То, что доктор прописал

Хифуми предлагает пересесть на диван прежде, чем ошарашенный Доппо сможет что-то сказать. Изанами похлопывает друга по коленке, успокаивая, и берёт за руку. Поглаживает вспотевшие пальцы. «Пойдём, Доппо-чин», — так нежно с Каннонзакой разговаривала только мама. Доппо действительно дурак, потому что до сих пор не может поверить, что минуту назад его лучший друг ответил взаимностью. Ему резко становится стыдно за весь этот срыв и за то, что сомневался в Изанами. Щёки Каннонзаки краснеют, он потеет ещё сильнее в этом осточертевшем офисном костюме и снова опускает голову. Прячется и тихо пищит. — Ты не против, что ты мне нравишься? Что у меня, ну, такие чувства… — Ах, Доппо, а если бы я сказал, что против, ты заставил бы себя мучиться и всё забыть? Конечно, я не возражаю, более того, я очень рад, очень. Никогда не хотел на тебя наседать, не хотел лезть глубоко в душу, ведь тебе и так несладко, — Хифуми улыбается и пытается заглянуть под спадающие на лицо рыжие прядки Доппо. — Я хотел быть рядом, и мне достаточно… Было достаточно. Изанами не врал, для него всегда самым главным было физическое присутствие лучшего друга рядом. Необязательно что-то говорить, чтобы ощущать поддержку. Только Доппо мог часами слушать его рассуждения о всём и ни о чём. Только он всегда видел иную сторону беззаботного шутника Хифуми. Когда Изанами не справлялся с нагрузкой в школе и не мог усвоить материал, лишь Доппо садился с ним рядом и терпеливо объяснял что к чему. Пять раз или десять, но рыжий юноша всегда всё разъяснял, пока Хифуми точно не поймёт. Изанами всегда искренне удивляло, откуда столько терпения. Почему Доппо просто не скажет «мне лень»? Когда над Изанами смеялись из-за его страха перед женщинами, Каннонзака был рядом и ни разу не присоединился к зубоскалам. Когда Изанами открылся Доппо и объяснил, откуда у него желание бежать прочь от очередной поклонницы, тот внимательно выслушал и не осудил. «Я буду тебя защищать, Хифуми-кун», — сказал тогда совсем юный Доппо. Когда Джакурай предложил присоединиться к Matenrou, у Хифуми не было ни единого сомнения, кто должен занять почётное место рядом. Ну и конечно, Доппо был мужчиной, с кем ещё Хифуми мог чувствовать себя в безопасности? Доппо был красивым мужчиной, во вкусе Изанами. В том, в чём люди видели «серость и неприметность» Доппо, Хифуми видел неповторимый шарм. Он видел грустные глаза, бледную кожу, рыжую шевелюру с бирюзовыми прядками, огромное доброе сердце, которое никто не хочет заметить за угрюмостью и нелюдимостью. Когда окружающие недоумевали, что же такого блондин-красавчик с хорошо подвешенным языком нашёл рядом с молчаливым офисным сотрудником без искорки в глазах, Хифуми лишь жал плечами. Раз они сами не видят, толк объяснять? Доппо был самым упорным человеком в жизни Изанами, самым кропотливым и самым эрудированным. Когда всё шло наперекосяк, Доппо был самым надёжным и верным. Как Хифуми могло не захотеться быть рядом? С самой первой встречи он знал, что нашёл жемчужину в огромном океане, иголку в стоге сена, нечто неповторимое. Хифуми всегда чувствовал что-то к Доппо, но что именно понял только тогда, когда вырос. Шанс сделать догадку об истинной природе своих чувств к соседу по жилплощади Хифуми выпал несколько лет назад, когда уставший после рабочего дня Доппо вышел из душа в одном набедренном полотенце. Жара в ту пору стояла неописуемая, а после десяти часов неотрывного бдения перед монитором в офисе стала ощущаться как невыносимая. Худощавый мужчина лениво потянулся, смахивая с плеч капельки воды, и проследовал на кухню, где Изанами по обыкновению