***
Джоэл сидел у костра и пил водку из фляги. Он смотрел на огонь и слушал как холодный ветер шелестит деревья за его спиной. Тело Рыжего он закопал сам в неглубокой яме недалеко от костра. Лопата тяжело входила в мёрзлую землю. Повернул голову и посмотрел на могилу. На свежую насыпь земли упали две одинокие снежинки. Джоэл убил следопыта не потому что тот ослушался его приказа. За то, что Рыжий не выполнил требование и тем самым публично подвергнул сомнению его авторитет, Джоэл просто бы отрезал ему руку по локоть и прижег культю огнем. Он убил Рыжего потому что тот посмел тронуть её. Наверняка у девчонки останется синяк от его лапы. Рыжий гниёт в земле потому что она была его трофеем и собственностью. И потому дышать, смотреть в её сторону было запрещено. И уж тем более трогать. За это платой была смерть. Когда вернул Птенчика из леса, она легла на спальный мешок и сразу заснула. Засыпала она моментально. Джоэл вылил поверх могилы немного водки из фляжки и затем отпил сам. Пусть земля ему будет пухом. Хороший следопыт. Был. К смерти Джоэл давно был равнодушен и не боялся её. Она его не страшила. С тех пор, как цивилизованный мир пал, он многое потерял. И многих. Вытянув руку, он посмотрел на часы на своем запястье. Они были сломаны и давно не показывали время, треснутый циферблат застыл навечно. На самом деле, люди трясутся не от страха умереть, а от страха потерять или предстать перед неизвестностью. А после смерти его дочери Сары, которая истекала кровью на его руках — ни одна утрата, долгое время, не трогала его настолько, чтобы он боялся потерять. И следовательно, умереть. Тощий сел на корточки рядом и протянул руки к огню. — Всю ночь мы будем на стрёме. Пули есть только на AR-15*. На Мосберг* немного патрон. У Слона осталось всего пять мин. Растяжки назад затянули. — он посмотрел на тёмный лес и добавил. — Двигать надо — Надо, Тощий. На рассвете выйдем и к следующей ночи будем в Джексонвилле. Стой на стрёме. Скоро поменяемся. Шов на лице открылся и кровоточил. Надо бы снова его зашить. Дотронулся до щеки, горит. Да и плевать. Птичка утром его подлатает, порхая своими прохладными пальчиками по его лицу. Швырнул флягу, и голову запрокинул закрывая глаза, а перед ними ее лицо идеальное, губы мягкие, глаза зеленые с длинными ресницами. Вспоминал как на последнем привале Птенчик сидела у костра, обняв себя руками. Её лицо, в отблеске света от огня, было бледным, почти прозрачным. Длинные светлые волосы были откинуты назад, открывая ее тонкую шею. Глаза, цвета листвы, смотрели то вдаль, то на собаку, которую она приволокла в лагерь. Ыш, мать его. Он тогда эту псину чуть не пристрелил, когда Птенчик своей рукой к нему потянулась. Дурочка бесстрашная. Когда на том привале вернулся в палатку, она уже спала. В полумраке ее тонкая фигура, закутанная в спальном мешке, слегка дрожала. Как можно было это разглядеть в темноте, которую едва рассеивал свет от маленькой лампы? Он разглядел. Эфемерная она какая-то, не созданная для этого мира. Он конечно мог ее тогда поиметь. Стянуть с нее одежду и войти глубоко и до упора. Проснись и пой, Птенчик. Сейчас ты станешь Птичкой. Громко пой. Под ним и для него. Джоэл тряхнул головой. Насильником ведь он не был. Напротив, женщины сами прыгали на его член. Зная какие блага им может предоставить рейдер и глава города. И еще как качественно он мог насадить. Интересно, а если её трахать, то какая она? Мягкая и податливая? Или изворачивается и царапается от кайфа как кошка? Как стонет? И стонет ли? И какая на вкус ее… И ведь она была так