Should it matter who you are...

Вечер окутал Лондон противным туманом. Для начала ноября это была обычная погода. Промозглый ветер заставлял поднимать воротники пальто и пригибать голову, спеша в метро или автобус. Детектив-инспектор Нового Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд, выйдя из здания, лишь тихо выругался, когда очередной порыв пробрался под совсем не греющее пальто. В утренней спешке он схватил с вешалки первое попавшееся, оказавшееся осенним. Дело, из-за которого он жил в режиме аврала последние несколько недель, успешно завершилось пару часов назад. И теперь можно было вздохнуть чуть свободнее до следующей подобной встряски. Ему и его команде, работавшей по этой линии не один чертов месяц, собиравшей по крупице любую просачивающуюся информацию о налаживании продаж в разных районах Лондона, об участниках, так или иначе увязших в этом дерьме, о местах встреч или каких-то внеурочных «посиделках», удавалось действовать слажено и довольно успешно. Лучшие агенты осторожно сводили знакомства и терпеливо доказывали свою компетентность, втираясь тем самым в доверие к «крупной рыбе», ни единым своим вздохом не пугая ее. Инспектор понимал: один неверный шаг, и любой из ребят может поплатиться жизнью. Поэтому ничего не оставалось кроме ожидания, упорного, долгого, нервного, пропитанного кофеином и редкими сигаретами. И большая часть ожиданий сегодня оправдалась. Удалось накрыть налаженную сеть оборота наркотиков и взять с поличным нескольких ее главарей, засевших в одном из уютных маленьких коттеджей на окраине Лондона. Но если бы не тот самый стукач, что дал информацию, оказавшийся очень проворным, успевший поработать на два фронта, то удалось бы обезвредить всех членов банды, а не ее половину. Но инспектор имел на руках необходимую информацию, с помощью которой вычислить остальных участников будет уже гораздо легче. Припоминая операцию захвата, Лестрейд невольно содрогался, столько порошка он еще не видел в жизни. Около сотни килограмм кокаина, это больше ста тысяч фунтов в денежном эквиваленте! И как же он был бы счастлив избавиться от этой дряни раз и навсегда… Грегори засунул руки в карманы пальто, ссутулил плечи, надеясь хоть как-то защитить голую шею, и быстрым шагом направился в сторону ближайшей станции метро, мечтая о горячем душе. Однако не успел отойти от дверей Скотланд-Ярда, как черная машина, которую он мог бы узнать из тысячи подобных, неслышно остановилась рядом. Блестящая дверца приветливо распахнулась, и откуда-то из недр роскошного салона раздался спокойный голос, чуть насмешливо тянущий слова: — Садитесь в машину, инспектор. Этот человек всегда умел появляться в самые неожиданные и самые нужные моменты жизни Лестрейда. В первый раз это произошло несколько лет назад. Холодное знакомство, разговор шел только о Шерлоке, уже возникшем в жизни Грега в виде личного урагана, и о том, что за ним надо присматривать. Пообещав сделать все, что в его силах, Лестрейд еще долгое время не пересекался с Майкрофтом Холмсом лично, время от времени получая от него смс-ки. В тот далекий зимний день Лестрейд не придал этому странному знакомству никакого значения. А теперь Майкрофт Холмс значил для него много больше, чем можно было ожидать. Идеальный во всем до самых запонок, некрасивый внешне, с железными нервами, требовательный к любым мелочам, холодный в своих взглядах, словах и поступках, он все равно восхищал инспектора. Грегу нравились его ухоженные руки, неидеальное тело, властный голос, глаза, нравилось чувствовать горячее дыхание на своей шее и жаркий шепот. Лестрейд с нескрываемым удовольствием принял приглашение, забираясь в машину и не беспокоясь в эту минуту о собственной репутации. Это был, пожалуй, первый раз, когда машина Майкрофта так открыто появилась у дверей Скотланд-Ярда и так явно зазывала внутрь. — Мистер Холмс, чем обязан вашему внеурочному визиту? Довольно странно обращаться к человеку, с которым периодически делишь постель, на официально-безличный манер. Однако Лестрейд никак не мог отделаться от этой дурацкой привычки. Может, потому, что в нем прочно укоренилось понятие «обращение к старшему по званию и положению» и официальность первых встреч с братом Шерлока заставила въесться под кожу безразличное «мистер Холмс». Это было безличностное, ничего не значащее обращение, как если бы Лестрейд называл его «мистер Смит». К младшему Холмсу Лестрейд смело обращался по имени, но со старшим все было куда сложнее. Даже в интимные моменты, в своей скромной спальне, Грегори продолжал обращаться к нему «Холмс», лишь про себя иногда называя его по имени, или в период наивысшего наслаждения позволяя себе слабость простонать во влажные рыжеватые волосы буквы, складывающиеся в мягко перекатывающееся на языке «Майкрофт». Это напоминало детскую игру, которой они оба негласно придерживались. Майкрофт, сидящий на заднем сидении автомобиля, словно представлял собой продолжение салона — та же роскошь, рядом с которой инспектор периодически ощущал себя подобранной дворняжкой, жалким щенком, пригретым у барской груди из милости. И выть хотелось примерно как этому самому щенку, боясь быть выкинутым, когда хозяин наиграется. Сейчас, однако, что-то в облике Холмса-старшего не вязалось с обычным спокойным, предельно собранным состоянием. Легкая нервозность сквозила в движениях, в том, как тонкие пальцы бешено крутят ручку неизменного зонта. Однако тон его голоса был, как обычно, сдержан и светски любезен: — О, я всего лишь хотел обсудить одну небольшую… ситуацию. Видите ли, инспектор, некоторые весьма влиятельные люди серьезно обеспокоены вашим неожиданным вмешательством в их дела. До меня дошли слухи не очень приятного толка. И касаются они вашей персоны. — И что с того, мистер Холмс? — нарочито небрежно отозвался Лестрейд, откинувшись на мягкое кожаное сиденье. Очень хотелось сейчас дотронуться до Майкрофта или просто сесть ближе и проделать так весь путь, но он не мог осмелиться на это: то ли мешала чрезмерная серьезность «британского правительства», то ли неожиданность внезапного появления черного ягуара у самых дверей Скотланд-Ярда. Он не мог определить это для себя, поэтому не предпринимал никаких попыток. — Вы сами знаете, что угрозы сыпятся на меня каждый день, а то и по нескольку раз. Уверен, вам известно, чем я занимался последнее время, и каких трудов стоило прикрыть эту лавку! Я и без вас, Холмс, знаю обо всех дамокловых мечах, которые могут надо мной висеть. Но это еще ничего не значит. Я в полной безопасности, если так можно сказать о человеке моей профессии. Смогу за себя постоять, всегда мог. Не стоит беспокоиться об этом. Не стоит даже думать об этом, — Лестрейд смело и открыто улыбнулся, не позволяя себе даже мысли, что слова Майкрофта могли означать заботу или что-то подобное. Деревянная ручка зонта замерла, прекратив движение. Холодности улыбки Майкрофта могли бы позавидовать все льды Северного полюса. Да и Южного, наверное, тоже. Было ли виновато чересчур богатое воображение инспектора, но в салоне явно ощутимо похолодало. — Сомневаюсь, инспектор. Эти люди настроены весьма решительно. Я настоятельно рекомендую — это можно расценивать даже как просьбу личного характера — отнестись к моим словам всерьез. Грегори, — голос Майкрофта стал теплее на полтона, длинные пальцы которые, как знал инспектор, могут оставлять долго не сходящие синяки на плечах и бедрах, на мгновение мягко коснулись его колена и тут же исчезли, оставив после себя лишь покалывающее ощущение. — Откажись от этого дела. Или это сделаю я. Ты прекрасно осведомлен о моих возможностях. Лестрейд сразу же ощетинился. Он знал, что по одному только слову Майкрофта Холмса могли двигаться горы и происходить революции, но запретить ему, инспектору Скотланд-Ярда с многолетним опытом, делать свою работу — это было чересчур даже для олицетворения власти всея Британии! — Знаете, Холмс, я ни перед чем не привык отступать. К тому же, все те, кого я успел посадить за годы своей работы, тоже не были настроены играть в игрушки ни со мной, ни с моими людьми. Ваши опасения необоснованны, это дело о наркотиках почти закрыто, — отмахнулся инспектор. Ему угрожали так часто и такие разные люди, что Лестрейд уже привык к этому. Но сейчас, какой бы ни была цена, он не собирался идти на попятную. — Все улики против этих выродков у меня на руках. На следующей неделе будет суд. Их всех упрячут за решетку, и жаль, что в нашей стране отменили смертную казнь. Слишком многих эти ублюдки подсадили на свою иглу. Я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу, как за ними закроются тюремные решетки. И даже вы не сможете помешать в этом. Не стоит на меня давить, мистер Холмс, вы же знаете, что это бесполезно, — с натянутой улыбкой продолжил Лестрейд, пытаясь разрядить атмосферу. — Наш разговор бесполезен, так что предлагаю сменить тему, — он повернул голову к Майкрофту в ожидании ответа. Грегори был уверен, что тот так просто от него не отстанет и придется его заткнуть только одним единственным, но самым действенным способом. Майкрофт раскрыл было рот, собираясь привести еще тысячу и один аргумент — в конце-то концов, он не просто так носил звание лучшего дипломата Великобритании. И не только ее. Однако уникальный дар видеть вещи в перспективе и, самое главное, этой перспективе их подчинять, впитанный им с молоком матери, заставил прекратить спор. Пришло время для других действий. Зонт был аккуратно отложен в сторону. Майкрофту всегда удавалось заставить людей думать, что у них получилось его обвести. Ослабившая внимание жертва — идеальная цель. Холмс добавил в улыбку еще пару градусов теплоты и теперь уже по-хозяйски положил руку на колено инспектора, запуская другую в посеребренные сединой волосы и притягивая Лестрейда ближе к своему лицу. — Что ж, если ты так уверен в себе и своих подчиненных… От жаркого шепота привычные мурашки побежали по всему телу, и Грегори приоткрыл рот, позволяя настойчивому языку проникнуть внутрь. Целоваться Майкрофт умел — и делал это также невыносимо идеально, как и все в этой сумасшедшей жизни. Его тонкие губы скользили по губам инспектора, имевшим вкус дешевого кофе и крепкого лондонского ветра. Он сминал и подавлял. Он командовал и брал то, что считал принадлежащим себе. От острой горькости и привычной сладости поцелуев разумные мысли предсказуемо выветрились из головы. Слишком редки и нечаянны были встречи этих двоих хранителей своего порядка, чтобы тратить время на банальные слова и действия. Брать — так все и