Alive

      Чимин крутится около зеркала, наблюдая, как тоненькие ниточки белого жемчуга, разлетаются в разные стороны от не замудренных пируэтов. Лёгкие хлопковые брюки аккуратно струятся по ногам, добавляя образу нотки воздушности. Тэхен осыпает его подарками регулярно, но этот поразил его до глубины души. Жемчуг очень дорогое украшение и достаточно редкое, а с учетом сложившейся в мире ситуации, добыть его практически нереально.       Альфа собирал эту коллекцию множество лет, распуская ювелирные украшения, которые находили на остатках старых городов и хранил для особого случая. Белый жемчуг — символ чистоты и невинности. — Это носят на голое тело, — Тэхен подходит сзади, пробегаясь пальцами по бусинам на ребрах, а после оставляет невесомый поцелуй на остром плече. Кожа омеги пахнет лавандой и немного мылом, а волосы отдают легким ароматом чего-то терпкого с примесью персика. Каждая пора на его теле излучает свет, к которому бессовестно тянется его тьма, стараясь впитать в себя целиком. Чимин — его личный концлагерь, атомный террор средь белого дня, камера пыток, откуда не хочется уходить. — Я и так голый, — расплывается в улыбке омега, разворачиваясь к нему лицом и обвивает руками за плечи. Черные волосы мужчины ниспадают ему на веки, щекоча нос так, что хочется чихнуть, но он лишь забавно дергает ноздрей. Тэхен своей красоты не теряет. Кожа его будто слеплена из глины лучшими скульпторами, отдаёт фарфоровым сиянием, но на ощупь мягкая, словно мох. Что удивительно, с учëтом сложившейся в мире ситуации и крайнего недостатка квалифицированных специалистов — у него были очень ровные зубы. Даже Чимин имел маленький кривой зубик спереди, хотя в Сеуле регулярно посещал стоматолога, а их услуги сейчас стоили очень дорого. В глубине души он получает эстетическое наслаждение каждый раз, стоило мужчине улыбнуться. Тэхен был настолько идеальным внешне, что рядом с ним невольно чувствуешь себя некомфортно, замечая множество недостатков в самом себе.       Если он носил безрукавки, то можно было поразиться в меру подкаченным рукам, которые были удачной игрой генетики, ведь спортом альфа не занимался. Длинные пальцы, постоянно увешанные кольцами, заставляли Чимина биться в экстазе от наслаждения, а маленькая цепочка, которая всегда висела у мужчины на лодыжке, грациозно покачивалась от каждого шага, даря ему какой-то неизведанный ранее шарм. Даже в затхлых катакомбах Тэхен умудрялся выглядеть так, будто несколько секунд назад спустился с Олимпа, дабы презренно окинуть взором человеческий род.       Чимин никогда не сможет налюбоваться его красотой, поэтому позволяет себе тихо подняться на носочки и оставить невесомый поцелуй на чужих губах, который планирует сразу же прервать, но альфа считает иначе, притягивая его ближе.       Джокер приподнимает уголки губ, ведь такая благодарность ему очень нравится. Он разрушил отношения всех своих знакомых, оставив их крутиться в карусели ужаса, а сам наслаждается приятными мгновениями с омегой, которые надеется запечатать в вечности. В Тени никто не будет счастлив, кроме него. — Ты в брюках, — произносит в поцелуй, легонько прикусывая нижнюю губу Чимина, от чего омега морщится, но голубые глаза плещут радостью и таким востребованным покоем. — Я не буду разгуливать по общине нагишом, — парирует, вновь разворачиваясь к зеркалу, на что альфа недовольно кривится. — Скрывать такое тело за тряпками — восьмой смертный грех, — куксится Тэхен, брезгливо дергая штанину, на что блондин складывает руки на груди, поглядывая на него сквозь отражение. Марианская впадина голубых глаз резко приобретает нотки игривости, а уголки пухлых губ вздымаются вверх, когда Чимин соблазнительно проводит руками по груди, ощущая холод жемчуга под пальцами. — Снимешь их сам? — у Джокера от этого заявления табун мурашек пробегает по телу, а мозг нещадно пульсирует желанием. Секс с Чимином, словно майтхуна, соитие с божественным и передача себя великому. Он стал для него религией, иконой, усыпанной золотом и тихой молитвой, которая заставляла дребезжать сердце. Это больше, чем он когда-либо чувствовал. Больше, чем он может чувствовать в принципе.       Чимин целует его отчаянно, хватается, как за последнюю нить с реальностью. Он отдает всего себя и будто кричит «забирай, но только не позволь вновь разочароваться». Тэхен стал для него единственным дорогим пристанищем, куда всегда открыта дверь и он старательно отбрасывает в сторону мысли о том, что никогда бы не находился здесь, если бы у него действительно был выбор.       Настырный стук в дверь прерывает чарующую идиллию, но альфа лишь недовольно хмурит брови, не собираясь разрывать поцелуй. Даже если небеса обрушились на землю, а моря вышли из берегов, его это волнует меньше, чем дикая сладость губ Чимина. Стук повторяется, становясь более требовательным, так что омега отстраняется первым, лёгким кивком головы указывая в сторону двери. Тэхен уверен, что кто бы там ни был, он уже труп.       