***
Перед зданием института как всегда было оживлённо из-за находившихся снаружи студентов: кто-то только прибыл, кто-то всё ещё ждал товарищей, чтобы вместе отправиться на дальнейшие пары, кто-то сидел прямо на каменной лестнице, общаясь с друзьями и уплетая свой ланч, кто-то стоял в тени аккуратно подстриженных деревьев и пил кофе, пытаясь проснуться, хоть уже и отсидел две пары, а кто-то воровато оглядывался, покуривая, чтобы вовремя заметить кого-то из педагогов. Девушки, сбившись в стайки, обсуждали сидящих неподалёку спортсменов, решая кто из них симпатичнее и достоин внимания. «Серые мышки» старались держаться и от тех, и от других подальше и мирно обсуждали либо прошедшие лекции, либо новые книги и компьютерные игры. Некоторые из преподавателей, кто не пошёл в столовую на обед, а остался в кабинетах, поглядывали на студентов в окно, отмечая кто чем занимается, и чтобы вовремя заметить, если вдруг начнётся драка. Это был типичный день в стенах этого учебного заведения, но атмосфера была разрушена въехавшим на стоянку мотоциклом, который многим тут был известен. Стоило ему остановиться перед институтом, как львиная доля людей, находившихся на улице, обратила своё внимание на приехавших. Пусть в стенах института эти двое и общались и порой Альберих привозил второкурсника, но ещё никогда не происходило подобного. Заглушив двигатель и убрав ключи в карман куртки, гонщик взял аловолосого юношу за руку, переплетая их пальцы, после чего уверено двинулся внутрь. Его совершенно не волновали ни обращённые на их пару взгляды, ни перешёптывания, которые он прекрасно слышал, пусть и не всё мог разобрать, но смысл был предельно ясен. Но Кэйа мысленно отмахивался ото всех, наслаждаясь близостью человека, идущего рядом с ним. Чего нельзя было сказать про младшего, которого такое немного раздражало и жутко хотелось рыкнуть на других, чтобы продолжали заниматься своими делами! — Расслабься, пусть глазеют сколько хотят, — Кэйа открыл парню дверь и пропустил первым. — Мы не зверушки в зоопарке, чтобы так пялиться, — фыркнул аловолосый. — У них слишком скучная жизнь, а тут такое событие: первый красавец выпускного курса и холодный второкурсник, наследник знаменитой винокурни приехали не просто вместе, а как пара, — протянул фигурист, пожав плечами. — Просто забей на них. — А с самооценкой у тебя всё отлично, — хмыкнул Рагнвиндр, чуть сжав чужую ладонь. От ощущения чужого тепла на сердце становилось легко и спокойно, даже получалось переключиться на этого парня, чтобы не слышать все эти комментарии в их адрес. Отпускать эту руку совершенно не возникало желания. — Я же бывший фигурист, конечно у меня с самооценкой всё отлично, — хохотнул гонщик и остановился возле кабинета, где должна была быть пара у второго курса. Подняв руку, он поцеловал тыльную сторону ладони младшего, вгоняя того в краску. — Увидимся на обеде, моя искорка. Улыбнувшись, парень направился на третий этаж, где уже должна проходить его пара. И Кэйа знал, что Дилюк не зашёл в кабинет, а провожал его взглядом, пока он не скрылся на лестничной клетке, смешиваясь с потоком студентов. Эта привычка казалась старшему очень милой, ведь так Рагнвиндр показывал своё тёплое отношение к человеку, который ему не безразличен. А таких людей в институте всего двое: он и Тарталья. И Чайльд теперь был сдвинут Альберихом на второе место в сердце Дилюка. Кэйа чувствовал, как от подобных мыслей на сердце разливалось счастье. *** Taemin — Move Через панорамное окно лучи дневного солнца заливали просторный зал тёплым светом, и в нём две тени кружились по полу в замысловатом танце, вторя движениям друг друга. Скрип кроссовок по паркетному полу перекликался с льющейся из колонок ритмичной мелодией и нежным голосом вокалиста. В широком зеркале во всю стену отражались двое юношей, уже немного взмокших, с чуть сбившимся дыханием. Они занимали этот зал уже на протяжении часа, отрабатывая лишь несколько связок, которые только этой ночью придумал старший. Он даже почти не спал ночью, будучи поглощённый вдохновением. Свободная одежда не стесняла движения, не липла к коже, хотя аловолосый юноша уже весь вспотел, ведь не привык к таким активным физическим нагрузкам, в отличии от фигуриста перед ним. Но за всё