близко, только руку протяни… Глаза прикрыл и под кончиком языка ощутил вкус ее губ и своей крови. Мелкая дрянь его укусила, а потом неумело ответила на поцелуй. Он усмехнулся, вспоминая. Когда он терзал ее своими губами, прижав к стволу дерева, он чуть не поимел ее прямо там. Еще секунда и он был разрезал ее штаны ножом, подхватил бы ее под колени и прижав ее тело уже к своему стволу, трахая, счесал бы ее спину о кору дерева до кости. Он сделает её своей. Когда они вернутся за стены города, она будет жить с ним под полной его протекцией. Иметь крышу на головой, лучшую одежду, еду, медикаменты и всё, что наиболее ценится в новом мире. Что душе её будет угодно. Он даже цацки мог достать. Их ценность канула в пропасть вместе с началом Падения, но женщины по-прежнему их любили. И самое главное — она будет в безопасности, потому что ни одна тварь на нее не позарится, зная, что отныне она принадлежит Джоэлу. Он даже готов дать ей относительную свободу. И нет, не в том что будет касаться ее контактов с мужчинами. Их попросту не будет. Он не позволит. Тут всё четко и ясно. Пока она его женщина, ей будет запрещено даже думать про других. Иначе...а иначе, всё кончится как с Рыжим. Он даст ей свободу в передвижении по городу и в выборе занятия. Наверное, Птенчику понравится за ухаживать животными, она их любит. Будет лошадей кормить. Или помогать в столовой у Мардж, если кулинарных навыков хватает, хотя в этом Джоэл сомневался. Она точно готовит дерьмово. Конечно, это просто чтоб она не заскучала. Необходимости в выживании у нее не будет. В городе не было денег и действовали законы обмена. А поскольку больше всего ценных вещей, товара и скота в городе было у него, то Птенчику не надо будут ломать голову что обменять на пару новых ботинок. А ведь у нее нашлось что бы обменять и за дорого… Но обмениваться этим она будет только с ним, согревая его постель когда он будет возвращаться с очередного дозора или рейда. И Джоэл будет ее трахать, всеми возможными способами. Потому что он мужчина. А она его трофей, на который по законам сильнейшего, он имеет полное право. Она будет его женщиной до тех пор, пока ему не надоест. За стеной мотеля вдруг послышался сдавленный женский стон, и Джоэл тут же оказался у спального места девчонки. Её била дрожь и она стучала зубами. Цвет лица неестественно бледный, губы сухие. Он приложил ладонь к ее лбу. Он очень горячий и влажный. — Только этого не хватало, блять. Он вышел из здания и направился к сумкам, чтобы проверить медикаменты, которые они нашли в ангаре. — Если у неё горячка, то дела плохи. Это что угодно может быть. Не довезем, — пробасил Слон. Проигнорировав слова бойца, Джоэл уже выворачивал содержимое сумки: бинты, шприцы различного объема, антисептики, жгуты, пинцеты, обезболивающие, спазмолитики и драгоценные пять ампул пенициллина. И целый пакет ингаляторов, срочно требующихся в больнице города. — А что если не успеем к ночи до города добраться? И пенициллин? Не слишком ли для… — Нет, — перебил его Джоэл. — И не учи меня жизни. Не дорос. Иди снег растопи, да побольше. Ловушки новые поставьте. Тощий пусть палатку разложит прямо внутри. Мы здесь задержимся.***