Остервенело дёргает ручку, боковым зрением замечая, что блондин успел закутаться в одеяло, ведь хлопчатые брюки были скинуты практически моментально, и видит на пороге военного, который оглядывает своего руководителя с явным беспокойством. — Я выжгу тебе глаза, если это окажется не чем-то стоящим, — рычит, сжимая пальцами железный косяк, а военный делает лишь несколько шагов вперед, быстро нашептывая ему на ухо полученную ранее информацию. Чимин пристально наблюдает за развернувшейся картиной и быстрой сменой эмоций на лице своего мужчины. Тэхен хмуро сводит брови на переносице, быстро отдавая тихие приказы в ответ и сколько бы омега не пытался прислушаться, но ничего расслышать так и не смог. Одного взгляда голубых глаз становится достаточно, чтобы понять, что происходит нечто ужасное. — Что случилось? — интересуется, когда дверь за военным захлопывается, а альфа начинает быстро натягивать рубашку, которая ранее была отброшена в сторону. — Ничего серьезного, — Тэхен зачëсывает пятерней волосы назад, чтобы они не закрывали обзор, хотя внутри лавой разливаются волны злости, которые сдерживать становиться слишком сложно. Если то, что ему доложили окажется правдой, то это настоящая катастрофа. Именно в этот момент, до слуха доносится противное тиканье часов и альфа невольно вспоминает незнакомца из бара, который предупреждал, что это шаги смерти. — Запрись изнутри и не выходи, пока я за тобой не приду.       Чимин возмущëнно подскакивает с кровати, продолжая прикрываться одеялом и чуть не падает, запутавшись в простынях и собственном жемчужном одеянии. Его возмущает тот факт, что человек с которым он только что ложе делить планировал, так нагло что-то скрывает. — Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь мне правду, — дёргает альфу за локоть, от чего Джокер недовольно разворачивается, угрожающе обхватывая его за плечи и несильно встряхивая. — Все восемь месяцев я потакал каждому твоему желанию и никогда не ругался, даже если ты нарушал элементарные правила, — выговаривает каждое слово чётко, дабы блондин точно понял, что он хочет ему донести. У него сейчас совсем нет времени на капризы омеги. — Но сейчас я умоляю тебя быть благоразумным и послушаться меня. Всего раз в жизни. Потом снова сядешь мне на шею и свесишь ножки, — на последних словах старается натянуть что-то наподобие улыбки и увидев, как Чимин кривит губы, воспринимает это за согласие, быстро чмокая его в нос и покидает комнату.       Блондин опускается на кровать с громким пыхтением, несколько раз недовольно дëргая ногой и складывает руки на груди. Тэхен конечно прав и стоило бы послушаться своего мужчину и дожидаться пока тот сам решит доложить ему о происходящем. Только вот он действительно потакал любому капризу Чимина очень долгое время, так что на психологическом уровне у него зародилось чувство безнаказанности и бунтарства, которое теперь плещет порывами через край.       «Сам разбаловал» — думает омега, подскакивая с кровати и спешно натягивает белоснежные брюки. Около зеркала решает, что стоило бы скинуть жемчужное одеяние и переодеться в нечто более удобнее, но времени развязывать множественные ленточки нет, а любопытство уже давно превысило норму допустимого.       В коридоре Чимин замирает на несколько секунд, стараясь прислушаться к окружающим шорохам, ведь понятия не имеет куда ему нужно идти. Лишь когда мимо пробегает группа альф, взволнованно что-то обсуждающих между собой, омега принимает рациональное решение двигаться следом. Уже через несколько минут тишина катакомб сменяется громкими воплями и отчаянным хрипением, которое заставляет кровь в жилах покрыться инеем, а сердце отдавать бешеной пульсацией в грудную клетку. Чимин отлично знает источник этих звуков.       Огромная толпа мужчин в коридоре, хватает куски фанеры, металлические пластины и просто любые предметы, которыми можно перекрыть проход, наваливаясь спинами на шаткую конструкцию. С иной стороны в бешеном экстазе бьются зараженные, сбивая друг друга с ног и стараясь перелезть ограждение, но стоит им добраться верха, как вооруженные подручными предметами мужчины толкают их обратно, сдерживая остервенелую толпу.       Чимин в панике сводит брови, поднимаясь на носочки, дабы заглянуть в глубь коридора и прикрывает рот ладошкой, заметив, что дверь, связывающая их с комнатой полной тварей, открыта настежь, а цепь, обмотанная сверху, сильно натянута, сдерживая остатки остервенелых зараженных. Подобная преграда задержит их ненадолго, ведь многим уже удалось выбраться, а когда цепь разорвётся под бешеным напором, лишь дело времени. Военным тяжело бороться даже с толпой из двадцати человек, которые в десять раз сильнее каждого их них, но что случится, если их выберутся сотни, а то и тысячи. — Где Тэхен? — выкрикивает, но мгновенно закрывает рот руками, понимая, что лишь больше привлекает внимание зараженных. Альфы не реагируют, продолжая удерживать жалкие куски фанеры, которые остались единственным связующим звеном между жизнью и смертью.       Ладошки мгновенно потеют, а паника парализует каждую клеточку тела. Чудовища наваливаются друг на друга, раздирая ногтями синеватую плоть, покрытую выразительно-чëрной венозной сеткой. Глаза их полностью залиты белым, а лица исказились в отвратительной гримасе ненависти. Они яростно кричат, обнажая ряды желтоватых, а иногда черных зубов, разбрызгивая вокруг слюну и кровь, которая выделяется от сильных ударов о стены. Зараженные имеют сильные проблемы с опорно-двигательной функцией, что делает их движения нечеткими и рваными. Они дерут ногтями стены, полы, оставляя отвратительные следы и толкают друг друга, стараясь добраться до заветной цели. — Я же сказал оставаться в комнате, — сзади раздаётся угрожающее рычание, от чего Чимин мгновенно разворачивается. Джокер выглядит растрёпанным, а из носа вытекает