Завтра неизбежно наступит

      Белый свет на кухне сильно контрастирует с тёмным небом за окном. Вечерний Берлин всё же не похож на Москву. Как-то слишком тихо. Не сигналят разгневанные водители, стоящие в вечной пробке, не рычат моторы автомобилей, гоняющих по трассам с громкой музыкой, которую обязательно сопровождают басы, долбящие так, будто хотят сымитировать землетрясение для всех вокруг. Нет в Берлине и тех пейзажей, панорам, что можно увидеть в Москве, где уродливые торговые центры стоят рядом с памятниками архитектуры, а вдалеке виднеются небоскрёбы «Moscow-City». А может, это всё надуманно, и нет больших отличий у этих двух столиц? Да и не так это важно. Сейчас Максим здесь, в Берлине, что принял его так радушно. Теперь тут его работа, а значит, и дом. Дом, хотелось надеяться, временный.       А напротив него сидит человек, с которым они вряд ли пересеклись бы вот так, не начнись война. Теперь в его съёмной берлинской квартире, в просторной, светлой кухне сидит Илья Шепелин — главный пропагандолог всея Руси. Сейчас он, попивая кофе, листает новости в ноутбуке. Макс, в общем-то, занимался тем же, периодически отрывая взгляд от телефона и поглядывая на изменения выражения лица друга. Тот выглядел серьёзным, иногда хмурится, совсем редко на его губах проскальзывала улыбка. Вскоре Макс окончательно переключился на разглядывание друга. Казалось бы, он точно видит его не впервые, даже мог бы, закрыв глаза, вспомнить лицо, но почему-то отводить взгляд от человека напротив совсем не хотелось. Что ещё он мог разглядеть в нём? Теперь вместо телефона у Максима в руках кружка уже еле тёплого чая. Возможно, всё потому, что они давно не виделись в живую. По крайней мере, мужчине хотелось бы так думать.       Илья как-то слишком резко закрывает крышку ноутбука и переводит взгляд на Максима. Последний это сразу замечает и зачем-то опускает глаза в пол, но подумав, что это могло бы показаться странным, он снова переводит взгляд на журналиста. Они смотрят друг на друга так, будто играют в гляделки. Тяжёлая пауза затягивается, и у Курникова возникает непреодолимое желание разрядить обстановку какой-то шуткой или фразой, но слов он не находит, и это самое страшное. Со стороны эта сцена, наверное, выглядит весьма комично. Макс берёт себя в руки и первым сдаётся в этой импровизированной игре — он снова отводит взгляд, поворачивается к Илье вполоборота и спрашивает: — Там всё плохо? — Ага. — говорит Шепелин, подкрепляя свой ответ кивком.       Журналист на это лишь вздыхает. Он знает, что другого ответа и не могло быть, но этот вопрос являлся спасением для них двоих. Макс снова берёт телефон. Он даже не собирался прикладывать палец к сканеру отпечатка, просто нужно куда-то деть руки. Максим боковым зрением видит, как Илья практически одним глотком допивает кофе и встаёт со стула. — Ну, я пошёл собираться. — он прошёл мимо Максима и направился к выходу из кухни.       Макс смотрит ему вслед и понимает, что хочет, чтобы завтра не наступало. Но завтра неизбежно наступит. Эта мысль навевает тоску, ведь он снова останется один. Нет, конечно, есть здесь и друзья, и хорошие знакомые, но, приходя домой, он всё равно наедине с собой. Максим допивает чай и отправляется вслед за Ильёй. Он застаёт Илью за собиранием вещей. Тот пытался запихнуть в свою маленькую спортивную сумку почти что гору вещей. Максиму сие зрелище показалось даже забавным, казалось, ещё чуть-чуть, и Илья начнёт впихивать вещи ногами. От такого улыбка сама появлялась на лице. — У тебя серьёзно все эти вещи вместились в вот это вот? — решил спросить Максим, указывая на сумку. — Или ты взял чего-то лишнего? — Твоих вещей тут точно нет. — слегка раздражённо отвечает Илья. — Может, тебе помочь?       