Мне виделся сон, такой прекрасный и обволакивающий. И он был бы безмятежен, если бы не пение той птицы. Она сетовала на свои кровоточащие раны, на оборванные струны, она о чём-то скорбела с мучительной жалостью. Бессильная, подстреленная птица, все еще вздрагивала подбитыми крыльями в тщетных попытках лететь к любимому. Она пела свою последнюю песню… А я бы не смогла так спеть. Моё горло болело потому что его протыкали ножами. Стало тихо. Песнь оборвалась и птица упала грудью на шипы. Как тихо! Какой жаркий день... Золотистые пустыни лежали передо мной. Повсюду солнечный блеск. Если бы можно было жить в этом блеске, если бы можно было питаться этим сиянием... Нет сил двигаться и идти, я легла и закрыла глаза. Мне надо поспать, мне просто надо поспать… Слышу голос Джоэла: — Не смей умирать, Птенчик. Не понимаю что Джоэл здесь делает и откуда голос идет. Смерти нет, и если Творец сочтет за благо призвать мою душу, во время этого сна посреди золотистого моря, тогда моему усталому телу, будет даровано освобождение смертью от дальнейшей борьбы с судьбой. Оставалось только тихо разрушаться и, покоясь в мире, рассыпаясь на солнечные частички, постепенно слиться воедино с этой пустыней. Мне становится жарко, очень жарко, тело горит. Всё вокруг заливает золотой свет, всё вокруг тонет в жидком золоте, сверкая гранями, переливаясь и искрясь. Я то проваливаюсь в черный омут, то возвращаюсь в горячее, раскаленное добела облако света и огня. По мне проводят чем-то холодным и мокрым и жар в этих местах отступает. Вижу тряпку на теле, ею водят по моим рукам, по лбу, груди и животу. Вижу Джоэла и взгляд его сосредоточенный. И эти глаза, они словно клеймят меня. — Не отдам смерти! Не отдам никому! Слишком дорого далась. Я слышу как он дышит. Я хочу тебя, Джоэл. Я боюсь тебя. И к губам прикоснулось что-то теплое, ложка что-ли. Меня так мама кормила, когда я маленькой была. Во рту почувствовался вкус соленого супа с мясом. Еще я любила яблочное пюре и лимонады с шипучками. Мама, ты где? Я слышу твой голос и прикосновение. Подожди, нет! Не уходи! — Не отключайся! Слушай мой голос! Тебе надо есть! Опять слышу голос Джоэла. И мне казалось, что я рукой его отгоняю. Уходи…уходи… Я спать хочу, а ты мешаешь. И я чувствую, как земля проваливается, и я лечу вниз. В темноту.***
Джоэл перенес девушку в палатку. Ее разложили в единственно целую комнату, которая осталось в здании небольшого мотеля. Здесь были почти целы стены и потолок, но в разбитое окно задувал холодный воздух. — Воду сюда несите, окно заделайте! Сейчас! — укладывая ее как драгоценный груз, прокричал он к бойцам — Окно заделаем брезентом… — Да похер чем и как, — перебил Джоэл. — Выполнять! Перевел взгляд на девчонку. — Не смей умирать, Птенчик, — держит ее голову. Такая она хрупкая, словно хрустальная. Он развел огонь за палаткой, ей нужно сбить температуру, но при этом не переохладить. Дым выходит через тягу в трещину на потолке и в стене. Птенчик покрылась испариной и ее трясло и тело горело. Джоэл стянул с нее одежду по пояс. Намочил кусок ткани водкой и начал растирать ее тело. Нужно срочно охладить, иначе ей станет хуже. Спирт спазмирует сосуды на коже, тепло перестанет отдаваться и прекратится потоотделение. Её кожа блестела от пота и спирта и казалось перламутровой. Она очень тяжело дышала, воздух выходил с хрипом. Пока проводил по ее груди — застыл. Увидел ее обнаженную грудь, полную и округлую, со светло-розовыми сосками, сжатыми из-за озноба. Опустил взгляд ниже и нахмурился — синяки на руке, там где держал Рыжий. Еще несколько синяков на плоском животе. Её били. Возможно те псы Зеймановские, у которых он ее забрал. Суки, пострелять надо было всех на месте! И снова взглядом на ее грудь, которая казалось ему нарисованной и идеально красивой. Его застопорило, он смотрел на ее тело и чувствовал, как в штанах стало тесно, а дышать тяжелее, горло пересохло. Скулы свело от желания провести ладонью по груди, склониться и