колдовал над плитой. Но «колдовство» суждено было прервать, Хифуми так и застыл с венчиком в руке. Почему он раньше не обращал внимания на то, насколько Доппо был красив? Нет, соблазнителен. Сексуален. Вид влажной кожи Каннонзаки после душа вызвал у Хифуми странный внутренний трепет, и он нервно сглотнул, стараясь откровенно не пялиться. Боковым зрением наблюдая, как Доппо роется в холодильнике в поисках газировки, Хифуми пытался уловить каждую будоражащую нутро мелочь: выглядывающие из-под белой ткани бедренные косточки, стройный торс, пушок рыжих волос от пупка и ниже, манящие тонкие запястья и лицо. По-прежнему грустное лицо, но оттого такое возбуждающее. А Каннонзака-то вовсе не тощий, виднеются подтянутые мышцы плеч и пресса. Изанами смутился, непривычно было видеть Доппо настолько раздетым. Может, ближе к ночи животные инстинкты всегда острее? С другой стороны, они же лучшие друзья. Чего тут стесняться? Доппо повернулся спиной, и у Изанами появился карт-бланш откровенно глазеть. По лопаткам сползали капельки воды, не успевшие ещё толком высохнуть, в районе поясницы виднелся красивый изгиб и ямочки. «Да, Доппо определенно красив», — подумал Хифуми и понял, что всё, приехали. Внизу живота начало расползаться приятное ощущение, будто что-то слабо щекочет, а затем более настырно движется в сторону лобка. Изанами отложил приготовление еды и быстро зашагал по направлению своей комнаты, минув Доппо, попивавшего прохладительный напиток. Хифуми заперся в спальне и, слава богам, не видел удивленного выражения лица соседа. Доппо был слишком милым, когда округлял свои глаза и пристально смотрел. Макушка Изанами коснулась двери и он протяжно выдохнул, переводя взгляд на область паха. «Зашибись», — чертыхнулся про себя он, краснея, и накрыл рукой полувставший член. Голова была почти пустая. Половина — абсолютный ноль, чистый лист. Вторая — занята мыслями о том, что Хифуми немыслимо сильно хочется коснуться бледной кожи лучшего друга, поцеловать его тонкую шею, погладить по влажным после душа волосам, а потом сомкнуться в объятьях, обмениваясь слюной. Хифуми стиснул зубы, протискивая ладонь сквозь плотно сидящие джинсы, и невольно подумал: «Что, если Доппо-чин сейчас войдет?». Ощущения от скользящей по члену руки были очень приятными, расслабляющими, но в то же время Хифуми было не по себе оттого, что он удовлетворяет себя, думая о лучшем друге. Доппо, блин, буквально за дверью и, наверное, уже проверяет рабочую почту. Эрекция достигла своего пика, Изанами быстрей стал водить влажными от естественной смазки пальцами от основания к набухшей головке, чтобы наконец унять этот жаркий зуд между ног. В висках стучало от абсурдности ситуации, а в паху ощущалось сильное желание получить разрядку. В мыслях Хифуми опрокинул робкого Каннонзаку на кровать и упёрся коленом ему между ног, исследовал его дрожащее от волнения тело и жарко целовал всюду, куда мог дотянуться. Изанами представлял как ласкает бархатную кожу шеи Доппо, за которую он всегда цеплялся, когда рядом проходили девушки. По сценарию, возникавшему в голове, Доппо прикрывал лицо руками, прося не дразнить его, и постанывал. «М-м-м-мх, Доппо-чин», — Изанами издал полустон-полувсхип в ответ своим фантазиям и после нескольких резких толчков в свою руку кончил, сползая на пол. И тут Доппо постучал в дверь. Поэтому да, Хифуми не врал, когда говорил, что присутствия Каннонзаки рядом было достаточно, но лукавил. Однако не признаваться же соседу в своих грязных мыслях? — Хифуми, я правда думал, что так и проживу всю жизнь, мучаясь, и был готов к этому. Я чувствую глубокую вину за то, что не могу