Alive

      Голова отдает пульсирующей болью каждый раз, когда альфа моргает. Перед глазами лишь непроглядная тьма стоит, а мерзкий трупный запах врывается мерзко в ноздри, раздражая слизистую.                    Чонгук переворачивается на бок, скуля от ломоты в теле и неприятного комка в горле. Взглядом бегло рыщет по полу, натыкаясь на стеклянные глаза папы, которые смотрят на него в упор. Воспоминания болезненной лавиной обрушиваются на голову, от чего альфу начинает бить мелкая дрожь.       Его семья, карьера, друзья — всë рассыпалось на мелкие осколки, ускользая сквозь пальцы и оставляя после себя глубокие шрамы на коже. До души им уже не добраться, ведь несколько часов назад он выплюнул ее на пол. Чонгук остался в пустом городе, выбраться из которого не представляет возможности, растеряв все что имел. В Сеул он больше попасть не сможет, ведь даже добраться до него нереально, а вертолет сюда не вернётся.       Обреченность ощущается практически физически, перемешиваясь с гнетущей тишиной. Она восседает в каждом уголке комнаты, горделиво раскинувшись на мебели так, что хочется громко выкрикнуть, дабы она развеялась. Безвыходность же смотрит сквозь затуманенную радужку глаз отца, насмешливо оглядывая жалкого альфу, обвивая своими липкими путами, подобно лозе винограда.       Чонгук упирается пальцами в твердый паркет, от чего протяжный скрип половиц режет уши. Поднимается на руках, мгновенно усаживаясь и облокачивается спиной на дверную раму. Дышит. Каждый глоток воздуха словно жгучее пламя заполняет легкие, отдавая неприятной вибрацией в грудной клетке.       Выход из этой ситуации он придумал практически моментально, когда валяясь в луже собственной рвоты ощутил резкую потребность в спокойствии.       Немного пошатываясь поднимается на ноги, улавливая открытыми участками кожи холодные прикосновения сквозняка, от которых спина покрывается мурашками. Спускаться в подвал сродни пытке, но альфа ничего не чувствует, кроме болезненных покалываний от каждого шага.                    Рыщет между половиц, отыскивая первые попавшиеся канистры и тихо постукивает по каждой, дабы проверить что они не пустые. Когда звонкий стук сменяется на глухой, Чонгук испускает тихий смешок, больше похожий на истерический.       Дальше всё словно заволокло дымкой тумана. Он обливает бензином кухонный гарнитур, кровати, шторы, подолгу задерживаясь около родителей. Позы их не сменились, лишь мерзкий запах стал более отчётливым. Их образы навеки отпечатаются на дне зрачка, перед тем, как альфа выльет на них остатки канистры. Выхватывает на кухне спички и долго рыщет в куртке отца, где обычно тот хранил сигареты. Когда спасительная пачка оказывается в руках, Чонгук облегченно вздыхает, присаживаясь на пороге.       Темное небо заволокло миллиардами звезд, которые освещают землю своим сиянием, а на деле осуждают, словно делая одолжение. Маленький огонек спички разгоняет окружающую тьму, а после мгновенно тухнет, оставляя после себя, тлеющий сигаретный табак.       Первая тяга отдает неприятным жжением в легких, но альфе нравится, ведь дым этот очищающий. Лучше заполнить свою душу копотью, чем бессмысленным самокопанием. Этот дом все лучшие воспоминания хранит, жаль Чонгук за порог их вынести не может. Они навеки здесь останутся, восседая печальной фигурой на крыльце, пустым взглядом оглядывая звезды.       Сбоку раздается легкий скрип качелей, колышемых холодным ночным воздухом. Он переводит взгляд в сторону, замечая темноволосого мальчишку, смеющегося, пока отец толкает качели. Мимо него проходит папа, от чего половицы порога скрипят. Омега ворчит на мужа, что тот раскатал ребенка слишком сильно, а затем треплет маленького альфу по волосам.       Дымка рассеивается также быстро как и появилась, а качели оказываются пустыми. Сигарета докурена наполовину. Спереди громко клацает замок калитки, когда маленький альфа забегает во двор. Портфель небрежно волочится по земле, а на лице красуется громкий синяк. Альфа буцает ногой камень, быстро пробегая мимо Чонгука и заскакивая в дом.       