втянуть сосок в рот, сосать и кусать его. Но вместо этого он натянул на нее обратно необъятного размера кофту. — Не отдам смерти! Не отдам никому! Слишком дорого далась, — ввёл лекарство, прокалывая ее кожу иглой. А на сгибе руки можно было все венки пересчитать. До чего кожа прозрачная. В кастрюле, подвешенной над костром уже закипала мясная похлебка. Джоэл присел у спального мешка и посмотрел на девчонку, потрогал ее лоб — испарина и температура начали спадать. Антибиотик подействовал. Она еще была в бреду, не приходила в сознание. — Не отключайся, мелкая! Слушай мой голос! Тебе надо есть! — поднял её голову и аккуратно поднес ложку с бульоном. Ее пухлые губы приоткрылись и он вылил несколько капель ей в рот.***
К полудню следующего дня Тощий выбежал из леса. Вернулся из дозора. — К югу, со стороны оврага толпы идут. Бегут даже, блять! Дохерища их! Как чуют, суки, — оперся руками о колени. Дышит глубоко, запыхался. — Далеко? — спросил Джоэл. — Через ПСО* примерно в миле, может меньше. Миля. Значит, будут здесь минут через одиннадцать, максимум пятнадцать. Мужчины выругались, а Джоэл молча смотрел в сторону палатки. — Собирайте вещи. Валим, — сказал Джоэл. — Слушай, это… — Слон обратился к нему. — Оставь девку здесь. Она сама на лошади Рыжего ехать не сможет. А ты на коне без нее быстрее ехать будешь. Она груз. И всё равно умр… — Еще слово и я сломаю тебе челюсть, — перебил его Джоэл. Тот осекся и молча начал погружать сумки на лошадей. Джоэл вернулся в палатку и наклонился к девчонке. Она уже пришла в себя. — Мы выдвигаемся. В городе есть врачи и больница. Тебе помогут. Я сейчас тебя подниму на руки. Со мной поедешь, — сказал мягким голосом, само от себя не ожидая. Поднял волосы с ее лба. — Джоэл, я не могу. Сил нет. Оставь меня здесь, — шепчет и смотрит на него зелеными глазами с поволокой. Услышала то, что сказал Слон. А у Джоэла кровь вскипала от ее шепота и слов. За то, что захотела остаться и умереть. Разрешения он на это не давал. Потому что она его. Дорого ему далась. И потому будет жить. Пока ему это нужно и пока он не решит иначе. И похер что она думает. — Не оставлю. Выбора у тебя нет. Поднял ее на руки, а она голову на его грудь положила. Легкая она, как пушинка. И еще от нее пахло. Девчонка давно не мыла тело, но пахло от нее не грязью и потом. А чем-то другим, особым ее ароматом. И он на животном уровне ощущал его.***
Путь казался бесконечно долгим и стремительно быстрым одновременно. На этот раз я ехала по дамски, на боку, прижавшись к нему. Обессиленную он держал меня практически на руках. Горло по-прежнему болело, но я смогла выпить несколько глотков воды. Голова гудела, но меньше, чем тогда…в ту ночь, когда он меня поцеловал. От воспоминаний закружилась голова. Джоэл держал поводья, и я была словно в коконе его рук. Я не знала где мы. Лес и небо темные. Наступила ночь. Я просто смотрела на сменяющуюся картинку деревьев и снега, ставшей мне ненавистной. Когда же всё закончится? — Держись, маленькая. Немного осталось, — и Всадник сильной рукой прижал меня к себе.***
