Иногда мне кажется, что я готов убить за него. Все мои эмоции принадлежат ему, все... Самые горькие и не очень. Моя ярость, мой гнев, моё счастье, моя радость.
Наступил день, когда Скарамучча смог встать с постели и полноценно сходить в душ сам. Он дописал мини-альбом в своей тетрадке, облитой сладким алкоголем и надеждами. Куникидзуши был готов идти по головам, он был зол, очень зол. Сначала вся эта злоба была направлена на самого себя и выражалась в кучке разрезов на коже рук, в слезах, в ударах шнуром зарядки по своему телу. Но, собрав всю свою волю в кулак, он всё же встал и ушёл в ванную, смотря ещё очень долго на себя в отражении зеркала. В старом доме Скарамучча разбил это зеркало. Парень натянул на мокрые локоны чёрное худи и свои любимые джинсы, уходя почти на цыпочках в коридор, ему не хотелось заострять на себе внимание Чайлда, тот спал где-то у себя в комнате. Аякс целые недели проводил у Люмин, и там ему совсем не удавалось поспать. Скарамучча надевает кеды и выбегает, закрывая за собой дверь. Он не успел сделать кое-что и в свете последних событий даже немного позабыл о том, что действительно стоило бы сделать. Лёжа в постели последний месяц и перебирая в голове все воспоминания, он вспомнил нечто важное, что породило в нём новые зачатки ярости. Скарамучча заказал себе такси, нервно перебирая пальцы и сжимаясь внутри от нервоза. Сегодня он собирается оторваться. Парень не следил за расписанием концертов внутри бара матери, он не знал, что ждёт его внутри, какие будут люди там, узнает ли его кто. Ему было плевать. Он вылез впервые за долгое время из своей берлоги и готов по полной программе ответить за всё. Мужчина на входе открывает рот, чтобы спросить фамилию Куникидзуши, но парень снимает свои тёмные очки и своим злобным взглядом затыкает его рот.***
— Да встань же, встань! Моя мама убьёт меня, если я не буду дома через десять минут, а мы, блять, на другом конце города! Ты вообще соображал, когда столько пил?! — подросток восклицает, поддерживая вусмерть пьяного друга за талию. Скарамучча поднимает голову и останавливает всё движение, на его щёки капают капли дождя. — О нет... Только этого не хватало... — кряхтит его друг, замечая влагу и на своих плечах. Брюнет даже не способен говорить, ему хочется только лечь и лежать. Голова раскалывается, словно гром позади, и он чувствует дрожь, что пробежалась по спине приятеля. Сегодня была очередная убойная вечеринка, на которой Скарамучча не нашёл себе места, но обнаружил кучу палёного алкоголя и бед на свою задницу. Ему не хотелось идти домой, он не знал, дома ли отец и в каком он состоянии, но внутри парень молился, чтобы он был в полной отключке. От алкоголя, от бутылки по голове — плевать. Сделав пару шагов, он слышит всхлипывания своего друга справа, что явно плачет от осознания всей беды и своего беспомощного положения. Он не может оставить пьяного друга здесь, но и на часах уже вот-вот стукнет одиннадцать вечера, а дождь так и продолжает набирать темп. Мокрые, пьяные и замученные долгой дорогой по непонятным тропинкам, они в какой-то момент просто присели на первую попавшуюся лавочку. — Я больше никогда с тобой пить не буду. Чёртов Куникидзуши, ненавижу тебя, — хнычет подросток, пока Скарамучча склоняет пьяную голову ему на плечо. Он не может вымолвить ни слова, ему стыдно, противно и страшно. Брюнет совсем ничего не может поделать, но ему очень хочется не создавать таких масштабных проблем новым знакомым. Спустя час пьяной дороги он-таки оказывается на пороге своей квартиры. Проблемы начались с обуви, которую буквально невозможно было снять. Чёртовы кеды, чёртова шнуровка. Ноги не вытащить без магической силы. Ему не хочется возиться ещё дольше в прихожей, а по собственным ощущениям он уже здесь около часа валяется. Потому Скарамучча решает пройти в обуви, но так тихо, насколько это можно. Вдруг противный ботинок скользит от влаги и парень падает на спину в этом самом коридоре. Он слышит шаги и зажмуривает глаза. — Чёртов уродец, выродок твари. Этот голос, переходящий на крик, ни с чем не спутать. Скарамучча чувствует, как отец тащит его куда-то по коридору за волосы. — Ты пьян? Слишком взрослый? Раз ты такой взрослый, чего ведёшь себя как ребёнок? Весь