Осталось всего несколько затяжек. Сразу после этого выходит высокий мужчина, спуская со ступенек чемоданы. Возле калитки стоит старенькая машина, где по привычке курит отец, а следом выбегает папа. Он целует молодого Чонгука в лоб, поглаживая острые плечи и тихо плача. — Не грусти, папа, — улыбается альфа, обнимая омегу. — Мы еще встретимся.       Воспоминания проносятся перед глазами словно вихрь, но Чонгук не в силах схватиться хоть за одно.              Сигарета докурена. Мужчина оглядывает дотлевающий огонек быстро откидывая бычок в лужу бензина. Маленькие языки пламени щекочут открытую кожу руки и словно играя в смертельные салки, убегают в дом.       Чонгук поднимается, отходя от дома на приличное расстояние, не позволяя себе развернуться.                          Двигается знакомыми улицами, пока те не сменяются на лесную местность, где кроны многовековых деревьев тихо переговариваются между собой в ночной мгле. Сзади раздается сильный взрыв, свидетельствующий о том, что огонь добрался до газопровода. Теперь это неважно.       Останавливается он лишь когда достигает скалистого обрыва. Ветер приятно перебирает темные волосы, когда горизонт озаряется алым, являя миру первые лучи солнца. Небо в этот момент становиться белым, хотя более похоже на серый. Чонгуку нравится это, ведь вот-вот случится нечто хорошее. Он шагнëт вперед и все встанет на свои места.       Набирает побольше воздуха в легкие, чувствуя дребезжащее в груди чувство предвкушения. Он принимает ситуацию такой, каковой она является, понимая, что на некоторые вещи влиять невозможно. Вероятно это не крах человечества, но полный крах его вселенной. Маленький мир внутри рухнул на глазах и теперь там пляшут чертята, подталкивая его переступить порог иллюзии.       Чонгук переводит взгляд вниз, всматриваясь в покачивающиеся кромки у подножья и усмехается. Если это его финал, то вполне достойный. Он успел насладиться приятными моментами с семьей, обзавёлся преданными друзьями и стал известным на весь мир. Неплохо для двадцати двух лет. Любовь правда не познал, но нельзя горевать за тем, что никогда не испытывал.       Нерешительный шаг вперед и кислород вдруг становиться таким сладким на вкус, что надышаться невозможно. Только он закрывает глаза чтобы сделать решающий шаг, как сзади раздается протяжный вой, а затем резкая боль в лодыжке. Чонгук изумленно отшатывается назад, машинально хватаясь за ушибленную ногу и замечает небольшого щенка, вольно виляющего хвостом. Малыш прогибается в спине, ложась на передние лапы и громко рычит. — Прочь пошел, — отмахивается Чонгук, желая толкнуть животное ногой, но тот отскакивает в сторону. Вновь делает выпад вперед, на этот раз разрывая зубами штанину альфы. — Ах ты, засранец, — выкрикивает агрессивно, делая несколько угрожающих шагов в сторону животного, которое убегает дальше в лес. Щенок время от времени замирает, поглядывая бежит ли за ним альфа и если тот сильно отстаёт то вновь вцепляется зубами в полы штанов.       Чонгук уже рвет и мечет, ведь все скопившиеся эмоции выливаются в потоки неконтролируемой агрессии. Он бежит глубже в лес, совсем не разбирая дороги. Грудная клетка начинает отдавать обжигающей болью, а в боку неприятно покалывает, поэтому альфа замирает, опираясь на близлежащий столб дерева. Щенок крутится вокруг него и только злой Чонгук хочет буцнуть его ногой, как тот заваливается на спину, словно прося почесать животик. — Совсем обнаглел, — альфа присаживается на колени, дотрагиваюсь до мягкой шерсти и несколько раз проводя пальцами по животу. Щенок довольно дёргает лапой, от чего Чонгук испускает тихий смешок.       