***
Я неожиданно проснулась от звука скрежета по стеклу. Ветки дерева бились в окно и отбрасывали витиеватые тени на кровать. Я смотрела на этот танец теней и размышляла обо всём, что произошло и с чем мне пришлось столкнуться. И среди этих мыслей, большую часть занимал он. Мужчина, в присутствии которого, со мной всегда происходило что-то невероятное. Я испытывала целый скоп чувств и эмоций: начиная от приятного покалывания внизу живота, до ярого страха, который буквально выбивал почву из-под ног. И в его присутствии я всегда нервничала. Очень. Меня потряхивало даже от его запаха. Я успокаивала себя мыслью, что нужно потерпеть до приезда отца. Но сколько? Неделю? Две? Месяц? Никогда? Вздохнула и попыталась отогнать от себя тревожные мысли. Но что будет после? Я сомневалась, что с возвращением Томми мы счастливо заживем. Это в ряд ли. Но зато Джоэла рядом не будет. С улицы доносилось чириканье птиц. Вставай, Сел. Ты же не тряпка. Глупо стараться избегать Джоэла, это его дом. И мне придется с этим смириться. Бравада пропала как только я приоткрыла дверь и высунула нос. Вроде никого. Я аккуратно ступала на цыпочках прислушиваясь к каждому шороху, готовая в любую секунду смыться назад. Через окна внутрь попадало достаточно тусклого весеннего света, чтобы пройти по широким коридорам и осмотреться. Не склеп, обычный дом. Заглядывать в комнаты не решилась. Желудок заурчал и я, осторожно ступая по лестнице, спустилась вниз. Вчера я не успела рассмотреть первый этаж, когда чуть не выпрыгнув из штанов от страха, бежала от Джоэла в свою комнату. Обстановка сдержанная. Кухня соединена с гостиной, в которой стоял большой камин и два мягких дивана со столиком. Просторно. А еще здесь очень чисто, ни пылинки. На пустом столе увидела тарелку с яичницей. Холодная, но божественная на вкус. Съела быстро. Открыла кран, чтоб тарелку помыть и в шоке уставилась на струю — здесь есть горячая вода! Афигеть! Стянула с вешалки его куртку, ту самую в которой я проделала весь путь в Джексонвилль. Ту, что он мне кинул на пол после допроса. Накинула ее на себя. Большая мне, почти до колен доходит. Пахнет им. Втянула носом знакомый до боли запах. Казалось, я бы различила его даже в горстке пепла. Если он узнает, что я стащила его вещь, наверное мне влетит. Но я так срослась с этой курткой, что уже считала своей. Захотелось погулять по городу и осмотреться. По мере удаления от его дома, народу становилось всё больше. Словно его дом обладал отталкивающей аурой, рядом с которой находиться никому не хотелось. Я шла по улице и наблюдала. Глядя на эти улочки, еще раз осознала, что я свалилась на другую планету, где всё было по-другому, совсем наоборот по сравнению с тем, к чему я привыкла в ФЕДРА. Там я видела драные вывески, блеклые витрины, пыльные дома. А здесь всё было примерно как до Падения. Я не поняла, что происходит. Сначала мне показалось, что люди меня сторонились. Но нет, не показалось. Стоило мне посмотреть на кого-то или заговорить, люди отворачивались, а кто-то даже переходил на другую сторону улицы. Странно. Запах от куртки создавал иллюзию его присутствия. Джоэл словно был совсем рядом. Очень близко. И от того, я чувствовала себя в безопасности. Резкий контраст и дикое противоречие. Я так и бродила, пока не вышла к месту, окруженному музыкой. Небольшое здание стояло на углу, и над дверью висела вывеска «Бар Ойсин». Вокруг буквы О красиво изогнулся трилистник, нарисованный зеленой краской. А снизу под названием красовался рыжий бобер. Даже шерстку на брюшке прорисовали. Тот, кто это сделал очень талантлив. Я так засмотрелась, что не сразу заметила мочащегося у стены пьянчугу. Открылась дверь и из нее вылетел коренастый мужичок с рыжеватой бородкой. — Пшшел вон! Только фасад к весне отмыл, а он ссыт. Тебе тут не общественный толчок, — сжал кулаки. — Еще раз увижу, что спустил штаны у моего бара и заставлю мочу свою языком вылакать. — Пфф… Испугал. Да что моча, что поило твое — без разницы. За мочу хоть обмениваться не надо. — Ах ты падла… — мужчина поднял кулак. После перебранки с неимоверным количеством разнообразного мата под музыкальное сопровождение, они разошлись в разные стороны. Пьянчуга