— Она входила в калитку один раз, а биений сердца до этого я испытывал не менее десяти… © М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
На чём основан иррациональный страх полётов? На борту человек вынужден полностью доверить свою жизнь технике и пилотам, и в случае непредвиденной ситуации пассажир окажется совершенно беспомощным. Я привыкла считать, что моя аэрофобия была основана на незнании пилота. Насколько он профессионален? Как он себя чувствует? Был ли он недавно проверен на наркотики? Хорошо ли он отдохнул? Как насчет самолета? Был ли он пригодным для полета? Была ли бригада технического обслуживания, в последний раз осматривающая самолет, достаточно компетентна? Не отвалится ли какая-нибудь деталь от корпуса при сильной турбулентности? Я имею в виду, насколько хорош был этот самолет? Все эти вопросы безумно раздражали и напрягали, но это та парадоксальная вещь, с которой я не в силах совладать. До Сахры пришлось лететь коммерческими авиалиниями. И если вопрос о провозе личного арсенала в багажном отделении решался с помощью удостоверения, то с моей нервозностью я справится не могла. Совсем другое дело — пилот, который встретил меня, чтобы доставить на местную базу недалеко от Таккари. Я знала, что он заслуживает доверия, раз оказался на работе в горячей точке. Я надеялась, что военных ценят достаточно, чтобы убедиться, что всё исправно. Здесь все отчаянно старались выжить, чтобы вернуться домой к своим семьям. Ещё два часа в вертолете, и, наконец, в вечерних сумерках можно было различить знакомые очертания военного комплекса: в свете прожекторов, освещавших базу, показался полигон и строения гарнизона, обнесенные высоким каменным забором с колючей проволокой по периметру. По сути — самый настоящий форпост в чужой стране, центр для разведки или нападения, но при этом надежно защищенный, хотя и по стандартному образцу. Я могу пройти по каждой базе с завязанными глазами, ведь они похожи друг на друга как горошины из одного стручка. Это сделано специально для солдат, чтобы было проще при передислокации и для удобства снабжения. Поменял базу, но внутри всё осталось по-прежнему, разве что сменился язык за оградой. Как только вертолёт мягко совершил посадку, я внимательно окинула взглядом взлетную полосу и лишь потом спустилась и направилась в главное здание, продолжая по пути сканировать местность. Я отлично помню тот момент, когда в расположении я начала чувствовать себя как дома. Спустя пару лет службы, решив навестить родителей на севере Англии, я зашла в свою комнату, которая была наполнена детскими мечтами и напоминаниями о моей беззаботности, и ощутила опустошение. Небольшой городок, в котором росла, предстал совершенно чужим: привычные улицы казались незнакомыми, в парке, в котором так любила гулять, на месте спиленных старых деревьев выросли новые, казалось, что и в кафе по соседству больше не готовили так вкусно как раньше. Появились новые дороги, новые магазины и дома, а всё прежнее осталось в прошлом. Город, который я знала и любила, изменился, и тогда я впервые осознала, что выросла. И с признанием этого, пришло понимание, что казармы, полные людей, стали мне ближе. Теперь выполнение команд, стрельбища, постоянные тренировки — вот моя жизнь и мой дом. В отличие от глухих лесов и густой зелени Йоркшира, здешний комплекс окружала лишь степь с мелкой порослью и редкими сухими деревцами, а далеко на востоке виднелась цепь гор, где в ущельях враги могут долго оставаться незамеченными. На улице уже совсем стемнело, но в воздухе ещё чувствовался дневной зной. Я прекрасно знала и местную природу: сейчас было терпимо, но к обеду температура поднимется так сильно, что пот начнёт жечь глаза. Слишком мало дождей и слишком много солнца. Порыв ветра бросил мне в лицо облачко пыли, заставив слегка закашляться. В такую погоду люди всегда стараются укрыться и найти прохладное место, поэтому