Поднимается на ноги, ухватывая вместе с собой довольное животное и двигается дальше в лес. Резко голову прошибает шальная мысль: «Куда он идет?». Точно. Он ведь хотел покончить с собой. Забыл. Неожиданное появление животного, эмоциональная встряска и физические нагрузки — выбили из головы первоначальные планы. Чонгук резко поднимает щенка перед лицом, двусмысленно выгибая бровь: — Так ты спас меня, — оглядывает животное полностью. Белая коротка шерсть покрытая множеством черных пятнышек, словно усыпанная мириадами звезд. Щенок весь перепачканный, с множеством мелких царапин на тельце, но все еще до невозможности игривый и доверчивый. — У тебя нет семьи, — констатирует альфа, аккуратно стягивая кофту и закутывая в нее нового друга. — У меня тоже нет. Давай станем семьей друг для друга? *** — Как исчез? — альфа издает ужасающий рык, плотно сжимая пальцами глотку мужчины перед собой. Тот истерически рот открывает, бегая перепуганным взглядом по лицу руководителя. — Куда он мог исчезнуть? — Тэхен резко тянет его на себя, а после мощно ударяет затылком об стену, от чего карие глаза напротив начинают тускнеть и туманиться. — Я не знаю, господин, — скулит и мысленно уже прощается с жизнью. Видеть Джокера в гневе доводилось не многим, но никто не мог рассказать о последствиях этих всплесков агрессии, ведь живыми не возвращались. — Не вини гонца, — сбоку раздается спокойный голос Юнги, который все это время довольно потягивал сигарету, непонятно откуда взявшуюся. Альфу побег чудовища вовсе не волнует, а скорее вызывает приятное предвкушение будущей игры в догонялки. Он уверен, что Монстр далеко убежать не сможет, ведь лично нацепил ему на ногу сдерживающий браслет. Если они еще не слышали диких воплей, то он находится в радиусе трех километров отсюда. Даже до общины Призрака не добежит. — Как он выбрался? — Тэхен отпускает парня, который схватившись за горло, опускается на землю и долго хрипит. Ему же этот побег претит. Он снова планировал провести вечер с Чимином, показав свою картинную студию, но теперь планы рушатся на глазах. Джокер ненавидит это. — Дверь была открыта. Следов взлома нет, — отвечает парень, все еще с опаской смотря на своих руководителей. Удивительно, насколько два обычных человека могут быть устрашающими. Юнги с первого взгляда кажется спокойным и даже безучастным, но стоит опасаться момента, когда холодный взор лисьих глаз приметит жертву. Не просто так его называют "Мясник". Джокер выглядит безобидно, но только если с ним не разговаривать и вовсе не дышать в его сторону. В темноволосой голове выстроен свой идеальный мир, которым он ни с кем не делится, но хочет чтобы все ему соответствовали.       Единственное, что известно достоверно, так это то, что Джокер — гений. «Тень» по большей части напичкана лабораториями, в которых он проводит эксперименты перечащие нормам человечности и морали, смеясь в лицо Богу. Если бы только его знания были направлены в благое русло, то вероятно, альфа давно бы создал вакцину от рака, но увы. — Малыш Сокджин козни строит? — Юнги растягивает губы в улыбке, доставая из-за пазухи мачете. — Тебе бы лучше его воспитывать, — бросает быстрый взгляд на друга, внутренне довольствуясь багровым цветом лица. У Тэхена глаза почернели так, что сквозь них лик Дьявола виден. Жилистые руки плотно сцеплены в кулаки, а от стен угрожающий рык отбивается. Сокджин его на всю общину опозорил, авторитет пошатнул, и даже доложить о случившемся не удосужился. Таких вольностей никому не позволено, но, вероятно, он к омеге слишком добр был. Разбаловал. — Приведите Сокджина сюда, — рычит, бросая быстрый взгляд на скукожившегося парня, который спешит покинуть кабинет. Пускай лучше гнев Джокера на омегу перейдет, чем он себя под горячую руку подставит. — Не злись, — Юнги откидывается на спинку кресла, протирая мачете небольшим платочком. — Мальчик испугался. Вот и сглупил. — Он позволил Монстру сбежать, — Тэхен с каждой секундой все больше закипает, от чего сметает все принадлежности со стола. По комнате проносится громкий звон, прерываемый тяжелым дыханием альфы. — Я его рабочим отдам, чтобы неповадно было. А потом их всех убью, ибо никто не смеет моего омегу марать. — Ты прям злой гений, — Юнги заходится смехом, ведь знает, что кара Джокера настигнет их раньше, чем они к омеге успеют прикоснуться. За много лет дружбы он успел привыкнуть к строптивому и собственническому характеру Тэхена. Первое время можно было получить нож в горло просто за то, что смотришь на его обожаемого омегу. Бурный нрав со временем утихает, но Юнги уверен, что с появлением этого Чимина много людей полягут просто за то, что дышат с ним одним воздухом. — Господин, — дверь резко распахивается и на пороге появляется один из альф-подчиненых. Он замирает в проходе, учтиво склоняя голову и боясь оторвать глаз от пола. — Где Сокджин? — рычит Тэхен так, что альфа невольно скукоживается, цепенея каждой клеточкой тела. — Я не знаю, господин. Мне нужно срочно вам кое-что доложить. — Говори, — Джокер бросает быстрый взгляд на Юнги, который довольно навострил уши, заинтересовавшись происходящим. — Призрак требует срочной аудиенции. Его проводили в гостевой зал.       