вниз по улице, а коренастый в бар. Я последовала за вторым. Когда зашла, то увидела только женщину с колечком в носу. Она стояла за стойкой и протирала бокал. Подняла глаза на меня. — Ох ты ж ахринеть, — выдохнула она и со стуком поставила бокал на стойку. — Ойсииин! Иди сюда! Глянь кто здесь. Женщина кивнула на высокий стул. — Присаживайся. Ты что-нибудь будешь? — Я бы хотела, но у меня нет денег…или как вы здесь расплачиваетесь, — вспомнила слова пьянчуги про обмен. — Ойсин! Ну где ты, черт тебя подери? — не отрывая от меня взгляда. — Да здесь я! Иду! Засор в раковине мать его, откуда здесь столько волос вообще? А еще толчок засорился. Где эта штука? Хуянтуз этот или вантуз. Как его там. — Ойсин! Чтоб тебя! — Иду! Мужичок подошел к стойке. — О…блять, — выдохнул, глядя на меня. — Селена спрашивает как ей расплатиться за выпивку. Она знала мое имя, хотя я ей не представилась. Они переглянулись и Ойсин почесал пальцем рыжее темечко. — Забудь. Ты можешь в этом городе брать что хочешь и сколько хочешь. Но только не у нас, — поспешил добавить. — У нас почти ничего нет. Кивнул в сторону полупустых полок. — Тогда я буду воду. — У нас есть самогон. Са-мо-гон. Это что-то по типу водки вроде. — Нет, спасибо. Просто воду. Я отпила из стакана под пристальный взгляд двух пар глаз. — Красивая вывеска у вас. — Сам сделал, — наклоняясь над столом и тыкая в себя пальцем, сказал Ойсин. — Это ирландский символ. Я родом от туда. Интересно, а существует ли вообще Ирландия сейчас? Кто-нибудь там остался в живых? — А я нарисовала бобра. Потому что он похож на него, — кивнула на Ойсина. — Три ха-ха как смешно! Это пиздец! Потому что краску не оттереть. Будешь у меня на новую вывеску месяц батрачить. — Ты же знаешь, что не буду. Из магнитофона, стоящего у стены, играла очень приятная музыка. — Ну а вообще, как жизнь? — выдавливая из себя не самую искреннюю улыбку, спросила женщина с колечком в носу. — Нормально всё. Они понимающе переглянулись. И я поняла — не поверили. Я водила пальцем по щербинкам на столешнице. Зазвучала новая песня и намного лучше предыдущей. И я сразу узнала Пусси Кет Доллс. Музыка из моей прошлой жизни, когда после школы мы приходили домой с подружками и смотрели музыкальный канал по телевизору. Это волшебно. — Только не это дерьмо! — выпалил Ойсин. — Каждый раз это говоришь. А я каждый раз тебе напоминаю — это сборник. И проматывать я не буду. Мне лень. Ойсин что-то недовольно пробормотал. Старалась цедить воду как можно медленнее. Уж очень не хотелось уходить. — Почему я могу брать что захочу? Ойсин посмотрел на меня как на чокнутую, а женщина с колечком в носу даже открыла рот. — Ты серьезно? — Да. И в этот момент погас свет. Пусси Кет Доллс смолкли. Я грустно посмотрела на магнитофон. Ойсин облегченно выдохнул, но на вопрос так и не ответил. — Что с электричеством? — Отключили. Судя по моему непонимающему взгляду, он решил продолжить. — В следующий раз электричество подадут только на ночь. Счастливчики. В Училище ФЕДРА электричество включали только по особым случаям, когда проходили проверяющие из администрации. — Понятно. Перед носом появился импровизированный подсвечник из бутылки. — Может всё же самогона? Хлеб на закусь дам. А он гостеприимный. — Мне вообще-то назад пора. Стемнеет скоро. Задерживаться всё же не стоит. — Да лан, посиди еще. У нас в городе новые лица редкость. А уж тем более в нашем баре и особенно от туда, — Ойсин указывает пальцем куда-то в сторону. — Откуда? — Ну… Из дома Джоэла, — имя его шепотом. Так в одном фильме про волшебника произносили имя-того-кого-нельзя-называть. — А что, он не заходит к вам? Они переглянулись. Очевидно, мой вопрос показался им нелепым. — Нет. — А зря. Мне здесь нравится.***