Кони подошли к краю обрыва и я смотрела с высоты на круглый город, окруженный стеной. В глубокой дали раскрылся вид на Джексонвилль, который располагался в ровной и пустой котловине среди гор, смутно видных в лунном свете. Когда мы спустились вниз и подъехали ближе, я увидела тяжелые дубовые стены, облицованные железом. По периметру стен стояли вышки. А на них вооруженные снайперскими винтовками люди, некоторые из них держали факелы в руках. — Вернулись! — один из людей на стене замахал факелом кому-то внутри города и громко свистнул. Ворота открылись. Город Джексонвилль оказался совершенно не таким, как я ожидала. Судя по безжалостному виду неприступной стены, по периметру которой не хватало только нанизанных на пик человеческих голов, внутри я ожидала увидеть что-то военизированное, грязное, жесткое, похожее на ФЕДРА. Однако, когда вместе с Джоэлом и его отрядом мы въехали в этот город, мне пришлось изменить свое мнение. Внутри города горели факелы подсвечивая улицы. А где-то на столбах горели лампы. У них было электричество. Я не успела разглядеть, но первые дома были чистенькими и опрятными. К нам сбежалась охрана стены. Люди начали стекаться к нашему отряду с разных сторон; кто-то выходил из домов, спрыгивая через ступени, кто-то выбегал из неизвестных направлений. Я сразу обратила внимание, что горожане оказались прекрасно и чисто одеты. Они с восхищением и опаской смотрели на группу из всадников. Больше всего меня удивило то, что я не заметила даже признаков оружия. Жители города не ходили по улице с ружьями в руках. И объяснением этому могло быть только одно — потому что город был обеспечен безопасностью. Видела как люди озираются на меня с удивлением и перешептываются: «Кто это?», «Кого это Джоэл на своем коне привез?», «Что за девка?». Мы спешились, Джоэл аккуратно поставил меня на ноги. К нам подбежал РедСокс в окружении толпы мужчин, чьи лица мне уже были знакомы. Среди них был и Голубоглазик. Это была та группа, с которой мы разделились на переправе после крушения моста. — Ах ты сукин сын! Живой! Еще бы час и мы бы вышли на твои поиски. Элли сказала, что если мы не выйдем, она сама пойдет за тобой постреляв нас всех за измену, — сказал РедСокс, улыбаясь и хлопая по спине Джоэла. — Молодец она. Моя школа. А где она? — глаза Джоэла смягчились и от улыбки вокруг глаз разошлись морщинки. Наверное эта Элли его родственница или женщина… Сердце почему-то кольнуло. — Не видел. Но сейчас уже будет здесь, — ответил РедСокс. — А где Рыжий? Почему его конь один? — Умер, — небрежно ответил Джоэл. А РедСокс взгляд на меня перевел и брови нахмурил, словно понял из-за кого. К нам еще подходили люди. Много людей. Все встречали Джоэла как победителя, улыбались и радовались. А победителем он и был. Если оба его отряда привезли в город все сумки и припасы. Всадники улыбались и громко о чем-то переговаривались между собой. Из толпы к нему подошел мужчина. Лица его я не увидела, потому что тот стоял ко мне спиной, чуть боком. — Томми, брат, — и тот обнялся с Джоэлом, хлопая по спине Томми. А меня как хлыстом ударило от имени и я вцепилась взглядом в затылок мужчины. Я знала одного в прошлой жизни. Когда-то давно... Я видела его всего несколько раз в жизни, но любила так, как могут любить родителей брошенные дети. И как в замедленной съемке вижу как тот, кого Джоэл назвал «брат Томми» поворачивается ко мне. А у меня мир из-под ног уходит. Чувствую, как грудная клетка сдавливается и мне сердце наживую вырывают, словно острыми, невидимыми когтями. Дышу глубоко и смотрю ему в глаза. Он постарел, но практически не изменился. Немного седины на висках, морщинки вокруг глаз и этот тяжелый взгляд карих глаз, столь похожих на глаза Джоэла. Я узнала его. А он узнал меня. Я это почувствовала, увидела в его глазах. И под напряженный взгляд Джоэла, который он переводил между нами двумя, я прошептала: — Папа… __________________________ * AR-15 — американская полуавтоматическая винтовка * Мосберг (Mossberg 500) — многозарядный дробовик * ПСО — аббревиатура Прицел Снайперский Оптический