Свободный полёт

ёё      Последние дни вызывали у капитана «Вояджера» рутинную усталость, затягивающую в гору отчётов и текущих работ инженеров. Мелькавшие за огромным окном звёзды только больше давили на Кэтрин, и единственным спасением стала голопалуба. К счастью, Чакотай воспринял идею дополнительной смены с большим энтузиазмом, потому что железная капитан Джейнвей наконец-то смирилась с необходимостью отдыха. Только вот мысли о корабле не отпускали её даже в мастерской да Винчи. — Сегодня ты молчалива, Катарина, — заметил маэстро, поглядывая на свою ученицу, пока та собирала из прутьев их новую модель. — Поведай мне о своих печалях, и мы сможем найти решение, достойное самого Аристотеля. — Не думаю, что Аристотель пытался добраться домой четыре года на единственном корабле Флота, — грустно улыбнулась женщина. — Даже самый длинный путь покажется лёгкой прогулкой с достойной компанией, тогда как одинокий не осилит и ровной поляны. Есть ли у тебя соратники в твоём деле? — как всегда, голограмма исказила слова Кэтрин до метафоры, понятной людям Нового времени. — Я практически не с кем не сближаюсь, чтобы поддерживать рабочую атмосферу на корабле. Недавно мы освободили Седьмую от Коллектива, я стараюсь помочь ей адаптироваться, но я уверена, что она считает наши отношения профессиональными. У меня есть Тувок, мой самый преданный советчик, но он не может испытывать эмоций по отношению к нашей дружбе, и я не хотела бы напрягать его этим. Том постоянно заставляет меня смеяться, но иногда он преувеличивает, а я не могу позволять ему нарушать субординацию, только не ему. И конечно, Чакотай. — Я слышал это имя не один раз, и всё время ты ускользаешь от рассказов, подобно пустынному ужу, Катарина. Этот человек причина твоих невзгод? — Что Вы, маэстро, я не могла бы представить этот полёт без него. Нужно несколько часов, чтобы описать всё, что он для меня делает. Он забирает мою работу, чтобы я отдохнула, находит самые вкусные вина во время высадок, приносит цветы, поддерживает боевой дух экипажа вместе с Ниликсом — я всегда плохо сходилась с людьми, тем более подчинёнными, — Кэтрин не заметила, как начала улыбаться во время своего рассказа и ковырять пальцы. — Я на сто процентов уверена, что его аккуратные отчёты скрывают от меня больше половины мелких проблем, которые он улаживает до того, как я узнаю, а когда до меня всё же доходят слухи, улыбается своими милыми ямочками и таинственно чешет ухо. — Этот Чакотай истинный cavaliere, — воскликнул Леонардо. — Прошу Бога, чтобы он не похитил тебя прямо из моей мастерской. — Оу, нет, мы с ним не пара, маэстро, — засмеялась Кэтрин. — По твоим рассказам, вся его жизнь — облегчение твоего бремени, а ты не воображаешь путь без него. В чём причина расстояния между вами? — Чакотай — мой подчинённый, фактически, мой ученик, — поправилась Кэтрин, чтобы Леонардо её понял. — И даже если бы он сохранил свой корабль и был бы капитаном, я никогда не смогу забыть, что именно моё решение отрезало его — и весь экипаж — от родного дома. — Если бы великий Александр Македонский не решил бы пойти против персов, его империя никогда бы не простиралась так далеко, как мы знаем. У тебя, Катарина, ум стратега и речь оратора, я не могу вообразить, чтобы ты сделала это специально. Чакотай не может винить тебя в своих страданиях, посланных Богом, чтобы проверить нас всех. — Чакотай никогда не упрекал меня в этом решении. На самом деле, он даже выиграл от него: отец разговаривает с ним, он снова в Звёздном Флоте, его жизнь перестала быть вечной бойней, а чувства ко мне… Я бы хотела отплатить ему тем же, позволить ухаживать за мной, проводить вместе время, но… у меня есть ответственность, Марк в конце концов, и я боюсь, что в какой-то момент выберу его, а не «Вояджер». — Эти страхи у тебя в голове, или они живут в мире вещей? — Я… я не знаю. Несколько раз я не давала ему остаться рядом со мной, чтобы он смог выжить вместе с командой. Смогла бы я отдать ему спасательную капсулу вместо кого-то из экипажа? Последнюю вакцину? Оставить на корабле, во время смертельного боя? Я задаю себе эти вопросы уже два года. Однажды я умерла, и он так отчаянно старался вернуть меня к жизни, мне было так невыносимо смотреть на его страдания… Если бы с ним что-то случилось сейчас, я бы долго не могла оправиться, а позволив развиться нашим отношениям, я бы не вынесла его смерти. — Когда идёт дождь, я стараюсь скрыться в сухом месте, даже если вся моя одежда уже впитала потоки воды. Почему я не приму посланную Богом ненастье и не останусь дома или не возьму карету? Ответь мне, Катарина. — Потому что Вы ещё не придумали зонтик? — Я воображаю себя повелителем мира. Мои картины, механические приборы, приёмы во дворце — они вверили мне силу, как если бы я управлял этим миром наравне с Богом, — Леонардо положил руку на плечо своей ученицы. — Я мечтаю об этом, представляю в реальности, но это не делает мои мечты реальными и не управляет рекой, по чьему течению мы все плывём. — Думаете, я не смогла бы предотвратить его смерть, даже если бы хотела? — Я думаю, мы слишком много мечтаем для смертных слуг Господа.

