Невезучая

Когда холодные губы Оминиса накрыли ее собственные, Элизабет впервые поняла значение выражения «сносит крышу». От нежного прикосновения по телу пошли разряды, а сердце ускорило свой ритм. Свободная рука слизеринца проникла под мантию, собственнически прижимая ее к себе, отчего в пояснице приятно заныло. Губы сами собой разомкнулись и девушка невольно прижалась ближе, обвивая руками талию парня и углубляя поцелуй. Тихий стон вырвался из горла Оминиса, вторая его рука скользнула в волосы Элизы, вызывая у нее мурашки по всему телу. Теперь ей казалось, что на улице не мороз, а настоящая жара. Вся ее кожа словно пылала и разгоралось все сильнее от жадных прикосновений его нежных рук. Спустя целую вечность, полную головокружительных чувств и ощущений, их сердца немного успокоились. Они медленно разорвали поцелуй, насладившись им сполна, и к Элизабет вернулось позабытое на время ощущение холода. Ледяной ветерок забрался под мантию, вызывая дрожь. Она открыла глаза, возвращаясь в реальность, и увидела перед собой самую привлекательную картину на свете. Оминис закрыл глаза, хотя в этом и не было никакой нужды. Ресницы его дрожали, щеки пылали, а губы вернули себе розовый цвет. Он все еще слегка прерывисто дышал и очень внимательно прислушивался к ее дыханию. Пальцы его руки нежно и слегка беспорядочно гладили лицо Элизабет, запоминая контуры и мягкость кожи. — Оминис, — прошептала девушка хриплым голосом, отчего он вздрогнул. — Мы простудимся и заболеем, если сейчас не вернемся. — Не это я хотел услышать после первого в жизни поцелуя, — улыбнулся он, и девушка засмущалась еще сильнее, хотя думала, что больше просто некуда. — Но я готов перенести разговор в более теплое место, чтобы ты не мерзла. Элизабет оглянулась и увидела незаконченного снеговика. Оминис будто бы угадал направление ее взгляда и добавил: — Закончим здесь завтра. Или послезавтра. У нас еще много дней впереди. Хаффлпаффка была полностью согласна. Она взяла Оминиса за руку и, поеживаясь от холода, быстро зашагала в замок. Слизеринец не сопротивлялся, только крепче сжимая ее ладонь. Ближе к воротам в Хогвартс они все же отпустили руки, но по их лицам и так все было понятно. К счастью, по пути до крипты они никого не встретили. Зайдя в мрачное помещение, Элизабет слегка поморщилась. Но вести Оминиса в Выручай-комнату она не решилась, боясь, что он может раскрыть ее маленький секрет. Эта тайна была не из разряда опасных или постыдных, но портить сюрприз не хотелось. Девушка трансфигурировала диванчик из ящиков в укромном уголке и они уселись, неловко раздумывая, с чего начать разговор. Первым начал Оминис. — Знаешь, это и правда был мой первый поцелуй. И я невероятно рад, что он был с тобой, — тихо проговорил он с легким волнением в голосе. Элиза почувствовала, что снова краснеет. — Но я буду в тысячи раз счастливее, если он будет не единственным. — Я тоже, Оминис, — шепнула Элизабет и взяла его за руку. Парень принялся поглаживать ее пальцы, впервые ощутив их без привычных перчаток. — Я чувствую то же самое. Они переплели пальцы и сели ближе друг к другу, почти вплотную прижавшись бедрами. Элиза наслаждалась теплом его тела даже через плотную ткань штанов и юбки. Оминис задумчиво поднял свободную руку и тихо спросил: — Можно? — девушка сразу поняла, о чем он. Она тихо ответила «да», и парень принялся осторожно и в этот раз полностью осознанно изучать ее лицо и шею. Тонкие пальцы порхали по ее коже, оставляя приятные прохладные ощущения, резко контрастирующие с жаром прилившей крови. Аккуратно высвободив вторую руку, он продолжил изучать ее, рассматривать со всем вниманием, словно боясь, что это последний раз, когда он может это сделать. Когда он закончил, Элизабет не удержалась и, пальцами дотронувшись до лица, погладила его в ответ, нежно очертив россыпь родинок на щеке. Остаток вечера они самозабвенно целовались, забыв про все. *** Дни до Рождества пролетели как в зимней сказке. Элизабет все время проводила с Оминисом, словно стараясь наверстать упущенные возможности. Они все-таки слепили снеговика, прогулялись в Хогсмид, накупили подарков и посидели в Трех Метлах. Нашли еще несколько укромных мест в замке, где долго и обстоятельно учились целоваться, и позанимались все-таки учебой. Исключительно ради приличия. Себастьян, глядя на подозрительно счастливого друга, злился, но ничего не предпринимал. Оминис как-то обмолвился, что он пытался уговорить его привести куда-то Анну, но не получил желаемого. Элизабет это не нравилось, но повлиять она ни на что не могла, потому что Сэллоу ее вообще избегал. С другой стороны была Натти, которая только весело шутила над Элизой, когда видела ее вместе с Оминисом. Гриффиндорка была рада за свою подругу, так что девушка в который раз убедилась, что выбрала правильных друзей. Но, судя по всему, все