Король леса

      Это началось с миссии, которая закончилась вчера. Конечно, так оно и было.       Поначалу это была довольно простая миссия, но потом все быстро пошло прахом, как и везло Гоусту в эти дни. Это были только он и Кёниг, два самых больших громилы 141-го. Их послали проверить то, что должно было быть пустой вражеской базой, просто изъять кое-какие файлы и осмотреться. Но чего они не учли, так это того, что последние несколько членов банды все еще околачивались поблизости и ждали, когда их выкрадут.       Последовала короткая схватка, затем отчаянные поиски, а затем, наконец, бегство из этого места под внезапным и сильным ливнем, прежде, чем прибыло подкрепление, чтобы потребовать их эвакуации, когда они наконец оказались в безопасном месте.       Что отличало эту миссию от любой другой провальной, так это то, что Гоуст увидел Кёнига в настоящем ближнем бою.       Гоуст познакомился с Кёнигом всего неделю или около того назад, и у него не было времени провести спарринг или хорошо узнать более высокого мужчину. Кёниг, насколько он мог судить, был тихим и просто смотрел и слушал, когда был поблизости. Он почти заставил Гоуста казаться общительным из-за того, как явственно он не разговаривал с другими. Что Гоуст действительно знал, так это то, что австриец был большим, сильным и, по-видимому, хорош в драке.       Но это был его первый шанс увидеть это вблизи, и у него перехватило дыхание.       Кёниг не был особенно грациозен. Он имел обыкновение сметать врагов на своем пути и однажды вышвырнул одного из них через дверь. Гоуста чуть не подстрелили, потому что он был отвлечен явной силой, проявленной другим. Это, конечно, не было грациозно, но, черт возьми, на это было приятно смотреть.       И затем база была фактически пуста, как и предполагалось изначально (ну, без каких-либо живых врагов), и когда Гоуст шагнул вперед, чтобы поговорить с Кёнигом, его нога с лязгом ударилась о кусок металла, другой развернулся, снайперский капюшон зашуршал, когда эти глаза посмотрели на него, пылая яростью; другой сделал угрожающий шаг вперед, который фактически заставил Гоуста замереть на его пути. Могучие руки метнулись к его горлу, и Гоуст вскинул свои собственные руки вверх, в попытке защититься, прежде чем Кёниг замер.       Его глаза, которые несколько секунд назад были страстными и опасными, расширились от шока, когда он, казалось, наконец осознал, что перед ним Гоуст, а не кто-то другой.       Австриец отшатнулся и посмотрел вниз, бормоча извинения и поднимая свое оружие. Гоуст секунду непонимающе смотрел на другого человека, прежде чем покачал головой и приказал Кёнигу обыскать базу в поисках информации, за которой они пришли.       Однако теперь, несколько часов спустя, вместе с душем и кое-какой едой из кафе, Гоуст и Кёниг ждали на конспиративной квартире эвакуации, и он не мог перестать думать о глазах австрийца.       Карие, которые обычно были направлены вниз, в пол, чтобы ни на кого не смотреть, они запечатлелись в его сознании с того момента, когда другой повернулся, чтобы посмотреть на него. Они горели в тот момент, проникая в самое существо Гоуста, видя все его слабости: как убить его, как разобрать на части.       Бурый медведь, превратившийся в человека, готовый охотится на любую добычу, которая осмелится пересечь его путь. Включая Гоуста.       Теперь, при одной мысли об этом, у него по коже побежали мурашки, а дыхание участилось. Он незаметно попытался изменить положение, в котором сидел, чтобы его брюки и бандаж были более удобными, и Кёниг не заметил, как он дернулся при этой мысли.       