сразу. Без сожалений, без раздумий. Но что было самым главным для инспектора — просыпаясь по утрам в одиночестве, он приучил себя не думать и не сожалеть. Не в том они возрасте и положении, чтобы растрачивать на глупые терзания время. Для них двоих оно утекало особенно быстро. Поэтому, когда машина затормозила у дома Лестрейда, он спокойно вышел из автомобиля и, не оглядываясь, вошел в подъезд. За что инспектор любил свою квартиру в дни, подобные этому, так это за расположенность на втором этаже. Правда, и одного лестничного пролета хватало, чтобы Майкрофт начинал недовольно хмуриться. Вот и сейчас Холмс зашел в квартиру, брезгливо морща длинный нос, отчего его некрасивое лицо приобрело совсем страдальческое выражение. — Идеальная квартира — это квартира, расположенная на первом этаже. На худой конец — подъезд с лифтом! — заявил он, проходя сразу же в спальню и аккуратно прислоняя неизменный зонт к спинке кресла. Темный пиджак занял свое место в шкафу, выделяясь среди вещей инспектора как дорогой, холеный жеребец среди крестьянских рабочих лошадок. Лестрейд хмыкнул, быстро избавился от пальто, пиджака и рубашки, кинув их на пол. Хуже им уже не будет, и так мятые. И подошел к сражающемуся с рубашкой Майкрофту, помогая стянуть галстук. Холеные руки тут же перестали терзать неуступчивые пуговицы и скользнули по обнаженному торсу, гладя смуглую кожу почти с нежностью. Если бы Грегори только мог допустить мысль о нежности со стороны этого властного человека, сейчас настойчиво чертившего узоры на теплой коже. Говорят, люди теснее всего общаются с теми, чей запах им нравится. То, как пахнет Майкрофт, Лестрейд успел узнать очень хорошо. К резкому мускусному аромату кожи примешивался легкий, невесомый, одеколона, и настойчивый, тянуще-раздражающий, властности и превосходства. Единственным способом убрать эту диссонирующую нотку в возбуждающем коктейле запахов было подчинить Холмса себе. Не морально или, упаси Бог, на уровне интеллекта — инспектор прекрасно понимал, что имеет дело с, возможно, самым умным и хитрым человеком во всей Британии. И, не исключено, что и большей части мира — да простит его Шерлок. Все, что оставалось Лестрейду с его скромными по сравнению с Холмсом достоинствами — это накрывать бледное, ухоженное тело своим, закаленным в передрягах. Дразнить медленными движениями языка, неторопливо скользить пальцами, лаская, играя, затягивая. И проникать внутрь разгоряченного тела нарочито аккуратно, крепко удерживая за бедра и лишая возможности двигаться, заставляя цепляться пальцами за плечи и, сдерживая горловые стоны, постепенно терять контроль над своими эмоциями. О, эти мгновения их близости Грег любил больше всего. Надменный, исключительно вежливый и бесстрастный Майкрофт Холмс начинал дышать быстрее, словно задыхаясь от недостатка кислорода, поджимал пальцы на ногах и, широко распахнув ничего не видящие глаза, не удержав собственное тело под контролем, судорожно выгибался навстречу резким толчкам Лестрейда и быстрым движениям своей руки и выдыхал со стоном, сквозь зубы. Тогда, сквозь туман оргазма, Грегори мог видеть другого Майкрофта — удовлетворенно-расслабленного, чуть щурящего глаза от послеоргазменного удовольствия. А потом Майкрофт, вытерев их обоих предусмотрительно приготовленным полотенцем, поворачивался к нему спиной, а Лестрейд еще долго лежал рядом, бездумно разглядывая потолок и слушая мерное дыхание. Когда оно становилось ровным дыханием спящего человека, Грегори позволял себе повернуться набок и, обняв расслабленное тело, уткнуться Майкрофту куда-то в шею. И наконец засыпал, убаюканный знакомым коктейлем из смешанного запаха мускуса, одеколона, и превосходства со слабой ноткой секса. Проснувшись, Лестрейд повел носом. Он лежал на животе, щекой касаясь подушки, и чувствовал невероятный, божественный запах свежесваренного кофе, тянувшийся с кухни. Поднявшись с кровати и посмотрев на часы, что бросил у шкафа, инспектор рассеяно улыбнулся: циферблат показывал без пятнадцати шесть. Нисколько не раздосадованный этим фактом, положив часы на тумбочку, Лестрейд потянулся и широко зевнул. Перед тем как прикоснуться к райскому напитку, сотворенному самим Майкрофтом, он решил принять душ. Торопливо вытираясь, Грег поборол в себе желание выйти к нему в одном полотенце и таким образом обоим опоздать на работу. Уже будучи в нижнем белье, рубашке и носках (да, они были почти одинаковые, но только такой человек, как Холмс, может заметить разницу) Грегори зашел на кухню, где за столом сидел полностью экипированный Майкрофт, уткнувшийся в свой телефон, заменяющий ему компьютер. Рядом с ним стояли две чашки кофе, посередине стола — тосты, а нечто вовсе неаппетитное лежало в тарелке старшего Холмса. — Доброе утро, Грегори, — Майкрофт не оторвался от своего телефона, но улыбнулся, получив улыбку в ответ. — Что стряслось на этот раз, мистер Холмс? Чья страна не дождалась вашего приказа? — присаживаясь за стол, шутливо спросил инспектор. На завтрак отводилось не больше пятнадцати минут, но провести их в обществе «британского правительства» было как никогда приятно. Он сделал большой глоток из чашки — кофе хоть и был горячим, но его яркий, насыщенный вкус заряжал энергией, щекотал ноздри и вселял какую-то непонятную радость. — Чудесный кофе. Откуда он? — сделав второй глоток, Лестрейд почувствовал легкое головокружение. Он поднес руку ко лбу, прикрывая глаза. — Что, черт возьми, происходит? — в следующее мгновение перед глазами все поплыло. Он отставил чашку, едва не пролив ее, и попытался вскочить на ноги, но его тут же повело в сторону. — Я же предупреждал тебя, Грег. Не надо было спорить, — расслышал Лестрейд, прежде чем лишился чувств. Благодаря превосходной реакции Майкрофт поймал тело инспектора, не дав тому упасть и удариться. ***** Солнце нахально светило прямо в глаза, и Грегори со стоном перевернулся на живот, зарываясь лицом в подушку. Теперь солнце грело затылок, но это было куда терпимей. Сладкая истома не желала покидать расслабленное тело, но и спать больше не хотелось. Лестрейд со вздохом перевернулся обратно на спину и, прошипев что-то нелицеприятное в адрес настырного светила, открыл мгновенно заслезившиеся глаза. По инерции моргнул раз-другой и с трудом подавил желание протереть глаза кулаком. Картина, представшая его взору, оказалась настолько неожиданной, что Грегори мгновенно сел на кровати, оглядываясь. Воспоминания ярким калейдоскопом вспыхнули в мозгу: ароматный запах, божественный вкус кофе, льдисто-голубые глаза, наблюдающие за ним, приветливая улыбка, внезапная слабость, темнота… Улыбка, черт! Майкрофт приветливо улыбнулся — уже одно это должно было насторожить! Что он ему подсыпал? Снотворное? Сколько он спал? Лестрейд откинул теплое одеяло и обнаружил себя одетым в черные с тонкими красными полосками пижамные штаны, явно шёлковые. — Мать твою… — процедил инспектор, вскочив с кровати и тут же схватившись за спинку. В голове зашумело от притока крови, и Лестрейд был вынужден закрыть глаза, пережидая нашествие цветных точек и временного потемнения внутреннего взора. После решительно направился к дверному проему, находящемуся на противоположной стене небольшой спальни. Подергав несколько раз ручку предсказуемо запертой двери, Грег со злостью ударил кулаком по темному дереву. — Эй! Кто-нибудь там есть? — крикнул Лестрейд, снова дергая ручку. - Мистер Холмс! Холмс, вот ведь гад! У вас охрененно отстойное чувство юмора! Увлекшись перечислением всех известных ему нелестных эпитетов в адрес характера, личности и поведения скромного британского госслужащего, Грегори опомнился лишь когда мрачные звуки органа прервали его гневную тираду. Подскочив на месте, Грег огляделся и заметил источник звука — на тумбочке из темного дерева изливался пятой симфонией Бетховена темно-синий ноутбук. Выругавшись, инспектор подошел к орущему во все динамики предмету и нажал на паузу, остановив работу проигрывателя. На экране тут же появилось окошко, оповещая о полученном сообщении. Пальцы инспектора заскользили по тачпаду, нажали на «прочитать» и взору инспектора предстало письмо, подписанное знакомым «МХ». «Грегори, не стоит так кричать. Охранник, стоящий у двери, едва не икает от смеха, слушая твои эскапады в адрес меня, моего носа, моего достоинства и всей моей семьи до седьмого колена. Уверяю, у тебя крайне неверное представление обо всем вышеперечисленном. А мое чувство юмора чисто английское, сделай скидку на это. Вынужден также сообщить, что тебя не выпустят из комнаты до моего приезда — то есть до сегодняшнего вечера. Охрана принесет завтрак и обед, за ужином, я надеюсь, ты ко мне присоединишься. Не стоит пытаться обмануть охранника, просить его тебя выпустить осмотреться или предпринимать еще какие-то попытки выйти за пределы комнаты. Окно изготовлено по спецзаказу, его не разбить и не выбить. Открывается оно особым способом. Не хочу тебя расстраивать еще больше, но, боюсь, ты не догадаешься, каким именно. Грегори, я просил тебя отказаться от этого дела. Боюсь, твое упрямство и вера в светлые умы твоих подчиненных не оставили мне выбора. Можешь пользоваться интернетом, но не пытайся с его помощью связаться с кем-то из своих людей. Все исходящие сообщения, чаты и видеозвонки будут заблокированы — Антея имеет богатый опыт в этом деле… Телефон твой остался в Лондоне. С сегодняшнего утра ты взял больничный и был вынужден уехать к родителям в пригород, так как врач настоятельно рекомендовал свежий воздух. Тебя временно замещает Грегсон, Диммоку поручено написать отчет по закрытому делу. Мои люди найдут тех, кто заказал твое убийство и потом ты сможешь спокойно вернуться к своей работе. А пока — наслаждайся отдыхом. На полках шкафа много интересных книг, в ноутбук закачаны все новинки кинематографа, в том числе твои любимые боевики. Кнопка в изголовье кровати с левой стороны вызовет охранника. Его зовут Джереми. Думаю, ты успел проголодаться. Хорошего дня. МХ.» Блеснув синей крышкой, ноутбук с глухим стуком впечатался в стену. Лестрейд опустился на мягкий ковер песочного цвета и, запрокинув голову, рассмеялся. — Вот ублюдок… — почти с восхищением произнес инспектор. — Напыщенный сукин сын. В попытке вырваться через дверь из этой «золотой клетки» Лестрейд потерпел полнейший крах. Явившегося через полчаса после получения письма от Майкрофта охранника Джереми с едой на подносе Грегори еще смог обмануть, но он никак не ожидал, что, едва покинув комнату, столкнется нос к носу со вторым великорослым детиной. Тот, заломив ему руку