тонкая струйка алой крови, которая уже успела засохнуть и покрыться корочкой. — Что с тобой случилось? — хватает альфу за рубашку, вцепляясь пальцами до белизны костяшек, ведь сумасшедшие вопли отдают болезненной пульсацией в голове и жутко пугают. Чимин сталкивался с зараженными множество раз, но никогда при этом не чувствовал себя настолько беззащитным. Он заперт в ограниченном пространстве и полностью безоружен, что значительно уменьшает шансы на выживание. — Чимин, как ты посмел ослушаться меня? — альфа делает быстрый шаг вперёд, больно хватая его за локоть, так что вероятно останутся следы. В голубых глазах поднимаются ураганы, а холодные льды угрожающе трогаются, от чего омега понимает, что Тэхен действительно зол, ведь никогда не называет его по имени. — Быстро вернись в комнату. — Нужно эвакуировать катакомбы, — тараторит, постоянно оглядываясь назад, потому что с каждой секундой всё больше зараженных проталкиваются сквозь цепь, а фанера дрожит всё сильнее. — В комнату, — Джокер больно дёргает его за локоть, заталкивая в противоположный проход так, что омега чуть не падает от неожиданности. — У меня нет времени играть с тобой игры. — Тэ, послушай… — выкрикивает Чимин, но мощная хватка на горле мешает продолжить реплику. Кислорода мгновенно становится мало, а альфа тянет его в вверх, так что омега виснет в воздухе, обхватывая ладошками его руку. — Немедленно, — рычит ему прямо в лицо и блондин готов признать, что никогда не видел его настолько злым. Челюсти плотно сцеплены, а губы складываются в тоненькую линию от напряжения. Тэхен воздействует на него аурой, старается задавить феромонами, от чего внутренний омега скулит в ужасе. Чимину остаётся лишь неуверенно кивнуть, а когда ладонь исчезает с шеи, опасть на пол, стараясь наполнить нещадно жгущие лёгкие кислородом. — Пошёл, — альфа хватает его за локоть, немного поднимая и вновь толкает в проход, от чего Пак сдирает ладошки о бетонный пол. Слезы предательским комком встают в горле, но он быстро старается их сглотнуть, с трудом поднимаясь на ноги.       Джокер продолжает нависать мощной фигурой в центре коридора, перекрывая все остальные дороги, так что Чимин бросает на него последний взгляд, резко срываясь на бег в противоположную сторону. Пробегает мимо собственной комнаты, понимая, что альфа убьет его за содеянное, но поступить иначе ему не позволяет совесть. Он должен предупредить Чонгука, ведь над каждым жителем катакомб сейчас нависает уродливая тень смерти. Коридоры кажутся бесконечно долгими и будто незнакомыми, хотя Чимин давно выучил их наизусть, но продолжает спотыкаться на каждой кочке. Люди, снующие вокруг расступаются, хотя некоторые всё же задевают его из неосторожности, но возмущаться не смеют, ведь знают, что это любимая куколка Джокера.       Только достигнув алюминиевой двери, которая соединяет их общины после того, как предыдущую вынес Монстр, омега позволяет себе немного отдышаться. О былой физической подготовке он может только мечтать, но талант не пропьёшь, поэтому движения его по прежнему чёткие, а дыхание ровное. Из тоннелей сзади раздаётся громкая автоматная дорожка, сопровождаемая визгами людей и что-то в глубине души подсказывает Чимину, что цепь порвалась.       Только сейчас он отчётливо осознает, что у него нет ключа. Джокер забрал его ещё много месяцев тому назад, а он, поддавшись панике, даже не вспомнил об этом. Мысли мгновенно начинают сплетаться в тугой комок, а крики сзади усиливаются, из-за чего омега принимает единственное разумное решение — бежать дальше. Он мгновенно срывается в сторону, уходя в глубину необжитых тоннелей, ведь именно там должна быть дыра, которая теперь является единственным доступным проходом в общину Призрака.       Он достаточно хорошо изучил Тень за столь долгий промежуток времени, поэтому теперь может здраво предположить, где именно находится нужное место. Тяжелые бусины на теле сковывают движения, а сердце барабанной дробью отбивается в ушах, но Чимин даже не думает останавливаться. Коридоры становятся совсем тёмными, ведь лёгкое освещение общины сюда не попадает, из-за чего приходится щурить глаза и постоянно ощупывать стены, дабы не пропустить нужное место.       Дважды споткнувшись и окончательно содрав ладошки, Чимину все-таки удаётся провалиться в углубление и хотя он не уверен, что это именно тот проход, но иных вариантов у него сейчас нет. С трудом протискивается внутрь, ощущая, как жемчуг под напором начинает давить на грудную клетку, оставляя округлые вмятины на красноватой коже. Кислорода с каждый шагом становится все меньше, а замкнутое пространство давит на сознание, от чего он открывает и закрывает рот словно рыба. Спина нещадно жжëт, сдираясь о шершавую поверхность бетонных стен, так что приходится зажмурить глаза от боли, дабы остановить проступающие слезы.       В общине Призрака осталось множество людей, который относились к нему с теплотой и особым трепетом и лишь мысли об их спасении, помогают двигаться дальше. Он всё-таки спецназовец, который обязан защищать человечество и пускай раньше он выполнял свою работу не очень доброкачественно, но сейчас он сделает всё, на что будет способен.       Дорога кажется бесконечно долгой, хотя по сути своей занимает не более десяти минут. Чимин вываливается в коридор, припадая ладошками к холодной земле и восстанавливает сбившееся дыхание, чему крайне не способствует резко появившаяся головная боль. Перед глазами всё застелено пыльной дымкой, но у него совсем нет времени собирать себя по кусочкам, поэтому он срывается вперёд, пересекая уже знакомые тоннели.       