Это была плохая идея — вспоминать об этом, сидя через комнату от другого. Конспиративная квартира была небольшой, всего две комнаты. Главная комната с шаткой кроватью, столом, парой стульев и маленькой плохо оборудованной кухней. Другая комната была ванной. И теперь они сидели здесь, ожидая. Кто-то должен был приехать, чтобы забрать их через пару часов, но до тех пор были только они, менее чем в 15 футах друг от друга.       Кёниг, конечно, осматривал всё, кроме Гоуста, но Гоуст не смотрел никуда, кроме Кёнига. Он знал, что пялиться было невежливо, но Гоуста давно перестали волновать подобные вещи. Хотя, ради его собственного здравомыслия и ради того, чтобы попытаться не возбудиться, ему, вероятно, следует отвернуться.       Он снова пошевелился, и Кёниг, казалось, старательно не реагировал на это. Гоуст нахмурился. Наконец он отвернулся, уставившись в окно. Гоуст осознавал, что он пугающий, в большинстве случаев ему это даже нравилось, но это казалось странным. Он не думал, что Кёниг боялся его; более осторожный по отношению к относительно незнакомому человеку, но не испуганный.       Может быть, спарринг помог бы? Это могло бы разрядить неловкую атмосферу, а также обеспечить некоторое развлечение. Однако сможет ли Гоуст справиться с этим контактом? Он надеялся на это. Или он надеялся, что ремень, который был на нем, остановит его возбуждение. Плюс, он, вероятно, в конечном итоге проведет спарринг с другим, так что вполне мог бы привыкнуть к этому, прежде чем они вернутся на свою домашнюю базу, где любой мог бы заметить его реакцию.       Приняв решение, он встал и потянулся. Глаза Кёнига метнулись к нему при его внезапном движении. — Кёниг. Хочешь поспарринговать?       Другой мужчина немного наклонил голову, в его осанке и глазах было заметно удивление. Он моргнул, глядя на Гоуста, но ничего не сказал. Рот Призрака скривился в легкой гримасе. — Ну?       Кёниг медленно поднялся со своего места. Выше Гоуста, его голова была, может быть, всего в полуметре от потолка. — Да, сэр.       Все еще не сводя глаз с австрийца, Гоуст начал передвигать кое-какую мебель, следя за тем, чтобы у них было пустое место. Хотя это была небольшая территория, но ему не особенно хотелось кататься на улице под проливным дождем и снова пачкаться в грязи. Кёниг быстро сообразил, что он делает, и присоединился к лейтенанту в перетаскивании мебели с дороги. Они закончили довольно шустро, учитывая, что мебели почти не было.       Как только это было сделано, они стащили с себя приличное количество снаряжения, которое было на них надето, молчаливое соглашение об отказе от оружия. Кёниг снял куртку, оставшись в обтягивающей майке, которая очень красиво подчеркивает его руки.       Они оба не снимали масок.       А потом они поравнялись.       Даже с отодвинутой в сторону мебелью, у них, возможно, была площадь в десять квадратных футов, так что они были опасно близко друг к другу, даже начиная лонжерон.       Гоуст начал отсчёт. 3.       Глаза Кёнига встретились с его глазами, не дрогнув. В них был блеск, который, казалось, слегка напоминал то, что Гоуст видел на базе. 2.       Кёниг принял боевую стойку, и Гоуст был временно отвлечен игрой мышц на его руках. 1.       Кёниг сделал выпад, и Гоуст едва отразил джеб, который другой бросил в него, и он нанёс свой собственный кросс в ответ, сумев только нанести удар по предплечью другого, когда Кёниг блокировал его атаку. Джебами, кроссами, апперкотами, боковыми ударами и ударами с разворота обменивались мужчины, пытаясь уложить друг друга, но безуспешно.       Они еще некоторое время обменивались ударами взад-вперед, ни один из них не одержал верх, прежде чем Гоуст нанес низкий удар с разворота правой ногой по ребрам другого. Однако это было неразумно, поскольку австриец умудрился зажать его ногу между ребрами и руками, а затем, прежде чем Гоуст смог среагировать, Кёниг протянул одну из своих гигантских рук и схватил Гоуста за бедро, потянув его к себе так, что он потерял равновесие и упал навзничь.       