за спину, очень вежливо попросил вернуться обратно, ведь так велел хозяин. Выругавшись вслух (плевать, что подумают о нем эти олухи), он понял, что ему ничего не остается, кроме как снова вернуться в свою «камеру». А там на столе обнаружился новый ноутбук и чашка чая с несколькими тостами. Попытавшись отнестись к своему заточению философски, завтрак Лестрейд провел, просматривая последние новости в интернете. К концу завтрака ему пришло новое послание от Майкрофта: «Надеюсь, ты наконец понял, что не сможешь вырваться отсюда без моего разрешения. Наслаждайся отдыхом, а не пытайся взломать окно. Рад, что ты поел. Все же советую обратить внимание на книги и фильмы, они куда более интересны, чем все твои нелепые будущие попытки сбежать отсюда. Через день или два ты будешь уже свободен, так что воспользуйся предоставленным тебе отдыхом. Ты сам говорил, что тебе не хватает времени. Обед принесут в два. МХ.» — Вот урод, — пробубнил Лестрейд, захлопывая крышку ноутбука. Прежде чем прикрыть компьютер, инспектор бросил беглый взгляд на часы: они показывали девять. Дальше время начало тянуться отвратительно медленно. Облазив всю комнату с пола и дотянувшись до потолка, прощупав все стены, а также предприняв не одну попытку открыть окно (этот гад все-таки оказался прав! Даже разбить его было невозможно! Ни одной щели, и ничего под рукой, что могло бы эту щель создать), Лестрейд не смог найти хоть какого-нибудь выхода и устало сел на единственный в комнате стул. Он не собирался опускать руки, и через какое-то время вновь попробовал найти в окне какой-нибудь изъян. Это просто невозможно, сокрушенно подумал он через полчаса бесполезной возни, вытирая со лба пот. Когда дверь открылась во второй раз, Лестрейд предпринял вторую попытку вырваться за пределы комнаты, но его опять постигла неудача. Второй охранник как-то особенно ловко неожиданно подставил ему подножку, и инспектор, несильно ударившись подбородком, во весь рост растянулся на несомненно дорогущем паркетном полу. Сильные руки с двух сторон подняли его на ноги, отряхнули, привели в чувство двумя легкими шлепками по щекам и, посадив на кровать, снова заперли в комнате. Откинувшись на спину, Грегори уставился в потолок и так пролежал какое-то время, серьезно над чем-то раздумывая. Мысленно придя к решению, Лестрейд неожиданно вскочил с кровати и торопливо открыл ноутбук, где путем каких-то умозаключений нашел нужную ему информацию. Через десять минут компьютер известил о новом сообщении: "Грег, ты ведешь себя глупо. Тщетно и бесполезно. Не заставляй принимать меры. Если ты прекратишь свои эскапады, то вечером мы поговорим об изменении условий. Обещаю. Ужин в семь. МХ.» Упорно делая вид, что не заинтересован ни в каких его поблажках или обещаниях, Лестрейд провел остаток дня за компьютером. Открывающийся из окна чудесный вид белейшего снега, сияющего на солнце, снежных шапок гор и леса, хвойного, темного и нисколько не сказочного, не интересовали прагматичного инспектора. Когда же за окном начало темнеть, дверь открылась в третий раз и на пороге возникли оба охранника, приглашающие пройти за ними. ***** Главным качеством Майкрофта Холмса, без сомнения, была способность в любой ситуации оставаться невозмутимым. Он сохранял ледяное спокойствие и ничуть не менялся в лице, будь то сообщение об угрозе ядерной войны или же появление Грегори Лестрейда в столовой в том виде, в котором он его оставил, уезжая на срочную встречу с президентом Финляндии. У Холмса-старшего было отменное чувство стиля, поэтому он по достоинству оценил шелковые пижамные штаны. Черные в тонкую красную полоску. Ничего не выражающий взгляд скользнул по босым ступням с зябко поджатыми пальцами, вверх, к обнаженному животу, груди, голым плечам, покрывшимся мурашками, к изогнутым в ухмылке губам и темным глазам, в которых блестело чисто мальчишеское нахальство. Майкрофт отпил немного вина, пряча улыбку, когда Лестрейд, прошипев что-то охраннику, любезно отодвинувшему для него стул на противоположном от Майкрофта конце длинного стола, с гордым видом прошел мимо и уселся на другой стул. Рядом с Майкрофтом. Холмс промокнул белоснежной салфеткой уголок рта и, положив ее рядом с тарелкой из серебряного набора, внимательно посмотрел на прищурившегося Грегори. Тот, наплевав на все правила приличия, оперся локтями на стол, переплел вместе пальцы и положил на них подбородок. Поединок взглядами продолжался минуты две, когда Лестрейд наконец изрек: — Вы абсолютно невыносимый, эгоистичный, уверенный в своей ублюдочной правоте сукин сын. Майкрофт только кивнул, но охранник тут же все понял и исчез за дверью, прикрыв ее с другой стороны. — Сегодня я имел редкую возможность ознакомиться с твоим уникальным набором эпитетов в свой адрес. Ты повторяешься, — он улыбнулся, чуть приподняв уголки тонких губ. — Чаще всего ты называл меня сукиным сыном. Второе место по повторам занимает «ублюдок», третье… — Заткнитесь вы, ради Бога! — Грегори раздраженно потер ладонью лицо. — Какого хрена вы возомнили, что имеете право распоряжаться моей жизнью, моей работой и мной самим? — Я справедливо решил, что мои люди смогут лучше обеспечить твою безопасность, чем весь Скотланд-Ярд. — Да не было в этом никакой необходимости! Я не раз говорил, что уж за себя постоять смогу! — Была. — Я вас умоляю, если вы думаете, что шайка каких-то мнящих себя сильными мира сего преступников и нанятый ими за большую дозу наркоман способны меня испугать, то вспомните… — Грегори, — голос Холмса был очень серьезным, а во взгляде, которым он смотрел на инспектора, появилось выражение, которое Лестрейд идентифицировал как «легкая степень обеспокоенности». — Это не обычные преступники, огромная разветвленная структура, рынок по производству и сбыту наркотиков. Ты потянул за одну нитку, арестовав тех людей, и если бы начал копать глубже, то, уверен, рано или поздно, сам или с помощью моего брата, вышел бы не на тех, кого надо. Поэтому те, кто не надо, решили избавиться от одного слишком неугомонного инспектора самым простым способом — наняли одного из лучших киллеров в мире и пустили его по следу. Попытка первого покушения состоялась пять дней назад. Лестрейд, вспомнив, непроизвольно вздрогнул. Пять дней назад в его квартире взорвался газ. Молодая пара, живущая по соседству, была доставлена в больницу с ожогами разной степени тяжести, а сам инспектор теперь жил на съемной квартире, ожидая, пока в его собственной закончится ремонт. Майкрофт кивнул, как всегда не нуждаясь в словах, чтобы понять реакцию собеседника. — Обычный трюк, им многие пользуются, но, к счастью, — бледные губы сжались в тонкую полоску, — ты в этот день задержался на работе. Мои люди, да, это мои люди прибыли по вызову, тут же проверили квартиру и подтвердили, что это был подстроенный взрыв. Антея провела свое небольшое расследование и сумела выйти на киллера, но упустила его. Также она узнала имена заказчиков. Теперь их ищут специально обученные люди. Мои люди. Но так как киллер остается на свободе, а бросать оплаченные заказы не в правилах этих людей, я решил, что тебе стоит на пару дней покинуть Лондон. Твое упрямство только укрепило мои намерения. — Эм… — замялся инспектор, только сейчас понявший всю серьезность угрожавшей ему опасности. — Ясно. Повисло тяжелое молчание. Лестрейд сверлил взглядом столешницу, наблюдая, как пальцы Майкрофта, самые изящные и красивые пальцы, какие наверно только могут быть у мужчины, отстукивают неровный ритм на салфетке. Вернувшийся охранник поставил перед Лестрейдом тарелку, разложил приборы, налил в прозрачный бокал вина. Другой охранник принес несколько тарелок с различными блюдами, но инспектор даже не взглянул в сторону еды. Когда мужчины в строгих костюмах снова скрылись за дверью, он поднял взгляд на неспешно пьющего вино Холмса. — Спасибо, — глухо проговорил Грегори, утыкаясь взглядом в тарелку, — вы спасаете мне жизнь, а я веду себя как неразумный и капризный мальчишка и отказываюсь прислушаться к голосу разума. — Да, — просто согласился Майкрофт, отставляя почти пустой бокал в сторону, — все верно. Пожалуйста. Ешь, а то все остынет. — Я не голоден. — Грегори… — Правда, не голоден. Обед из запеченного с картошкой мяса был сытным. Я все съел, а там была изрядная порция. — Я знаю. Грегори улыбнулся. Холодные глаза, кажется, чуть потеплели. — Ваше всезнание порой жутко бесит, мистер Холмс. — В доме хорошие камеры. — Хм… Кстати, а где это мы? За окном полно снега, но сейчас начало ноября, рановато что-то. Тем более, я не помню в окрестностях Лондона таких густых хвойных лесов… — Финляндия. Недалеко от Хельсинки. У меня были назначены несколько встреч с президентом Ха́лонен. Лестрейд не поверил своим ушам. — Вы, мать твою, увезли меня в Финляндию? Зачем, святые небеса? Не проще ли было запереть меня в одной из ваших секретных квартир, приставив охрану, а не тащить за собой на другой конец Европы? Лестрейд не знал, какой ответ хочет получить на свой вопрос. Спокойный ответ Майкрофта горной рекой зашумел в висках: — Я должен быть уверен, что с моим доверенным лицом в Скотланд-Ярде ничего не случится. — Доверенное лицо? — Грегори, едва контролируя себя, смял в руках ткань салфетки. — Трудно будет найти столь же честного, неподкупного полицейского, к тому же согласного выносить все эскапады моего брата и позволяющего тому участвовать в расследованиях, спасая тем самым Лондон, Великобританию и весь мир от ужасающих последствий скуки Шерлока. Грегори, оставь в покое салфетку, ты ее… Треск разрываемой ткани заставил Майкрофта прервать монолог. Они с Лестрейдом одновременно уставились на два куска салфетки в руках инспектора. Лестрейд смотрел на Майкрофта, так стиснув зубы, что на щеках заиграли желваки. Гнев черной волной поднимался откуда-то из живота, раскручивая свои ядовитые кольца, затягивая в пучину. — Грегори… — Майкрофт осторожно коснулся руки инспектора, но тот подскочил словно ужаленный, едва не опрокинув стул. Теперь Грег смотрел на Холмса сверху вниз и с трудом сдерживался, чтобы не ударить это холеное лицо. Майкрофт нахмурился. — Верный сторожевой пес в этом доме, больше похожем на тюрьму для особых преступников. Запрет выпускать из комнаты, словно я идиот, не способный осознать напрасность попыток побега, — Лестрейд сжал кулаки, впиваясь ногтями в шершавую ладонь. Несильная боль не развеяла красного тумана перед глазами. Инспектор словно со стороны слышал свой постепенно повышающийся голос, последние силы направляя на удержание собственных рук. — Все в привычном