***

— Процессор на борту, — отрапортовал Тувок.       Наконец-то этот кошмар закончится. Впервые с предательства Сески с «Вояджера» похитили что-то ценное и впервые — в таких масштабах. Переубедить капитана спуститься самой на планету было невозможно. Будь воля Чакотая, он запер бы её на гауптвахте до конца полёта, чтобы ни один инопланетянин, ни одна аномалия не смогли бы навредить ей. В начале путешествия Тувок был уверен, что Чакотай поднимет мятеж, вот только если бы это и случилось, Кэтрин не летала бы с Пэрисом на непонятных встречах, сидела бы в своей каюте с книгой и целой сменой охраны. — Капитан? — уточнил Чакотай.       Пусть она будет на корабле. Пусть сейчас откроются двери турболифта, и она потребует отчёт. Капитанам необходимо запретить участвовать в высадках; хотя это и так не рекомендуется, но кто может что-то запретить его неугомонной госпоже? Нервы Чакотая были на пределе, и его вторым желанием — после благополучного спасения капитана — было вступить в бой с инопланетянами и выпустить пар злости на характер Кэтрин и страха за её жизнь. — Всё ещё на планете, — ответил Тувок.       За четыре года тесной работы с вулканцем и долгих сплетен с Кэтрин Чакотай почти научился чувствовать состояние Тувока по его голосу и высоте бровей, и сейчас коммандер был неожиданно рад услышать напряжение с ноткой огорчения. Джейнвей хочет уберечь экипаж от опасностей Дельта Квадранта, но каждый раз ситуация превращается в прямо противоположную. Глубокий вдох, Чакотай, всё будет хорошо. — Коммандер, — позвал Гарри. Глубокий выдох, пока он подходит к оперативному посту и старается не сорваться на энсине из-за их капитана. — Тринадцать кораблей приближаются к нам с поверхности.       Чакотай очень хотел вступить в бой со всеми ними, желательно по одному и со всеми рабочими системами, но так подставлять экипаж он уже не мог. Почему Кэтрин не было вместе с компьютером? Где её только черти носят, эту Кэтрин? Захотелось оставить её на планете, чтобы похититель оборудования влюбился в неё без памяти и каждое мгновение своей жизни посвящал ей, а она будет разбивать его сердце на триллион осколков каждым своим действием. Как жаль, что Чакотай не смог бы подставить так целую планету, поэтому он отдал единственные возможные приказы: — Том, поднимаемся на более высокую орбиту. Мостик Торрес, мне нужен процессор в рабочем состоянии, мы всё ещё не вернули капитана.       Вернуть капитана. Запереть её в каюте. Привязать к кровати, если потребуется, но никогда больше не отпускать её на миссии. Как произошло, что она осталась на поверхности? Разве было логично вулканцу слушать её и оставить на планете одну? Воры против хрупкой женщины ниже дилитиумной камеры с невероятными глазами и такими милыми короткими волосами. Террористы против капитана навороченного звездолёта, победившего Боргов. Пальцы Чакотая начало покалывать от неприятных мыслей, следовавших за перспективами оставить Кэтрин на планете ещё на секунду. Она в одиночку освободила корабль от макровируса, спасла их от Боргов, но никакое её достижение не смогло бы унять все страхи за её безопасность. Вернуть капитана. Запереть её в каюте. — Торрес мостику, мы снова в деле. У нас полная навигация, силовая установка, луч транспортатора. — Отлично, Б’Эланна.       Лучший инженер во всей Вселенной находился сейчас 10 палубами ниже и хотя бы на чуть-чуть убавил страхи Чакотая. Сколько раз она спасала ему жизнь, сколько раз на ходу изобретала законы физики, и сейчас она не может подвести, не может не спасти Кэтрин. Как только та ступит на борт, они улетят отсюда в сторону дома, он пригласит её на ужин и расцелует каждый миллиметр её кожи. — Сенсоры показывают, что капитан и да Винчи покинули строение.       Глубокий вдох и выдох. Вернуть капитана. Запереть её каюте. Взорвать всю планету и растереть в пыль, а похитителя выкинуть в открытый космос. Где то фанатичное соблюдение правил Звёздного Флота, когда оно так нужно? Будь Кэтрин лейтенантом, он бы разжаловал её до рядового и исключил из Флота, а остаток пути она бы провела на гауптвахте. — Если опуститься на низкую орбиту, я могу навестись на мобильный излучатель.       К чёрту правила, он сам готов провести остаток пути за силовым полем за нарушение протоколов, только бы Кэтрин была на борту. — Установите луч на широкий захват и приготовьтесь телепортировать их обоих. Как близко мы должны быть? — Минимум пятьсот километров от поверхности. — Те корабли попробуют заблокировать нас, — заметил Тувок.       Чакотай всем сердцем надеялся на это: — Готов к полёту с выкрутасами? — Делай ставки, — ответил Пэрис и расслабился, уловив смену настроения командира.       Пэрис, именно он мог разрядить обстановку и поддержать шутку, когда это было так необходимо. Времена ревности к нему давно прошли, и всё же не начни Чакотай шутить, неизвестно, кому бы сейчас носил цветы Том. Все на мостике были напряжены от серьёзности задания и настроения коммандера, но только один хотел одинаково сильно найти капитана и задушить её в своей каюте.