на улицах в это время не попадается ни одной живой души, но военная база как живой организм, здесь не бывает совсем тихо или безлюдно. Рядом на аэродроме проходила выгрузка огромных контейнеров с припасами или оружием, а навстречу мне под зычные крики совершал пробежку небольшой отряд. Командир, сощурив глаза, с подозрением оглядел меня в сгущающейся темноте: на мне не было никаких знаков отличия, ЦРУ официально все-таки гражданская структура, что не мешает набирать агентов из спецназа или военно-морских сил США, а также переманивать оперативников имеющих тактическую подготовку из других стран, как в случае со мной. Решив, что это не его ума дело, он рыкнул своему отряду, и они продолжили тренировку. Я проводила их глазами — здесь тоже многое остается прежним. Порой мне так не хватало этих занятий: когда не нужно о чем-то думать, а просто чётко выполнять данные команды. До штаба я добралась без проблем, доложила о своём прибытии и получила ключ от личной комнаты. Это было роскошно и расточительно, иметь собственный угол на базе. Такое положено высшим чинам или особо отличившимся в качестве поощрения, но я не была ни тем, ни другим. Разве что как временному гостю, обеспечили комфортное проживание, заодно оградили как чужака, чтобы лишний раз не выходила и не наблюдала за военным объектом. Что же, меня это вполне устраивало, чем реже буду мелькать в расположении, тем меньше шанс встретить знакомых. Едва за мной закрылась дверь временного жилища, я смогла нервно выдохнуть. Совещание и планирование операции состоится завтра утром, потому что разведка ещё проверяет кое-какие данные. Я достаточно проработала с боевыми подразделениями, чтобы знать, что сбор информации экономит время, а может, даже спасет жизни, и всё же это была задержка, которая всегда немного сводила меня с ума. Я рассчитывала быстро покончить с работой здесь и не встретить никого из знакомых. В отведённой мне небольшой комнате обстановка была спартанской: железная кровать, деревянные стол и стул, небольшой шкаф и маленькая душевая с туалетом. В мягком свете фонаря, падающего из единственного узкого окошка, помещение казалось совсем крошечным. Забросив сумки с амуницией в шкаф, я пыталась придумать, что делать дальше. Спать совершенно не хотелось, и чтобы уснуть, нужно нагрузить тело, если от воспоминаний о прошлом не избавиться. Вариантов особо не было: переодеться и пойти в спортзал или на стрельбище. Сомневаюсь, что в такой час меня пустят в оружейную комнату, и никто не будет спарринговаться с только что прибывшей, но хотя бы тренажерами можно воспользоваться. Занятия спортом успокаивали, это помогало освободиться от непрошенных мыслей, заставить сознание расслабиться, оставляя в голове лишь холодную тишину. Именно к этому месту я всегда обращалась, перед тем, как нажать спусковой крючок. Я представляла это как ледяное озеро, неподвижное, отрешённое и спокойное. Тихое, но опасное. Чтобы дойти до спортзала пришлось опять выйти наружу, но в слабом уличном освещении я была почти невидима. До отбоя еще два часа, но в качалке было почти пусто, не считая четверых мужчин около импровизированного ринга, которые подбадривали ещё двоих, сошедшихся в рукопашной схватке. Зрители совершенно не обратили на меня внимания, поэтому никем не замеченная, под звуки обмена ударами, я заняла беговую дорожку. Я бежала, держа голову на одном уровне со спиной. Бежала, стараясь глубоко и ритмично дышать. Чего я боюсь больше, увидеть его сейчас или не встретить никогда? Бежала, и пот струился по вискам. Почему я так застряла в воспоминаниях о нём? Бежала, смотря в одну точку. Я бежала и бежала, пока в голове не осталось ни единой мысли. Когда мышцы начало сводить, и дыхание стало вырываться с хрипами, когда перестала что-то видеть от обилия пота в глазах, только тогда я закончила тренировку и направилась обратно в свою комнату. Я почти дошла до расположения, как