для тебя порядке вещей! Конечно, — от сарказма во рту появился мерзкий привкус горечи, — зачем искать замену, когда есть такой честный дурак, как я?! Взяток не беру, неподкупный, так ты нашел другой способ — затащить в кровать, привязать к себе, чтобы уж точно больше не рыпался! Последние слова он уже практически прокричал в лицо Холмсу. Который, будь он трижды проклят, смотрел по-прежнему невозмутимо, и только складка между бровями стала глубже. Лестрейд почувствовал, что у него в буквальном смысле опускаются руки. — Чтобы каждый раз встречал, виляя хвостом и стоя перед хозяином на задних лапах, — после смерти жены Грег и не подозревал, что еще когда-нибудь сможет почувствовать подобную горечь и обиду. Ну точно — обманутая дворняжка. — Вы этого добивались, мистер Холмс? Скажите! Майкрофт тоже поднялся на ноги. Зачем? Успокоить? Привести в себя? Уладить это «маленькое недоразумение»? Дипломат, чтоб его! Не теряем лица даже в такой ситуации! Каким же невыносимо чужим и одновременно близким он сейчас казался, в своей накрахмаленной белой рубашке и идеально отглаженных черных брюках, с хмурящимися бровями, неправильными чертами лица, со всей своей властностью и бьющим через край самомнением! Что стоит — сделать движение, протянуть руку и коснуться его. Властно притянуть к себе, впиться губами, не как всегда, но упрямо, грубо, жестоко. Кусать до крови, а потом зализывать ранки. А насытившись поцелуями, развернуть, повалить на стол и взять прямо здесь — без всякой подготовки, используя в качестве смазки лишь собственную слюну, почти насилуя. Чтобы Майкрофт вцепился своими чертовыми идеальными пальцами в стол, царапая гладкую поверхность, прося остановиться и умоляя продолжать. А Лестрейд продолжал бы вбиваться сильнее, вырывая стоны пополам с хрипами и наслаждаясь своей местью. Однако собака, укусившая хозяина, будет наказана. О возможном наказании за свой возможный поступок Грегори сейчас думать не собирался. Кровавая пелена по-прежнему стояла перед глазами, как и Майкрофт, который… который прямо сейчас оказался чересчур близко. — Грегори, ты не так понял. — Я уверен, что вы сказали то, что хотели сказать, мистер Холмс. — Нет. — Да, — отрезал Лестрейд. — Ты снова ведешь себя как ребенок. Да, ты полезен в том качестве, в котором тебя воспринимает Шерлок. Однако этот невозможный Холмс снова смог удивить его. Глядя в упор на обессиленного после всплеска эмоций инспектора, он тихо произнес: — Ты мне нужен. Через Грегори словно пропустили разряд тока, и он прикрыл глаза, пытаясь унять неизвестно откуда взявшуюся дрожь. Те самые нужные слова, которые он так хотел услышать. Но, к сожалению, в его несмелых мечтах они имели несколько другое значение. Он открыл глаза и посмотрел на Майкрофта, который явно ждал какой-то реакции. — Замечательно. Говоришь, через пару дней твои люди уладят мои проблемы? Если не заберешь ноутбук, думаю, что мое пребывание здесь не доставит больше никаких хлопот. Есть могу и в той комнате, где меня заперли, — Лестрейду хотелось выговориться, может быть, даже кричать, но он знал, что это не поможет достучаться до Майкрофта. — А потом вернусь в Лондон, в свою гребанную квартирку, к своей гребанной работе и к гребанной должности вашей семейной ищейки на побегушках. Вновь развлекать Шерлока и присматривать за ним. Это все. Доброй ночи, Майкрофт. Холмс молча наблюдал, как Лестрейд стремительно пересек комнату и скрылся за дверью. Майкрофт опустился на стул, взял в руки вилку для салатов и принялся рассеянно крутить ее в пальцах, наблюдая, как неяркий свет бликами отражается на серебре. — Идиот, — через пару минут глухо проговорил он, сам точно не зная, кого имеет в виду. Аккуратно положив вилку на место, Холмс поднялся со стула и вышел из столовой. ***** Ворвавшись в комнату, Лестрейд хлопнул дверью так, что эхо от удара должно было быть слышно по всему дому. Его распирало от злобы, отчаяния и обиды. Грегори не понимал, чем заслужил такое к себе отношение. Получается, его удел — быть используемым? Быть лишь чьим-то «доверенным лицом», а не тем, кто дорог просто сам по себе и не за какие-то заслуги или необходимость, а потому что, черт возьми, важен, нужен, любим. От последней мысли возникло жуткое желание вцепиться в волосы. Ненавидя в эту минуту Майкрофта, весь этот чертов мир, а еще больше — самого себя за собственные чувства и напрасные надежды, Лестрейд страстно желал оказаться где-нибудь подальше от этого дома. И никогда не встречать Майкрофта Холмса. Через час бессмысленных метаний по комнате, просиживания перед экраном включенного ноутбука, Грегори слегка остыл и, приняв контрастный душ, нырнул под теплое одеяло, от всей души надеясь, что милосердный сон не заставит себя долго ждать. Одеяло казалось слишком тяжелым и чересчур утепленным, но стоило его откинуть — как мерзкая прохлада подбиралась к кончикам пальцев и ползла вверх, заставляя вновь укрываться. Через минуту снова становилось жарко, и Лестрейд недовольно ворочался, сбивая простыню и одеяло в бесформенный комок. Морфей никак не желал принять его в свои объятия — и мысли, неприятные и гнетущие, одолевали инспектора с новой силой. Он отчаянно боролся с собственным разумом, но тот явно перешел в стан врага и теперь наряду с обрывками неприятной сцены в столовой перед глазами вспыхивали яркие картинки весьма интимного характера. Майкрофт, холодно глядящий на него и безразлично признающий, что он всего лишь удобная ручная собачонка. Майкрофт на спине, с закушенной губой и капельками пота на высоком лбу. Майкрофт, быстро застегивающий пуговицы на белоснежной рубашке и не глядящий в сторону Лестрейда. Майкрофт, глубоко вбирающий в рот его член. Грегори уже был готов взвыть от противоречивости мелькающих образов, и только присутствие охранников за дверью удерживало его от этого недостойного поступка. Лестрейд перевернулся на спину. Лег на бок. Несколько раз неласково взбил перьевую подушку кулаками. Подложил руку под щеку и уставился на темнеющий проем двери. Лунный свет, проникающий в комнату из большого окна, придавал помещению немного потусторонний вид. Грег закрыл глаза, всей душой взывая к милосердному забытью. Однако сегодня явно был не его день. Сон все не шел, зато память активизировалась и точно решила добить инспектора. Мало ему было душевных переживаний, из-за которых Лестрейд чувствовал себя хуже шестнадцатилетней по уши влюбленной девицы, которую бросил бойфренд, так теперь, лежа на смятой постели, он вдруг отчетливо вспомнил один из тех волшебных вечеров, когда у него был законный выходной, а Майкрофт успешно разобрался с очередной угрозой соединенному королевству. Лестрейд приглушенно застонал и перевернулся на живот. В тот вечер — следующий после взрыва газа в доме инспектора, который он провел на одной из квартир Холмса, пока искал временное жилье — Майкрофт приехал в середине ночи, когда Лестрейд благополучно сопел носом в подушку на роскошном диване в гостиной. Занять хозяйскую кровать ему разрешила Антея, которая и привезла его в роскошные апартаменты, но инспектор чувствовал себя, мягко говоря, неуютно на огромном лежбище, занимавшем едва ли не половину комнаты, поэтому перетащил одеяло и подушку на нормального размера диван и вскоре вырубился. Проснулся он от шума воды в душе, который, однако, быстро стих и через пару минут в дверях гостиной показался Майкрофт, одетый в простой черный халат. Приглушенный свет торшера в гостиной, который Лестрейд забыл выключить, делал черты лица персонифицированного британского правительства чуть мягче, и оно казалось не столь надменным и отрешенным, как днем. Тонкие губы искривились в улыбке, когда Холмс посмотрел на взъерошенного, сонно моргающего инспектора. Однако от сонливости Грегори не осталось и следа, когда Майкрофт жестом заправского фокусника достал из-за спины баллончик со взбитыми сливками. — Вы любите сладкое, инспектор? — в своей обычной манере поинтересовался он, и встряхнул баллончик. — Вы же не едите ничего калорийного, тем более из дешевого супермаркета, — пробормотал Грегори, силясь понять, снится ему этот бред, или же Холмс и правда решил отужинать высококалорийным десертом сомнительного качества. Майкрофт усмехнулся, его халат слегка распахнулся и Лестрейд сглотнул, заметив отсутствие на бледном теле белья. — Разве я сказал, что сам буду это есть? О, ту ночь инспектор помнил в мельчайших подробностях. Ему пришлось-таки перебраться на полигон, который по недоразумению назывался кроватью. Бледная кожа Майкрофта резко контрастировала с темным постельным бельем, но Грегори было не до любования художественной красотой подобного сочетания. Он был занят тем, что сходил с ума от стонов Майкрофта, которые тот не мог сдерживать. Лестрейд вспомнил, как Холмс изгибался, когда инспектор слизывал сладкую пену с темных возбужденных сосков лучшего дипломата Великобритании и приглушенно зашипел, когда настойчивые губы, собирая лакомство, спускались, оставляя влажную дорожку, по животу и накрыли головку возбужденного члена. Здесь и сейчас, находясь один в темной спальне, Лестрейд понял, что постепенно возбуждается, воскрешая в памяти сдавленный вскрик Майкрофта, когда Грегори, ритмично двигая головой, впустил его член особенно глубоко, сам с трудом удерживаясь от низких стонов. Инспектор резко выдохнул, переворачиваясь на спину и накрывая ладонью заметную выпуклость на штанах. «Как низко, однако, я пал», — с горечью усмехнулся он. «Дрочить на собственные воспоминая, понимая, что все кончено…». Пальцы быстро расправились с завязкой на штанах, и Лестрейд чуть приподнялся, стягивая одежду с нижним бельем до середины бедра. Он обхватил свой член, почти грубо провел по всей длине, чуть надавил на влажную головку, и запрокинул голову, выругавшись сквозь зубы. Он двигал рукой в быстром темпе, почти не смакуя ощущения, стремясь как можно скорее достигнуть желанной разрядки. Образы продолжали всплывать в памяти, волнующие, развратные: вот он разводит в стороны длинные ноги Майкрофта и покрывает воздушным облаком сливок весь его член, не забывая о мошонке. А потом слизывает белую массу, прихватывая губами кожу на члене любовника, мнет рукой мошонку и Майкрофт стонет все громче. Лестрейд захрипел, двигая рукой в рваном, почти болезненном темпе, пальцы ног поджались, он выгнулся на кровати, чувствуя, как член все сильнее пульсирует в руке. Чуть сильнее сжал пальцы и медленно-медленно выдохнул, содрогаясь в накрывшем оргазме и выплескиваясь себе на живот. — Чтоб тебя… — прошептал он в темноту, страдальчески