От яркого света приходится сильно зажмуриться, а ранее шумные коридоры наполняются звенящей тишиной, стоит Чимину влететь в общину. В разорванных и грязных белых брюках, следах крови и порезов на голой коже и непонятной, почти разрушенной накидке из бусин, он вероятно выглядит как настоящее чудовище, вынырнувшее из глубин кошмаров, а ведь омега еще не подозревает, что они видят перед собой живой труп.       Чимин на несколько секунд замирает от неловкости, совсем не понимая как ему стоит реагировать настолько бурное внимание к своей персоне, поэтому выдавив натянутую улыбку, быстро следует в сторону центрального корпуса. — Зараженные в катакомбах, — кричит, стоит лишь металлической двери распахнуться, сталкиваясь с десятками удивленных глаз. Чимин невольно ищет среди альф разведки Чонгука, но быстро понимает, что его здесь нет, мгновенно бросаясь к ошеломлённому Хенджину, который сжимает в руках надкусанный сэндвич. — Эвакуируйте людей, из Тени сбежали зараженные. — Чимин? — беловолосый альфа скидывает брови, несколько раз моргая, словно убеждается, что увиденное ему не мерещится. Омега выглядит растрепанным, с яркими отпечатками чужих пальцев на шее, кровоподтеками на ребрах и странном, совсем не соответствующем их образу жизни одеянии. Но самое удивительное то, что он дышит, разговаривает и даже повышает на них голос. Живой. — Что ты здесь делаешь? — Ты меня вообще слушаешь? — блондин угрожающе щурит глаза, хватая Хенджина за футболку и несколько раз сильно встряхивает. — Нужно эвакуировать общину, зараженные в Тени. — Монстр снова сбежал? — быстро спрашивает альфа разведки, оказавшись единственным, кто отошёл от шока и начал вникать в чужие слова. Судя по внешнему виду Чимина, трудно усомниться в правдивости его высказываний. — Нет, всё гораздо хуже, — омега разворачивается к нему, радуясь, что хоть кто-то может разумно мыслить в сложившейся ситуации. — Их там тысячи и Джокер пока что удерживает их, но вряд ли это продлится долго.       В эту секунду отмирает Хенджин, окидывая всех присутствующих взволнованным взглядом. Он стал руководителем не так давно и теперь остро нуждается в поддержке и помощи, особенно в экстренной ситуации. Решение нужно принимать самостоятельно и он не может объявить эвакуацию опираясь лишь на слова свалившегося с небес омеги, но и проигнорировать столь щепетильное заявление — может оказаться фатальной ошибкой.       Поразмыслив несколько минут, все-таки решает, что лучше пускай они будут эвакуированы по ошибке, чем загубят множество невинных жизней, поэтому быстро набирает в центре управления команду и по всех общине начинает трубить сирена. Один сигнал — промышленные неполадки. Два сигнала — враги. Три сигнала — смерть. — Где Чонгук? — на выдохе произносит Чимин, радуясь, что его заявление не проигнорировали и теперь у них есть шансы на спасение. — Мне нужен ключ от Тени, — омеге срочно нужно вернуться в общину, дабы разведать обстановку и найти Намджуна с Джином, а вновь делать это через дыру в стене крайне не хочется. — Ключ здесь, — Хенджин достаёт из кармана небольшую связку, которая обычно была закреплена на ремне у Призрака и протягивает блондину нужный предмет. Чимин мысленно недоумевает, ведь все основные ключи обычно хранились у руководителя общины, но высказаться на этот счёт не решается и быстро обменявшись парой фраз об обстановке в Тени, выскакивает в коридор.       Люди теперь в панике разбегаются в стороны, собирая экстренные чемоданчики и запираясь в комнатах, где планируют дожидаться последующих приказов. Чимин уверенно двигается к жилым корпусам, ведь именно это самый короткий путь в Тень, разглядывая по пути знакомые лица, которые смотрят на него с непониманием, но приветственно улыбаются, стоит им столкнуться взглядами. В груди зарождается приятное тепло от воспоминаний, которые связаны с этим местом и омега неимоверно рад, что всё-таки пришёл их спасать.       Сердце делает кульбит, падая вниз, а после резким броском прижимается к горлу, перекрывая дыхательные пути, когда прямо перед ним из комнаты выбегает Чонгук. Кожа его совсем бледная, практически пепельная, сливается с серым цветом бетонных стен, а на лице красуются огромные синяки от недосыпа. Чёрная футболка свободным балдахином свисает на исхудавшем теле, но больше всего Чимина поражают глаза: красные, с полопавшимися сосудами и чёрными, расширенными до гигантских размеров зрачками.       Чонгук смотрит на него в упор, не моргая, словно старается прожечь дыру, но одновременно ничего не видит. Омега открывает рот, желая что-то сказать, но слова предательским комком застревают в горле, мешая выдавить из себя хотя бы жалкий писк. Слишком много эмоций сокрушили его за последний час, так что хочется заплакать, кинуться к нему объятия и рассказать о всех проблемах, которые терзают душу уже долгое время, а от того, что он не может этого сделать становиться еще хуже.       Последней отправной точкой становится то, что Чонгук медленно переводит взгляд куда-то ему за спину, а после проходит мимо, словно они и вовсе никогда не были знакомы. И тысячи льдин берут штурмом его еле бьющееся сердце, ведь теперь он собственными глазами созерцал то, как альфа от него отказался. Хочется крикнуть в след ему что-то гневное, такое, что разорвёт его несчастную душу в клочья, но сказать становится нечего и вдруг резко не хочется.       