Тэхен кивает, тем самым приказывая солдату удалится, а сам отворачивается к другу. Юнги каменеет лицом, мгновенно становясь белее простыни. Желваки напрягаются, выделяя острые скулы и подчеркивая точеную линию подбородка. — Интересно как Призрак узнал, что омега здесь? — Тэхен играет бровями при этом сохраняя бесстрастное выражение лица. От цепкого взора ни одна деталь не ускользнет, а верные альфы разведки доложат о малейших изменениях. Джокер знает, что Юнги регулярно встречается с доктором из общины Призрака и таскает тому цветочки. Новость эта его больше заинтересовала, чем обескуражила, ведь знать о слабых местах Мясника — самое полезное оружие на свете.       Стоит заметить, что Джокер — человек по натуре тонкий и романтичный, верит в великое чувство любви о котором писали известнейшие произведения и посвящали ему картины. Воспринимает он ее по своему, как в целом и все во вселенной. Любовь к великолепному, великому, высшей форме красоты и искусства цветет в нем с ранних лет, поэтому отрицать существование этого чувства — глупо. Правда в любовь души он не верит. Глупо восхищаться другим человеком за его внутреннее наполнение, ведь там кроется истинное уродство. Святых людей не бывает, а любить чистое воплощение человеческого греха — странно. Это можно назвать любым термином: привычка, привязанность, внешняя заинтересованность, страх одиночества, но не любовь. Тело же можно полюбить. Оно может быть чистым, благородным, утонченным и красивым. Его можно уберечь он грязи этого мира, а вот душу нельзя. — Чонгук как всегда вовремя, — коротко бросает Юнги, мгновенно поднимаясь с кресла и покидая комнату. Нервничает. Тэхен догадался, что в раскрытии тайны нахождения омеги виноват Мин. Накажет. Как и всех.       Джокер еще несколько секунд стоит около стола, бегло настукивая симфонию Малера, но вновь запинается на высокой ноте. Громко бьет ладонью по глянцевой поверхности, покидая кабинет следом. *** Несколькими часами ранее       Летний ветер приятно колышет темные как смоль пряди, щекоча макушку солнечными лучами. Сквозь зелёную листву пробиваются блики, от чего хочется приятно прикрыть глаза и вдохнуть побольше чистого воздуха. Неподалеку слышится пение птиц, а шелест природы дополняет их композицию, создавая уникальную и живую мелодию.       Юнги опирается на ветку, свешивая ноги вниз, дабы устроиться поудобнее. Ждет. Сидит на дереве уже несколько часов, пожевывая между зубов травинку и посматривая на небольшую тропинку, которой обычно ходит Хоуп. Одно воспоминание его образа, с аккуратным хвостиком на макушке и корзинкой наперевес, создает в душе настоящий ураган эмоций, согревающий лучше жарких солнечных лучей.       Он ему нравится. Определённо. Юнги знаком со всеми альфами и омегами в «Тени», но никогда не контактировал с людьми Призрака, получив на это строгий запрет от Тэхена. Хоуп оказался находкой неожиданной, но ужасно приятной. Если они все там такие интересные, то Юнги с удовольствием переберётся к Призраку. Милый доктор, бережно собирающий травы и глупо возмущающийся на заигрывания Мина.       Наконец на тропинке появляется коричневая макушка, замирая у небольшого куста и собирая плоды брусники. Юнги моментально расплывается в улыбке, спрыгивая с высокой ветки и замирает позади альфы. Точеная фигура присаживается на колени, дабы достать до нижних ягод и оставляет корзинку рядом. Мин незаметно подходит к соседнему кустарнику, бегло собирая бруснику в жменю и аккуратно опускает в корзину. — Уже не пугаешься, — усмехается, заметив спокойное выражение лица напротив. — Я знал, что ты здесь, — Хосок старается не поворачивается в его сторону, ведь жутко смущается после случившегося в прошлый раз. Они стояли в обнимку несколько минут, а после альфа, испугавшись собственных эмоций, поспешил ретироваться и благо Мин ему в этом не помешал.       