это время с его стороны не прилетело ни единой жалобы, и он с упрямством продолжал пытаться повторять за спортсменом движения, пусть пока и получалось плохо. Он то не попадал в ритм, то делал то или иное движения неправильно: либо резче, чем нужно, либо не доводил до конца, бросая на половине, слыша, что не успевает за мелодией. Кэйа ничего не обсуждал, лишь поправлял, внимательно следя за партнёром через отражение, и всё начиналось заново. В груди младшекурсника зарождалось разочарование в своих способностях и чувствовалась горечь, что он не может что-то повторить, хоть ему уже показали столько раз! Стискивая зубы от досады, Рагнвиндр с двойным рвением начинал сначала, но закипал лишь сильнее от очередного провала и это ещё больше сбивало. — Нет, нет, нет, Дилюк, ты слишком зажат! — Альберих в который раз остановил парня и повернулся к нему лицом. — Танец — способ самовыражения, показать свои чувства и отличный способ расслабиться. А ещё очень важно уметь слушать музыку, пропускать через себя и понимать её настроение. Понимая настроение, танцор, словно художник, показывает зрителям его. — Это сложно. Проектирование и то проще, — простонал младший, сев прямо на пол, чтобы перевести дыхание. — Ты просто слишком много думаешь, а нужно чувствовать, — Кэйа не был намерен сдаваться, но пока плохо понимал, как он мог раскрепостить парня напротив себя. Дилюк сам по себе является закрытым человеком и раскрывался лишь с близкими, а от каких-то публичных выступлений вовсе далёк. Это Кэйа понял после их прогулки в парке, когда предложил потанцевать, а тот сразу стал отнекиваться и смущаться, не желая находиться в центре внимания, хоть и являлся наследником крупнейшей винной индустрии. Даже если отец и брал его с собой на какие-нибудь приёмы и званные вечера, это всё равно было не тем. Там господствовала другая атмосфера и в неё отлично вписывалась холодная сторона молодого наследника, который умел достойно держаться на людях, не показывая лишних эмоций. Но Кэйа знает, насколько юноша перед ним может быть страстным. Сколько чувств скрывается за холодным взглядом и бесстрастным лицом, а в груди бьётся горячее сердце, которое способно зажигать других. Его лишь нужно научить показывать эту свою сторону, не стесняясь и не заботясь о мнении других. Стать более свободным. И если Альберих поставил перед собой цель — выполнит её во что бы то ни стало. — Иди ко мне, — гонщик протянул руку, за которую аловолосый ухватился не мешкая, и поднялся на ноги. Но его не отпустили, как он ожидал. Напротив, развернули и прижали спиной к широкой груди. Татуированные руки прошлись вниз по бокам, несильно сжали бёдра и плавно заставили двигаться в одном ритме со стоящим позади человеком, дразняще прижимая теснее. — Что ты!.. — только хотел возмутиться смущённый таким откровенными движениями юноша, но оборвался на полуслове из-за шёпота на ушко. Дыхание почти обжигало и без того горящую кожу, от чего Дилюк прикусил губу, сдерживая рвущийся наружу скулёж. Этот парень творил с ним всё, что только взбредёт в голову! И сам юноша не мог его остановить или же не хотел. Он и сам пока понять не мог. — Чувствуй ритм, это не так сложно. Слушай мелодию, почувствуй её скорость, поймай её… — гонщик продолжал тихо шептать, наблюдая за партнёром через зеркальную поверхность. Бледные щёки были залиты румянцем, чуть пухлая нижняя губа прикушена, взгляд порой выказывал возмущение, но при этом второкурсник податливо шёл на поводу у старшего. Эта покорность распаляла и подталкивала действовать дальше, а соблазн зайти дальше рос, но Альберих держал его в узде, так как сейчас совершенно не до этого. — Ты можешь отлично гнуться, я знаю это, — на губах гонщика заиграла лукавая улыбка, намекая на проведённую вместе ночь. — Ты безумно привлекательный, Люк, ты прекрасен. Я от тебя не могу глаз оторвать. Рука поднялась по груди вверх, так как Рагнвиндр и сам не заметил, как начал вторить движениям старшего, чуть задрав при этом свободную футболку, на мгновение оголив плоский живот, мимолётно касаясь разгорячённой кожи, вызывая этим у аловолосого табун мурашек по всему телу. Добравшись до лица, фигурист приподнял его за подбородок, и Дилюк посмотрел в зеркало, в котором они отражались. Сразу