внимание Натсай было занято очередной затеей, потому что она все больше времени проводила где-то вне замка и вид у нее становился все более заговорщический. Элизабет ждала, когда подруга все-таки влезет куда-то и морально готовилась ее спасать. Однако, Рождество прошло тихо и мирно. Утром Элизабет увидела небольшую кучу подарков, среди которых были новая мантия от родителей, редкая книга по рунам в артефакторике от Натти, новая щетка и вкусняшки для существ от Поппи и красивый ночник от Амита, проецирующий звездное небо на потолок. Увидев последний, девушка сразу же потушила в комнате свет и долго любовалась созвездиями. Но самый важный подарок она оставила напоследок. В аккуратной коробочке, с запиской, написанной зелеными чернилами, и маленьким сердечком рядом с подписью. «Я надеюсь, что угадал с цветом, потому что в этом мне пришлось положиться на помощь других. Но я выбрал самую приятную ткань из всех: ее нежность напоминает мне о тебе. Пусть он греет тебя, пока меня нет рядом. Твой Оминис». Элизабет с глупой улыбкой прочла записку и открыла коробку. В ней, аккуратно свернутый, лежал кашемировый шарф золотисто-желтого цвета. Девушка взяла его в руки и пораженно застыла, настолько он был легким, мягким и теплым. Приглядевшись повнимательнее, она увидела множество тонких золотистых нитей, вплетенных в ткань, и удивленно распахнула глаза. Судя по тому, что она знала, это была шерсть жеребят единорогов, один из самых ценных магических ингредиентов, который было очень сложно добыть. «А еще, — подумала Элизабет, и на сердце потеплело, — одежда с такой шерстью защищает носителя». Девушка с улыбкой примерила новую любимую вещь и покрутилась у зеркала, довольная тем, как отлично шарф смотрится с ее карими глазами и золотистыми волосами. «Надеюсь, Оминису тоже понравится подарок», — мечтательно зажмурилась она и вспомнила, как по всему Хогсмиду и окрестным деревушкам искала кого-то, кто знает хорошего скульптора. Заказанный у одного лондонского художника миниатюрный Хогвартс с окружающими его скалами, лесом и озером выглядел в точности как настоящий. Все детали были объемными и с почти настоящими текстурами. При желании его можно было увеличить и в подробностях рассмотреть. И все же Элизабет надеялась, что это только временное решение, и она все-таки однажды покажет Оминису настоящий замок с высоты полета. Закончив с подарками, она умылась, оделась и отправилась на поздний завтрак. Оминис уже ждал ее в Большом зале, улыбаясь своим мыслям. Приветственно помахав товарищам за гриффиндорским столом, Элиза присоединилась к слизеринцу. — Ты знаешь, это просто потрясающий подарок. Я и не думал, что замок так красив! — искреннее восхищение в голосе парня заставило хаффлпаффку довольно улыбнуться. Он протянул руку под столом и нежно сжал ее пальцы. — Спасибо. — Твой подарок тоже просто невероятный, — с теплом в голосе ответила девушка. — Как ты узнал, что я люблю шарфы? — Я просто вспомнил одну нашу прогулку, — с намеком протянул он и Элизабет совсем чуть-чуть покраснела. — А еще мне подсказал мистер Хилл из Шапки-Невидимки. Элиза понятливо кивнула. Она не сомневалась, что продавец прекрасно знает всех своих постоянных клиентов, поэтому совсем не удивилась. Только вот что-то ей подсказывало, что такие вещи делают только на заказ, отчего в груди разливались тепло и благодарность. Они мирно позавтракали и собирались уже уходить, когда появился тот, с кем Элизе пересекаться не слишком хотелось. Себастьян вошел в зал, разом разрушая светлую атмосферу праздника. В последнее время его характер совсем испортился, он ходил мрачнее тучи и во всех своих проблемах винил окружающих. Каждый разговор он пытался свести к своей сестре, отчего желающих с ним разговаривать стало значительно меньше. Точнее, не осталось вообще. Слизеринец прошел мимо бывших друзей, скривившись, словно увидел что-то гадкое. Элизабет стало очень обидно. Она порадовалась, что Оминис этого не видел, ведь несмотря на все разногласия, он все же искренне переживал за своего друга. «С этим нужно что-то делать, — решила хаффлпаффка, не желая мириться с ситуацией. — Я поговорю с ним завтра». Несмотря на неприятную встречу, остаток дня прошел замечательно. Оминис несколько раз будто невзначай оказывался рядом с Элизабет ровно в тот момент, когда она проходила под омелой. Девушка давно подозревала, что у него невероятно острый нюх, и теперь, кажется, нашла этому ещё одно подтверждение. Сам же слизеринец выглядел совершенно невинно, что только добавляло подозрений. После обеда Натти вытащила во двор всех желающих поучаствовать в снежной битве, и они устроили полноценную баталию. Оминису разрешили пользоваться палочкой, и он участвовал в сражении в одной команде с Элизабет и Натти. В другой команде были Гаррет, Крессида и еще один четверокурсник с гриффиндора. После