Оперный лотос/ Opera's lotus

– Не могу! Не могу! Я никогда так себя не чувствовал, - улыбка молодого человека была такой широкой, что собеседнику казалось ещё чуть-чуть и лицо молодого человека лопнет, - Никогда думал, что этот день настанет. Как ты считаешь, Шэ?, - обратился молодой мужчина к собеседнику. – Ты выглядишь потрясающее. Прими мое маленькое благословение, - снова оглядев молодого человека с ног до макушки, Юншэн Шэнли поклонился. Картина молодого человека восхитила. В своем свадебном традиционном наряде молодой человек привлекал слишком много внимания. А эта улыбка. Все усилия Юншэна не прошли даром, - Ты можешь идти. Я дал тебе все, что имел. – Ты точно не пойдешь? Я тебя приглашал уже, наверно, раз сто, - Юншэн покачал головой. Он отказался. Он не хотел выходить из храма в этот самый день с особенной тревогой на сердце. Молодой человек, снова осмотрев свой наряд, поблагодарил собеседника за все блага. Юншэн про себя поблагодарил такими же словами небо, что этот красивый молодой человек останется счастливым. Бао Гуанмин был в дорогих красных одеждах, которые ему отдал Юншэн по величине своей большой души. Бао хотел просто схватить на руки Шэнли, чтобы он немного побыл среди людей, которые его чуть не возвели в ранг святых. Но Шэнли постоянно отказывал. Его лицо не выражало лишних эмоции. Сейчас его уголки рта были немного приподняты, что говорило о полном его счастье. Гуанмин не мог ещё ни поблагодарить. Это было больше похоже на передразнивание. Ветер лёгким порывов заставил колокольчик на двери зазвенеть. Звук этот похоже был на птичье щебетание. Гуанмин в последний раз поклонился и направился к выходу из храма. В его жизни наступала белая, почти белоснежная, полоса. Все его страдания, которые были всего четыре месяца назад, прошли. Эти раны затянулись. Выйдя через центральные ворота, он почувствовал неладное. Ветер порывом потряс ткани около ворот. Погода решила быстро сменится на более печальную и дождливую. Высокий, сильный и прелестный Гуанмин был озадачен, как мальчишка перед сложным выбором. Впереди его была крутая лестница вниз к главной дороге в город. Если он сейчас уйдет, прийти он сможет только поздно вечером и он не был уверен в этом. С большей долей только завтра утром. *** Приехав в нужное место, Джеймс Финто был уже уставшим. Самолёт его вымотал, а место проживания ещё одного святого было в такой глуши, чтобы он мог только его проклинать. Совершенно обычный Джеймс чуть не затерялся в городе вблиз храма «Солнечной добродетели». Городок был очень маленькими, всего тысяча людей. Больше было туристов, которые, как и Джеймс, хотели увидеть живого святого. Переспросила всех о храме, ему только указали наверх. «Иди на гору», - ответили ему. С места откуда смотрел Джеймс, храм будто нависал на городом. Одноэтажный белый храм блестел на свете солнца. Картина представляла очень красивое зрелище. Джеймс попытался найти людей, которые идут сейчас в храм, но таких не нашлось. Уже было поздно подниматься на гору. Некоторые указали ему дорогу, и он поплелся в том направлении. Уже около поворота с главной дороги он повернул и заметил лестницу наверх. Она казалось бесконечной и такой крутой, что одна ступенька будто накатывает на другую. Выдохнув, он с горем поднялся на вершину. Уже наверху он повстречал человека в белых одеждах. Джеймс не смог рассмотреть лица человека. Он был такими миниатюрным, что пробежал мимо, только бросил фразу: «Здесь обычно спускаются. Заход в другой стороне». Джеймс, который пытался отдышатся, ничего не ответил. Его голова наполнилась гелием. «Почему эти храмы находятся на границе мира? Ближе нельзя их строить», - он с жалостью к себе, поплелся дальше. Через несколько метров он увидел большие ворота с развернутыми тканями. Во дворе храма стояла тишина. Можно было подумать, что он пуст, но собачий лай