Чимин просто идёт дальше, не оборачивается, сжимает дрожащими пальцами жемчуг на теле и закусывает губу до проступающих алых бусин. «Не больно» — повторяет эти слова, как мантру, стараясь запечатлеть кровавыми порезами на сердце, но от этого оно лишь сильнее кровоточит.       Именно в этот момент Чимин чувствовал так много, что дойдя до алюминиевой двери, перестал чувствовать совсем. ***       Юнги толкает бегающих в стороны людей, в сумасшедшем темпе проталкиваясь в глубь жилых корпусов. Куртка сковывает движения, поэтому быстро летит на пол, а альфа остаётся лишь в обтягивающей чёрной майке. Это сильно сокращает его шансы на выживание в бою, но сейчас он об этом даже не думает.       Через несколько минут после произошедшего, в лабораторию ворвался Тэхен, стараясь справиться с неисправным пунктом управления и спасти свои творения, а когда понял, что нужного результата это не даст, здорово разукрасил Мину лицо. Злость его была всепоглощающей, но мысли о том, что нужно спасать Тень, быстро отвлекли его от драки и альфа скрылся в коридорах.       Юнги валялся на холодном полу, сплёвывая кровь и бегая зелёными глазами по потолку. Его голова полностью опустела, а желание остаться здесь навсегда превышало все остальные, так что он даже не думал подниматься. Внутренняя тревога медленно отступила, а на её место явился всепоглощающий покой и смирение с неизбежным. Он провёл с этими зараженными достаточно времени, чтобы понимать, что у человечества нет шансов.       Сказать, что Юнги сильно заботит благополучие обитателей катакомб — солгать. Будь у него возможность, он бы их собственными руками уничтожил, лишь бы любвеобильный взгляд Хосока на себе ощутить. Этот солнечный альфа единственный кто усмиряет его внутренних чудовищ, удерживая на коротком поводке. В нём боли и ужаса хватит на тысячу Хиросим, а Хоуп, сам того не подозревая, наносит раны несовместимые с жизнью, но обещает воскресить. — Вот, блять, — произнес Юнги в воздух, усмехаясь собственным сокрушительным мыслям. — Влюбился. Ну что за напасть.       По комнате пронёсся громкий, тяжелый вздох, сопровождаемый постукиванием длинного пальца по стеклянному полу. Лежит здесь, ожидает смерти, а она, шутница проклятая, вечно где-то шатается. Эти её опоздания творят с Юнги удивительные и одновременно отвратительные вещи — заставляют думать. Он ведь в Хосока окончательно и бесповоротно, настолько, что готов быть снизу, лишь бы ощущать тёплые прикосновения любимых рук.       В эту минуту его неожиданно посещает предположение о том, что Хоуп полюбит кого-то другого, если Юнги умрет. Мысль эта настолько резкая и сокрушительная, что он мгновенно захотел отрубить руки этому несуществующему ухажеру. Он ведь ради него меняться готов и прочая дребедень, которой требуют нормальные отношения. Мин в делах любовных настоящий чайник, но полностью открыт к знаниями. Кто будет любить Хосока также сильно ни на кого и ни на что невзирая? Кто, как не Юнги, обязан быть в этом плену?       Теперь он сносит на своём пути перепуганных людей, стараясь, как можно скорее добраться до комнаты шатена и убедиться, что с ним всё в порядке. В нескольких шагах спереди из-за угла неожиданно выскакивает зараженный, мгновенно вгрызаясь зубами в шею визжащего омеги, так что Юнги тихо проскальзывает мимо, желая не прерывать трапезу.       Людей в жилом корпусе оказывается ещё больше, ведь глупые людишки больше заботятся о пожитках, чем о собственной жизни и стараются спасти нажитые честным трудом предметы быта и одежду. Альфа толкает их в комнаты и позволяет себе сбавить скорость лишь тогда, когда видит знакомую железную дверь. Быстро дёргает за ручку, но противный кусок металла не поддаётся, от чего Юнги сильно стискивает челюсти, ударяя кулаками по поверхности. — Хосок, ты здесь? — кричит, желая достучаться до альфы, но с другой стороны его встречает лишь звенящая тишина. — Я знаю, что ты в комнате. Открывай, — когда ответа вновь не следует, Мин упирается ногой в стену, сильнее дергая ручку, стараясь вырвать несчастный замок с корнем. — Хосок, умоляю. Открой чëртову дверь, иначе я ее выломаю, — разворачивается на протяжный крик сбоку, замечая сразу несколько зараженных, которые пока не обращают на него внимание, ведь в жилом корпусе стоит ужасная шумиха. Они моментально бросаются на первых встречных, падая прямо к его ногам, от чего Юнги делает несколько шагов назад, вынимая парные мачете из ножен. — Хосок, нужно уходить, — выкрикивает, чем мгновенно привлекает внимание чудовища, которое быстро поднимает на него замыленные белым глаза.       Мин сильнее сжимает в руках мачете и резко замахивается, снося голову слишком медлительному зараженному. Это оказалось легко, только вот на окружающую шумиху они начинают сбегаться огромными толпами и людей с каждой секундой сносится всё меньше. Благо чëртовы твари доедают их практически до конца, не распространяя при этом инфекцию. — Мой Хоуп, если ты не выйдешь, я умру около этой двери, — кричит, замахиваясь вновь, но чудовище заваливается на бок, мешая ему попасть в цель.       