***

— Спасение, сеньорина, уже близко, — провозгласил Леонардо. — Я начинаю волноваться. Где ты, Чакотай? — Не о том ли Чакотае ты говоришь? Неужели ваш корабль неподалёку? — удивился маэстро. — Поистине его любовь к тебе безгранична. — Это его работа. Он не мог бросить оставить меня здесь, но почему так долго? — размышляла Кэтрин вслух. — На них могли напасть, или компьютер не активировался. Они не могли погибнуть, мы выходили и не из таких стычек. — Твой экипаж, Катарина, подобно Фениксу, восстаёт из пепла. Сavaliere не может покинуть свою избранницу сердца, и он поведёт своих воинов навстречу нам, даже после череды неудач. — Если с ними что-то случится, это будет только моя вина. Они бы уже все были повышены, созванивались бы со своими семьями, Тувок бы наблюдал за первыми шагами своей внучки, Наоми бы росла в полной семье, Чакотай бы получил корабль. А теперь они могли погибнуть, а даже если они живы, то всё равно 60 лет будут лететь домой. — Если бы они винили тебя, Катарина, то не подняли бы они бунт? — С Чакотаем никаких бунтов. Никто даже мысли такой не допускает, даже не представляю, как он это делает, — полуулыбка пробежала по лицу Кэтрин, пока она продолжала всматриваться в небо. — Экипаж не уважает тебя? Они не верят тебе? — Я не знаю. Но Чакотай — точно да.