где-то в глубине подтолкнуло Джеймса перейти порог. Пройдя двор, он внимательно рассмотрел статую лисицы. Она была обложена цветами и подарками. Похоже, что ее пытались задобрить. В главном доме гостя заметили. Джеймс также заметил красный наряд. Он висел почти у выхода, но из-за тканей увидеть его было сложно. Дорогой наряд уже обвис на вешалке. Как флаг, наряд был очень красивым и затмевал все. Джеймс услышал щелчок сзади себя. Повернувшись, он увидел прекрасного молодого человека. Его угрюмое лицо не портило его вида. Он был одет в традиционный костюм. Фиолетовый, как камень аметист, костюм сидел на нем хорошо. Спина его была прямой. Он выглядел таким гордым, как каменная статуя, стоящая уже много веков. – Добро пожаловать, но время посетителей уже прошло, не могли бы вы зайти завтра?, - сказал Гуанмин. Он хорошо говорил по-английски. – У меня всего два дня. Могу я увидеть святого?, - молодой человек слегка скривил губы, Джеймса это поразила. – С чего такая срочность? – Его Святой сея хочет его видеть. – Тогда пусть ждёт дальше. У нашего небожителя есть и другие дела. – Прошу вас, - Джеймс сжался. Соединив ладони, он почти чуть не упал на колени. Гуанмин снова скривил лицо. – Ладно. Но он плохо понимает на вашем языке. Молодой азиат чутка сгорбился и жестом указал на приемный зал. Само помещение напоминало голую комнату с двумя диванчиками, столиком и книжной полкой. Открытое помещение придавало чувство одиночества. Гуанмин сел на свое место на одном из диванов, а на второй – указал жестом. Джеймс, поджав губы, кивнул, показывая о своем понимании и опустился на указанное место. Молодой человек поправил халат и принялся усиленно читать большую тетрадь. Она была бордовой с крапинками белого. Джеймс на свое собственное удивление узнал эту тетрадь. Пьеса «Красный рассвет – прекрасное будущее» не была так распространена. Это китайская коммунистическая пропаганда, завернутая в самые простые и бытовые истины. Например, что нужно быть с партией, не препятствовать ей и она делает всё во благо. Джеймс прочитал отрывок из нее, но ему стало противно. Тишина, стоявшая в комнате, была оглушающей. Парню хотелось что-нибудь уронить на пол, что угодно: ложку, нож, тарелку или книгу. Но ничего не было у него под рукой. Его стало это сводить с ума. Не найдя ничего лучше, он начал рассматривать собеседника. Джеймс поймал себя на мысли, что такому молодому человеку не отказывают. Гуанмин был слишком хорош собой. Его утонченное лицо, обрамленное черными пышными волосами. Однако в этой картине Джеймса что-то напрягло. Может это было вторым впечатлением от того, что молодой человек читал коммунистический бред в ханьфу. Из мыслей сомнений Джеймса вытащил звук. Надвигалась гроза. На ночь его бы не оставили в храме. А звук так быстро приближался, что его сердце сжалось. Гуанмин поднял голову и посмотрел на входную дверь. Гроза его не волновала, а вот звук мотора – даже сильно. На храм был один заезд, и обычно машину оставляли внизу. Это доставляло меньше хлопот с выездом. Хоть дворик храма казался огромным на первый взгляд, но он не подходил для машины, которую ещё и развернуть нужно было. Гуанмин встал, закрыв пьесу, и поправил ханьфу. Джеймс отчётливо увидел в его взгляде агрессию и злость. Только Гуанмин собрался выйти из зала, то в этот момент в помещение влетел молодой человек. Джеймс привстал и рассмотрел пришедшего. Тот был таким милым и очень похожим на Бао. Молодой человек начал, то ли кричать, то ли задыхаться, и делал он это одновременно. Гуанмин щёлкнул несколько раз пальцами около глаз юноши. Они переговаривались на китайском и, к большому сожалению, Джеймса он ничего не понял. Гуанмин потерялся. Его руки заметались, но тело оставалось неподвижным. Через пять минут он взял себя в руки и повернулся к Джеймсу. – Вам лучше покинуть страну. Началась революция.