На это Шепелин лишь поднимает руки, отодвигается от своих вещей, мол, я сдаюсь, давай, попробуй. Курников подходит и садится рядом, обводит взглядом вещи и вздыхает: работа предстоит непростая. Макс выкладывает всё, что было неаккуратно уложено, буквально смято в ком. Слава богу, в чужом грязном белье ему копаться не пришлось. Они с Ильёй, конечно, дружат, но не до такой степени. Сначала он укладывает пару футболок, затем красную рубашку в клетку, что его друг надел лишь однажды. Затем в сумку отправились бережно свёрнутые джинсы и жёлтая толстовка. Максим чувствовал, как за его действиями наблюдали, и от чего-то боялся сделать неосторожное движение. Если честно, Максиму казалось, будто он собирает вещи какого-то подростка, а не взрослого мужчины, слишком уж стереотипно подростковый был гардероб его друга. Захотелось высказать эту мысль, но Макс прикусил губу и продолжил собирать вещи: шуточная перепалка сейчас была бы ни к чему. — Ну вот и всё. — проговорил мужчина, застёгивая сумку.       Он поворачивает голову к коллеге по цеху. Тот, похоже, залип в одну точку и отошёл от своих размышлений лишь спустя пару секунд. — Да вы мастер, Максим Владимирович. Спасибо. — Всегда пожалуйста, Илья Андреевич. — с улыбкой говорит Максим, вставая с насиженного места. Теперь он отправляется за ноутбуком, а затем плюхается на кровать.       Лента в твиттере его не сильно увлекает, а вот Илья, что только что подсел к нему с другой стороны кровати — определённо интереснее, чем очередные твиты сильно чувствительных людей. Его друг ложится, подкладывает подушку под голову, сгибает ноги в коленях и кладёт на них ноутбук. Можно сказать, чувствует себя как дома, только кота не хватает. Макс с некой долей удивления, но скорее с любопытством смотрит на Илью. Тот не мог не заметить этого взгляда. — Ты же не против, если… — тихим голосом начинает спрашивать Илья. Максим слышит небольшую хрипотцу в его голосе и от этого перехватывает дух. — Да, конечно. — отвечает Максим быстрее, чем Илья успевает договорить. Последний улыбается, кивает и возвращается к своим делам. Максим тоже поворачивает голову к экрану ноутбука, вот только сосредоточиться на чём-то не выходит. Единственная мысль, что крутится у него в голове: «Ты серьёзно рад тому, что вы с ним лежите на одной кровати?» Чувство правильности и даже нужности происходящего его пугает, но он не может с этим ничего поделать. Оно существует, его не выдрать, не запихать далеко внутрь, поэтому остаётся лишь смириться и наслаждаться моментом. Максим чёрт знает какой раз за сегодня думает о том, что ему бы не хотелось, чтобы завтра наступало. Хотелось бы жить вот в этом моменте, где они спокойно лежат на кровати и наслаждаются тишиной, а Макс наслаждается тем, что его друг рядом.       Максим заметил, что начало становиться холоднее. Он был в толстовке, но это не помогало, ведь Макс был чувствителен к холоду и потому очень его не любил. Он надел капюшон, хоть и понимал, что это его не спасёт. — Ох уж этот Путин. Газ отключил, даже в Европе журналистам гадит. Холодом их морозит. — шутливо проговорил Илья, улыбаясь. Максим усмехнулся. — Но правда ведь холодно. — А ты не заболел случаем? — Не думаю. Просто вот такой вот я теплолюбивый. Не люблю холод. — Да ну, неплохое же СМИ. Обидел Таисию Бекбулатову. — Шепелин, — Максим выдохнул — ты бы знал как сильно я тебя люблю. — очевидный сарказм в голосе. Иногда манера Ильи постоянно шутить, не важно глупо или хорошо, раздражала. Наверное, раздражала. Хотя это слово не вполне подходит, но Максим не может подобрать другого. — Кстати, это не я путаю голод и холод.       