Когда вернулась в дом Джоэла, то чуть не вскрикнула, увидев в гостиной женщину с белой головой. Стоит с тряпкой в руках и смотрит на меня в упор. — Вы кто? Она не ответила, резко отвернулась и начала водить по полочке камина тряпкой. Повернула голову в мою сторону и посмотрела пронзительным взглядом. Женщина без возраста. У нее были полностью седые волосы заколотые в тугой пучок. Но на вид ей можно было дать и тридцать пять и семьдесят пять лет одновременно. Она представилась Драгмар, помощницей по дому Джоэла. — Спасибо за яичницу. Вкусная была. Она пожала плечами. — Не знаю про что ты говоришь. Я только недавно пришла. Голову в бок склонила и острый взгляд метнула из-под прищуренных глаз. — Он ее сам приготовил, — выпалила и тереть тряпкой так быстро начала, что если из камина вылетит джин — не удивлюсь. Я предложила ей помощь в уборке. Она отказалась. Ну что ж, было бы предложено. — Тобби, кот Айды Гринберг, как по будильнику орать начинает на рассвете. Всё понятно. Она сумасшедшая. Как только Джоэл ее в дом пустил? — Рада знакомству, но мне пора. И как только я сдала шаг в сторону, она схватила меня за руку и к окну подтащила. — Ээ… женщина! Драгмар! Вы совсем что ли? — Тсссс… Дуреха! Слушай меня. У нас мало времени. Он скоро вернётся. Смотрит на меня своими тревожными серыми глазами. Дышит быстро, на щеках румянец. — Ты хоть понимаешь сколько людей на Земле из тех, что остались в живых, готовы отдать всё, чтобы оказаться в этом городе? М? Что смотришь? А я тебе скажу — каждый. А чтобы оказаться конкретно на твоём месте, то люди готовы жрать дерьмо и пить мочу, убивать и даже засунуть раскалённую кочергу себе в зад. Потому что ты живёшь в самом безопасном месте которое только может быть, с… — Она осеклась и поглядела в окно. — ...с самым опасным человеком, который владеет здесь всем. Всем! Да и не только здесь. У него в этом и в соседних штатах, и даже поговаривают, что где-то в Канаде кордоны военные стоят и разведка повсюду. Он и есть власть. Новая власть. Понимаешь? — Я думала, что ФЕДРА всем руководит. — Только не здесь. Она всё же казалась странной. Эти бегающие глаза серые-бусинки. Но на сумасшедшую она точно не походила. Или может только самую малость. — Я забыла про что-то сказать… А! Кот Айды Гринберг! Так вот, Айда сегодня выгуливала Тобби, чтоб тот не орал. И сказала мне, что слышала как Джоэл в доме кричал. На тебя! И даже громче Тобби! А тот знаешь как орать может? Ууу! Вздернуться можно. А Джоэл никогда не кричит. Не в его стиле совсем. Он обычно спокойно говорит, но так, что одновременно поседеть и наложить в штаны от страха можно. Я перевела взгляд на ее полностью белую голову, а она рассмеялась. — Не, это я раньше поседела. До Падения ещё. Не суть. Пробегает по мне глазами-льдинками. — А суть вот в чем — он привел тебя в дом. Никогда и никого не проводил. Даже Элли от себя сразу отселил. А с тобой живёт, на тебя орет, а потом тебе яичницу готовит. Ох и крепко же ты его за яйца взяла. Я хотела перебить ее быструю речь, которую она выдавала как из пулемета, но она мне пригрозила пальцем. — Но не беси его больше, а то пришибет. Он хоть и матерый, но характер взрывной. Ты его женской хитростью возьми, лаской. И зверь голову опустит и… Вот тут я ее перебила. — Спасибо вам за краткий экскурс, но вы неправильно поняли. Мы не… — Ой да только ты мне не придумывай, — вскинула руки. — Я не первый год живу и видела как он на тебя смотрит. Только слепой бы не заметил. Я отвела взгляд и кажется, густо покраснела. — Да не смотрел он на меня. Ну не в том смысле, что вы имеете в виду. — Ох ну и идиотка же ты! Если пришибет, то может и к лучшему. Нет, я не обиделась. Напротив, радостно даже как-то стало. Не потому что пришибет, а потому что смотре-е-ел на меня другим взглядом каким-то. Она вновь повернула голову в сторону окна и продолжила. — Я в этом городе с самого начала. Ещё до Джоэла. Стены считай не было. Мы пытались ее возвести, да ничего не вышло. Однажды зараженные нагрянули. Немного. Но этого нам хватило, чтобы из сотни некогда здоровых людей, грибы проросли. Мы по кустам прятались несколько месяцев. Не знаю как выжили. Никогда не забуду как они по ночам орали и оставшихся в живых живьём рвали. Говорит, а ее взгляд бегает от окна до меня и обратно. — А есть нам ещё долго нечего было. Мы даже голубей пытались ловить. И когда ловили — ели. Иногда даже сырыми. А когда Джоэл появился, он и стену возвел и условия для жизни дал хорошие, и разделил на всех. И бандиты, что расплодились сейчас как мухи, сюда нос не суют. Боятся его. В этом я не сомневалась. Я до сих пор помнила как от страха тряслись и потом