после этого он захотел опустить глаза, но ему не дали этого сделать. — Кэйа, это смущает, — пробормотал Рагнвиндр, посмотрев в васильковые глаза через зеркальную поверхность. В них плясали самые настоящие черти. — Не нужно этого смущаться, — практически управляя чужим телом, Альберих легко влился в ритм и стал постепенно повторять те же самые движения, что и минуту назад. — Много думаешь, много сомневаешься. Оставь это всё. И хоть близость смущала, но юноша и не думал прерывать этот контакт, следуя за фигуристом, который управлял его телом, будто искусный кукловод. И второкурсник позволял это, полностью расслабившись, вслушиваясь в льющуюся из колонок мелодию, стараясь абстрагироваться от всего постороннего, что мешало, что настойчиво лезло в голову. Они повторяли одну и ту же связку не прерываясь, зациклив её, чтобы полностью отработать, и вскоре Дилюк сам не заметил, когда чужие руки уже не держали, горячее тело не прижимается сзади, а он сам двигается. В зеркале за его спиной танцевал Альберих, но его взгляд, в котором читалась похвала и радость, был направлен исключительно на Дилюка, а губы растянулись в широкой улыбке. Нужно лишь немного переключить внимание Рагнвиндра, чтобы ненужные мысли не заполоняли его мысли, и он вон как раскрывается. Дело пошло как по маслу и Дилюк уже не испытывал таких сложностей, как весь предыдущий час их репетиции. Не отрывая пламенного взгляда от своего парня в зеркале, интуитивно повторяя за ним движения, Дилюк мысленно удивлялся тому, как на него действовал Альберих, и благодарил его, ведь без этого парня у него точно ничего не вышло бы. Да, далеко не всё выходило идеально, не все движения получались, но сейчас он почти не сбивался с ритма, продолжая танцевать несмотря на кое-какие ошибки. Ничего, Рагнвиндр обязательно их отработает, а пока лучше не сбиваться.***
В особняке стояла почти звенящая тишина, ведь вся прислуга разошлась по домам, а Аделинда и Эльзер уже легли спать, так как рабочий день закончился часа три назад, но не для Крепуса Рагнвиндра. Лишь его шаги раздавались по коридору и тихие, редкие вздохи. На лице мужчины читалась усталость, которую уже не получалось скрыть никакими способами, да и сил на это тоже не было, что совсем не вызывало удивления. Которую ночь он засиживался допоздна с документами, пренебрегая сном и отдыхом. Он бы и про еду забывал, если бы за этим не следила заботливая главная горничная. Сейчас активно велись переговоры с одним именитым баром, который хотел продавать у себя вино с «Рассвета», и нужно всё подготовить на высшем уровне, а потом уже можно будет и об отдыхе подумать. Проходя мимо комнаты сына, мужчина с удивлением отметил, что дверь приоткрыта, что само по себе было из ряда вон, ведь Дилюк не любил, когда кто-то мог без разрешения наблюдать за тем, что твориться в его пространстве. Поддавшись порыву увидеть хоть спящее лицо мальчишки, Крепус вошёл в спальню, но тут же замер, так как кровать была не тронута, а хозяина комнаты не наблюдалось. Мужчина растерянно осматривал пространство, будто его сын мог внезапно появиться и спросить, почему Крепус всё ещё не спит, но нет. Этого не происходило. А после мужчина заметил колыхание штор от ночного воздуха, проникающего в комнату, через открытое окно. — Дилюк… Сбежал ночью? — пробормотал в пустоту мужчина, не в силах осознать тот факт, что его сын действительно ушёл из дома в ночное время и, тем более (!), через окно. Первой мыслью старшего Рагнвиндр было позвонить, но также быстро пришёл к выводу, что это скорее всего будет бесполезно, так как Дилюк вряд ли возьмёт трубку, раз сбежал. Искать его тоже не имеет смысла так как у винодел нет ни одного предположения, куда мог направиться его сын так поздно и с кем. Он даже с Тартальей никуда до этого не убегал! Так что сейчас мужчина понятия не имел, что ему делать и как реагировать на подобное. Но внезапно в ночной тишине раздался рёв мотора. Винодел в ту же секунду подбежал к окну, но только смог увидеть отъезжающий от их дома мотоцикл, стремительно удаляющийся.***