Все, что он мог сделать, это попытаться приземлиться так, чтобы его голова не ударилась об пол, и хотя в основном ему это удалось, Гоуст все равно получил сильный удар по плечам и рукам, когда он опустил их, чтобы не принять всю силу падения на свой затылок.       Кёниг быстро последовал за ним вниз, рассчитывая на Гоуста, когда тот пытался оправиться от внезапного горизонтального положения, но не смог этого сделать до того, как австриец оказался на нем.       Его одна нога, которая до этого была свободна, быстро застряла под весом другой, поскольку Кёниг использовал свое преимущество в росте и весе, чтобы придавить Гоуста нижней частью тела. Его правая нога была почти неудобно отведена в сторону, чтобы освободить место для тела Кёнига, и австриец быстро схватил его за запястья и прижал их к голове Гоуста.       Положение было... почти таким, с каким Гоуст не мог справиться. Только благодаря тщательно контролируемому дыханию, каким бы тяжелым оно ни было прямо сейчас из-за адреналина боя, он смог в какой-то степени остановить наклон своих бедер вверх под твердым нажимом Кёнига.       Гоуст никогда не думал, что он втянется во что-то подобное. Конечно, он не часто ходил куда-нибудь потрахаться, но когда он действительно хотел подцепить кого-нибудь в баре, он обычно был топом. Однако это было ново — ощущение того, что тебя вдавливают в землю, когда кто-то нависает, смотрит горячим и тяжелым взглядом. Это было пьянящее ощущение, и Гоуст подумал, что, возможно, хотел бы испытать его еще.       Может быть, в следующий раз, когда он пойдет в бар, он поймёт, каково это — быть трахнутым. Однако сейчас было не время думать об этом.       Они лежали, их глаза встретились, когда они оба контролировали свое дыхание. Гоуст еще не научился полностью читать Кёнига сквозь его маску, поэтому он не знал, о чем думает другой человек.       Но его глаза были такими же, как и раньше. Сосредоточенные, и исключительно на Гоусте. Он тяжело сглотнул. — Я думаю, ты победил.       Кёниг хмыкнул. Это был глубокий звук, который Гоуст почувствовал вибрирующим в своей груди, и он едва удержался от дрожи. Хотя он не мог полностью остановить подергивание своих рук в захвате. — Ещё раз?       Гоуст приподнял бровь под своей маской, удивленный тем, что Кёниг был тем, кто просил еще одну звезду, но кивнул.       Они распутались, вероятно, медленнее, чем могли бы, и Гоуст почти поклялся, что Кёниг намеренно надавил одним из своих гигантских бедер прямо на промежность Гоуста, и Гоусту едва удалось сдержаться, чтобы не отреагировать на это сильнее, чем он уже сделал. Он резко зашипел, звук, который, вероятно, и к счастью, можно было принять за звук легкой боли от того, что кто-то надавливает на его член, вместо возбуждения от давления.       Он заметил, что Кёниг наклонил голову в сторону Гоуста, даже несмотря на то, что его глаза были скрыты снайперским капюшоном.       Они снова заняли позицию, и Гоуст начал обратный отсчет.       Гоуст решил на этот раз атаковать первым. Он пригнулся и попытался схватить Кёнига за талию, и ему это удалось, но Кёниг быстро схватил его в ответ. Он накрыл Гоуста своим телом так сильно, как только мог, извиваясь и ухитряясь ухватиться за маску Гоуста.       Прежде чем кто-либо из них смог полностью осознать, за что ухватился Кёниг, они повалились на землю, атака Гоуста сработала и сбила более крупного с ног. Также произошло то, что, когда Кёниг изогнулся при падении, чтобы защититься, его рука, все еще державшаяся за маску Гоуста, сорвала ее.       Гоуст ахнул, когда её сняли с головы, ощущение воздуха, ударившего в лицо, было неожиданным.       