Что удивительно, Илья не стал отвечать на это, а лишь тихо посмеялся. — Предлагаю укутаться в пледик и посмотреть что-нибудь. Будет тепло и уютно. — Да, главное, чтобы твоя девушка об этом не узнала. — Ну мы же никому не расскажем. — Да, прям как про заправление одеяла. Тебе повезло, что я не рассказал, как ты залез в пододеяльник. — Максим видит, как Илья изображает наигранную обиду. Это заставляет улыбнуться и всё же согласиться на такое заманчивое предложение.       Вот Шепелин включает телевизор, копается в его настройках, потом переключается на ноутбук. Вот изображение с экрана лэптопа теперь передаётся на телевизор. Илья просит друга встать. Тот исполняет просьбу, с интересом наблюдая за тем, что делал его компаньон. Илья откидывает покрывало, за ним одеяло, выключает свет, забирается обратно на кровать. Они остаются в полумраке. Илья, глядя на Макса, похлопывает по месту рядом с собой, приглашая сесть. Кажется, это было уже слишком, но от чего-то Максиму плевать и он занимает предложенное ему место. Илья минут пять лазал по странице какого-то онлайн кинотеатра. В итоге он включил что-то из общепризнанной классики, что-то, что Макс не видел.       Он сполз чуть вниз по подушке. То ли расслабился, то ли устал. Скорее, второе. Макс чувствует, как фильм становится лишь фоном для его мыслей. Он отчётливо понимает, что с ним происходит, но произносить это, даже в голове, сложно. Должен ли он принять то, что чувствует? Скорее да, от этого всё равно не убежать, сколько бы ты не пытался. Максим знает это на опыте. Чувства к человеку — это словно кошмар, в котором ты пытаешься бежать, но на самом деле не двигаешься. Рано или поздно они тебя нагонят, сопротивляться нет смысла. Не убежать, не спрятаться. Максим выдыхает. На фильме сосредоточится уже точно не получится. Но он чувствует тепло рядом. Ночь впервые за долгие месяцы не ассоциируется с холодом, мраком, пустотой. Он чувствует усталость, чувствует как «сегодня» ускользает из рук, наступает неизбежное «завтра». Может, он успеет насладиться сегодняшним днём ещё чуть-чуть, успеет ухватить ещё толику тепла? Глаза лишь на секунду прикрываются, но усталость берёт своё, и мужчина практически мгновенно погружается во тьму.

***

      Максим просыпается внезапно. Перед ним мрак комнаты, который разбавляет лишь слабый свет уличных фонарей. Рука машинально тянется за телефоном, чтобы узнать время, и только тогда он понимает — что-то лежит на нём, даже обнимает. Макс замер. Илья. Илья, мать его, Шепелин обнимает его во сне. Как он только не заметил этого, когда проснулся? Он чувствует тепло чужого тела сзади, руку, охватывающую его поперёк груди, слышит чужое дыхание. Максим никогда не любил использовать мат и всегда смущался произносить что-то такое, но сейчас, кроме слова «блять», ничего в голову не лезло. Так и не дотянувшись до телефона, он вернулся в исходное положение. Делал он это очень медленно, даже дышать не хотелось, ведь если его друг проснётся сейчас, их определённо будет ждать непростой разговор. Сердцебиение учащается, как бывало перед важными выступлениями на публике.       Он не знает, сколько уже лежит так, неподвижно, практически не дыша, пытаясь унять чёртово сердце, которое, казалось, стучит настолько громко, что разбудит человека рядом. Он мог бы прекратить всё это прямо сейчас, убрать руку друга с себя, немного отодвинуться и спать дальше, но самая большая проблема в том, что руку убирать и не хотелось. А может, это сон? Мозг так шутит над ним, подкидывая такие сцены? По-другому Максим не может объяснить тот факт, что Илья не ушёл. Макс переворачивается на спину. Настолько медленно и аккуратно, насколько это вообще возможно. Он переводит взгляд ниже, на чужую макушку. Тёмные, кудрявые пряди раскинулись по подушке, немного касаясь и его самого. Максим улыбается.       Он закрывает глаза, чувствует, что чужая рука всё так же покоится на нём и даже, казалось, прижимает к себе ближе. Сон возвращается.       А завтра уже наступило.