обливались те похитители. И не только они. — Кэтти, я так понимаю, ты уже видела? — Она подмигнула мне. — С этой стервой будь осторожнее. Она та ещё змея. Укусит тебя, а ты простофиля и не заметишь. Тонким пальчиком она аккуратно отвела занавеску и расширив глаза, и повернулась ко мне. — Так, всё! Он идёт, — отгоняет меня от себя. — И не вздумай ему рассказать про наш разговор. Ты же не дура? А я, как дура, хлопаю глазами и смотрю как она обратно к камину отскочила и снова начала тряпкой орудовать. Он показался в двери и закрыл своей мощной фигурой свет. В черных перчатках и в кофте с высоким воротом. На груди несколько капель темно-коричневого цвета. Похоже на кровь. Смотрит на меня своим фирменным взглядом из-под черных бровей, чувствую — пришибет. Как она и предупреждала. — Спасибо, Драгмар. Ты можешь идти, — обратился к ней, а сам не отрываясь на меня смотрит. И та молниеносно выпорхнула просочившись за дверь. Предательница.***
Ранее… — Эб..бб…нтт… — слова смешиваются с бульканьем. — Что она говорит? — Да хер ее знает, — Кирк за волосы вытащил голову девки из чана с водой. Хлопает её по щекам. — Эй, сука! Не отключайся. А она ртом воздух хватает как рыба. — Херассе мышцы, конечно. Долго железо тянула? Ну как, помогло? — выдал Кирк под смех мужчин, присутствующих в комнате допроса. Девка смотрит заплывшими глазами на меня. Чует, кто здесь главный. Бойцы хотели посмотреть на «бабу-терминатора, что Джоэла искала». И даже почти нашла. Позволил им присутствовать. Самому любопытно было. Обычно с пытками я справлялся сам и без зрителей. В последние годы я их проводил. Дела были поважнее, чем ублюдкам всяким языки развязывать. Слишком много чести. На эту работу были отдельные люди. И Кирк. Он вызывался сам. Ему это нравилось. В моей структуре всё четко разделено. У каждого свои обязанности. А я решал всё. В том числе кому жить, а кому умереть. — Кто ты? — спрашиваю её. — Эбби. — Мне срать как тебя зовут. Я спросил кто ты. С ее рассеченной губы течет кровь. — Кто из вас Джоэл? Кирк замахнулся, а я ему рукой отбой дал. На вопрос не ответила. Дерзит. От замаха кулаком Кирка, она только голову отвела. И не заорала. Смелая. — Здесь вопросы задаю я. — Значит, ты — он. И не тупая. Смотрит с ненавистью. Любопытный зверек. — А ты у нас кто? — Та, что пришла тебя убить. Взрыв смеха. Тощий даже схватился за живот. — И как? Выходит? — задал вопрос. Натянул перчатки. Что ж, приступим. На столике по левую руку лежали разные приборы — щипцы, ножи, спицы, паяльник, молоток… — Ты…ты убил моего отца, — всё еще откашливается водой. — Родословную тех, кого убил не веду. Всё. Мне больше не интересно. Пора заканчивать. Выбор пал на армейский нож. Двинулся к ней. — Он был врачом в лаборатории в Солт-Лейк-Сити! Солт-Лейк… — Вышли вон все! Сейчас! Когда за последним из бойцов закрылась дверь, я одним шагом преодолел расстояние между нами и схватил ее за волосы. Маску с себя стянул, смотрю на нее сквозь черную пелену. А у нее глаза округлились и в них липкий ужас расплылся. Бойся, сука. Последнюю минуту живешь. Несколько лет назад мне вручили девчонку. Я должен был сделать дело — провести ее через всю страну к Цикадам, скинуть им, в обмен на нужный мне товар. Девчонку звали Элли. Мы прошли через все Штаты, повидали такое, что обычному человеку и в страшном сне не приснится, даже в условиях пандемии и повсеместного расцвета насилия. В Солт-Лейк-Сити я должен был найти лабораторию Цикад, где были врачи способные исследовать ее кровь или что там еще. Потому что у девочки был иммунитет к кордицепсу. И есть сейчас. Шанс для человечества побороть кордицепс. Единственная в своем роде. Уникальная для всего мира. И для меня. И не потому что была иммунна, а потому что стала мне семьей. Мы были уже на подходе к лаборатории, когда на нас напали очередные (какие там по счету?) зарвавшиеся скоты, которые хотели поживиться нашими вещами, а может и Элли. Убивал как обычно — без эмоций. Но не знаю что там произошло, то ли по голове дали, то ли что… Потому что я очнулся на больничной койке у Цикад. И не увидел Элли рядом с собой. Марлин, руководительница Цикад, сказала, что у меня нет выбора. Что нужно смириться, потому смерть