услышала нарастающий шум. Повернула голову на звук и увидела, как приземлялись три вертолёта. Едва шасси коснулось земли, из кабин стали выпрыгивать солдаты, один за другим. Среди них был Прайс, с улыбкой хлопающий какого-то бойца по плечу. Если капитан доволен, значит миссия прошла успешно, задание выполнено, и никто из личного состава не пострадал. И тут сердце бешено заколотилось в груди. Потому что последним спустился человек, который был слишком примечателен не только из-за своего высокого роста, но и из-за извечной маски с белым черепом. Прежде чем покинуть вертолёт, пристально осмотрел местность, замечая каждую деталь. Я знала, что так будет, потому что он делал это всегда и научил этому меня. «Постоянно будь начеку, не теряй бдительность. Лучше приготовиться и ошибиться, чем расслабиться и умереть», — один из его советов, следования которому помогали мне выживать. Я поспешила скрыться в здании, но понимала, что слишком поздно. Он знает, что я здесь.***
Стоило мне едва открыть глаза следующим утром, как на меня сразу навалились противоречивые чувства: с одной стороны я здесь работаю и выполняю свой долг, но с другой — я так боялась предстоящей встречи. Как себя вести? Что я ему скажу? Надо ли вообще что-то говорить? Под тяжестью этих рассуждений сон обратно не шёл, поэтому пришлось вести себя как профессионал и вылезти из кровати. В конечном итоге, я взрослая женщина и не должна пугаться большого парня, я всё время нахожусь среди таких. Пусть даже когда-то он сделал мне больно своими жестокими словами, но сердечные дела подождут. Я пропустила завтрак, но больше прятаться нет смысла, в десять часов начнется собрание по Мангусту, из-за которого меня пригласили. Я взглянула на часы — пора! К моему удивлению, на улице было пасмурно. Небо заволокло тяжелыми серыми тучами, грозившимися вот-вот обрушить потоки воды на гарнизон. Приятная прохлада была совсем кстати, чтобы немного остудить мою горячую голову. В одиночестве я почти дошла до дверей штаба, как меня окликнул знакомый голос. — Лив, это действительно ты? Я обернулась и посмотрела на мужчину. — Кайл! Рада тебя видеть. Мы обнялись, и я не смогла сдержать улыбку, слишком давно не видела друзей. Нас связывало многое: учебу в Академии мы проходили вместе, но потом я пошла в армию, а он остался в полиции. Мы не виделись пару лет, пока нас не свела судьба уже в отряде САС, куда Гэррик попал по приглашению Прайса. — Так это ты будешь нам помогать? — он сверкнул белозубой улыбкой. — Могли бы прислать бойца побольше. Чёрт, мне все-таки придётся работать со сто сорок первой! — Видимо считают, что без меня ты не справишься, — я слегка пихнула его в плечо. — Эй, поаккуратнее! Вчера мне немного досталось. Он повернул руку, и на тыльной стороне ладони ярко выделялся белый пластырь. — Не удивлюсь, если ты порезался ножом, когда завтракал. Он заразительно расхохотался. — Я скучал, Лив. Не теряешь хватку в Америке. — Я еще тебе надоем, — совершенно серьезно ответила я. И мы обнялись ещё раз. В нашей работе нельзя слишком привязываться к людям, но мне так не хватало друга рядом. Это слишком ценно — иметь человека, которому можно доверить свою спину. На Гэррика можно положиться во всём. Хоть теперь он член элитной тактической группы, а я агент спецслужбы. И вот спустя полтора года мы опять будем работать вместе. Зайдя следом за Кайлом в помещение, я обнаружила внутри всего четверых человек за длинным столом. Около стены, на которой висела карта местности, стоял Прайс в своей неизменной панаме. — Капитан, — поздоровалась с мужчиной. — Добро пожаловать, — он слегка улыбнулся в ответ и обратился к сидящим. — Это спецагент Форестер. Объяснения не требовались. Я села напротив мужчины с выбритым ирокезом на голове, лицо его было смутно знакомо по отряду Браво, но имя никак не вспоминалось. С другой стороны приземлился Кайл. Дверь за моей спиной почти бесшумно