.       Альберто мог бы в этом усомниться, не будь в голосе Луки столько искренности и обожания.       — После приятного массажа, перед сытным, приготовленным своими силами ужином, от парня, которому ты так дорог, что слова любви рвутся из него вопреки его собственному желанию, и в которого ты сам так влюблён, что способен не замечать, как тебе трут башмаки, пока он рядом. Разве это не прекрасно?       Альберто наконец-то нарочито медленно, не разрывая зрительного контакта между ними, опустил ногу Луки на пол, а затем стремительно ринулся к нему, сминая в объятиях и пленяя его губы своими, чтобы уж наверняка получить желаемое. Впрочем, в этот раз Лука и не думал избегать поцелуя и со сладостным вздохом встретил предложенную степень пылкости.       — Люблю тебя! Люблю-люблю-люблю! Лука, ты даже не представляешь себе, как я тебя люблю!       — Представляю. Правда, — он слегка отстранился, чтобы они могли встретиться глазами. — Каждый твой взгляд, каждое прикосновение, каждый поцелуй… Альберто, твои чувства практически осязаемы. Настолько, что я акцентировал внимание на твоём случайном признании сейчас только потому, что мне было слишком приятно услышать об этом вслух… Ну и ещё, может быть, потому, что я педантичный зануда.       — Мой самый прекрасный педантичный зануда, — поправил Альберто.       Их губы снова соприкоснулись. В этот раз трепетно, почти невинно. Альберто и рад был бы продлить этот поцелуй до той поры, пока невинности в нём не поубавится, но, судя по заполнившему кухню аромату, суп совсем скоро будет готов, а значит, пора подготавливать всё для отправки хлеба в печку.       Поэтому, нехотя отстранившись от Луки и поспешно вытерев руки о полотенце, он принялся копошиться у плиты.       — Прости, Tesoro, но мне нужно ненадолго от тебя отвлечься. Можешь пока, как и хотел, перечитать нам какую-нибудь сказку на твой выбор, — он кинул заговорщический взгляд через плечо. — Потому что твой голос я тоже люблю.       — Тогда пусть будет «Кот в сапогах», — решил Лука, кивнув в сторону мигом усевшегося на освободившееся место Макиавелли.       Что ж, отличный пример истории о том, как важна хорошая обувь, подметил про себя Альберто, помешивая суп и утверждаясь в мысли, что ему непременно нужно на досуге сводить Луку в самый лучший местный обувной. Денег у него накопилось более чем достаточно, для того чтобы можно было обеспечить новыми качественными ботинками любимую пару ног. И уж вместе они непременно сумеют подобрать для Луки что-то такое, что носить ему будет максимально приятно и комфортно.