Элли на операционном столе это несоразмерная плата для спасения всего человечества. Сколько человек я там положил не помню. Когда всаживал в них пули не считал. Потому что свой выбор я сделал. И не в пользу человечества. Смерть тех ублюдков, что встали на моём пути, была не просто быстрой, но еще и очень страшной. — Что тебе известно? Откуда пришла? Говори всё, мразь. У тебя есть пять секунд, иначе вырежу глаз. Нажал ножом и по нему струйка крови потекла. Девка впервые заскулила. Марлин была последним человеком, кто знал об иммунитете. За что и схлопотала две пули от меня, потому что понимал — Элли будут искать. Просто так ее не оставят. Если эта девка что-то знает про Элли, про причину нашего пути до Солт-Лейк-Сити, то я сначала выбью из неё всю информацию, а затем просто убью. — Ты пришел с той девчонкой в лабораторию. Операцию должен был проводить мой отец! Но ты убил всех! Слышишь, урод? Ты убил моего отца! — говорит сквозь сжатые зубы. Трясется, глаза бегают. Но подбородок поднят вверх, смотрит мне в глаза. — Кто еще был с тобой? — кончик ножа в миллиметре от белка глаза. — Друзья! И их… Зачистили на месте. Дебилы малолетние. Сжал за волосы и тряхнул, чуть голову не оторвал. — Операцию какую? Что еще знаешь?! — Не знаааю! Не знаааю! Нажал и нож чуть глубже вошел, под нижнее веко. Еще секунда и станет одноглазой. — Я всё сказала! Всссёёё! От неё пахло потом, грязью, кровью и страхом, но не ложью. Ложь я за версту чувствовал. Кончик ножа вышел из века. Провел им по лицу. Убрал волосы со лба ножом. Всматриваюсь, хер знает за чем. Когда я вошел в операционную за Элли, там был доктор и медсестры. Женщин не тронул, а вот док размахивая передо мной скальпелем, заявил, что девочку не отдаст. Всадил ему пулю в лоб. Тот вроде в маске медицинской был. Да и не всматривался я. Поэтому не сказать похожи они или нет. Опустил взгляд вниз. Она даже штаны не намочила. Самонадеянная отчаянность у них в крови. — Значит, мстить пришла? Девка в шаге от смерти. Но на дне ее глаз, под густым слоем страха, я вижу вызов. Несколько мгновений думал что с ней делать. При подобных случаях — смерть без рассуждений. Но здесь… эта смелость… Искала Джоэла, блять! Те, кто меня ищут обычно находят смерть. Вдруг девка трепыхнулась и попыталась удар нанести. Вывернул ее руку, что та хрустнула в плече. А вот теперь закричала. Громко. Дернулась на меня всё же. Вот это кремень! Вот это тяга к цели. При других обстоятельствах, ее можно было бы даже взять в отряд. — Убью тебя, сукин сыын! Я убью тебяя Джоэл! — она еще что-то кричала невнятное, трясясь в гневном припадке — С этого момента для тебя я — падре Джоэл. Можешь начать исповедоваться. Потому что я дам тебе право выбора. Твои шансы на жизнь не очень повысит, конечно. Но попробовать стоит. Лови момент. Показал ей два пальца. — Есть два варианта. Первый — я прямо сейчас всажу тебе этот нож в глаз и отправлю тебя к друзьям, папе или к кому там еще. Второй — тебя вышвырнут в овраг. А может быть к волкам куда-нибудь. Как повезет. И запал, с которым ты меня искала, прибереги. Тебе он понадобится когда вылезать с вывихнутым плечом будешь. Сцепила зубы. — Даже одежду с ботинками у тебя не заберут. И фляжку с водой оставят. Оцени мою доброту. Моргает на меня глазами. Трясется и потом истекает. — Выбирай! Сейчас! Замахнулся ножом и… — Второй! Тут же за волосы схватил на затылке и лицо к себе подвел. Смотрю ей в зрачки. А они расширились и по моему лицу бегать начали. Страхом начало вонять еще сильнее. — А если тебе каким-то хером удастся выжить, хотя я сомневаюсь, и тебя на моих землях засекут, то на месте перережут глотку. А этот глаз, — подвел нож к дырочке под веком. — Мне принесут на блюдечке. И я его скормлю псам. Усекла? Кивнула. Откинул ее на пол. Пока сажал на цепь, не рыпалась. Кинул охотничий нож обратно на столик. Хороший, острый, надо запомнить. — Не вздумай. Не дотянешься, — бросил ей через плечо. Даже колено ей не прострелил. Пожалел, можно сказать. Кирк ждал поодаль за дверью, прислонившись к стене. Подбрасывает в руке нож, насвистывая мелодию. — А с этим что? — кивнул в сторону клетки. В ней сидел мерзкий слизняк. Он бегал по улице без штанов, патруль его принял сразу. Видимо мужик крышаком поехал резко. Потому что раньше приводов у него не было, как мне доложили. Только потом оказалось, что он пацана малолетнего за зад трогал. Сына своего соседа. Мальчик рассказывать не хотел, стеснялся. За педофильские наклонности — стрелять на месте с одной пули в люб. И я бы даже сделал это лично. Задержали сразу, но людей в городе эта припадочная мразь с нервным тиком, испугать всё же успела. — Что за баба т.