морщась и закрывая лицо рукой, — да будь ты проклят, Майкрофт Холмс! Во мраке кабинета тускло мерцал экран ноутбука. В его отсветах лицо сидящего за письменным столом мужчины казалось вылепленным из воска. Застывший взгляд не отрывался от показываемого изображения. Когда Лестрейд чуть слышно прошептал последние слова, брови мужчины слегка вздрогнули, а крылья длинного носа затрепетали, но это стало едва ли не единственными изменениями в облике. Пару минут спустя тихий стук в дверь заставил его очнуться от созерцания фигуры инспектора, навзничь лежащего попрек кровати, и Майкрофт Холмс встретил вошедшую вместе со светом из коридора помощницу, выглядя собранным и готовым к любым новостям. Антея, как всегда неразлучная со своим смартфоном, подняла глаза от экрана и взглянула на откинувшегося в кресле начальника. От ее внимания, заточенного под мельчайшие изменения в поведении и настроении едва ли не самого могущественного человека в стране, которому она служила верой и правдой вот уже несколько лет, не укрылась некоторая нервозность в поведении Холмса, в том, как раздраженно его пальцы легли на подлокотники. — Прикажете внести корректировки в план «Ludus»*? Или продолжать придерживаться разработанной стратегии? — поинтересовалась девушка, вновь утыкаясь в свой телефон. Майкрофт посмотрел на свою помощницу, чуть наклонив голову. — Думаю, стоит изменить план. Завтра в час дня мы должны вылететь в Лондон. Предупредите министра торговли Финляндии, что встреча переносится с трех дня послезавтра на десять утра завтра. В двенадцать сорок пять я должен быть в салоне самолета. Проследите, чтобы инспектор Лестрейд составил мне компанию в двенадцать пятьдесят. На этом пока все. Антея кивнула и развернулась, чтобы выйти из кабинета, но задержалась на пороге. — Извините, сэр, но… Вы позволите вот так всему завершиться? Майкрофт бросил на девушку пронизывающий взгляд, который она с честью выдержала. Антея знала, что переступила черту, задав подобный вопрос. Но впервые за четыре года службы она видела Майкрофта Холмса столь… человечным. Ни с одним из своих предыдущих любовников он не вел себя так предупредительно, уважительно и почти нежно, как с Грегори Лестрейдом. Знакомство, состоявшееся по скучной необходимости переросло во что-то вроде маниакальной зависимости. И если сейчас ее босс, человек, держащий за горло большую часть мировых лидеров и всегда умевший добиться своего, собирается отпустить единственного человека, которым дорожит (кроме Шерлока, естественно), то что-то с этим миром явно неладно. — Мой план на эти два дня, Антея, — задумчиво проговорил Майкрофт, разглядывая силуэт помощницы, — был провальным с самого начала, — заметив удивление на лице девушки, он счел нужным пояснить, — я не учел некоторые важные особенности психологии Лестрейда. Лучший дипломат Великобритании допустил весьма серьезный просчет. Такого оглушительного провала у меня еще не было. Мои противники многое бы отдали, если бы я мог ошибаться так же на политической арене, как на личном фронте. Но вы уже получили указания, — бесстрастным голосом проговорил Холмс, — можете идти. Антея вышла из кабинета, прикрывая дверь. Комната снова погрузилась во мрак, а Майкрофт вернулся к монитору, и, переплетя пальцы рук, положил на них подбородок, наблюдая за выходящим из ванной в одном полотенце инспектором. Лестрейд подошел к окну и, скрестив руки на груди, замер, вглядываясь в темноту снаружи. Майкрофт на секунду прикрыл глаза и чуть слышно вздохнул, услышав, как тот с горечью рассмеялся. Грегори покачал головой, словно прогоняя наваждение, размотал полотенце и, бросив его прямо на ковер, быстро натянул все те же пижамные штаны. После чего буквально рухнул на кровать. Майкрофт до утра сидел в кабинете, разбирая бумаги, и иногда бросая короткие взгляды на мониторы. Лестрейд спал беспокойно, изредка просыпаясь, и почти тут же снова забывался тревожным сном. Прим:.*Ludus(лат.)- игры. ***** Проснувшись рано утром разбитым и не отдохнувшим, Лестрейд какое-то время лежал на кровати и пытался хоть как-то привести в порядок разрозненные мысли, потому что все они, так или иначе, крутились возле Майкрофта Холмса. Это было похоже на пытку самого себя раскаленным железом, от того что каждое воспоминание приносило тоскливую боль и удушающую обиду. Но все же, по здравому размышлению, Лестрейд решил, что пора заканчивать жалеть себя и свои глупые надежды, если он не хочет сойти с ума. Песочные замки, стоящие у воды, всегда смывает волна, также легко, как Майкрофт Холмс ломает личные барьеры и делает из людей послушных марионеток, каждая из которых может пригодиться ему в той или иной степени. И он, Грегори Лестрейд, не первый и не последний попал в руки этого человека. Как бы ни хотелось верить в лучшее в их отношениях, с самого начала следовало ожидать именно такой развязки. Устав заниматься самокопанием вкупе с самотерзанием, инспектор поднялся с кровати и пошел в душ. Вода всегда действовала на него успокаивающе. Вот и в этот раз она помогла ему придти в себя. Когда Лестрейд вышел из ванной комнаты, поднос с завтраком уже стоял на столе, а его одежда (брюки, рубашка, пиджак — все выглаженное и чистое) — на стуле. Подойдя к столу, он заметил записку, которую поспешил прочесть. «Грег, несмотря на недоразумение, произошедшее вчера вечером, все же рад сообщить, что Вашей жизни с сегодняшнего дня больше обычного ничто не угрожает. Опасность ликвидирована. В начале первого машина заберет Вас из этого дома, чтобы доставить в аэропорт, откуда Вы отправитесь в Лондон вместе со мной. Мысль о путешествии в моей компании не должна омрачать Ваши думы. Это всего лишь вынужденная мера, не беспокойтесь, Вам даже не придется меня терпеть. Вам выделят отдельное помещение. А пока доброго утра, инспектор, и приятного аппетита. С уважением, МХ.» — Самодовольный ублюдок, — зло выплюнул Грегори, откладывая письмо. Даже сейчас, когда между ними все кончено, он все равно продолжает решать за него. С трудом проглотив часть завтрака, Лестрейд провел оставшееся время до обеда за компьютером, просматривая последние новости в интернете. Тоска не прошла, и боль не перестала его терзать, но и предаваться ей, как какая-нибудь глупая влюбленная дурочка, он не мог и не хотел. Кончено так кончено. Нужно просто не думать о случившемся, нужно пережить этот разрыв. Это лишь сделает его сильнее. Он быстро оделся и принялся ждать, коротая время за компьютерной игрой в карточный пасьянс. На часах было без двадцати час, когда дверь отворилась и его «личный охранник» Джереми попросил проследовать за ним к машине. Лакированный черный автомобиль, встретивший его у ворот, был идентичен тому, в котором в Лондоне разъезжал Майкрофт. Его задняя дверь была приглашающе открыта водителем. Не оборачиваясь на дом и оставленную там часть себя, поправив воротник своего, также оказавшегося здесь, пальто, Лестрейд забрался в машину. В следующее мгновение дверь за ним захлопнулась, и инспектор, усаживаясь удобнее на кожаном сидении и закрывая на несколько секунд глаза, мысленно пообещал себе, что не позволит личным терзаниям отразиться на своей работе в Лондоне. Гореть ему тайно со своей окаянной болью. Машина тронулась с места, и за спиной инспектора остались шикарный дом и два дня, которых лучше бы никогда не было в его жизни. Долгое время пейзаж за окном не менялся, нагоняя на Лестрейда несвойственную ему меланхолию. Он не мог не сравнивать эту зимнюю мирно спящую природу с пустотой в собственной душе, с отчаянием, что топило его в своей пучине. Очень скоро холодный пейзаж сменился не менее холодными первыми городскими постройками, но, как отметил про себя инспектор, дома были преимущественно небольшие и не особо фешенебельные. Это говорило о том, что машина ехала по окраине, а не по центру города. Автомобиль неторопливо катил по асфальтированной трассе, обгоняя неспешных финнов, и Лестрейд слышал, как у водителя на переднем сидении играла какая-то веселая незатейливая современная песенка. Грегори не стремился уловить смысла слов, но мелодия как-то подозрительно быстро засела у него в подсознании, и когда песня закончилась, он все равно мысленно продолжал крутить ее в голове, словно заело его личную пластинку. Еще какое-то время машина ехала на прежней скорости, но за доли секунды все изменилось: автомобиль ощутимо подпрыгнул на каком-то ухабе, а водитель, до упора вжав педаль газа, резко прибавил. Грегори подбросило в машине и с силой ударило о дверь. Не успев растереть ушибленное плечо, Лестрейд снова «проехался» по сидениям — автомобиль, продолжая увеличивать скорость, начал петлять между другими машинами на дороге. — В чем дело? Что происходит? — окликнул ошарашенный Лестрейд водителя и его соседа, одного из тех охранников, что дежурил у закрытой двери в доме Майкрофта. Прежде чем услышать ответ, Грегори оглянулся и увидел в заднем окне, как черный мерседес стремительно нагонял их. — За нами погоня, сэр. Не стоит волноваться, мы сейчас быстро оторвемся. Держитесь, сэр, — крикнул водитель, выделывая невероятно-резкий поворот с визгом шин по асфальту. Они свернули с основной трассы и мчались теперь по дороге с односторонним движением, лавируя между несущимися на них автомобилями. Но прошло и пятнадцати минут этой невероятной гонки на выживание, как, Лестрейду показалось, что им удалось скрыться от преследователей, свернув в один из переулков, который казался безлюдным. — Мистер Холмс, — услышал инспектор со своего места, — экстренная ситуация. Как вы и предполагали, нас преследовал черный мерседес, внедорожник класса R, с номерами ХХХ-ХХХ. Нам удалось оторваться от погони, огонь они еще не открывали, но требуется… — и тут прямо перед ними, откуда-то сбоку, выскочила другая машина, темно-синий БМВ, перекрывая дорогу вперед. Водитель со всей силы надавил на тормоз, и их автомобиль с оглушительным визгом едва не врезался в тот, что преградил им путь. Из машины, как черти из табакерки, выскочили несколько парней, обряженных в черную униформу, и открыли огонь. Стрелять начали и нагнавшие их преследователи, причем не только из пистолетов, как отметил Лестрейд, но еще и из нескольких пулеметов. Пули не наносили никакого урона, они лишь отскакивали от бронированной машины, поэтому и те, и другие начали приближаться к ним с обеих сторон, отрезая пути к отступлению. — Мистер Холмс, машина попала под обстрел. Требуется помощь. Переходим к плану С. Инспектору не удалось услышать ответа, да он и не пытался. - Мне нужно оружие, я умею