грязный, как твоя мать, иди сюда, я научу тебя взрослой жизни. Мужчина затаскивает сына в ванную и кидает в душевую кабинку. Все конечности горят от ударов по кафелю. Куникидзуши тихо кряхтит, раскрывая рот. Как назло, он забыл про свой пирсинг во рту, что так долго и упорно скрывал от отца. Заметив чёрный смайл на зубах, мужчина остолбенел, однако всего лишь на секунду. И эта секунда казалась той самой секундой тьмы до вспышки салюта. — Чёртов педик! Сука, я так и знал! Одеваешься как пидрила и ведёшь себя точно так же! Самовольный идиот! Надо было утопить тебя, как котёнка в деревне! — отец хватает Скарамучча и в порыве ярости раскрывает его рот, выдёргивая пирсинг силой. Тонкая кожа немедленно рвётся, парень чувствует, как хлещет кровь из свежей раны и заполняет весь его рот.***
R O U N D 2 ｜ Alien Stage
Ярость накрывает его полностью, он видит знакомую фигуру, хватает с ближайшего столика бутылку шампанского и с размаху ударяет Мэттью сзади по голове. Тот успевает обернуться, но сразу же падает вниз. Брюнет не слышит крики, лишь музыку, ибо музыканты на сцене профессионально не отвлекаются ни на что и продолжают играть. Скарамучча поддаётся звукам барабанов, усаживаясь на Мэтта сверху и одаривая его лицо многочисленными ударами. В голове проносятся кадры испуганного в тот день Кадзухи, такого беспомощного. В нём Куникидзуши узнал себя во все те дни, когда его беспощадно избивал отец. Брюнет не может остановиться, он изрядно потеет, но тело будто не покидают силы. Скар не был спортсменом и не имел накачанных мышц, но в таком состоянии, в таком порыве ярости он готов был колотить этого молодого мужчину ровно до того самого момента, пока не умрёт сам. Его отдёргивает охрана, цепляя со всех сторон его руки, но он продолжает ногами пинать несчастного, отдавливая его жизненно важный орган. — Сраный урод! Сдохни! Сдохни! Лицо брюнета покраснело, капли пота стали литься ручьём, но так свободно он ещё никогда в жизни себя не ощущал. Руки обдаёт ноющей болью, но Куникидзуши держится, он не хочет выдохнуться слишком рано. — Отпустите, идиоты сраные. Но мужчины разошлись лишь в тот момент, когда в проходе коридора появилась мать Скарамуччи. Она махнула рукой, и все тут же расступились. Брюнетка не бежит к своему сотруднику, кажется, что ей даже плевать, живой он там лежит или нет. Она не сводит глаз с сына. Её эмоции не прочитать, не понять, женщина разворачивается, виляя длинным чёрным платьем, и вновь показывает какой-то жест, уходя вглубь тёмного коридора. Охранники помогают Скарамучче встать и насильно утаскивают по тому же коридору в кабинет Райдэн. — Я думала, что твои разборки с этим делом будут компромиссными или на крайний случай судебными, но никак не животными, дикими. Хотя я вполне ожидала и такого поворота, ты же всё-таки сын своего отца. Яблоко от яблони, как говорится, — хмыкает женщина, облокачиваясь о письменный стол. — Он говорил бы точно так же, но только про тебя. Вы явно на одном заводе были сделаны, — хамит брюнет в ответ. Костяшки неприятно жжёт, но парень старается создавать невозмутимый вид. Драки для него не были новинкой, но новинкой было избивать кого-то так долго без каких-то ответных действий с другой стороны. — Зачем ты привела меня сюда? За компромиссом? Ты его не дождёшься, сама знаешь, что исхода для тебя благоприятного тут нет. Сдашь меня полиции— им будет интересно узнать, что же за клуб у тебя тут такой интересный, а ещё интереснее им будет почитать твои многолетние бумажки, на которые ты променяла своего сына за золотую монетку, — Скарамучча едко улыбается. — Решишь потопить меня — утонешь и сама, и весь твой флот с твоими моряками тоже пойдёт ко дну. — Ты всегда был таким, — после долгого молчания выдаёт Райдэн, скрывая своё лицо во тьме собственного кабинета. — Я уже говорила, что зла тебе не желаю и готова простить даже это. — Простить? Ты меня? — парень чувствует, как сзади подкрадывается истерика, дома он обязательно поплачет, но нужно держаться. Всё потом, дома. Ему хочется лишь кричать и метать. Сносить всё на своём пути, сжечь этот тупой кабинет, тупой бар для дешёвых шлюх и наркобаронов. Сжечь всё, что стало для его матери таким дорогим, дороже семьи, дороже его самого. — Ладно, я поняла, — женщина поднимается со своего места и подходит к шкафу. — Уходи, мы замнём это, забудем. Ни я, ни ты в жизни друг друга больше вмешиваться не будем... — Её руки дрожат, этого не видно, да Куникидзуши и видеть не хочет. Брюнет откидывает руки охранников от себя и встаёт со стула, открывает дверь и уже готовится выходить, но на полпути останавливается: — Он умер, в прошлом году. И покидает кабинет матери.girl of my dreams — guti