Из глубины тоннелей на него бегут еще несколько, что сильно снижает его шансы на выживание, а паника штурмом терроризирует сознание. Юнги бросает мачете на пол, подпрыгивая вверх и хватается руками за проходящие на потолке канализационные трубы, толкая первого зараженного ногами в грудь, от чего все остальные заваливаются назад. Нарушенная координация мешает им быстро подняться, что выиграет альфа дополнительные несколько минут, но не более. — Хосок, прошу, открой дверь, — вновь стучит по железной поверхности, постоянно оборачиваясь на зараженных, которые отвлеклись на пробегающих мимо жителей. — Пошёл вон, я не хочу тебя видеть, — тихий голос доносится с другой стороны, а Юнги позволяет себе испустить громкий вздох облегчения, ведь уже начал сомневаться, что альфа действительно в комнате. — Нам нужно уходить, зараженные на свободе, — выкраивает, разворачиваясь, когда совсем рядом раздаётся хрипение. Чудовище нападает со спины и альфа не успевает поднять мачете, вскидывая вперед руку, чем хватает его голову и резко прикладывает о стену. Мину известно, что трогать их совсем нежелательно, поэтому быстро обтирает ладонь о штанину, когда после нескольких ударов зараженный перестает дëргаться. Стоит заметить, что Тэхен кормил их, но в совсем минимальных количествах, что делает их гораздо слабее, чем Намджун, но по прежнему сильнее, чем Юнги. — Это не смешно, — бурчит Хосок. — Если ты лжешь только для того, чтобы я открыл тебе дверь то… — Я не лгу, — резко перебивает альфа, подхватывая мачете, но зараженный толкает его в дверь, от чего в комнате шатена раздается мощный железный свист. — Я понимаю, что ты ненавидишь меня и даже голос мой тебе противен, — отходит в сторону, отталкивая чудище ногой, от чего тот валиться на пол, а Мин резко проламывает ему черепную коробку ботинком, — но ты должен знать, что я никогда не желал тебе зла и сейчас надеюсь, что ты сможешь довериться мне, — хватает за шиворот другого зараженного, который пытался заскочить в комнату к перепуганному омеге, сжимающего в руках ребенка и резко толкает в стену, точным ударом мачете разрезая всё выше носа. — Если ты не хочешь чтобы я спасал твою жизнь, то я больше не буду бороться и с достоинством приму смерть.       Хосок молча стоит около двери, внимательно слушая каждое вылетающее слово из чужих уст. С другой стороны звучит тихое копошение, а после слова благодарности и промелькнувшее обращение «господин», даёт понять, что кто-то разговаривает с Юнги. Голос совсем тоненький, явно принадлежащий омеге, прерывается мощным басом альфы, который рассказывает где ближайший выход из катакомб.       Шатен ушам своим не верит, ведь если всё сказанное ранее правда, то Мясник помогает кому-то выбраться. Делает ли он это потому, что его слышит Хосок или он действительно желает спасти невинную жизнь безвозмездно. Но ведь это не так важно, правда? Главное, что он старается измениться, доказать, что может быть другим человеком, если того захочет его Хоуп. — У меня нет ключа, — вздыхает альфа, упираюсь двумя ладошками в металлическую поверхность двери. — Мне нельзя разгуливать по общине и военные заперли меня, потому что охрана отсутствовала.       Юнги скалится, ведь в том, что жизнь их обоих сейчас висит на волоске от смерти, вновь виноват он. Череда несвязанных между собой ситуаций и вскользь брошенных слов сейчас может обернуться настоящей катастрофой. Если бы Хосок знал, что маленькая ложь в саду о другом альфе, повлечёт за собой столь масштабные последствия, то вероятно был бы гораздо более аккуратен с речью. Жизнь слишком злая шутница.       Брюнет резко проталкивает мачете в щель между дверью и косяком, упираясь ногой в стену и старается снести металлическую конструкцию с петель. Рывки получаются рваные, а с каждой неудачной попыткой кровь сильнее приливает к мозгу, порционно нагоняя злость в сознание. Он не понимает на что конкретно злится, но ситуация полностью выходит и под контроля и вот альфа уже штурмует дверь кулаками, но никакого результата это не дает. — Мне нужно в центральный корпус, — выкрикивает, разворачиваясь и заваливая очередного зараженного на пол. Жилой корпус практически опустел, а стены и полы окрасились отвратительно тëмно-бордовым цветом. Повсюду валяются недоеденные, разорванные остатки человеческих тел, а с некоторых комнат слышится отвратительное чавканье. — Не бросай меня, пожалуйста, — скулит Хосок, боясь, что если альфа сейчас уйдёт, то больше не вернётся никогда. Это чувство безысходности и паники появляется настолько неожиданно, что шатен готов потерять сознание от ужаса. — Я не брошу тебя, — Юнги старается сделать свой голос максимально успокаивающим, хотя даже представить не может, как будет проталкиваться в центральный корпус. В любом случае, у него теперь есть сумасшедший стимул, ведь если он погибнет, никто не вытащит Хосока из комнаты. — Я обещаю, что вернусь за тобой. Только никуда не уходи, — последний раз дотрагивается ладошкой к двери, где с другой стороны точно также стоит шатен, поджимая дрожащие губы. — Будто я могу уйти, — выкраивает альфа, слушая громкие шаги, который отдаляются всё дальше от комнаты. ***       Джокер заскакивает в лабораторию, слушая громкие выстрелы за спиной, сопровождаемые криками военных. Их маленькая блокада не продержалась и полчаса, а цепь рухнула практически моментально, выпуская зараженных в катакомбы.       У него нет времени думать о том, что цель всей его жизни рушится буквально на глазах, превращаясь в пепел из надежд. Он посвятил этому многие годы, а сейчас остаётся лишь наблюдать за крахом собственного мира и молиться, дабы выбраться живым из-под завалов.       