Описать свои чувства в данной ситуации очень сложно, ведь Хосок сам в себе теряется. Он знает, что за человек перед ним, но глазам своим не верит. Несостыковки слухов и реальности сознание будоражат. Все говорят, что он убийца жестокий, а на деле сидит только траву жует. Может это вовсе не Мясник, а он его спутал с кем-то?       Юнги спокойно ягоды перебирает, время от времени закидывая в рот особо спелую и сладко причмокивая от кисловатого вкуса. Шрам на лице немного подрагивает, когда альфа глаза щурит. Хосок за ним из-под челки наблюдает, каждое мимическое изменение улавливая. Трудно поспорить с тем, что альфа перед ним красивый и даже шрам природного обаяния не портит.                    Глаза словно у лиса нефритового, в самую душу заглядывают, будто мысли прочитать норовят. Волосы, как смоль черные, что невольно хочется пальцами коснуться, дабы убедиться что это не сажа. Кожа белая, что довольно свойственно для их образа жизни, но при этом не отдает желтизной. — Красивый я, да? — усмехается Мин, заметив изучающий взгляд на своем лице. — Обычный, — хмыкает Хосок, мгновенно отворачиваясь. Этот альфа наваждение дикое, свалился на него с небес, но кара это или благодать — неизвестно. — Ты кстати мальчика не встречал? — Чон быстро решает перевести тему, вспомнив насущную проблему из-за которой Чонгук спать всей общине не дает. — Мальчика? — выгибает бровь Юнги, закидывая ягодку в рот. — Твоего омегу? — вопрос отчего-то покалыванием в висках отдает, но ответ на него слишком важен. Мин сам себе не признается, что боится положительный ответ услышать. — Нет, — альфа себе вздох облегчения позволить не может, но с души словно камень падает. — Он невысокий, беловолосый и с глазами голубыми. Его трудно с кем-то спутать, ведь более строптивого омеги я еще не встречал.       Юнги незаметно дергает кончиком брови, что ускользает от внимания Хоупа. Значит омега из общины Призрака… Мину иногда смеяться хочется с наивности этого альфы. Он уже столько ему информации преподнес, думая, что выведывает что-то. Только Юнги ему в способностях умственных не победить, ведь брюнет за десятерых мыслит. Это отличает их. Юнги мало разговаривает, больше уделяя внимания тому что сказано, а Хосок больше спрашивает, желая ответы слышать. Только в вопросах часто больше правды кроется. — А что с ним случилось? — ненавязчиво интересуется Мин, пододвигаясь ближе к шатену. — Просто потерялся, — пожимает плечами. Он ведь не дурак. Любую информацию запрещено выносить за пределы общины, поэтому Хосок так легко карты не разложит. — Так ты его видел?       Юнги откидывается назад, опираясь руками на траву и вновь закидывает в рот травинку. Игра становиться интереснее с каждой секундой, ведь каждый из них хочет продолжить разговор, дабы больше информации узнать, но при этом самому ничего не выдать. — Предположим, что я догадываюсь где он, — усмехается Мин. — Даже если знаешь, то не скажешь? — вздыхает Хосок, присаживаясь рядом на траву. — Смотря, что мне за это будет? — Юнги подвигается ближе, но шатен автоматически отсаживается. Хосок отношение этого альфы к себе не понимает, а свое вовсе не воспринимает. В каждом его движении он старается романтического подтекста не замечать, ведь даже мысль такую допустить боится. Они ведь оба альфы… Вероятно, ему просто чудится. — Ничего не будет, — Хоуп неожиданно щелкает его по носу, радостно хихикая. — Просто теперь я посоветую Чонгуку наведаться в «Тень».       Юнги взгляд сильнее щурит, наблюдая как альфа подхватывает корзинку и убегает дальше по тропинке. Восхищаться каждым своим вздохом заставляет, так, что Мин даже про фривольную выходку забыл. 1:0 в пользу Хосока. ***       Створка металлической двери громко хлопает, из-за чего белая макушка выглядывает из-под копны одеял, а после появляется сонное личико омеги. Чимин щурит глаза, сладко причмокивая губами и упираясь носом в подушку. Слишком хорошо он спал, дабы так быстро выбираться из сонной неги. Ему искренне плевать кто пришел его навестить, поэтому омега быстро забывает про посетителя, желая вновь заснуть.              