стрелять, — выпалил Лестрейд, когда увидел, что и водитель, и охранник достают пистолеты. — Я — коп, я могу помочь. Трое — это не двое против этих уродов. — Вы, сэр? — они удивленно переглянулись. — Мистер Холмс дал приказ защищать вас, но не упоминал, что нужно делиться с вами оружием. — К черту Холмса и его приказы, — огрызнулся Лестрейд. — Я — инспектор Скотланд-Ярда, требую, чтобы мне дали пистолет. Охранник неуверенно посмотрел на него, но все же протянул ему свой тридцати трех зарядный Glock восемнадцатого калибра и запасную обойму. Пистолет оказался удобным и мягко лег в руку, хотя Лестрейд никогда из такого не стрелял. — И, сэр, достаньте из-под сидения запасной бронежилет. Вам он сейчас очень пригодится, — указал водитель Лестрейду на правую сторону от него. В следующую минуту торопливо стянув с себя пальто, Грегори достал бронежилет и облачился в него. — Эти парни настроены решительно, раз они атаковали из двух машин одновременно, — тут Лестрейд непроизвольно напрягся: вероятно, Майкрофт сейчас находится в такой же опасности, что и он. — У этих наверняка есть в запасе гранаты, с ними мы долго не продержимся даже в такой броне, как эта, но сейчас, пока они только на подступе, у нас есть шанс. Помощь уже на подходе. Вы, инспектор, — водитель, видимо, имевший полномочия старшего, указал на Грегори, — и я, палим вон по тем четверым из перекрывшей нам дорогу машины, а ты, Джес, нас прикрываешь. Ну что, готовы? — все трое одновременно согласно кивнули и, распахнув двери, выскочили из машины. Инспектор давно не попадал в такие заварушки: в последнее время было больше рутинной скучной работы, уйма нудных отчетов, а сейчас кровь бурлила по венам, распространяя благословенный адреналин. Азарт опытного стрелка и стремление все-таки выжить, несмотря ни на что, вот что волновало его в этой перестрелке. С каждым новым выстрелом ему были не так важны попадания и промахи, но его больше тревожило, что в обойме оставалось все меньше и меньше патронов. Когда им, наконец, удалось проделать брешь в сузившемся кольце и вырваться за его пределы, свернув на соседнюю улицу, Лестрейд уже не чувствовал правой руки. Рубашка, пиджак, часть бронежилета — все пропиталось кровью. Но вместе с пролитой кровью его покидали и такие нужные сейчас силы. Высунувшись из-за изрешеченной пулями чужой машины, которая последние пять минут служила ему убежищем, Лестрейд сделал еще несколько выстрелов, прикрывая людей, невольно ставших его товарищами по несчастью. Обе простреленных ноги Джеса лишали их маленький боевой отряд одного члена. И это было серьезной проблемой, потому что помощи все еще не наблюдалось. Водитель, имя которого инспектор так и не узнал, зажимал своим пиджаком его раны и тоже продолжал отстреливаться. Недолго думая, Лестрейд вскочил с места и, расстреливая оставшиеся пули второй обоймы, побежал, уводя за собой часть нападавших. Но далеко убежать ему не удалось — две пули, одна из которых попала ему в бедро, а вторая — чуть ниже колена, нагнали его слишком быстро. Ноги подкосились, и Грегу, пока его прикрывал водитель, с трудом удалось отползти за ближайшую машину, чтобы не изрешетили. Спустя еще десять минут все было кончено: оба, и водитель, и Джес, были серьезно ранены, и он ничем не мог им помочь, оставшимися силами лишь надеясь на опаздывающую помощь. Зажимая простреленное бедро, Лестрейд прятался за чужим, припаркованным не так далеко от места их маленькой битвы, автомобилем. Первый пистолет, который он получил еще от охранника в машине, уже давно остался без патронов и валялся рядом пустой металлической игрушкой, патронташ второго, доставшегося ему от одного из убитых киллеров, тоже близился к концу. Отвлекшись на пульсирующую боль в бедре, медленно распространявшуюся по всему телу, Лестрейд пропустил момент, когда перед ним возник нападавший. Инспектор дернулся, пытаясь сопротивляться, но пистолет был выбит сильным ударом ботинка из его руки. — Älä liiku, olento! Hänen koira koiran kuolemasta (Не двигаться, тварь! Его собаке собачья смерть), — бездонное дуло пистолета смотрело прямо на него — и в следующую секунду раздался разрывающий барабанные перепонки звук выстрела… Человек, только что пытавшийся его убить, как в замедленной съемке, сгибаясь в коленях, обрушился на него, придавив всем своим весом. И только тогда Лестрейд прикрыл глаза, чувствуя неукротимую дрожь во всем теле. Мерзкий холод постепенно сковывал мышцы. Тяжелое тело убитого прижало к земле, и инспектор, дыша часто и рвано, попытался сдвинуть его в сторону, чтобы хотя бы облегчить доступ к воздуху. Появившиеся откуда-то ловкие руки с изящными пальцами схватили тело и, чуть приподняв, сбросили с Лестрейда. Грег посмотрел вверх, встречая пронзительный взгляд темно-синих глаз, казавшихся почти черными из-за расширившихся зрачков. Майкрофт сидел перед лежащим на асфальте инспектором, облокотившись о колено рукой с тускло блестевшим в ней браунингом. На правом рукаве белоснежной рубашки, чуть выше предплечья, пропитав явно наспех сооруженную повязку, расползалось кровавое пятно. Грегори протянул руку, в последний момент заметив, что она тоже вся в крови. Однако Майкрофт, не обращая на это внимания, мягко взял его ладонь в свою, слегка сжал — пальцы сместились к запястью, нащупывая пульс — и проговорил чуть хриплым голосом: — Скорую уже вызвали. Будет через семь, максимум десять минут. Лестрейд поморщился, попытавшись сесть. Однако Майкрофт тут же уперся рукой с зажатым в ней пистолетом ему в грудь, мешая подняться. — Лежи и не двигайся. Где твои познания об элементарных правилах поведения при ранении? — Майкрофт чуть отвел руку Лестрейда, которой тот зажимал рану на бедре. Грег резко выдохнул, когда Майкрофт вытащил из ботинка небольшой нож, быстро разрезал брюки и прохладными пальцами коснулся кожи, осматривая рану. Грегори поморщился от боли. Майкрофт положил оружие рядом с собой и, сделав знак одному из охранников, прибывших с ним, с беспокойством посмотрел на закрывшего глаза Лестрейда: — Грег, — он сильно, до боли, сжал ему ладонь, заметив, что лунки на ногтях инспектора уже приобрели голубоватый оттенок, и, заставив приоткрыть глаза, — не засыпай, не теряй сознание. — Легко сказать, — не смог удержаться от ворчания Лестрейд и тихо добавил, глядя на Майкрофта снизу вверх и стараясь сконцентрировать внимание на знакомом до боли лице, на складке, прорезавшей высокий лоб, — холодно. Майкрофт кивнул куда-то вбок и тут же материализовавшиеся рядом бравые охранники расстелили на земле пальто инспектора, осторожно, старясь не совершать резких движений, взяли его за ноги и плечи и переложили на теплую одежду, положив головой на тротуар. Один из ребят снял с себя кожаную куртку на меховой подкладке и укрыл ею инспектора, другой проделал те же манипуляции с собственной верхней одеждой, только накинул ее на плечи непосредственного начальства. Первый из охранников взял протянутый Майкрофтом нож и, сняв с себя рубашку, частью порезал, а частью просто разорвал на продолговатые лоскуты, соединив их вместе на манер жгута. От его разгоряченного тела шел легкий пар. Мужчина присел рядом с Лестрейдом и аккуратными, быстрыми движениями затянул импровизированный жгут чуть повыше раны на бедре. Начальство махнуло здоровой рукой, и охрана бодрой трусцой направилась к копошащимся у машин напарникам. Проследив за ними глазами, Грегори заметил, что один из них скинул с себя пальто, отдав его полуобнаженному товарищу. — Так лучше? — спокойно поинтересовался Майкрофт. Грегори хватило сил только кивнуть в знак согласия. Подошедшая Антея выглядела впечатляюще — юбка приобрела разрез от талии, на колготках поползли стрелки. Однако прическа девушки каким-то чудом осталась нетронутой, как и неизменный телефон, от которого она оторвалась, только чтобы что-то спросить у босса на ухо. — Отправить в отдел, — коротко ответил Майкрофт, не сводя взгляда со все больше бледнеющего Лестрейда. Грегори глубоко вздохнул и легко усмехнулся: — Подковерные войны, да, Майкрофт? Ну и чем ты не угодил финнам? — Это самое главное, что тебя сейчас волнует? — поморщился Холмс. — Это было покушение, — убежденно проговорил инспектор, внимательно разглядывая лицо собеседника, — они хотели убить тебя. Машина, на которой везли меня, как две капли воды похожа на ту, в которой ты обычно разъезжаешь по Лондону, они как-то узнали твое расписание и… — И не учли, что на этой самой машине поедет один весьма строптивый инспектор Скотланд-Ярда, прекрасно владеющий оружием и способный постоять за себя и без дополнительной охраны. Скольких ты убил? Майкрофт не отрицал предположение о покушении и Грегори почувствовал, как его охватывает дрожь, никакого отношения к ранению и холоду не имеющая. Эти люди рассчитывали убить Майкрофта Холмса. Судя по виду Майкрофта и Антеи, они просчитали несколько вариантов или — предположение, конечно же, из области фантастики, — персонифицированное британское правительство лично поспешило на помощь своим людям и Грегори, попавшим в хорошо подготовленную ловушку. Возможно, Холмс волновался о жизни инспектора. Чушь, Майкрофту не знакомо такое понятие как волнение, он же политик до мозга костей, всегда все просчитывающий наперед и готовый переступить через всех и каждого, кто станет досадной помехой на его пути. Грегори не хотел считать себя досадной помехой в жизни Холмса, он хотел… Сильное сжатие пальцев на запястье выдернуло его из размышлений в реальность. Майкрофт очень внимательно смотрел на него, наклонившись к лицу. Грегори чувствовал знакомый, такой родной запах его тела, что голова начала кружиться совсем уж нерадостно. Лестрейда накрыла волна непонятного азарта. Решение пришло к нему быстро, противоречащее всем его предыдущим мыслям. Может быть, он и не самый достойный человек в мире, но попытаться хотя бы озвучить свои чувства, сказать прямо в лицо то, что гложет сердце, он просто обязан. Ради себя самого. Он не хотел отпускать Майкрофта. — Четверых. Я попал в четверых или пятерых. Убил или нет, не знаю. — Убил. — Ладно. Они выслали прикончить тебя целую армию. Идиоты. — Согласен. — Майкрофт… — инспектор чувствовал, что больше не может бороться со слабостью и с трудом сдерживается, чтобы не стучать зубами от холода. Глаза неумолимо закрывались, но Лестрейд упрямо продолжал цепляться взглядом за окружающую действительность, в данный конкретный момент сузившуюся до лица одного конкретного человека, — можешь списать все на опасность, ранение, адреналин и еще черт знает на что, но я чувствую… — тут он