дать тебе ничего в ответ, поэтому да. Если бы ты сейчас сказал мне уйти, я бы ушёл, — впервые за вечер, Доппо не прячется и смотрит другу в глаза. — Но я не хочу, чтобы ты уходил, — Изанами берет ладонь Доппо и прикладывает её к своей горячей щеке, — Не хочу. Каннонзака растерян, он не понимает, что ему сейчас делать и как реагировать на такую явную близость, поэтому просто как заворожённый смотрит на светлые пряди, обрамляющие лицо самого дорогого человека, пробегает взглядом по тонким губам и снова сталкивается с парой медовых глаз. — Ты делаешь для меня очень многое, но можешь сделать кое-что ещё, — голос Хифуми становится тихим, низким, почти шёпотом, а Доппо слушает, не в силах отвести взгляд. — Чего ты хочешь? — Поцелуй меня. В третий раз за день Джакурай Джингуджи оказался провидцем. Может, Доппо не в курсе, и у сэнсея есть второй талант? Ни в одном до боли пессимистичном сценарии Хифуми не признавался Каннонзаке в любви, не просил о поцелуе. Доппо снова хочется плакать, и возможно впервые за долгие годы, от счастья. Одинокая слезинка сползает из уголка глаза, прочерчивая путь по щеке до подбородка, и Каннонзака даёт себе слово, что это последний раз, когда он позволил себе так глубоко во всём заблуждаться. А потом упирается ногами в пол и, сокращая дистанцию, целует Хифуми. — Я же говорил, что ты смелый, — на лице Изанами расползается довольная ухмылка, — Робкий, но такой смелый. Кончики ушей Доппо горят огнём, хотя поцелуй вышел таким невинным. Он только чмокнул Хифуми в самые краешки губ, а в голову уже начинают лезть неприличные мысли. «Расслабься», — у самого уха произносит Хифуми и касается верхней пуговицы офисного пиджака. Этот элемент одежды для обоих особенный и, если Доппо суждено было судьбой надевать на друга пиджак, превращая того в энергичного бесстрашного хоста, то, выходит, именно Хифуми суждено отныне снимать пиджак с Каннонзаки. Доппо краснеет, отводя взгляд, но не мешает Хифуми освобождать его от явно лишней одежды. Изанами, скинув пиджак Доппо на пол, берёт друга за подбородок, желая видеть лицо, и целует уже сам, постепенно проталкивая язык. Губы Доппо кажутся Хифуми самыми тёплыми и мягкими, самыми желанными, кажутся долгожданным подарком, сокровищем. Долгие годы он мечтал хотя бы на мгновение почувствовать соприкосновение с его Доппо-чином, но всегда останавливал свои мысли. Каннонзака подрагивает, он ещё полностью не расслабился в чужих руках, едва отвечает на мокрые движения языка. — Доппо-чин, — Хифуми разрывает поцелуй, — всё в порядке? Если ты не готов, я не буду настаивать. — Н-нет, — Доппо дрожит от нервов ещё сильнее, его нога снова дёргается, но взгляд такой затуманенный, ни тени протеста, — Я просто весьма неопытен, так что… — Опять надумал извиняться? — пускай у Доппо нет опыта. Эти неумелые движения языком, свисающие по швам руки, загнанное дыхание сводят Хифуми с ума. Каннонзака прямо перед ним, живой и такой невинный. Хифуми обнимает Доппо, сцепляя руки на его спине, и тот весь резко покрывается мурашками. «Что это?», — думает про себя Каннонзака, — «Так жарко, тесно в собственном теле, душно, но отстраняться не хочется совсем». Если таковы по ощущениям поцелуи с любимым человеком, Доппо готов целоваться вечность и даже задохнуться от нехватки воздуха, которого действительно становится мало. Каннонзака ладонями хватается за рубашку Хифуми, мыча что-то сквозь их губы — мокрый язык Изанами проникает так глубоко, исследуя рот Доппо, что нечем дышать. — Хифуми, — Доппо облизывает припухшие губы и улыбается краешком рта, — Спасибо тебе. Это мой первый поцелуй, — смущённо лепечет Каннонзака. — Не