Когда прямо перед лицом раздаются тихое шарканье, Чимин все таки приоткрывает один глаз. В нескольких сантиметрах от его носа сидит мужчина, а точнее что-то отдаленно его напоминающее.       Пак несколько секунд обескураженно скользит глазами по его лицу, а после резко отскакивает назад, группируясь в оборонительную позицию. Сон проходит словно наваждение, а маленькое сердечко заходится в бешеном ритме. — Не кричи, — гортанный рык прерывает тяжелое дыхание Чимина, а омега скукоживается еще сильнее. Альфа поднимается следом, аккуратно выставляя перед собой руки в успокаивающем жесте. Он очень высокий и широкий в плечах, но и ужасно грязный. Рваные хлопчатые брюки прикрывают нижнюю часть тела, а верхняя полностью обнажена так, что можно увидеть тяжело вздымающуюся грудную клетку. Но самым удивительным было не это… Альфа был зараженным. По всему телу, словно венозная сетка, протекали огромные черные полосы, напоминающие следы от удара молнией. Они виднелись из-под кромки штанов, очерчивали пресс и вились прямо к подбородку, но на лице их не было. — Ты заражен, — напряжённо произносит Чимин, боясь сделать лишнее телодвижение. — Судя по отметинам на теле это случилось давно, но ты видишь меня и разговариваешь. Что ты такое?       Монстр заметно расслабляется, радуясь, что омега не начал кричать или пытаться убежать. Он и сам не ожидал, что в комнате кто-то окажется, но в коридоре послышались шаги и бежать требовалось срочно. — Я не сделаю тебе больно, — альфа делает шаг назад, тем самым показывая свою безобидность. — Меня зовут Намджун. Я просто хочу сбежать отсюда.       Чимин смотрит на него шокировано, изумленно, но не напуганно. Это несказанно радует. Оглядывает его несколько раз целиком, но руки не опускает, готовясь обороняться в любой момент. — Эти свечи — отрава, — Намджун кивает на стоящие в углу канделябры, а Пак быстро стреляет туда глазами, но мгновенно возвращается назад. — Джокер травит тебя, превращая в безвольную куклу. — С чего я должен тебе верить? — изгибает бровь Чимин, немного расслабляясь. — Потому что мне нет повода врать, — Намджун старается натянуть улыбку от чего на щеках появляются ямочки, но омега в ответ не улыбается. — У меня улучшенное обоняние, поэтому я чувствую то, что не чувствуешь ты. — Почему ты хочешь убежать? — Потому что «Тень» — это ад. Отсюда нет выхода, поэтому если ты тоже хочешь покинуть это место, то сейчас самое время, — Намджун говорит быстрее чем думает, но сам не знает насколько попал в точку. Чимин не идиот и никому здесь не доверяет, ведь пока что его лишь обещаниями кормят, а действий не предпринимают.       Возможно бежать с чудовищем идея вполне хорошая, ведь он явно поможет ему безопасно добраться до Сеула, но где гарантия, что самой большой опасностью не будет он сам.       Чимин только сейчас осознает, что даже не спросил где находится и про «Тень» слышит впервые. Неужели его действительно травят, сознание туманят? — Как ты выйдешь отсюда? — В левой части катакомб есть заброшенные канализационные пути. Если пролезть туда, то можно выбраться через несколько километров за городом, — быстро рассказывает Намджун, параллельно слушая происходящее за дверью. Ему каждый шаг хорошо слышно, словно ходят прямо рядом, но он знает, что это не так. — Вдруг ты нападешь на меня? — Чимину кажется, что он сумасшедший. Находится в катакомбах под Кванджу, в окружении неизвестно каких людей, которые то пытаются его навеки здесь запереть, то отравить, а теперь он практически согласился бежать вместе с чудовищем. Таких приключений он даже в самых лучших романах не видел, а стать их главным героем и вовсе отвратительно. — Я в два раза сильнее тебя, как альфа и в три как зараженный. Если бы я хотел тебя обидеть, то сделал бы это уже, — Намджун щурит глаза, надеясь, что этим не напугал омегу, а внушил хоть каплю доверия. Чимин мнётся. С одной стороны стоило давно взять ситуацию в свои руки, а не ждать помощи со стороны, но и бежать с чудовищем — верх безрассудства. Никто ведь не дает гарантий, что этот Джокер действительно ему поможет, а после попытки отравления он вообще во всем сомневается. — Мне нужно в Сеул, — бросает омега, опасливо опуская руки, чему несказанно радуется Намджун. Не обороняется – значит верит. — Ты сможешь меня туда отвести? — Смогу, только думай быстрее. Сюда в любую секунду ворвутся солдаты Джокера.       