***

— Мы в тысяче километров. Девятьсот пятьдесят. Девятьсот.       Они были в шаге от возвращения капитана. Совсем скоро она вернётся на мостик и озарит всех своей чарующей улыбкой, что даже хмурые складки бровей Тувока разгладятся на мгновение. Она поблагодарит всех за работу, обогнёт бортик и с гордостью посмотрит в глаза Чакотаю. Сядет в своё кресло, положит изящные руки на подлокотники и закинет ногу на ногу. Уверенная, безжалостная, решительная, гордая капитан Джейнвей. Красивая, игривая, нежная, женственная Кэтрин, его Кэтрин с бокалом шампанского с подогнутыми ногами на его диване, Большие лазурные глаза, бегающие в поисках тарелки велосити. Скоро это всё вернётся, и она позволит ему устелить весь мир к её ногам. Вернуть капитана. — Сэр, они, кажется, на краю пропасти, но мы всё ещё слишком высоко для телепортации.       Чёрт, Кэтрин, что у тебя там происходит? Её загнали в ловушку? Сколько у них есть времени? Они подобрались так близко, пара минут, и она будет в медотсеке, где Доктор проверит все показатели, все анализы и не выпустит её, пока она не станет эталоном здорового офицера Флота. Они не могут не успеть. Кейзоны, ведиане, Борг, темпоральные аномалии, космические животные, разрушительные туманности — ничто не убило Кэтрин Джейнвей, так будь всё проклято, если она упадёт с горы. Год назад она чуть не умерла у него на руках, и до сих пор ему снятся кошмары об этом. Повторись такое снова, экипаж потеряет их обоих. — Оружейный огонь около позиции капитана. Время на исходе, сэр.       Это очевидно, энсин, «Вояджер» и так летит из последних сил. Что там происходит? Успеет ли отряд службы безопасности, если телепортировать их сейчас? Чакотай сам может спуститься на проклятую планету, чтобы ни воры, ни террористы не смогли навредить его Кэтрин. Почему Тувок не остался с ней? 5,4 фута наглости и голограмма 500-летней старости против профессиональных преступников, причём вооружённых. Последний раз, больше она никогда не выйдет за пределы корабля, а он никогда не отойдёт от её левого плеча, идеальной позиции для её защиты. — Держись, Кэтрин, осталось несколько секунд.       Его девочка справится. Она соберёт винтовку из мобильного излучателя, подожжёт деревья вокруг силой мысли или хитро обманет противника, сможет найти выход. — Я зафиксировал капитана, они находятся… в воздухе. На каком-то… грубо скользящем аппарате.       Бесподобно. Восхитительно. Чакотай понятия не имел, что происходит, но придумать такое могли только Леонардо да Винчи и Кэтрин Джейнвей. Преследователи на суше, она — в воздухе. На сколько бьёт фазер? Безопасен ли этот аппарат? Когда Гарри заберёт её домой? Невероятная королева Дельта Квадранта и капитан его сердца. — Пятьсят километров! — крикнул Пэрис. — Навожусь, широкий луч захвата… — Включайте, — приказал Чакотай. Наконец-то этот кошмар закончился. Никаких отчётов, никакого мостика, никакого Леонарда, только они вдвоём, вино и симуляция Новой Земли. — Есть! Я отправил это хитрое изобретение в первый грузовой. — Убираемся отсюда, мистер Пэрис.