скривился от боли, удерживая стон, но упрямо продолжал говорить дальше, — что если сейчас я это не скажу, то вряд ли у меня еще будет когда-либо возможность… Майкрофт отрицательно мотнул головой и наклонился еще ниже, почти уткнувшись своим длинным носом в нос Лестрейда: — Не стоит устраивать сеанс признаний. Сейчас не время и не место. — Но… — попробовал было протестовать тот, однако не преуспел. Майкрофт осторожно коснулся его губ своими, обветренными и твердыми. Мимолетный поцелуй и Холмс выпрямился, чуть хмуря брови и разглядывая бледное лицо Грега. — Не надо, — едва ли не впервые в жизни Грегори слышал, как Майкрофт действительно просит его о чем-то, — скажешь потом. Когда выйдешь из больницы. В Лондоне. Вдалеке послышалась сирена машин скорой помощи. Лестрейд чуть улыбнулся, прикрывая глаза и почти погрузившись в темноту забытья: — Надеюсь, что это «потом» все же будет… Не хочется заканчивать все так… Майкрофт… Голос его затих и Грегори потерял сознание. Майкрофт поджал губы и положил холодную руку ему на лоб, провел ладонью по серебристым волосам. — Я об этом позабочусь. ***** Он толком не помнил ни как его погрузили в машину скорой помощи, ни как доставили в больницу. Сознание тогда жило по своему собственному расписанию, то включаясь, то снова утягивая в темноту забытья. Когда дурманящий разум туман наркоза рассеялся и Грегори с относительной ясностью смог воспринимать окружающий мир, то первое, что он увидел, открыв глаза, была пустая больничная палата. Одноместная, оборудованная со всем возможным для больницы комфортом, но пустая. Грег лишь усмехнулся, подумав, что последний разговор с Майкрофтом стал плодом его одурманенного болью воображения. Не было никаких обещаний. Была ссора, холодные слова Холмса, бьющие наотмашь, ночь оргазма от собственных воспоминаний и нападение на машину. Было ранение. Не было Холмса, одним метким выстрелом уложившего подкравшегося к Грегори киллера. Не было беспокойства в синих глазах, не было тонких пальцев, гладивших его по волосам и не было обещания продолжить разговор в Лондоне. Осознав все это, Лестрейд закрыл сухие глаза и пообещал себе, что обязательно сохранит память об этой своей галлюцинации. Потому что это было единственным, что Майкрофт Холмс не мог у него отобрать. По возвращении в Лондон, с рукой на перевязи и опираясь на костыль, в первую неделю реабилитации после ранения — Майкрофт, видимо, решил проявить благородство и сделал своему уже бывшему любовнику подарок, уладив проблемы того с начальством и оформив ему месячный отпуск — Лестрейд позволил себе слабость впасть в уныние. Напиваться он не решился, но почти не покидал квартиру, так что Салли, обеспокоенная состоянием шефа и, как и все прочие, взбудораженная загадочностью полученного Лестрейдом ранения, к концу той недели привезла ему пакеты с едой. Она оставила их на кухне, и, поглядывая на мрачно гипнотизирующего стену, небритого, в распахнутой мятой рубашке, Лестрейда, решила начать разговор. Однако все ее попытки добиться вразумительного ответа на свои вопросы с треском провалились и, буркнув напоследок «Не знаю, что с вами случилось непонятно где, босс, но так вы себя в гроб загоните, даже не притронувшись к бутылке», покинула неуютную атмосферу квартиры инспектора. Лестрейд даже не заглянул в пакеты, продолжая сидеть истуканом в кресле и по неизвестно какому кругу гонять одни и те же мысли. А еще он снова начал курить. Пепельница уже давно не могла вместить всех окурков, и они валялись рядом с креслом. Сигареты были единственным, за чем Лестрейд соизволял выбираться из дома. К концу первой недели, когда он подумывал уже, не уйти ли в запой, рискуя еще слабым после ранения здоровьем, лишь бы избавиться от настойчивых образов прошлого, мелькающих перед глазами, но, так и не придя к решению, задремал на диване, случилось нечто неожиданное. Правда, после возвращения из Финляндии Майкрофт поселился в каждом его сне и кошмаре, поэтому, открыв глаза и узрев до последней черточки знакомый силуэт на фоне окна, Лестрейд даже не удивился, восприняв все как очередной чересчур реалистичный сон. — Какого хрена ты не даешь мне нормально поспать? — поздоровался он с силуэтом. Тот сделал шаг вперед и Лестрейд в ранних рассветных сумерках получил возможность в очередной раз оценить аристократический лоск Майкрофта Холмса. — Я вижу, ты не удивлен моему появлению, — даже во сне голос Майкрофта не утрачивал ироничных ноток. Лестрейд пожал плечами и, поморщившись, сел на диване. Майкрофт чуть дернул уголком рта, заметив перебинтованную руку, и перевел взгляд на хмурое лицо разглядывающего его инспектора. — С чего мне удивляться? Ты мне каждую ночь являешься в кошмарах, и сегодняшняя явно не несчастливое исключение. — Несчастливое? — Майкрофт чуть приподнял левую бровь. — Угу, — буркнул инспектор, раздумывая над тем, не пора ли ему посетить психиатра. Хотя, что он ему скажет? «Здравствуйте, меня зовут Грегори Лестрейд, я старший инспектор Скотланд-Ярда, мне уже далеко за сорок, но я страдаю по своему бывшему любовнику, хуже пятнадцатилетнего тинэйджера. Ах да, он является ко мне во снах и ведет со мной разумные и осмысленные беседы». Да после подобного заявления ему прямая дорога в дурдом. — Поясни, — потребовал Майкрофт, чуть поправляя белоснежные манжеты. Лестрейд с жадностью проследил за чуть ленивыми движениями пальцев. — Да какая тебе, к дьяволу, разница? Хотя какая мне разница до того, есть ли тебе разница? Мой сон — мои правила! И с каких пор тебе требуются пояснения, ты ж, умник, все наперед просчитываешь. События, случайности, людей, эмоции. Все используешь в своих долбанных непонятных целях! — выдав эту тираду, Лестрейд перевел дух. Майкрофт еще на шаг приблизился к дивану, — и даже во сны умудряешься просочиться, где опять командуешь в своем репертуаре! Но, будь я проклят, если скажу, что хочу, чтобы это прекратилось! — Лестрейд неловко поднялся с дивана, держась за бедро, и шагнул вперед. Теперь он стоял близко, очень близко к Майкрофту и до смерти хотел коснуться его, хотя бы во сне ощутить снова близость и тепло желанного человека. Но Грегори до одури боялся, что стоит протянуть руку — и он проснется, хватая пустоту и задыхаясь от эмоций. Поэтому он стоял, до боли сжимая кулаки и вглядываясь в самое ненавистное и самое родное лицо на свете. Майкрофт молчал, и Грегори, решив, что терять ему уже точно абсолютно нечего, решил выплеснуть всю свою горечь, всю свою боль сейчас, во сне этому мороку, раз уж оригинал недоступен для обвинений. — И будь я трижды проклят, если прямо сейчас проснусь, не успев сказать, хотя бы во сне: ты успел стать едва ли не самой нужной частью моей жизни. И понял я это, может быть, слишком поздно, но понял, что готов принять тебя. Любым. Со всей твоей холодностью, высокомерием, желанием все и всегда контролировать, — Майкрофт насмешливо приподнял бровь и открыл было рот, однако Лестрейд не дал ему сказать, сбивчиво продолжая, — с твоим занудством, неумением показывать чувства и абсолютной убежденностью в том, что имеешь право похитить человека, пусть даже и находящегося в смертельной опасности, и увезти его черт-ти куда! — Грег торопливо говорил дальше, понимая, что может не успеть высказать всего того, что должен был. — И, если бы я мог, если бы ты только захотел продолжить… Мне не нужно от ничего, кроме твоего присутствия в моей жизни. Не каждодневного, нет, но хотя бы еженедельного или даже ежемесячного, чтобы наши отношения не казались сном или моим личным бредом… Хотя бы запаха твоего тела на простынях, одеколона на подушках, наличие в ванной непонятных флаконов, жутко полезной еды в холодильнике! Да всей той мелкой чуши, что наполняет наши жизни, делает нас теми, кто мы есть. И пусть ты не… Лестрейд задохнулся эмоциями, чувствуя, что еще немного — и у него просто сдадут нервы. Майкрофт, прикрыв глаза, коротко выдохнул и неожиданно обнял стоящего напротив и до такой степени невозможно близко инспектора, с силой прижал к себе, так, что Лестрейд невольно охнул, ощутив резкую вспышку боли в руке. — Извини, — тихо проговорил его личный кошмар и чуть ослабил объятие, тем не менее не разжимая рук, — ты поверишь, если скажу, что не спишь и это все происходит в реальности? — Ну да, а еще что ты обещал дать мне возможность рассказать тебе кое-что важное в Лондоне, — хмыкнул уткнувшийся куда-то в район шеи Холмса Грег. — И что была важная причина морочить мне голову, не давая о себе знать и не появляясь все это время. Как же. — Почему ты вечно думаешь, что верный вариант — самый худший вариант? — страдальческим тоном поинтересовался Майкрофт, и его ладони прошлись по спине Лестрейда, мягко поглаживая. Грег вздрогнул от реальности ощущений и, чуть отстранившись, изумленно — недоверчиво уставился на Холмса. Тот хмыкнул и положил ладонь на щеку с недельной щетиной: — И к какому выводу ты сейчас пришел? — Не сон, — пораженно выдохнул Лестрейд. — Ты абсолютный сукин сын и абсолютно реален! Майкрофт поморщился, проводя большим пальцем по скуле. — И почему все время именно «сукин сын»? — Потому что… а, к черту! Ты мне должен кучу объяснений, ты понял? — Непременно, — тихо, но четко произнес Майкрофт, — я тебе все непременно объясню. Когда-нибудь. А пока… Я выслушал твои умозаключения по поводу возможного развития наших отношений и пришел к выводу, что стоит попробовать следовать твоему плану. Начиная с запаха моего тела на твоих простынях. — Ну нет, — Лестрейд попытался вывернуться, но Майкрофт удержал его, — не смей делать вид, что не разрывал наши отношения! — Я их не разрывал, — спокойно возразил Майкрофт. — Мне пришлось на время отлучиться, уладить дела, связанные с неудачной попыткой покушения. Связываться с тобой было бы опрометчиво, но, Господь бог свидетель, я желал этого едва ли не сильней всего на свете. Посмотрев в широко распахнутые темные глаза, Майкрофт с кривоватой улыбкой произнес: — Ты хочешь, чтобы я ушел и больше не вернулся? Или ты все-таки жаждешь видеть меня не только в своих кошмарах? Я бы предпочел второе… — Сукин ты сын, Майкрофт, — в очередной раз повторился Лестрейд, протягивая руку, беря его за галстук и утягивая за собой. — Чтоб я еще хоть раз позволил тебе уйти? Обойдешься! ***** Рабочая неделя плавно перетекла в вечер пятницы. Тихое бормотание телевизора усыпляло, а бутылка пива в руке добавляла картине необходимый оттенок расслабленности. Лестрейд отхлебнул из горла и поморщился — теплая жидкость неприятно скатилась по пищеводу. Со вздохом он поставил пиво на пол около дивана