Хватает лежащий на стеллаже рюкзак, быстро сгребая все важные бланки с формулами, а после выхватывает со стола колбы, переливая самые ценные экземпляры в более маленькие пробирки и аккуратно складывает в сумку. Его совсем не заботят жизни обитателей катакомб, ведь он даже не потрудился объявить тревогу, мгновенно побежав спасать ценные химические формулы, коим аналогов на поверхности нет. Большинство из них конечно хранятся у него в голове, но перестраховаться никогда не поздно.       Когда сумка оказывается заполненной доверху, Тэхен оборачивается к военным, которые дежурят около двери, защищая своего руководителя от редко пробегающих зараженных. В медицинском корпусе практически никого нет, поэтому основная масса чудовищ, реагирующих на звук, кинулась в сторону переполненных людьми жилых корпусов. К сожалению, теперь Джокеру нужно именно туда.       Военные быстро окружают его, удерживая оружие наготове и быстрым шагом проталкиваются в глубь катакомб, отстреливая даже обычных людей, которые пытаются отыскать защиту у своего руководителя. Альфа может лишь довольно усмехнуться тому, насколько они верное и полностью подконтрольное стадо.       Сейчас ему нужно спасти нечто более ценное, чем формулы и пробирки покоящиеся на спине. Главное вытащить из этого ада Чимина и там, на поверхности, они будут двигаться дальше лишь вдвоëм, начав всё заново. В жилых корпусах творится настоящая вакханалия, так что звуки автоматных дорожек учащаются. Джокер отшатывается назад, когда на военного прямо рядом с ним прыгает зараженный, мгновенно вгрызаясь зубами в сонную артерию, откуда фонтаном плещет кровь. Мимолëтом он задерживает взгляд на чудовище, которое является его самым прекрасным творением, ребëнком, который насытившись обретёт способность мыслить, но вряд ли будет дружелюбно настроен к своему творцу. Он так и не смог забрать экземпляры чипов, которые должны контролировать их сознание, а Юнги вероятно уже мëртв, поэтому придëтся искать нового инженера. Досадно. Ему бы хотя бы одного зараженного забрать, чтобы вытащить нужный образец у него из головы, но ведь он не успел вставить чипы всем, а выцепить нужного практически нереально.       Когда нужна комната показывается на горизонте, Джокер приказывает двигаться быстрее и стрелять без разбору в любую живую мишень. От человеческих воплей уже начинает болеть голова, а плотный металлический запах крови забился в ноздри, подавая мозгу рвотные позывы. Ему просто нужно забрать Чимина и дальше он бросит их всех на произвол судьбы, никогда не вспоминая о тысячах загубленных жизнях.       Военные открывают нужную дверь и Джокер мгновенно заскакивает внутрь, оставляя их снаружи. Пробегается глазами по комнате, замирая взглядом на незаправленной кровати, где всего час назад он готовился познавать божественные утехи. Быстро забегает в ванную, заглядывает в шкаф и переворачивает покрывала. Чимина нигде нет. — Ты издеваешься надо мной? — рычит в воздух, по еле ощутимому запаху лаванды понимая, что омега здесь даже не появлялся.       Сбрасывает на пол рюкзак, быстро скидывая на пол рубашку и натягивая облегающую водолазку с укороченными рукавами. Кучерявые волосы заплетаются сзади в аккуратный пучок, дабы не мешать обзору. Ему предстоит отыскать своего омегу в аду. *** Часом ранее       Военные толкают альфу на пол и только Намджун хочет подняться, как сзади раздаётся щелчок двери, а после протяжный свист защёлок. В нос бьёт резкий, концентрированный аромат черёмухи, который мгновенно кружит голову, расползаясь жаром в грудной клетке, который медленно спускается вниз.       Намджун поднимается, оглядывая комнату, пока не замирает глазами на Сокджине, уставившегося на него с кровати. Огромная голубая футболка открывает вид на обнажённые острые ключицы, а катастрофически короткие шорты, даже не видно из-под подола, что создаёт впечатление обнажëнности.       Омега подтягивает под себя ноги, ëрзая на кровати, чем обнажает вид на тоненькую кромку нижнего белья. Он всегда ходит так при альфе, предпочитая личный комфорт, но только сейчас мужчине хочется завыть на луну. Намджун резко разворачивается к двери, нанося несколько четких ударов по металлической поверхности, от чего та скрипит, но не поддаётся. — Выпустите, — рычит, продолжая крушить несчастный кусок железа, на что Сокджин медленно сползает с кровати, подходя к нему сзади и укладывая руку на напряжённое плечо. Альфа от этого невинного жеста отшатывается будто от огня, ещё более остервенело стуча в дверь. — Умоляю, не оставляйте меня с ним.       Омега возмущённо приоткрывает рот, сводя тёмные брови на переносице. Что происходит вообще? Он что, чудовище какое-то, что бедный альфа бьется в конвульсиях рядом? — Прекрати, — шатен старается толкнуть его в сторону, но такой шкаф оказывается слишком трудно сдвинуть с места и не рассчитав траекторию валится вперёд, больно ударяясь локтем о пол.       Намджун поворачивается к нему лицом, о чëм быстро жалеет, ведь проклятая футболка задралась вверх, открывая вид на бархатную кожу спины. Омега тихо кряхтит, поднимаясь с места и продолжает бросать недовольные взгляды на альфу, который с каждой секундой бледнеет всё сильнее. — Что с тобой происходит? — кривит губы Сокджин, резко толкая его кулаком в грудь, но Намджун от подобного даже не отшатывается, продолжая безотрывно пожирать его глазами. Запах черёмухи полностью вытеснил кислород, смешиваясь в неточный коктейль ощущений в грудной клетке мужчины, который хочется выплеснуть на омегу.       