т.там… Мясистая, как я л.л.люблю… А ну приведите её к.ко мне. Я её ууу, — облизывает железные прутья, а желтая слюна по бокам скапливается. — Оставим для приманки когда в арсенал пойдем. Сбросим в шахту, проверим есть ли зараженные. От него воняло дерьмом. — Ээээ...с.с.слыште! Какая нахуй ш.ш.шахта? — схватил руками железные прутья и уткнулся лицом между ними. — А ну откройте дверь! Иначе пизды д.д.дам! В рот вам н.н.н.ассу! — Нож дай. Кирк положил его мне в руку. Рукоять ножа вошла прямиком в передние зубы желторотого, что те рассыпались как конфетти. — Вот это страйк, — присвистнул Кирк. — Аааа шука! Б.б.ольно! М-м-мои ж.ж.жубыы! — схватился руками за лицо. Кровь хлещет. Я вышел из тюремного отделения. Сегодня решал много вопросов. Время посева скоро начнется, на фермеров будет распределено нужное количество тонн зерна и удобрений. Привезли много железной руды, начали плавить ее после починки печей. Кирк сказал, что нашел группу физиков и инженеров энтузиастов, которые якобы могут восстановить спутниковую связь, хотя я в это слабо верил. Но проверить стоит. Еще стеной надо заняться. Западная ее часть требует дополнительного укрепления. Станция водоснабжения барахлить начинает, трубы надо новые вести. Дел много. Надо задержаться. Но понял, что домой хочу. Тянет меня туда. Никогда такого не было, чтоб прям назад спешить хотел. Вышел из Штаба и домой направился. Хочу знать, что делает Птенчик и чем занимается. Я хочу ее видеть. До ломоты.***
Какой же он огромный. Возвышается надо мной как скала. Черная и грозная. Я приготовилась к очередной его безосновательной вспышке гнева, втянув воздух в легкие. Он шагнул на меня и… прошел мимо в нескольких сантиметрах, и его рука едва коснулась моей. Я даже почувствовала тепло его тела. Хлопнул дверь в ванной. Послышались звуки воды. Куртку обратно на крючок повесила. И думала, что пулей к себе убегу — не убежала. Осталась стоять как вкопанная. Не знаю почему. Знаю. Он вышел из душа. Стоит в одном полотенце, а меня током пронзило до полного оцепенения. И мне показалось, что я умерла. Тысячу раз. Мокрые волосы зачесаны назад. Капли воды стекают по мускулистому телу, по v-образному торсу, прячутся за полотенцем, запахнутое на бедрах. В оцепенении смотрела как он прошел на кухню и достал из холодильника стеклянную бутылку, как красиво напряжены бицепсы правой руки и как сильно выделяются на ней жгуты переплетенных между собой вен. Дергается кадык когда в рот льется ледяная вода. Глаза прикрыты и длинные ресницы слегка подрагивают. В профиль видно горбинку на переносице. И я чувствую, что возвращаюсь к жизни, потому что мой пульс ускоряется и отбивает какие-то дикие аккорды. Да, я видела его тело и раньше, в тот день, когда зашивала ему рану. Но тогда я ощущала больше страх, а сейчас...а сейчас меня сковало совершенно другое ощущение. Не знаю в каком возрасте у людей возникают примитивные желания, чувственность, эротические фантазии. У меня они проснулись с ним. Сейчас. Слишком резко? Да. Поздно? Не знаю. Мерзко? Потому что он… Не захотела даже продолжать это мысль, потому что это мерзко однозначно. Не вовремя и совершенно не с тем, с кем должно было произойти. Нет в нем ничего объективно красивого, такого эталонного. Только моя реакция на его животную энергетику, визуальный раздражитель, делает этого мужчину красивым конкретно для меня. — Рассмотрела? — спросил без смущения. Это слово ему не знакомо. И мне лишь показалось, что в его вопросе промелькнул сексуальный подтекст. Попыталась глаза отвести, не очень удалось. Горло пересохло и воздуха не хватает. — Готовить умеешь? А я только глазами на него хлопаю. И молчу. Потому что язык к нёбу присох. — Да или нет? Нет. — Ддда. — Займись. Я