за что, Доппо-чин, это тоже мой первый поцелуй, — Хифуми ловит на себе удивленный взгляд, — Первый с любимым человеком. С еле слышным «Люблю тебя» Хифуми наклоняется ближе, не сводя глаз с Каннонзаки, пока не оказывается настолько близко, что начинает слышать неистовый стук сердца своего лучшего друга. Тот всё ещё напряжён и явно паникует от неизвестности, но по глазам видно, что что бы там его не ждало, он готов. Он будет смелым и больше не будет прятаться. Изанами кладёт горячую ладонь Доппо на бедро и начинает поглаживать, периодически сминая ткань брюк. Каннонзака повторяет его движения, копирует каждую мелочь, ему не хочется, чтобы и в этот раз абсолютно всё делал Хифуми. Тот улыбается, так радостно, что Доппо-чин открылся ему, а теперь готов доверить свою невинность. — Идём в спальню, м? — Хифуми встает и протягивает руку раскрасневшемуся Доппо, который, как загипнотизированный, сидит и, кажется, не слышит с первого раза, — Доппо-чин. Доппо глотает густую слюну и следует за Изанами. В комнате зашторено, в воздухе пахнет одекалоном, огни Синдзюку едва пробиваются в эту темноту, и Каннонзаке кажется, что они не в своей квартире, в которой он знает каждый уголок, а на другой планете, в ином мире, где они абсолютно одни. Изанами жестом приглашает Каннонзаку прилечь на кровать и снимает с себя рубашку. Он склоняется над Доппо и целует его лицо: раскрасневшиеся щёки, пушистые ресницы, нос и лоб. Переходит на шею, покрывшуюся потом, не оставляя без внимания ни сантиметра, а потом принимается раздевать Доппо. — Ты очень красивый, не переживай, — говорит Изанами, замечая как его друг весь сжимается и пытается прикрыть оголённый торс. — Хорошо, — кивает Доппо и тут же резко выдыхает, потому что Хифуми покрывает мокрыми дорожками поцелуев его ключицы, постепенно спускаясь всё ниже. Пальцы Изанами скользят вслед по телу, ногти легонько царапают кожу груди, заставляя Доппо содрогаться, будто сквозь него идут мелкие импульсы электрического тока. Вся обстановка для Каннонзаки кажется настолько интимной, настолько непривычной и необычной, что он боится реакций собственного тела. К нему прикасается самый важный человек в жизни, который, Доппо уверен, ни за что не обидит и не навредит, но оттого всё кажется настолько важным, что Каннонзака боится испортить эту ночь. Движения Изанами становятся более настойчивыми, когда он доходит до линии брюк Доппо и начинает оглаживать низ его живота. Каннонзака издаёт слабый стон и смотрит на Хифуми. Тот, будто прочитав во взгляде Доппо неуверенность, продвигается ближе к его лицу, снова целуя. В этом поцелуе «Всё в порядке», «Не бойся», «Я рядом», «Я люблю тебя», и Доппо закрывает глаза, робко кивая. Хифуми расстёгивает молнию брюк Доппо, освобождая того от последних элементов одежды, и раздевается до конца сам. — Доппо-чин, открой глаза, — голос Хифуми от возбуждения становится очень низким и хриплым, — Посмотри же. Доппо слушается и переводит взгляд на обнажённого Хифуми. Тот сидит на бёдрах Каннонзаки и лукаво улыбается, кивая в сторону члена Доппо. — Очень красивый вид. Здесь, внизу, ты тоже красивый. Доппо кажется, что он не может дышать, всё его тело начинает гореть, будто принятые от Хифуми ласки только что обрушились на него одновременно, а внизу живота зарождается такое редкое тянущее чувство. Волнение, предвкушение, желание. Каннонзака закусывает губу, осознавая, какой вид ему открылся: вставший член Хифуми, молочная кожа, светлые нежные волосы, добрая улыбка и похотливый взгляд. Затем Доппо приподнимает голову с постели, смотрит вниз уже на себя и падает обратно на одеяло, не в силах