Отвлекшись, его руки, обнимавшие Кёнига, ослабли, и другой воспользовался его разрушением, чтобы сделать ход. Австриец ухватился сзади за куртку Призрака: одной рукой за воротник, а другой сомкнулся вокруг его талии. Кёниг одновременно дергал бедрами и тянул руками, отбрасывая Гоуста в сторону. Он оседлал бедра Гоуста, снова схватил его за запястья и закинул руки ему за голову, пригвоздив их там.       Гоуст лежал, широко раскрыв глаза и тяжело дыша, пока Кёниг пристально смотрел ему в лицо. Его взгляд был пронзительным, и вот так, под более крупным мужчиной, прижатым и без маски, его душа была готова к тому, чтобы ее забрали.       После пары тактов тишины, Кёниг снова напевал, и было в этом что-то самодовольное. — Ты действительно так легко сдаешься, как только кто-то увидит твое лицо?       Гоуст покраснел при этих словах, и его лицо исказилось в оскале, когда он попытался сбросить с себя противника, но австриец тяжело сидел у него на талии, а его руки немыслимо застряли в железной хватке Кёнига. Он боролся и дергался, пытаясь освободиться, но, как карибу, попавший в лапы бурого медведя, он никуда не мог деться.       Глаза Кёнига под снайперским капюшоном сузились. — Или, — он переместил одну из все еще сопротивляющихся рук Гоуст, чтобы он мог зажать обе под одной большой ладонью, окружив запястья Гоуста, как кандалы, когда он наклонился ближе к лицу Призрака. — Ты сдался, потому что хотел быть подо мной?       Гоуст замер, его борьба и рычание прекратились, когда он широко раскрытыми глазами уставился на Кёнига.       Глаза Кенига удовлетворенно прищурились, и он усмехнулся. Его личность изменилась по сравнению с тем, что было раньше, когда он сидел на стуле, тихий и замкнутый. Это было ближе к нему на вражеской базе, создавая уверенный след из тел. Хищник на своем родном поле.       Было слишком поздно, слишком долгая пауза, но Гоуст снова начал сопротивляться, хотя и слабее, чем раньше. — Я не сдавался. — Но ты действительно хочешь быть подо мной.       Гоуст зарычал на Кёнига, возбужденный и неуверенный в том, в каком направлении он хотел, чтобы это продолжалось. — Скажи мне, лейтенант, — рука Кёнига, теперь свободная, потянулась к лицу Гоуста, а затем прошла мимо него, и он положил пару пальцев на ошейник, который был вокруг горла Гоуста. — Ты носишь это все время?       Гоуст покраснел и вместо того, чтобы постоянно вырываться из захвата Кёнига, он просто время от времени дергался и елозил, несколько забыв об этом.       Ошейник, как он знал, когда надевал его перед этим заданием, был сделан из черной кожи, гладкой и эластичной, металл — из серебра. На нем был обруч, к которому кто-то мог прикрепить поводок, если бы захотел. Он был удобным и достаточно свободным, чтобы Гоуст мог легко дышать, и под его маской никто не мог его видеть.       Но теперь Кёниг мог видеть ошейник, он приложил к этому руку.       Кёниг самодовольно встретился взглядом с Гоустом, а затем опустил взгляд, чтобы осмотреть ошейник. Его пальцы теребили черную кожу, поворачивая из стороны в сторону, прежде чем он просунул под него палец. Палец усилил напряжение в его горле, и он сухо сглотнул, когда его дыхание стало немного тяжелее, почти прерывистым. — Или ты просто носишь ошейник на заданиях? — Я ношу… Я ношу его, когда хочу. — Собственный голос Гоуста был глубоким и грубым из-за давления. Это была правда, хотя он и не сказал, что редко его надевал. Только когда он был в определенном настроении, что случалось не часто, но сегодня он проснулся и почувствовал необходимость надеть ошейник на горло. Кёниг хмыкнул в ответ. — А если я скажу, что хочу, чтобы ты носил это все время? — Он убрал палец из-под ошейника, хотя и держал на нем руку.       