***

— Чакотай Джейнвей, уже девятнадцать часов, — послышался осуждающий голос из динамиков кабинета. — Да, коммандер, я уже заканчиваю. — Приготовься к местной телепортации, я тебя похищаю. — Коммандер, Вы… — Кэтрин не успела договорить, как увидела белые всполохи телепортации, а через несколько секунд напротив неё уже стоял Чакотай у компьютера. — За все годы на «Вояджере» Вы никогда не позволяли себе такой дерзости. — Я учился у лучших, — он показал рукой на стол, уже накрытый для ужина из нескольких блюд, и проводил до него Кэтрин. — Что ж, ради такого ужина можно закрыть глаза на некоторую дерзость, — ухмыльнулась она и повернулась к Чакотаю. Их взгляды на мгновение пересеклись, и вдруг мужчина порывисто обнял её и зарылся носом в короткие волосы.       Сперва Кэтрин хотела выпутаться их его рук, но он так крепко и в то же время нежно держал её, что она осталась стоять неподвижно. Последние несколько часов она провела в медотсеке и за отчётами о похищенных системах и смогла обдумать недавние разговоры с маэстро. Оправданны ли её страхи отношений с Чакотаем? Винит ли он её в решении не возвращаться домой? Сможет ли она предотвратить смерти, лишая их радости быть вместе? Углубившись в свои мысли, она почти прослушала тихий шёпот: — Ты меня до смерти напугала. Никто не знал, что происходит, и я так боялся тебя потерять. — Чакотай, — нежно позвала она его и осторожно обняла в ответ. — Прости меня. — Я хочу запереть тебя в каюте весь остаток пути и приставить отряд службы безопасности, — он только крепче обнял её. — Как старпом я должен защищать тебя, но как это делать вот в таких ситуациях? Больше никаких высадок, ни с командой, ни одной, я подниму мятеж и запру тебя в самой безопасной части корабля, если ты только попытаешься. — Прерогатива капитана, — наконец, она смогла вырваться из объятий и взглянуть на Чакотая. Его глаза в сумраке каюты блестели и переливались белым. — Кэтрин, моя прекрасная Кэтрин, ты — самое дорогое, что есть на этом корабле, в этом Квадранте, вообще в Галактике. Я понимаю, что не имею никакого права и ты имеешь все основания понизить меня после моих слов, и всё же… я настолько сильно люблю тебя, что не пожалею никаких средств, чтобы снова видеть твою улыбку. Мы обсуждали это, я уважаю твой выбор и не упрекаю, только…       Слушая его, Кэтрин снова и снова прокручивала в голове слова да Винчи. Больше четырёх лет она стремилась сделать всё для своей команды, в том числе для Чакотая, не понимая, что так только причиняя новые страдания. Он был оторван от друзей, но большинство из них были на «Вояджере», ставшей для него семьёй. У него появились новые дом, друзья, работа, цель в жизни, и единственным элементом пазла оставалась сама Кэтрин. Она так переживает за команду, и Чакотай в той же мере делает всё, что только можно, для неё. Бывшие Маки описывали своего капитана жёстким, расчётливым, безжалостным, и даже Тувок отмечал это в отсутствие Джейнвей на командном посту. Сама же она видела это только в первую их встречу. Чакотай говорил, что встреча с ней изменила его, сделала мягче и спокойнее, потому что новый смысл его жизни — облегчить бремя Кэтрин. Роясь в мыслях, она внезапно ощутила прилив переполняющей её благодарности, которую можно было бы выразить только одним способом.       Чакотай всегда представлял их первый поцелуй в её кабинете. Отчасти потому что там он её чаще всего видел, отчасти потому что там она выглядела более комфортной. Они бы сидели на диване с чашками кофе, он бы приблизился к ней, давая понять свои намерения, она бы наконец-то позволила ему взять всю инициативу. Сейчас же они стояли посредине его каюты в окружении артефактов индейских племён, она взяла его лицо в свои руки, а он ошарашено не верил в происходящее. Сейчас компьютер его разбудит. Сейчас он моргнёт, и всё исчезнет.       Она немного отстранилась, начиная думать, как сильно ошиблась и подбирая слова для отступления. Он посмотрел ей в глаза, а затем снова поцеловал, притягивая к себе и сажая на колени к себе. — Кэтрин, Кэтрин, Кэтрин, — повторял он хрипловатым голосом, отчего у женщины бежали мурашки, снова и снова подтверждая, что она всё сделала правильно. — Я ждал этого три года. — Надеюсь, мы продолжим сейчас, а не через ещё три года, — ответила она и проела пальцем по выступившим ямочкам. — Ты не передумаешь? Если ты не хочешь, то я всё забуду и никогда этого тебе не припомню, обещаю, — он перехватил её руку и поцеловал костяшки её пальцев. — Я приняла решение. Ты знаешь, как трудно заставить меня передумать, мой cavaliere.