поверить, что он может быть таким. Голым, уязвимым и открывшимся. Изанами, повторяя вновь и вновь слова любви, начинает неспешно поглаживать аккуратный член Доппо. Плавные движения вниз по стволу и обратно вверх, не трогая головку. Хифуми помнит, что для Доппо прикосновения к интимным местам — редкость, если не исключение. Каннонзака сначала часто дышит, а затем издает первый стон, не будучи в силах себя больше контролировать. Ему слишком приятно. Хифуми нравится то, что он слышит, и продолжает ласкать Доппо настойчивей. Он целует внутреннюю сторону бедра, покрывает её то едва ощутимыми поцелуями, то впивается со всем остервенением, заставляя Доппо дрожать от удовольствия. Затем Изанами продвигается выше, к тазовым косточкам и дует на них холодным воздухом, обходит покрывшийся смазкой член и поглаживает яички и область под ними. — Х-х-хифуми, мне странно… — Доппо прикрывает ладонями глаза и выгибается навстречу умелым касаниями лучшего друга, не понимая, как можно чувствовать настолько сильное возбуждение. Каннонзака, конечно же, удовлетворял себя, но чаще всего или не было времени, или ему было лень уделить этому достаточно внимания. — Странно? Это, — Изанами целует его чуть ниже небольшой впадинки пупка, — или это? — Хифуми накрывает ладонью член Доппо и делает несколько резких движений вверх-вниз. — М-м-мх, ах… — Каннонзака не в состоянии ответить, из горла вылетают лишь стоны удовольствия. Он жмурится и ощущает, как увлажнились от напряжения уголки глаз. — Согласен, — посмеивается Хифуми и разводит Доппо ноги, — Доппо-чин, я войду сначала пальцами, хорошо? Мне нужно раскрыть тебя. Доппо слишком погружен в мир ощущений и сосредоточиться на том, что ему говорят, не выходит, поэтому когда между ног становится прохладно, он инстинктивно сводит ноги и с испугом смотрит на Хифуми. — Тш-ш-ш, всё в порядке, это смазка. Так будет приятней, — Доппо моргает глазами, показывая согласие, и разводит ноги сам, чуть сгибая их в коленях. Изанами оглаживает тугой проход пальцами, и аккуратно вводит один, внимательно наблюдая за реакциями своего Доппо. «А-ах, Хифуми-и-и», — Каннонзака жмурится, чувствуя дискомфорт, но не мешает Изанами, не хочет его остановить. Он лишь тихо скулит, стараясь концентрироваться на ободряющих словах. Изанами поглаживает нежные стенки внутри Доппо, и его собственный член подрагивает от соблазнительной картинки: правильный, тихий, трудоголик Каннонзака весь извивается под ним и пытается сдержать голос. И всё это благодаря Хифуми. Изанами подключает второй палец, разводит оба на манер ножниц, стараясь уделить разработке Доппо побольше внимания, минимизировать неприятные ощущения в скором будущем. Второй рукой Хифуми снова накрывает член Доппо, стараясь отвлечь, подарить побольше удовольствия. Затем третий палец проталкивается в уже менее тесную глубину, и Изанами сгибает фаланги. — М-м! Там, Хифуми! — Доппо вертит головой и сжимает в обоих кулаках белоснежную ткань одеяла, а Хифуми понимает, что, кажется, нащупал нужную точку. Каннонзака буквально плавился от неземных ощущений, когда Изанами давит на простату, затем нежно поглаживая. Теперь Доппо понял, чего был лишён долгие годы, но не жалел. Только любимый человек может подарить столько наслаждения, относится со всем терпением, успокаивать и приободрять, игнорируя собственное возбуждение. «Вот она, физическая близость, следующая вслед за душевной», — думает Каннонзака, вспоминая слова Доктора Джакурая. — Доппо-чин, ответь мне, пожалуйста, — Хифуми вынимает пальцы, оглаживая на последок припухшие края ануса, целует Каннонзаку в уголок губ и склоняется над самым его лицом, — Ты