— Пап, что смотришь? Младший Рагнвиндр упал на диван рядом с отцом, который в кой ты веки просто смотрел телевизор, а не занимался параллельно работой. На кофейном столике не были разложены документы и договора на продажу их вина, а стояла чашка, от которой исходил пар и запах ягодного чая с мятой, рядом стояла тарелочка со свежими пышками, которые Дилюк так обожал с раннего детства. И одну из них юноша стащил с тарелки, довольно жмурясь и наконец переведя взгляд на экран плазмы, так и замерев с выпечкой во рту от увиденного. — Да вот тут занятные новости про фигурное катание. Объявили о возвращении одного известного фигуриста, который… Ох, прости, тебе это не интересно, — мужчина неловко улыбнулся, почесав затылок. — Нет-нет! Мне правда интересно послушать, — воскликнул студент, всё же откусив и прожевав. Хотя он и так уже увидел о ком пойдёт речь. Правда не ожидал, что об этом объявят так скоро! — Ну хорошо. В общем, на пике своей славы он знатно нашумел и прославился тем, что всегда делал то, что не делали фигуристы его возраста. Он мог сам добавить какие-то прыжки, которые не были заявлены, сам ставил некоторые программы, не смотря на юный возраст, самостоятельно выбирал темы выступлений, — винодел говорил воодушевлённо и нельзя было не отметить, что эта тема ему действительно нравится, а Дилюку нравилось видеть отца таким, а не уставшим из-за работы. — Правда закончилось всё довольно плачевно и из-за травмы, которую он получил на своём последнем выступлении, ушёл из спорта. На экране тем временем заиграла плавная мелодия, которая постепенно развивалась, но завораживала звучанием и голосами вокалистов, ровно как и катающийся под неё синеволосый юноша. На лице того играла нежная улыбка, плавные взмахи кистей заставляли глаза следить за каждым движением. Ещё не настолько длинная прядь была собрана в шишку и закреплена китайскими шпильками с белыми подвесками. В ухе ещё не было серёжки, что говорило о том, что фигуристов проколол его уже после ухода из спорта. С ускоряющейся мелодией ускорялся и сам юноша, очаровывая всех дорожкой шагов, после которой последовал сначала один прыжок, за ним второй и третий, из которого он словно выплыл и почти опустился на одно колено, подняв руки вверх. Младший Рагнвиндр так и не смог бы сказать, сколько оборотов в прыжках сделал Альберих, будучи поглощённым выступлением, не обращая внимания на восхищённые комментарии диктора. Лишь на задворках сознания проскользнуло, что это было что-то довольно сложное, раз все так кричат. Хотя это в принципе очень сложный и опасный вид спорта, но такой прекрасный. Юное, пленяющее своей красотой лицо, на котором ещё нет тот ехидной улыбки и хитрого прищура невозможных синих глаз, которые часто можно было наблюдать при встречах. Оно казалось холоднее, нежели сейчас, и этот человек выглядел совсем уж незнакомым. Но как же идеально и правильно он смотрелся среди блестящего льда, катающийся в свете софитов под крики толпы. — Говорят, что было заявлено парное катание. Все очень ждут этого выступления и надеются на подтверждение слухов о том, что Альберих не просто выступит раз, а вернётся в спорт, — голос отца вырвал из оцепенения. — А ты что думаешь об этом? — поинтересовался юноша. — Ну, если травма была настолько серьёзной, что ему на пике славы пришлось уйти, то я бы не стал возвращаться ради самого себя и своего здоровья, — не раздумывая ответил Крепус. Мужчина хоть и был удивлён внезапный интересом сына, ведь тот даже от просмотра спортивных соревнований был далёк, но не показал этого. Как и не стал интересоваться, куда тот пропал сегодня ночью из своей комнаты и с кем. Да, спросить хотелось, но винодел решил дождаться момента, когда его мальчик сам захочет ему рассказать о последних событиях его жизни. Ведь он просто не мог не отметить то, как его сын поменялся за столь небольшой промежуток времени, и дело тут точно не в Аяксе, а в том его новом друге на мотоцикле. Единственное, о чём Крепус просил Архонтов, чтобы его сын не связался с плохой компанией. В остальном же он не хотел как-то сковывать сына и душить своей заботой. — Что ж, это логично, — Дилюк не мог не согласиться с этим, да и сам переживал за Альбериха. — Ну, мы это скоро увидим! — Да, нужно лишь немного подождать, — винодел потрепал юношу по волосам, который стал недовольно ворчать, мол, он уже взрослый для этого, и пытаться убрать руку со своей головы под громкий смех отца.