есть хочу. Вышла из оцепенения и на кухню метнулась. Начала судорожно полки открывать. Много всего. Даже консервы есть. Да он богач! И холодильник у него свой, ест дома. А Коди мне рассказывал, что горожане ходят есть в Столовую. В холодильнике много всего — баночки разные, мясо завернутое в бумагу. И он работает! Значит, электричество у него есть. Своё какое-то. Когда осмелилась повернуть голову и посмотреть назад, то он уже сидел на диване в гостиной. В новой одежде. Переоделся. Облокотился и ноги широко расставил, правую руку на спинку дивана завёл. Наклонил голову в бок и смотрит на меня с прищуром темных глаз. Быстро отвернулась назад и в столешницу уставилась, чувствуя его взгляд затылком, всем телом, словно он проник под одежду и обжигал мне кожу. Почему-то подумала о том, как сейчас выглядят мои волосы. Хотелось, чтобы они красиво по спине лежали Надо было тщательнее утром расчесывать волосы. Так, когда я там в последний раз готовила? А, точно — никогда. Долго ждать моих кулинарных потугов он явно не будет. Что можно сделать быстро и сто процентно вкусно? Бутерброды! Я видела как это делал Томми. Сделал он, смогу и я. Взглядом рассматривает волосы и плечи, спину и руки… Нарезала хлеб, стараясь не порезаться. А это что у нас? Попробовала на вкус белый соус. Соленый. Наверное сойдет. Шмякнула палу ложек на хлеб. А наверх у нас пойдет….ммм о да! Вкусно пахнущее вяленое мясо. И оно уже даже со специями — то, что нужно. Взгляд спускается к бедрам, идет ниже к голеням…ступням… Пытаюсь открутить банку, а у самой от натуга пупок вот-вот и развяжется. Гребанные огурцы. Меня банки открывать не учили. — Сюда неси. Всё также вальяжно сидит откинувшись на спинку. Пока несла, ладони вспотели так, что банка едва не выскользнула. Хоть бы не заметил. Обхватил крышку своей мощной пятерней и она открылась с характерным звуком — чпок! — Спасибо, — выхватила у него банку из рук, чуть не вылив на него рассол. Раскладываю бутерброды и чувствую, что всё еще смотрит. Потому что спина покалывает и мурашки по всему телу бегут. Боюсь спросить куда тарелки ставить. Я же не знаю где он обычно ест. Здесь на кухне или ему на тот столик у его ног поставить. — Здесь есть будем. Нострадамус. Положила тарелки на низкий столик. — Сядь напротив. — Я есть не хочу, пойду к себе лучше… — Сядь, — спокойно повторил. А у меня от страха пальцы на ногах поджались. Откусил кусок от бутерброда. Прожевал и брови свёл. И почти брезгливо откинул бутерброд обратно на тарелку. Даже не доел. Ну пусть вон тот повар с начищенной поварешкой из Столовой придет и сделает ему как надо! Обиженно умяла свои прекрасные бутерброды. А то выбросит еще. Нечего еду переводить. Вкусные, мясо на языке тает. Чего ему только не понравилось … Смотрю как кочергой в камине поленья поправляет. У него очень красивые пальцы, большие, сильные и кисть с темной порослью волос и широкой костью, окольцованная пряжкой часов, смотрится мощно, виднеясь из-под светлой рубашки. Зачем ему часы с разбитым циферблатом? Они даже время не показывают. А ведь он мог носить другие. Даже те с электронными циферками. Я такие однажды у одного из охранников в ФЕДРА видела. Но что-то мне подсказывало, что он их не просто так носит. И за этими часами стоит целая история. И он в ряд ли мне ее поведает. А спрашивать я точно не стану. Вот так спрошу что-то лишнее и эта кочерга окажется у меня промеж глаз. Ну или в том месте, что указала Драгмар. Но другой вопрос мне всё же поднять придется. Судорожно глотнула слюну, чтоб в горле так не першило и решительно произнесла: — Я хочу работать у Ойсина. Он повернул голову и посмотрел на меня, чуть прищурив черные глаза. — Это кто такой? — показалось, что мощным кулаком кочергу сдавил. — Ну Ойсин… — повторяю. Всё так же смотрит, только бровь приподнял. — У него бар в конце третьей улицы или четвертой. Не помню. Ну там еще на перекрестке ель широкая растет. А на вывеске бобер. Еще там девушка с сережкой в носу работает. И музыка играет иногда, — попыталась как можно скорее объясниться. Рядом с ним я всегда очень нервничала. И про сережку в носу зачем-то сказала. Как-будто он носы всех людей в городе проверял. Да он даже их