открылась и закрылась, и тут по шее тонкой струйкой побежал холодный пот. Я аккуратно скосила глаза: Гоуст прислонился к стене в расслабленной позе, сложив руки на груди. Лицо скрывала балаклава с белым черепом, взгляд был устремлён поверх голов сидящих. Я вернула взгляд на Прайса, которой начал информировать нас по предстоящему делу. — Итак, Газаль сейчас в двух километрах от Эль-Надаара, под охраной нескольких отрядов боевиков, примерно вот здесь, — он показал точку на карте. — Нам не прорваться без шума, но разведке стало известно, что его вывезут завтра ночью в деревню недалеко от границы, чтобы там переправить в Иран. — Схватим его по пути? — у обладателя ирокеза был сильный шотландский акцент. Пытаясь всеми силами включиться в работу, я стала изучать карту за спиной Прайса. — Нет, это слишком опасно, — произнесла, стараясь не показать странного волнения в голосе. — Мангуста повезут через горную дорогу, там не наша территория. — И что? Не думаю, что его будет охранять большой конвой, — мужчина нахмурился. — Она права, — Кайл вздохнул рядом. — Мы не знаем всех проходов в ущельях, а местными они изучены вдоль и поперёк. — Выход только один, — продолжил Прайс. — Перехватить его в этой деревне, пока он не успел пересечь границу. Всё должно пройти тихо, поэтому одной группы будет достаточно. Все согласно закивали. — Там около десятка домов, она слабо охраняется, но чтобы исключить любые сюрпризы, нам нужна пара человек для засады внутри. — Капитан посмотрел на меня: — Рейн, это на тебе. Соуп, Гоуст — вы прикрываете. — Сэр, мы можем справиться вдвоем с лейтенантом, — этот шотландский ирокез начинал раздражать. Как его, МакВиш? МакКавиш? МакТавиш? — Нам очень пригодится знание языка, сержант, если они что-то заподозрят и поднимут тревогу, — Прайс отошел в сторону, давая понять, что совещание окончено. — Вылет завтра ночью, все свободны. Газ, останься. «Да, сэр», «Так точно, сэр», «Есть, капитан» — послышалось со всех сторон. Меня это уже не касалось, я не входила в их подразделение и соблюдение субординации для меня было условностью. Кайл заговорщически подмигнул мне, намекая на свои дела с капитаном, в ответ я скептически приподняла одну бровь, но тут все стали вставать и покидать кабинет, прерывая наше общение. Я поспешила вслед за остальными, но почувствовала тяжелый взгляд на себе и подняла голову. Он был весь в черном: черная футболка, черные тактические штаны, черный кожаный ремень с черной на черном пряжкой и подходящие ботинки на шнурках, в которые заправил штаны. И еще он был вооружен: из набедренной кобуры выглядывала рукоятка Глока, тоже черная. Поэтому так ярко выделялся единственный белый штрих — череп на балаклаве. Оттолкнувшись от стены, Гоуст сделал шаг в мою сторону. — Рейн, — тихий голос раздался как раскат грома, а от взора умных усталых глаз мурашки побежали по коже. На секунду я замерла от неожиданности и чуть было глупо не открыла рот в удивлении, но смогла с этим справиться и выйти из оцепенения. — Гоуст, — едва кивнула и быстро вышла. До своей комнаты я добралась словно в трансе, не замечая ничего вокруг. Сердце до сих пор стучало так быстро и оглушающе громко, что, казалось, любой в расположении может это услышать — настолько эта встреча потрясла меня. Я тяжело дышала, то ли от быстрого шага, то ли сама устала от своих глупых переживаний. За то короткое мгновение, когда буквально окаменела, осмелившись посмотреть ему в глаза, передо мной пролетели все события последних пяти лет жизни. Мысли цеплялись за обрывки фраз, за отдельные моменты, за мелкие подробности. Я бросилась на кровать и прикрыла глаза. Память человека — сложная вещь, со временем она старается убрать все плохие картины прошлого, оставляя лишь приятные воспоминания. Но всё, что касалось Гоуста, я помнила до последней детали. Мой бывший лейтенант, мой бывший партнер, мой наставник, мой командир. И моя любовь.