Гоуст заскулил, теперь уже по-настоящему сильно. — Я не... — Его голос оборвался, когда Кёниг внезапно сжал руку на горле Гоуста, прижимая ошейник вниз, перекрывая все звуки и воздух.       Его рот приоткрылся, когда он попытался вдохнуть. Все закончилось за секунду, и Гоуст остался с навязчивым чувством разочарования из-за того, что этого промежутка времени было слишком мало. Он хотел большего. — Неправильный ответ, — сказал Кёниг.       Гоуст облизнул губы. — Какой был бы правильным? — прохрипел он.       Кёниг пристально посмотрел на него. — Я думаю, ты достаточно умен, чтобы знать это.       Гоуст заскулил.       Мгновенно Гоуст покраснел еще сильнее, и хотя он не мог полностью отвернуть голову из-за руки, которую Кёниг все еще держал на его горле, он отвел глаза, не в силах смотреть на другого.       Он никогда не чувствовал себя таким... маленьким. Когда Кёниг склонился над ним и он не мог освободиться, он задался вопросом, чувствовали ли себя так же другие, когда позиции поменялись местами и Гоуст был тем, кто демонстрировал эту силу.       Это было пьянящее чувство, и у Гоуста закружилась голова, он был привязан к этому плану существования только весом Кёнига, навалившегося на него сверху. — Ты надеваешь его, когда хочешь, чтобы тебя прижали и трахнули? — За бархатным голосом слышалась сталь, обвинение.       Так ли это? Это то, чего он хотел, когда надевал ошейник?       Гоуст был достаточно осведомлен, чтобы знать, что надевает его, когда чувствует себя более грубым и когда хочет, чтобы секс был соревновательным, где он и тот, кого он подцепил на ночь, могли бы покувыркаться и посмотреть, кто окажется на высоте. Конечно, Гоуст всегда побеждал в драке, он никогда не позволял себе проигрывать, но сейчас, в таком подавленном состоянии, возможно, он просто искал кого-то, кто смог бы победить его, он просто не нашел этого человека раньше. Впервые Гоуст был так сильно возбужден. — Ну? — Давление на ошейник снова усилилось, и Гоуст сделал хриплый вдох, граничащий со скулежом. Через пару мгновений хватка снова ослабла, чтобы он мог ответить.       Он почувствовал вспышку на ушах и знал, что вся кожа, которую мог видеть Кёниг, была ярко-красной. Он все еще избегал взгляда собеседника, когда сглотнул, горло уперлось в ошейник и руку. — Я никогда... — Гоуст замолчал.       Рука на его запястьях напряглась так же, как и рука на его горле, прежде чем они снова ослабли. Затем на несколько мгновений воцарилась тишина, во время которой Гоуст не осмеливался взглянуть на другого, чтобы увидеть его реакцию на это. — Никогда раньше не надевал ошейник или никогда не надевал его, чтобы тебя трахнули? — Я уже носил этот ошейник раньше. — Так тебя никогда в нем не трахали? — Голос Кёнига стал еще тише. Пальцы Гоуста задрожали. Пауза.       Насколько правдивым он хотел быть?       Это заняло слишком много времени. — Хм-м-м, что ты мне недоговариваешь?       Рука на мгновение оторвалась от его горла, и его глаза метнулись к Кёнигу, чтобы посмотреть, что делает другой; и он увидел, что Кёниг пошевелился, меняя свою позу на Гоусте, и потянулся к своему снайперскому капюшону, откинув его часть, когда он наклонился ближе. Кёниг навалился на Гоуста всем телом, надавив ему на грудь, полностью накрыв тело. Бедра Гоуста раздвинулись и были широко прижаты к ширине бедер Кёнига. Он увидел лишь короткий проблеск бледной кожи, прежде чем она скрылась из виду, когда губы прижались к горлу Гоуста.       Он ахнул, руки сжались в кулаки, ступни заскользили по полу, когда он попытался за что-нибудь ухватиться, прежде чем его левая нога зацепилась за правую ногу Кёнига.       Губы приоткрылись, и он почувствовал, как зубы мягко прижались к его коже, прежде чем его укусили. Это был не укус, нанесенный с целью оставить синяк или пустить кровь, а просто мягкий укус, нанесенный на кожу ниже края ошейника.       