Это чувство могло быть принятым, если бы не сложившаяся ситуация. Он не испытывал гон с тех пор, как лишился человеческого начала и либидо у него очень пониженное, поэтому есть в этом ощущении нечто давно позабытое, такое, что напоминает о другом времени, которое альфа давно уже не помнит. — Тебе плохо? — Сокджин аккуратно прикасается к его щеке, поглаживая маленькими пальчиками, от чего Намджун готов замурлыкать. Этот миниатюрный, семнадцатилетний мальчишка еще не осознаёт, какое чудовище ему удалось приручить. Альфа сильный, высокий, опасный, но у его ног послушным щенком готов сидеть, умоляя о ласке.       Смотрит в карие глаза напротив, которые слаще любого шоколада и более горькие, чем самый изысканный коньяк. Нужно посмотреть правде в лицо и Намджун смотрит, но она ему не нравится. Дверь в их комнате тяжёлая, плотная, словно Джокер специально к этому дню готовился и хотя у мужчины есть ключ в кармане, но она заперта с другой стороны на защёлки. Сокджин перед ним такой красивый, манящий, а каждый уголок комнаты ароматом черемухи пропитался, который уже заполнил лёгкие альфы до отказа, а ведь гон только начинает набирать обороты.       Он убьёт его сегодня. Как только сознание полностью помутнеет, Намджун проиграет, а на его место придёт чудовище, которое увидит перед собой не только омегу, но и еду. Крохотный Сокджин просто не справится с его напором, будет кричать и плакать, но Монстру плевать. Он умрёт в адских муках, ведь чудовище попытается съесть его заживо, совсем не заботясь о благополучии жертвы.       Намджун от этих мыслей мрачнеет всё сильнее, позволяя себе запустить руку в шелковые волосы на затылке Джина. Омега мгновенно приникает щекой к его ладони, ведь совсем не чувствует опасности, от чего альфе становиться еще хуже. Он так доверяет ему. Уверен, что перед ним обычный человек, который сможет окружить его теплом. Джун был таким эгоистом, ведь всё это время думал лишь о собственных чувствах и совсем не заботился о том, какого будет Сокджину, когда он узнает, что его любимый чудовище. — Прости меня, — быстро приникает к любимым губам, ощущая уже привычную сладость на языке. Омега отвечает робко, чувственно, словно на подсознательном уровне осознаёт всю серьёзность ситуации.       Намджун целует его последний раз в жизни, испытает лунный свет с пухлых губ и готов поклясться, что после содеянного отправится на небеса следом. Там он найдёт своего луноликого мальчишку в окружении белесых подушек и будет вымаливать прощение на коленях. Там он будет человеком.       Руки предательски дрожат, от чего Джин обхватывает их поверх своими ладошками, поднимаясь на носочки, дабы поравняться с ростом мужчины. Он не понимает, что происходит, но чувствует, что вопросы излишни.       Намджун целует его отчаянно, пропускает через себя каждое касание любимых губ, наслаждается последними мгновениями рядом. Он так остервенело любит его, что смещает руки на маленькую шею, резко сдавливая настолько сильно, что Сокджин отрывается, начиная скулить. — Прости меня, — произносит альфа, смыкая пальцы крепче и поднимает его немного вверх так, что омега отрывается носками от пола, вцепляясь маленькими ладошками в шершавые руки мужчины. — Я так люблю тебя.       Намджун готов принять смерть вместо него, но проклятый вирус в организме никогда не позволит ему покончить с собой. Будучи в заточении он пытался перегрызть себе вены и бился головой о стену, но нанесенные увечья мгновенно затягивалась, лишая его шансов даже на болезненную погибель.       Пускай лучше Сокджин умрёт от удушья, чем будет испускать последний вздох изнасилованным, слушая, как его любовь начинает пожирать его израненное тело. Пускай умрёт и никогда не узнает, что влюбился в зараженного и Намджун останется в его воспоминаниях, как самый обычный альфа, который любил его до беспамятства. Там, на небесах, он обязательно вымолит у него прощения, но сейчас их любовь не имеет шансов на жизнь. Изначально не имела.       Сокджин дёргается, кричит и плачет, а Намджун сжимает сильнее, чувствуя, как несчастное сердце распадается на миллион осколков. Он не заслужил быть счастливым, не заслужил такого чудесного омегу и должен был навеки остаться во тьме. Если бы он знал, что их ожидает такой финал, то никогда бы не выбрался из сырого подвала, предпочитая сгорать в муках одиночества. Эта ошибка стоила ему сердца. Зараженные не могут быть счастливы.       Сокджин перестает дёргаться, поглядывая из-под опущенных ресниц на него беспомощным, пустым взглядом. Он не понимает, зачем Намджун поступает так, но уже простил его. Этот альфа принёс в его жизнь краски и перебирая события последнего года он понимает, что действительно был счастливым. Он вертелся в карусели ужаса, никогда не видя даже маленького проблеска света, но Намджун показал, что свет всегда лился у него изнутри. Стоило ли оно того? Определëнно, да.       Альфа убирает руки, когда его ладони касается маленькая тёплая слезинка, а омега валится на пол. Кожа его по прежнему бархатная, розовая и до одури красивая. Намджун опускается рядом с ним на колени, сгребая в объятия и покрывает беспорядочными поцелуями любимое, крохотное лицо.       Не важно, как сильно мы стараемся или как сильно мы этого хотим… У некоторых историй нет счастливого конца.