Проходя мимо столиков, он всё же в порыве, хоть что-нибудь ещё испортить, переворачивает один стол, разбивая пару бокалов с дорогим вином. Чёрная макушка проскакивает обратно на выход, на улице, почуяв свежий воздух после дождя, он решает пойти пешком до дома. Направляясь обратно, он думал, много думал. Скарамучча соврал бы, если бы сказал, что никогда не нуждался в маме. Ребёнком, ему казалось, что мама обязательно заберёт его и вернётся, но после понял, что этому не бывать. Она не вернётся. Ему хотелось бы иметь эти ушибы от роликов, от велосипеда, чувствовать тёплые и нежные руки матери на своих щеках, когда он провалил свой первый экзамен по математике. Он хотел хоть раз услышать, что он не один и в него верят. Что так бывает и это нестрашно. Но он опять один, и эта пустота в его груди никак не могла заполниться. Безумная тоска по чему-то, чего у него никогда не было, преследовала его все годы, что он был без семьи. Прекрасные друзья, успешная группа, услышанная музыка — всё это лишь попытки заполнить пустоту в сердце.***
Мона долго не могла уснуть, и это состояние в целом было с ней постоянно. Она слишком много думала по ночам, иногда ей помогала уснуть музыка в наушниках, но позже, вычитав где-то, что такая привычка уж очень вредит ушам, она перестала. Та ночь с Фишль, то утро с Фишль, она не могла вспомнить почти ничего, потому чувствовала себя крайне неловко, была готова провалиться под землю. Ей хотелось исчезнуть, казалось, что это всё так неправильно, но почему она понять не могла. В такие дни Мегистус выбиралась ночью в вуз, она почти даже не переодевалась, приходила в спальных штанах и тёплой кофте. Девушку впервые в жизни так сильно переполняют неведомые чувства, она зла сама на себя за то, что вновь не смогла нормально вести себя, показать с нормальной стороны. Иногда казалось, что она способна говорить с новыми людьми исключительно под алкоголем. Шатенка уж было смирилась с тем, что до конца жизни будет одинокой. Она усаживается за установку и достаёт палочки. Шуметь ночью — за гранью всего понимаемого и недоступного. И репетировать одной ей тоже сложно, сначала она взмахивает руками, готовясь дать по барабану, но просто не может. Сердце бьётся очень быстро, а её мысли перебирают кадры из бара.***
Аякс проснулся, спустя час ухода Скарамуччи, с неким тревожным ощущением, словно что-то не так. Тишина в квартире его не пугала, Куникидзуши не был никогда шумным, но что-то заставило Чайлда пройти в комнату друга. Он не заходил в неё давно, знал, что там ужасный бардак, потому старался сберечь свои глаза. Под слоями мусора друга он не нашёл и был сильно этому удивлён. Куда в таком состоянии мог выйти Скар? За едой? Нет, есть же доставка... Арогуляться захотел? Бред... Хотя была привычка у брюнета выходить с наушниками на улицу и просто стоять, сидеть на лавочке где-то, смакуя мысли в своей голове. Рыжий решил-таки воспользоваться временем, пока Скарамучча отсутствует, и убраться в его комнате. Он знал, что друг скорее всего будет кричать и ругаться за то, что Аякс влезает в его личное пространство, но желание выбросить весь этот мусор было сильнее. Когда брюнет вернулся, в прихожей стояло пакета четыре с мусором, явно из его комнаты, но злиться у него не было сил, его руки безумно изнывали от боли. — Ты... Что с тобой? — Аякс выглядывает из комнаты, а после быстро выбегает, осматривая друга. — Ты что, подрался?! Что... Где ты был? Что с твоим лицом? У Куникидзуши не было ни сил, ни настроения отвечать, ему хотелось лишь лечь в постель и уснуть года так на два. Так он и сделал, еле разувшись, просто ушёл в свою комнату и упал в постель, не раздеваясь. Чайлд проследовал за ним, прихватив с собой аптечку. Скарамучча долго плакал, стирая всё напряжение и стресс о свою подушку.