У Чимина то и выбора особо нет, но сомнения плотным червем в голове засели. Перед ним сейчас стоит зараженный. Возможно он разговаривает, видит, мыслит, но это не отменяет того факта, что он чудовище. Но если это знак свыше? Если он останется здесь, то неизвестно сможет ли когда-нибудь уйти. — Я согласен.       Последующие несколько минут Чимин носится по комнате, собирая всевозможные вещи, которые могут пригодиться в дороге. Откапывает в шкафу огромный свитер, быстро передавая альфе, дабы тот не расхаживал полуголым. Намджун снисходительно улыбается и продолжает странно наблюдать за каждым движение омеги. Чимин сбрасывает в портфель теплую одежду, ворча, что не сможет взять еды. Быстро переодевается сам и закинув сумку на плечо, разворачивается к альфе, резко отшатываясь назад.       Намджун стоит неподвижно, уставившись на него в упор. Зрачки его заметно померкли, став практически белыми, а от глаз начинаются расползаться черные полосы, которых ранее не было. — Что с тобой? — опасливо спрашивает омега, вновь оборонительно поднимая руки. Все таки это была глупая затея и стоило с самого начала звать на помощь. — Я очень хочу есть... ***       Чонгук сжимает пальцами обивку кожаного дивана, от чего тот издает неприятный писк. Сладкий запах благовоний неприятно щекочет ноздри, и даже Вита в его ногах несколько раз чихает. Она лежит смирно, но пристально наблюдает за металлической дверью, словно чувствует напряжение хозяина. Альфа по сторонам не смотрит, интерьер не рассматривает, ведь все в этой комнате ему идеально знакомо. На этом чертовом диване он однажды обнажал самое сокровенное — душу.       Теперь он лишь нервно ногой дергает, ведь боится, что Чимин здесь окажется. С Джокером обмен всегда легко проходит, ведь он одно и тоже просит, но Чонгук не хочет вновь это пережить.       Перед глазами все еще перепуганное лицо Сокджина стоит и множество тел, перепачканных краской. Сладостный запах разбросанных вокруг цветов, фрукты, шелка и слезы, а в центре этой человеческой спирали саморазрушения, всегда Джокер стоял. Чонгук помнит нездоровый блеск в его темных глазах, черные от грифеля пальцы и шуршание карандаша по бумаге. Этот звук ему в кошмарах снится, сопровождаемый тихими мольбами Сокджина.       Альфа вовек от этой грязи не отмоется, но тогда он жизнь омеги из общины спасал. Лишь это израненную душу успокаивает, от которой он засохшую грязь каждый день отколупать пытается.       Когда Хосок предложил наведаться в «Тень», он сильно засомневался, а еще сильнее испугался. В этот ад только одна дорога ведет, ведь другие он собственными руками замуровал. Безжалостно засыпал камнями тоннели, боясь пропустить даже маленькую щелочку, потому что выхода отсюда нет. Он нашел, но слишком дорого за это заплатил. В «Тень» вела лишь она стальная дверь, от которой было всего два ключа. Один из них Чонгук сейчас в руках сжимает, а после вновь на шею повесит, чтобы никто иной к нему добраться не смог.       Тихий скрип металла отбивается от стен, когда тяжелая дверь открывается. Брюнет напрягается каждой клеточкой тела заметив высокого альфу, улыбающегося так дружелюбно, словно они старые знакомые. Только Чонгук слишком хорошо этого гада знает, чтобы хоть одной эмоции верить. — Рад тебя видеть, — воркует Тэхен, быстро присаживаясь в кресло рядом, хватая со столика бутылку вина. Чон за каждым его движением пристально наблюдает, надеясь любое мимическое изменение уловить, хоть что-нибудь, что укажет ему на местонахождение Чимина. — Я по делу, — отрицательно кивает головой на предложенный Джокером бокал. — У меня омега пропал. — Белые волосы, голубые глаза и ангельски красив? — выгибает бровь брюнет, наполняя свой бокал, затем аккуратно обхватывает его длинными пальцами. — Не видел такого.       Чонгук коротко кивает своим мыслям, поджимая губы. Слишком самонадеянно было полагать, что судьба окажется к нему благосклонна и Чимина здесь не будет. Стоит заметить, что он даже не расстроился, ведь подобного исхода и ожидал.       