имен не знает! А тут сережка. Драгмар была права — я идиотка. Перевел взгляд на огонь, подкинул полено и на какое-то время вновь забыл о моем существовании. Блики от огня бесновались на его смуглой коже. Оранжевый огонь выбивал искры и переливался в синих оттенках, путаясь отсветом в его аккуратно уложенных темных волосах с серебристыми ниточками седины на висках. Похож на скульптуру высеченную из гранита. Только не купидончика, а скульптуру Дьявола. Невероятно мужественного. А еще в нем действительно ощущалась власть. Настоящая. Чувствовалась, что она течёт в его венах. — Зачем тебе это? — вздрогнула, когда он спросил. — Чтобы…для обмена что-то иметь. — Тебе не обязательно работать, чтобы иметь то, что ты хочешь. Это мне уже поведали. — Просто скажи, что тебе нужно, — взгляд на меня перевел. А я глаза отвела и узоры на обоях пытаюсь рассматривать. — Я не о том. Я хочу что-то свое, что сама заработала. Да и вообще, мне показалось, что там классно. У них магнитофон есть, — вдоль потолка причудливые кружочки ровной цепочкой идут. Молчит. Если кочергой не пришиб — уже хорошо. Значит ответ точно не отрицательный. Осмелилась на него взгляд перевести. Сидит всё также откинувшись на мягкую спинку дивана и меня рассматривает. Но взгляд уже другой, показалось, что цвет глаз светлее стал. Или это может отблеск от огня. В камине потрескивали поленья и я протянула руки к огню. Тепло. — Какие книги ты еще читала? Кроме Стивена Кинга. Запомнил. И от этого теплое чувство внутри растеклось. — В библиотеке ФЕДРА книг было немного. Да и посещать ее позволялось только по воскресеньям. И собой книги брать не разрешали. Поэтому не так много, как хотелось бы. Смотрит на меня, мол «продолжай». — Джейн Остин очень нравится. И Эмили Бронте. А роман Джейн Эйр один из любимых. Назвала бы еще больше, только меня смутила его улыбка. Ну не совсем улыбка, уголки его губ чуть вверх поднялись. — Значит, нравятся романы? — приподнял бровь. — Ну не…я же не только их… Пусть не думает, что я только женские романы про любовь читала. Хотя, честно признаться, больше всего они мне и нравились. Ладони опять потеть начали от его присутствия и взгляда. Я перевела глаза на огонь. Может хоть так мандраж уйдет. — Достоевский вот не зашел. Мрачный. Как можно было старушку топором убить? Война и Мир понравилась, но с трудом дочитала. Не понимаю я на кой Толстому столько сносок на французском. Они бывало по пол страницы занимали. Сноски! Писал бы тогда сразу на французском. А ещё у жены Андрея Болконского — усы. В общем, талантливый он, конечно, Толстой. Но своеобразный… Подняла глаза на Джоэла и осеклась. В уголках его глаз показались морщинки, а губы сжались в улыбке. Кажется, что сейчас рассмеется. Только не понятно почему. Я говорила вполне серьезные вещи. — А еще я Ошо читала, мне понравилось, — выпрямила спину. — Там про третий глаз написано. Джоэл откинул голову назад и рассмеялся. Чтооооо? Он умеет смеяться? Да так, что мне почти обидно стало. Смотрела на его подрагивающие плечи и думала — что смешного то? — Ну и забавная же ты. Вот такой он нравился мне больше. Когда он улыбался, то холод от него не шел. Во всяком случае, меньше. И выглядел моложе. А еще у него красивые зубы, белые. Джоэл в хорошем настроении. Надо попробовать уговорить. Драгмар говорила про какую-то женскую хитрость. — Так я могу попроситься в тот бар на работу? Перевел взгляд на огонь. От улыбки как след простыл. Снова меня накрыло тенью от тучи. Отпил из бокала. А я на его губы смотрю, они мне красивыми кажутся. — Правила помнишь? Приходить до заката и на глаза ему не попадаться. Первое мне еще удается. А второе провалено полностью. Сам виноват. — Помню. — Алкоголь там есть? — Вроде бы есть. Но у них полки полупустые. Не то что у некоторых. — Пила? — и показалось, что глаза его как-то по-другому блеснули. Опасно. — Только воду. Соврала бы — заметил. — Хорошо. Работай. Он резко встал и направился к лестнице. — И тарелки убери, — бросил через плечо. Я и без его указа помыла бы. Мне не сложно, да и перед Драгмар как-то не удобно. Он ушел. А я, еще какое-то время, сидела у камина и смотрела на огонь. Он потрескивал, выбивая всё те же красивые искры.