Гоуст заскулил.       Язык прошелся по его горлу, прежде чем другой укус пришелся на другую сторону шеи. — Ты хочешь сказать мне сейчас? — Голос вибрировал в груди Гоуста, грохоча из Кёнига. — Я... — Кёниг еще раз укусил его за шею, на этот раз его челюсти сжались сильнее, и бедра Гоуста сжались вокруг тела Кёнига. — Я никогда, меня никогда раньше не трахали в нём.       Кёниг сделал паузу, его зубы оставили метки на горле Гоуста. Через секунду всё прекратилось. — Что еще?       Как мог Кёниг так хорошо прочитать его, даже не глядя на Гоуста?       Зубы скользнули вниз по его горлу к месту соединения шеи и плеча, а затем сильно сжались.       Гоуст вскрикнул, бедра попытались подпрыгнуть, чтобы немного потереться о его член, но он не смог ими пошевелить. Его руки бесполезно сжимались и разжимались. — Что. Еще. — В этот момент это даже не было вопросом, просто рычание в горло после того, как разжались зубы. — Меня никогда не трахали! — Гоуст выпалил, не подумав.       Кёниг снова замер на мгновение, прежде чем выпрямиться, чтобы посмотреть на Гоуста сверху вниз. Гоуст заскулил от внезапной потери контакта.       Глаза Кёнига горели похотью. — Это правда? Ты носил этот ошейник и выглядел таким хорошеньким, но никто никогда тебя не трахал? Никто не почувствовал необходимости обхватить рукой твою хорошенькую шейку и сжать? — Рука снова легла ему на горло, напрягаясь по мере того, как Кёниг говорил.       Давление было великолепное. Гоуст захрипел. Он был примерно в 5 секундах от того, чтобы кончить в штаны.       Как будто почувствовав это, Кёниг снова ослабил хватку, и Гоуст заскулил от потери, хотя звук едва сорвался с его губ, поскольку его тело изо всех сил пыталось набрать достаточно воздуха.       Кёниг расслабился, неподвижно глядя на Гоуста сверху вниз. Гоуст не мог сказать, о чем он думал под своим снайперским капюшоном.       В комнате было тихо, если не считать хриплого дыхания Гоуста.       Затем Кёниг пошевелился и встал, возвышаясь над ним. — Раздевайся.       Так быстро, как только мог дрожащими движениями, Гоуст встал, а затем разделся. Кёниг просто стоял, наблюдая, обводя глазами очертания тела Гоуста, следуя за шрамами, которые покрывали его кожу. Гоуст вздрогнул от такого внимания и опустил глаза, не желая встречаться с другим. Шрамы не были редкостью при их работе, но он все еще чувствовал себя неловко из-за того, что снимал слои, под которыми прятался.       Когда он стоял голый посреди комнаты, Кёниг, наконец, сделал шаг вперед. А потом еще и еще, пока он не смог протянуть руку и схватить Гоуста за горло. Не сжимая, а удерживая. Гоуст поднял глаза и встретился взглядом с более высоким мужчиной.       Напевая, Кёниг сильнее надавил на его горло, но это был не тот звук, которым можно было подавиться, нет, это был толчок. Мужчина повел Гоуста назад, держа руку на горле. Еще пара шагов назад, и колени Гоуста уперлись в край кровати.       Все еще не сводя глаз с Гоуста, Кёниг использовал свой вес, чтобы толкнуть его вниз, так что он сидел, уставившись на другого снизу вверх, раздвинув колени там, где тот стоял. — Хороший мальчик, — прогрохотал Кёниг. — А теперь я собираюсь научить тебя трахаться.       Гоуст нахмурился. — Я трахал людей раньше.       Кёниг усмехнулся. — Я в это не верю. Не так, как я трахну тебя. — Он наклонился ближе, и его рука сжалась немного сильнее, совсем чуть-чуть надавив, из-за чего стало трудно дышать, но не полностью перекрыв дыхательные пути Гоуста. — Я заставлю тебя плакать и умолять, и я трахну тебя так сильно, что ты никогда больше не будешь удовлетворен никем другим.       Гоуст мог только застонать.