хочешь продолжить? Никто не смотрел на Доппо с таким участием как Изанами. В этом взгляде было что-то особенное, что-то очень важное, вызывающее полное доверие. Каннонзака почувствовал себя таким нужным и любимым, что защемило сердце. — Да, хочу. — Тогда сделай для меня глубокий вдох и расслабься, — Хифуми поглаживает Доппо по рыжим волосам и занимает своё место между его бёдер, — Всё будет хорошо. Изанами упирается руками Доппо в бока, приставляет член к успевшему закрыться отверстию и делает уверенный толчок вперёд. Каннонзака шипит, стонет и укрывает лицо в сгибе локтя. Больно. По-другому вряд ли бы могло получиться, но Доппо знал, на что шёл, и хотел на это пойти. — Доппо-чх-чин, такой узкий. Расслабься немного, ещё чуть-чуть, — Хифуми стонет оттого, как сильно его сжимает и дотягивается до лица Доппо. Он хочет видеть глаза, — Очень больно? На щеках Каннонзаки слёзы, но он мотает головой, прося не останавливаться. Хифуми со стоном подаётся вперёд ещё раз, давая привыкнуть Доппо к новым ощущениям, а чтобы отвлечь его от боли, возобновляет движения по члену. Он обводит большим пальцем красную головку, ласкает пальцами всю длину, невесомо касается лобка, игнорируя пламя у самого себя между ног. Ради Доппо Изанами держится изо всех сил, чтобы не вогнать до упора, срываясь на ритмичные глубокие толчки. — Ты можешь двигаться дальше, — пищит Доппо сквозь сомкнутые губы и изо всех сил пытается помочь Хифуми, расслабиться и отдаться ощущениям. Изанами кивает, выходит на пару сантиметров назад, а после делает глубокий толчок внутрь, входя до конца. Доппо застывает с открытым ртом, эта вспышка боли прошибает его насквозь. Ему кажется, что он больше никогда не сможет ходить, пока Хифуми не заключает его в объятья, страстно целуя. — Ах, Доппо-чин, ты умница. Принял меня до конца. Всё, уже всё… — Изанами переключается на шею друга, яростно покрывая ее чередой поцелуев, а затем смотрит Доппо прямо в его зеленые глаза, — Я тебя люблю. «Шах и мат!» — думает Хифуми, — «Выкусите! Все, кто думал, что у Доппо не может быть искры в глазах, выкусите. Вот они, горящие от возбуждения зелёные глаза». Каннонзака, несмотря на неприятные ощущения, дрожит от возбуждения и от присутствия любимого человека так немыслимо близко, буквально в нём самом, и тут Изанами начинает двигаться. Сначала толчки идут медленной чередой, будто на пробу, а затем, разгоряченный Хифуми начинает двигаться быстро, не сводя взгляд с мотающейся из стороны в сторону рыжей головы. Внутри у Доппо все пульсирует, стенки сжимаются вокруг члена Изанами в такт каждому движению, разнося по телу сладкое тягучее ощущение, жжение и приятное давление, которые сменяют боль. Когда пальцы Изанами в очередной раз проходятся по члену Каннонзаки, он подбрасывает бёдра и громко стонет. Когда Хифуми целует его и одновременно потирает ладонью истекающую предэякулятом головку, Доппо стонет тому в рот, забывая обо всем на свете. Изанами увеличивает темп, уже не сдерживая себя, а потом напрягается всем телом и кончает, не прекращая толчков и стимуляции Доппо спереди. Взмокший Каннонзака о чём-то умоляет, жалобно постанывает, пускает слёзы из глаз, а затем спустя пару движений Изанами, тоже кончает, прогибаясь на кровати так, что хрустят кости. Оргазм получается сильный, Доппо трясет как от болезненного жара. — Ха-ах, Доппо, как хорошо… Спасибо, спасибо, — Изанами, уставший и выжатый, ложиться сверху на Каннонзаку, зарываясь носом тому в волосы, — Спасибо, что доверился мне. — Спасибо, Доктор, — у Доппо пустой мозг, нет сил ни на что, кроме как быть счастливым. — М? — переспрашивает Хифуми. — Да так…