двухчасовой перестрелки победителя выявить так и не удалось, но довольные студенты большинством голосов решили, что победил Гриффиндор. Оминису и Элизабет оставалось только признать поражение, но их это совершенно не расстроило. Праздничный ужин прошел очень весело и почти по-семейному. Стол оставили только один, профессора сидели вместе с учениками. Даже директор Блэк вёл себя на удивление доброжелательно. Все взрывали традиционные хлопушки, угощались запеченной индейкой и рассказывали истории. Оминис и Элизабет только слушали, больше увлеченные тем, чтобы не раскрыть перед профессором Уизли свои непозволительно близкие отношения. После ужина они сбежали в один из потайных коридоров и долго, с наслаждением, нарушали нормы приличия. *** На утро после Рождества Элизабет проснулась с лёгким чувством тревоги. Сегодня ее короткая передышка закончилась, и пора было отправляться в Хогсмид за палочкой для Хранителей. Она заранее предупредила Оминиса, чтобы он не искал ее, но предчувствие все равно было плохим. Но не пойти было нельзя, поэтому девушка быстро собралась, в спешке позавтракала, перекинувшись со слизеринцем лишь парочкой фраз, и вышла из замка. В Хогсмиде было полно народу. Торговцы устроили праздничную распродажу, поэтому среди толпы желающих что-то прикупить было не протолкнуться. Кое-как дойдя до лавки Олливандера, Элизабет облегченно выдохнула. Пожилой мастер не устраивал распродаж, а значит, его лавка все так же была островком тишины и спокойствия. Забрав заказ и попрощавшись с мастером, девушка вышла из лавки и тут же нос к носу столкнулась с тем, кого хотела видеть даже меньше, чем Себастьяна. Руквуд, застигнув добычу врасплох, по высокомерию и болтливости превзошел сам себя. Он явно чувствовал свое превосходство. — Я всегда говорил, что детей должно быть видно, но не слышно, — злобно выплюнул он, и Элизабет застыла, пораженная внезапной догадкой. Ее секундным замешательством воспользовался один из прихвостней Руквуда, появившись из ниоткуда и затянув ее в воронку трансгрессии. Выкинуло девушку в каких-то руинах. Не успела она в падении коснуться земли, как чей-то Ступефай ударил ее прямо в грудь. В обычных обстоятельствах бой бы закончился, даже не начавшись, но внезапно засветившийся золотом шарф отразил заклинание обратно в нападающего. Элизабет не успела об этом подумать, сразу перегруппировавшись и уходя с линии полета еще двух заклинаний. Это была качественная западня. Бандиты Руквуда явно рассчитывали на быструю победу, поэтому оказались не готовы к тому, что девушка исчезнет в белом мерцании и возникнет в то же мгновение прямо у них за спиной. Несколько вспышек петрификусов, и противников стало меньше. Остальные нападающие, находившиеся в разных концах поля боя, уже не были так беспечны. Элизе пришлось уклоняться от десятков заклинаний, не медля ни секунды, и ещё успевать что-то отвечать. Она превратилась в один сплошной инстинкт, и в битву включилась до этого дремавшая древняя магия. Думать о том, чтобы оставить противников в живых, было просто некогда, поэтому поле боя быстро окрасилось кровью. Руквуд был в самом центре битвы, прикрытый своими прислужниками. Он был силен, но слишком самоуверен. Когда количество нападающих сократилось втрое, он злобно выругался и, безумно усмехнувшись, решил покончить с проблемой самым простым способом. — Авада Кедавра! — зелёный луч полетел навстречу Элизабет, в ужасе осознавшей, что она не успевает уклониться. Чужая воля внутри рванулась, поднимая палочку и поток древней магии столкнулся с зеленью убивающего проклятья. Несколько секунд между двумя силами шла борьба, а потом Руквуд взорвался, растворяясь во вспышке магии и пеплом оседая на землю. Остатки бандитов, видя эту картину, тут же в панике трансгрессировали кто куда. Элизабет опустошенно опустилась на колени. Последняя вспышка словно выпила все ее силы, оставив после себя жуткий холод. Девушка обняла себя руками за плечи. Внезапно шарф на шее снова чуть засветился и противное ощущение медленно начало отступать. — Спасибо, Оминис, — прошептала Элизабет, понимая, что без его подарка была бы уже мертва. Взгляд прошелся вокруг, замечая разбросанные то тут, то там тела. В этот раз тошноту удалось сдержать. Ощущение близкой смерти словно притупило все чувства. Потом ей точно будет очень плохо, но сейчас нужно вернуться в замок и рассказать обо всем профессору Фигу. Она огляделась, нашла ближайшее поселение, от которого в небо поднимался легкий дымок, и пошла туда, надеясь найти камин. Везение девушки закончилось на том, что он там оказался. Но воспользоваться им не дала сова, принесшая записку, написанную знакомыми зелёными чернилами. Прочитав, что в ней написано, и отчаянно чертыхнувшись, Элизабет взяла горсть летучего пороха, ступила в камин и громко и четко произнесла: — Фелдкрофт!