и поерзал, устраиваясь поудобнее. Так как к вечеру никаких форс-мажоров на работе не случилось, инспектор с удовольствием послал смс с сообщением о своих планах на номер одного весьма интересного типа и, зарулив по пути домой в супермаркет, с чистой совестью уселся ждать того самого типа. У типа форс-мажоры на работе случались неожиданней и глобальней, чем на работе у инспектора. И только поэтому последний почти не волновался, когда со времени назначенной встречи прошло уже полтора часа, а в его квартире по-прежнему было пусто и не слышалось едких комментариев по поводу пива и вреда для здоровья, который, несомненно, наносит своему организму Лестрейд, попивая дешевое пойло из соседнего магазина. Наконец щелкнул замок и инспектор тут же перевел взгляд на мерцающий экран телевизора, дабы вошедший не догадался о том, что последние полчаса он провел, поочередно прожигая взглядом телефон и входную дверь. Однако одного взгляда на лицо Майкрофта Холмса хватило, чтобы понять, что маневр Лестрейда не ввел в заблуждение. Грегори вздохнул, признавая поражение, и щелкнул кнопкой пульта, заставляя замолчать нудного диктора новостей. — Произошло что-то интересное? — Майкрофт кивнул на телевизор, одновременно снимая пиджак и аккуратно вешая его на вешалку в прихожей. Неизменный зонт занял свое место на специальной подставке, которая появилась в квартире Лестрейда после возвращения из Финляндии. Как и вешалки в прихожей, широкий диван в гостиной, не скрипящая предсмертно пружинами кровать в комнате, куча флаконов и бутылей в ванной, кофеварка и кофемолки в паре с несколькими сортами высококлассной арабики. В холодильник Лестрейд теперь заглядывал с плохо скрываемым отвращением, ибо на месте любимой пиццы и пива там теперь располагались все виды зелени, овощей, фруктов и прочей здоровой, но не сытной пищи. Даже во время отсутствия Майкрофта в квартире, Лондоне и Великобритании из холодильника инспектора таинственным образом продолжали исчезать тайно купленные им гамбургеры, пирожные и плохо прожаренные бифштексы. Лестрейд рвал и метал, требуя вернуть ему хотя бы пиво, Майкрофт слал ехидные смс-ки а охранник Джереми лишь невозмутимо пожимал плечами, каждый вечер притаскивая пакеты с заботливо приготовленным ужином из одного весьма недешевого ресторана. Лестрейд с удовольствием потянулся на диване, чувствуя, как затекшие от долгого сидения в одной позе мышцы приятно покалывает. — В вечернем выпуске говорили о ситуации в Египте. Ты упоминал, что знал о готовящихся демонстрациях, но отставка президента не входила в твои планы. Значит ты впервые в жизни… — Лестрейд многозначительно посмотрел на приблизившегося к дивану Холмса. — Даже не надейся. Я почти никогда не ошибаюсь. Ситуация развивается по плану, хотя и в несколько более ускоренном режиме. Но это даже к лучшему. — Почти никогда? — Лестрейд зевнул, наплевав на правила приличия и не потрудившись прикрыть рот ладонью. О чем тут же пожалел, ибо Майкрофт, быстро нагнувшись, втянул воздух носом и тут же неприятно поморщился: — Мы вроде уже выяснили, что, не приняв во внимание возможность возникновения сильной привязанности и чувств определенного рода — тем более с обеих сторон — в наших отношениях, я повел себя чересчур самонадеянно. Не стоит напоминать мне об этом постоянно, Грегори, — Майкрофт выпрямился и потянул инспектора за собой, заставляя его встать с дивана. Грегори позволил утянуть себя в ванную. Но когда вместо ожидаемого душа его подтолкнули к раковине и всучили зубную щетку с уже выдавленной на нее пастой (и когда только успел?), то он с недоумением уставился на чуть приподнявшего в хитрой улыбке уголки губ Майкрофта. — Как ты думаешь, почему я тебя еще не поцеловал? — поинтересовался персонифицированное британское правительство и тут же пояснил: — Пиво. Лестрейд хмыкнул и принялся чистить зубы, в зеркало наблюдая весьма увлекательную картину: правительство медленно снял одежду, аккуратно сложил ее на стуле-подставке и, не обращая внимания на застывшего с зубной щеткой во рту инспектора, гордо прошествовал к душевой кабинке, захлопнув матовую створку прямо перед носом дернувшегося было следом Лестрейда. — Сначала зубы! — безапелляционно заявили из-за створки и включили воду. Ругательства инспектора стали не слышны. ***** Кажется, они запнулись об кресло. Или это был шкаф? Лестрейд не стал акцентировать внимание на незначительной боли в лодыжке, а сосредоточился на двух вещах: твердых теплых губах и мягких прохладных волосах своего сладкого ночного кошмара по имени Майкрофт Холмс. Последний что-то неразборчиво прошипел, когда Грегори, отбросив в сторону влажные полотенца, которыми они обмотались после душа, слишком сильно толкнул его на кровать и сам навалился сверху, вжимая в холодные простыни, пахнущие свежестью. Краем сознания отметив тот факт, что сегодня белье явно не из его запасов и сильно смахивает на шелковое, а это значит, что в его отсутствие сюда наведались либо Антея, либо Джереми, Лестрейд принялся вырисовывать языком замысловатые узоры на бледной коже шеи любовника. Из груди Майкрофта вырвался прерывистый вздох и тонкие пальцы легли на затылок инспектора, прижимая к груди — именно там, где убыстряло свой ритм сердце. Лестрейд прижался колючей щекой к теплой коже, чуть повернул голову, пробуя языком ее вкус: знакомый до головокружения, чуть горьковатый. Грегори приподнялся, опираясь на локти, завладел губами Майкрофта, дразня, покусывая, вовлекая в жаркий поцелуй. Холмс обхватил его руками, прижимая к разгоряченной коже, чуть приподнял бедра и потерся возбужденным членом о живот инспектора. Лестрейд, прервав поцелуй и запрокинув голову, сцепил зубы, стремясь удержать рвущийся наружу стон. Майкрофт не останавливаясь, гладил плечи, руки, поясницу, спину инспектора, чуть царапая ее ногтями,. Его прикосновения — жадные, сумбурные, нетерпеливые — сводили с ума и Лестрейд, не выдержав, с рычанием припал к ложбинке между ключицами, уже не удерживая инстинктивных движений бедрами и ловя губами вздохи Майкрофта, когда возбужденная плоть касалась чувствительной головки, спускалась бархатной мягкостью к мошонке и назад — вечные движения первобытного инстинкта. Лестрейд потянулся к тумбочке, однако на полпути его руку перехватили, вложив в нее без труда угадываемый тюбик. Майкрофт чуть слышно зашипел — скорей от возбуждения, чем от боли — когда прохладные скользкие пальцы проникли в него, раскрывая, лаская, распаляя, заставляя вцепиться в простыни и выгнуться, задохнувшись, когда палец надавил на простату. С жадностью рассматривая лицо любовника, отчетливо видимое в лунном свете, Грегори наслаждался видом закушенной губы, капельками пота, скатывающимися к взмокшему виску, легким румянцем на обычно бледных скулах. Сдаваясь возбуждению, которое стало совсем невыносимым, Майкрофт начал ритмично насаживаться на ласкающие его пальцы, но Лестрейд отодвинулся, убрал пальцы и, выдавив немного любриканта на член, быстро размазал его по всей длине. Майкрофт зажал сбитую в комок простыню, судорожно выдохнул, когда Лестрейд медленно, возмутительно и восхитительно медленно начал проникать в него, почти тут же выскользнув обратно и снова повторяя свой маневр, позволяя лишь головке проходить сквозь кольцо мышц. Холмс нетерпеливо двинул бедрами навстречу, но сильные пальцы до боли впились в кожу, удерживая на месте, не позволяя двигаться. Еще несколько дразнящих, тягучих движений и Грегори наконец позволил члену войти на всю длину, и, опустив голову на бледное плечо Майкрофта, начал двигаться, плавно и размеренно, слушая рваное дыхание, которое пробуждало разноцветный ураган ощущений, и дыша в такт. Он чувствовал себя двадцатилетним мальчишкой, теряя контроль от коротких стонов Майкрофта, от смешанного запаха их тел, от горячей тесноты вокруг члена, от того, что он жив, что он может обнимать этого невозможного мужчину, целовать его, смеясь от радости обладания. От того, что он может видеть, как Майкрофт, дыша все быстрее, широко распахивает глаза и, выгибаясь под ним, стонет, отчаянно, словно от боли и вместе с тем так сладко, что крышу рвет напрочь и Грегори кончает вслед за ним, с почти звериной жестокостью впиваясь зубами в плечо Майкрофта и слыша, как тот, находясь в тумане оргазма, охает от неожиданной и реальной боли. Потом, позволив обмякшему члену выскользнуть из расслабленного тела, он лежит на Холмсе, пытаясь отдышаться и Майкрофт, дыша ничуть не реже любовника, гладит его по влажным плечам и спине. Наконец Лестрейд находит в себе силы подняться и, встав с кровати, потянуть за собой Майкрофта, второй раз за вечер направляясь в душ. Пятнадцать минут спустя Грегори лежал, повернувшись на бок, спиной к выходу и вслушиваясь в шорохи на кухне (после секса его тянуло курить, а Майкрофта — уничтожать все запасы салатов, имеющиеся у них на тот момент в холодильнике), и предавался… Нет, не мечтаниями, а воспоминаниям, казавшимся слаще любых грез. Шорохи стихли, босые ступни мягко прошли по паркету, но Лестрейд все равно вздрогнул от неожиданности, когда бледная рука с темными пятнышками веснушек по-хозяйски обняла его за талию, ладонь скользнула на бедро и тонкие пальцы легли точно на шрам от ранения, а горячее тело прижалось к его собственному. Холодные пальцы нежно провели по выступающему рубцу и Грегори накрыл их своими. — А ведь с киллером Антея разобралась сразу после первого покушения, не так ли? — поинтересовался он у темноты, ощущая теплое дыхание Майкрофта на затылке. — Верно, — невозмутимо подтвердил тот, — ты смог понять это всего лишь два месяца спустя после нашего возвращения. Потрясающе, Грегори! Лестрейд попытался возмутиться, что он раскусил Майкрофта гораздо раньше, просто не было времени завести этот разговор, но его прервал легкий поцелуй в шею. — Но все-таки стоило позаботиться о твоей безопасности, — глухо проговорил уткнувшийся куда-то в шею Грега Майкрофт, — заказчики по-прежнему были не пойманы, я решил не рисковать. Тем более идея заполучить тебя на несколько дней, пусть и с отрывом на переговоры, показалась мне весьма… заманчивой. Но… — пальцы на шраме чуть напряглись и Лестрейд успокаивающе сжал их, — это точно не входило в мои планы. — Зато это небольшое происшествие принесло весьма приятные результаты, — возразил Грег. Майкрофт в ответ издал звук, который подозрительно смахивал на довольный смешок и крепче прижал к себе своего инспектора. Лестрейд, уже находясь на границе между реальностью и сном, позволил почти легкой улыбке коснуться губ и наконец-то заснул.