Можно уходить. Чимин здесь, а значит не мертв. Теперь его душа должна спокойно в общину вернуться и навсегда неприятную ситуацию позади оставить, но он продолжает сидеть, словно к дивану прирос. Вероятно, это потому что он знает: попасть в «Тень» — хуже смерти. — Тэхен, если ты втянул его в свои игры, то будешь иметь дело со мной, — Чонгук старается говорить спокойно, хотя внутри гневные огоньки бушуют. Он этого альфу слишком хорошо знает. Если начать кричать и злиться, Джокеру это не понравиться и он вовсе говорить не станет. — Я и так имею дело с тобой, — брюнет ставит бокал обратно на столик, соединяя пальцы перед собой в замок. Он видит как альфа напротив через себя переступает, как жалкие частицы самоконтроля пытается сохранить. Чонгук слишком сильный, слишком свободолюбивый и гордый, но сейчас самостоятельно внутреннего зверя на цепь садит. Ради Чимина на такие жертвы идет? Тэхен его понимает. Несколько часов рядом с этим омегой всего времени мира достойны. — Помнишь ты хотел написать картину? — Чонгук резко переводит тему, от чего Джокер заинтересованно усмехается. — «Благое саморазрушение», — оглашает название, на что альфа напротив согласно кивает. — Я согласен, если ты отдашь Чимина, — запах Чона плотнее становится, агрессивнее, но мимически он этого не выдает. Джокер знает, что прямо сейчас альфа ломается, переступает через навеянные социумом моральные принципы. Ему за этим наблюдать нравиться, ведь он лично залепил пощечину общественному вкусу.       Тэхен сам своим мыслям радуется, ведь странную привязанность Чонгука ощущает. Это настолько интересно и выгодно, что в пляс пуститься хочется, но он держится, хотя демоны внутри давно в лезгинке зашлись. Что связывает этих двоих? Слишком интересно, чтобы уйти. Слишком подозрительно, чтобы остаться. — Что, если Чимин не хочет возвращаться к тебе? — изгибает бровь, начиная новую игру. Джокер слишком самоуверенный и в победе своей не сомневается, ведь уже почву прощупал и понял — омега не хочет возвращаться. — Спросим у него? — мгновенно парирует Чонгук, ликуя своей удаче. Чимина будет переубедить легче, чем Тэхена. — Да будет так, — альфа расплывается в довольной улыбке, поднимаясь с места. — Если он захочет уйти, я его отпущу. Но если нет… То я все таки напишу картину.       Чонгук бледнеет, но поднимается следом. Если омега не согласится уйти, то он проиграет сразу две войны. В адскую цитадель прийдётся войти, а взамен ничего не вынести. Джокер это не просто так предложил… Чонгук знает, что с ним в игры разума играют, победителем из который выйти сложно, но возможно…       Вита покорно двигается следом, воровато оглядываясь по сторонам. В коридорах здесь всегда темно, а в воздухе стоит плотный запах медикаментов. Никто не знает, что скрыто в «Тени» и Чонгук в том числе. Когда они появились на горизонте, альфа старался избавиться от новых соседей любыми способами, но должного результата это не дало. Джокер сказал, что если они не смогут сосуществовать, то он сотрёт общину Призрака с лица земли, а Чонгук слишком хотел уберечь своих людей. Более того, Тэхен преподнес им множество полезных ресурсов в знак своей дружбы. Чонгук конечно знал, что это «дружба» — настоящая пороховая бочка и тихо готовился к времени когда та рванет.       Джокер, идущий спереди, резко ускоряет шаг, из-за чего альфа позади напрягается. Неподалёку виднеется небольшой луч света, просочившийся сквозь створки приоткрытой двери.       Тэхен первым влетает в комнату, а Чонгук замирает на входе, недоуменно оглядывая погром. Огромный шкаф опрокинут на пол, кровать перевёрнута, мелкие осколки статуэток неприятно хрустят под подошвой, а на полу красуется огромное кровавое пятно, след от которого выходит за порог комнаты и исчезает в темноте. На лице Джокера смешиваются миллион эмоций: непонимание, злость, обескураженность и страх. Чонгуку все и без слов ясно, ведь сердце мгновенно подобралось к горлу, желая наружу выпрыгнуть. В ушах непонятный гул стоит, а голова мгновенно острой болью отдает. — Только не говори, что это комната Чимина.